Евпаторийский десант. Читайте, чтобы помнить

Таблица. Соотношение сил ВВС сторон к началу войны.

	Немецкие	Советская авиация
Фронтовая	Дальняя	Морская	Всего
Бомбардировщики
Пикировщики и штурмовики			-	-
Одномоторные истребители			-
Двухмоторные истребители		-	-	-	-
Разведчики			-
Других типов			-	-
Войсковая авиация		-	-	-	-
Итого

Следует отметить, что количественное превосходство в заметной степени нивелировалось более интенсивным использованием самолетов немцами. Они чаще всего выполняли более число вылетов меньшим числом самолетов. Также организация ВВС КА была менее совершенной, с распылением большого числа самолета между армиями. К идее воздушных армий, объединявших все самолеты в руках фронтового командования, пришли только в 1942 г.
Для нейтрализации советских ВВС командованием Люфтваффе была спланирована широкомасштабная операция по разгрому аэродромов приграничных округов. К сожалению, этому плану благоприятствовали события последних предвоенных месяцев. Перед самой войной количество пригодных для использования аэродромов сузилось ввиду начала строительства на ряде площадок бетонных взлетно-посадочных полос. В период осенней и весенней распутицы грунтовые аэродромы раскисали и нормальная учеба пилотов становилась почти невозможной. Зимой 1940-41 гг. было принято решение построить на ряде аэродромов приграничных и внутренних округов бетонные полосы. Собственно на территории КОВО планировалось оборудовать бетонными ВПП 63 аэродрома, к 25 мая 1941 г. 45 полей превратились в котлованы.

Та же картина наблюдалась в Белоруссии. Еще по итогам инспекторской проверки аэродромов ЗапОВО в апреле 1941 г. было сказано:
«На летний период будет временно выведено из строя 61 аэродром, на которых намечено строительство взлетно-посадочных полос, в том числе 16 основных аэродромов, на которых сосредоточены запасы частей округа. В западной Белоруссии (западнее меридиана Минск) из 68 аэродромов под строительство полос занимается 47 аэродромов, из них 37 полос строится на существующих аэродромах, 13 аэродромов занимаются для работы на летний период (лагеря) и остаются свободными 18 аэродромов»⁵.
Таким образом, маневр авиации ЗапОВО был изначально сужен, еще по принятым к исполнению весной 1941 г. планам строительства бетонных ВПП. Начало строительства сделало кошмар реальностью:
«Несмотря на предупреждения о том, чтобы ВВП строить не сразу на всех аэродромах все же 60 ВПП начали строиться сразу. При этом сроки строительства не выдерживались, много строительных материалов было нагромождено на летных полях вследствие чего аэродромы были фактически выведены из строя. В результате такого строительства аэродромов в первые дни войны маневрирование авиации было очень сужено и части оказывались под ударом противника»⁶.

Весной 1941 г., когда начали работы по переоборудованию аэродромов под бетонные полосы, политическая обстановка еще не оценивалась как однозначно угрожающая. Никаких предупреждений Зорге еще не было. Когда же стало ясно, что война на пороге, аэродромы уже были выведены из строя. Соответственно подвергшись атаке на одном аэродроме, советский авиаполк не мог гарантированно перелететь на другой, не атакованный и, возможно, неизвестный противнику. В условиях скованного маневра авиаполки ВВС приграничных округов подвергались в течение дня 22 июня последовательным атакам, из которых успешной могла быть если не первая, то третья или пятая. Советские аэродромы были разгромлены вовсе не одним ударом ранним утром в первый день войны. Их атаковали раз за разом в течение нескольких дней.
Добивающим ударом стал общий отход на старую границу после завершения приграничного сражения. Поврежденные самолеты пришлось бросать. Здесь следует отметить с одной стороны простую, с другой не всем понятную и очевидную вещь: боевой самолет 1941 г. это не автомобиль «Жигули». Это достаточно сложная и капризная машина, требующая сложного и трудоемкого обслуживания. Отход нарушал сложившуюся систему. 2 июля 15-я авиадивизия ВВС ЮЗФ перебрасывалась сначала на аэродромы Окопы и Дворец, а уже 3 июля потребовался перелет на аэродром Тирановка. Соответственно колонны автомашин с имуществом старой авиабазы в Зубове, еще не доехавшие до первоначально назначенного места, пришлось разворачивать к Тирановке. Самолеты авиадивизии оказались без соответствующего технического обслуживания. В донесении от 3 июля штаб 15-й авиадивизии сообщает: «Воздуха для самолетов нет, компрессора не прибыли, имеющийся [компрессор] местной базы неисправен. Нет трубок для зарядки самолетов воздухом, приспосабливаем что имеем»⁷. Истребитель МиГ-3 имел систему запуска двигателя сжатым воздухом. Соответственно по израсходовании воздуха из бортового баллона и при отсутствии возможности его заправить самолет просто не взлетит. Воздух в баллоне имел рабочее давление 120-150 атм. т.е. ручным насосом его не накачаешь. Самолет, стоящий на аэродроме с пустым баллоном будет для противника «сидячей уткой». С такими же проблемами сталкивались и другие авиасоединения ВВС КА, вследствие чего список потерь неуклонно пополнялся.
«Линия Сталина» — укрепления на старой границе — строилась с конца 1920-х годов и к 1941 г. уже изрядно устарела. Большинство сооружений было пулеметными с фронтальными амбразурами. После смещения границы на запад, «линию Сталина» никто не разрушал. Сооружения лишь были законсервированы. Еще до начала войны они начали приводиться в порядок. С выходом немцев на линию старой границы состоялось несколько сражений на «линии Сталина». Немцами были применены те же приемы — штурмовые группы, танки и тяжелая артиллерия. Кроме того, фронтальные т.е. обращенные к наступающему противнику амбразуры благоприятствовали расстрелу ДОТов из 88-мм зенитных пушек с дальних дистанций. Наиболее упорное сопротивление оказал Полоцкий УР «линии Сталина». В целом же надежды удержать немцев на линии старой границы не оправдались.

Подводя итог вышесказанному можно сказать следующее. Поражение лета 1941 г. не было обусловлено какими-то из ряда вон выходящими пороками Красной армии. Основной причиной разгрома было упреждение в мобилизации и развертывании, приведшее к разгрому по частям. По той же схеме была разгромлена Польша в 1939 г. Многие недостатки Красной армии, объявлявшиеся причинами поражения, просуществовали до 1945 г. Полноценными механизированными соединениями танковые войска СССР обзавелись только в конце 1942 г. и даже тогда уступали немецким танковым дивизиям. Войсками в успешных операциях 1944-45 гг. сплошь и рядом командовали те же, кто отступал в 1941 г. Накопленная до войны техника стала стальным щитом слабых количественно войск особых округов в июне 1941 г. и армий внутренних округов в июле 1941 г. Активными действиями летом 1941 г. командование Красной армии сумело выиграть время на формирование новых соединений и восстановление фронта к началу зимней кампании 1941-42 гг.

Действия пограничников 21-22 июня 1941 года.

Вашему вниманию предлагаются воспоминания Дмитрия Сергеевича Аврамчука. 21-22 июня 1941 года он был оперативным дежурным 86 пограничного отряда. Воинское звание - капитан. Награжден 10 боевыми орденами (в том числе 3 орденами Красной Звезды) и 13 медалями, двумя иностранными орденами и медалью (Польша, Чехославкия). Пояснения в скобках принадлежат пользователю AlexT, впервые опубликовавшем эти воспоминания на форуме сайта pogranichnik.ru).

21 июня 1941 года утром заступил дежурным по отряду. Все шло нормально, тревожных сигналов с границы не было. В 2 часа дня в отряд прибыли начальник Главного Управления погранвойск НКВД СССР генерал-лейтенант Соколов и начальник погранвойск Белорусского округа генерал-лейтенант Богданов. Я доложил Соколову, что за время моего дежурства происшествий не произошло, а начальник отряда и начальник штаба на обеде и попросил разрешения их вызвать. Соколов сказал: «Не надо вызывать, пусть отдыхают, после обеда придут в штаб отряда без вызова».
Соколов спросил меня, где расположены штабные подразделения. Я доложил, что все подразделения разбросаны по городу Августову, так как военный городок отряда только начали строить. Я перечислил все штабные подразделения и где они находятся по адресам: маневренная группа, автовзвод, рота связи, саперный взвод, каввзвод и комендантский взвод. Соколов предложил мне: «Давайте пойдем в мангруппу, она готовит младших командиров». Я сказал, что до мангруппы около 2 километров, и мы пошли пешком. По прибытии в мангруппу Соколов и Богданов проверили порядок в казарме и ход занятий. Все им понравилось. Соколов начальнику мангруппы сказал, что оно доволен порядком и пожелал успехов в работе. Когда мы вышли из казармы, нас встретил НШ отряда капитан Янчук. Я ушел на дежурство, а они пошли в подразделения.
После проверки подразделения они собрались в штабе. В 4 часа по приказу генерала Соколова весь офицерский состав управления отряда и подразделений собрали в кабинете начальника отряда для совещания. С докладам выступил начальник штаба капитан Янчук. Он сказал, что обстановка на границе тревожная: днем немецкие самолеты нарушают границу, много их солдат сидят на деревьях и ведут усиленное наблюдение за нашей стороной. За последнее время было переброшено на нашу сторону 3 диверсионные группы по 15 – 20 человек поляков и белорусов, которые показали, что немцы готовятся к войне и скоро нападут на нашу страну. Задержанные бандиты имеют задание с началом войны разрушать связь, поднимать панику среди населения, совершать диверсии, убийства советских работников и взрывать мосты. С наступлением темноты на германской стороне был слышен непрерывный шум моторов танков, тракторов, грохот колес конных повозок и даже разговор немцев. Когда капитан Янчук закончил доклад, генерал Соколов спросил начальника отряда майора Здорного, что он может добавить, и согласен ли он с докладом Янчука. Здорный заявил, что нового он ничего не имеет и с докладом Янчука полностью согласен. Обстановка на границе очень тревожная и опасная.
Генерал Соколов в своем выступлении заявил, что вы обстановку на границе сами очень усложняете, никакой войны пока не предвидится, вы просто проявляете трусость и шлете донесения от которых несет паникой, мы их направляем в ЦК партии, в Генштаб и правительство. От ЦК партии, правительства и Генерального штаба получаем замечания по вашим донесениям, поэтому мы и приехали к вам и поедем на границу и проверим, какая обстановка на самом деле ночью и днем на заставах.
В 6 часов вечера 21 июня 1941 года генералы Соколов, Богданов и начальник отряда майор Здорный на легковой машине МКе выехали на границу на левый фланг погранучастка отряда в м. Граево, где дислоцировалась пятая комендатура, там же в Граево дислоцировался кавалерийский корпус советской армии. На участке пятой комендатуры было спокойно, в этот день тревожных сигналов с границы не поступало.
В 2 часа ночи я вышел из дежурной комнаты во двор штаба и заметил, что большие группы немецких самолетов летят в нашу сторону. С границы слышна артиллерийская стрельба. От штаба отряда до границы было всего 4 километра. Я немедленно позвонил на квартиру капитану Янчуку и доложил о происходящей обстановке на границе. Он немедленно прибыл в штаб. Замполит – батальонный комиссар Герасименко находился во второй комендатуре в м. Липске, майор Здорный в м. Граево. Так началась война. Капитан Янчук дал мне указание позвонить во все подразделения и дать командирам приказание привести в боевую готовность все подразделения, быть готовыми занять оборону и вести боевые действия, так как война уже началась.

В эту ночь семьи офицерского состава управления отряда и подразделений были эвакуированы на автомашинах в город Белосток. Там их посадили в товарные вагоны и отправили на восток. Эвакуацией занимались б/учитель русского языка Кругликов и командир комендантского взвода Прохоренко.
На рассвете 22 июня по приказанию капитана Янчука все подразделения были сосредоточены на площади, где начали строить городок для погранотряда, для занятия обороны, так как отряд имел указания на случай войны действовать совместно с частями Советской армии. Но в это время стрелковый полк, который дислоцировался в военном городке г.Августова, после бомбежки немецкой авиации начал отходить из города для занятия боевых позиций для обороны, согласно плана, западнее города Августова примерно в 5 – 10 км. Капитан Янчук переговорил по телефону с командиром стрелкового полка, после этого отдал приказание всем офицерам управления и подразделениям отойти в район с. Штабин. Примерно к 12 часам дня управление отряда и штабные подразделения, автотранспорт, конный транспорт и каввзвод были сосредоточены в указанном районе, расположились и приняли меры маскировки. В этот район начали прибывать заставы 2 и 3 комендатур, которые вышли из боя с противником к исходу дня в район с. Штабино. Сосредоточилось 350 – 400 человек рядового, сержантского и офицерского состава. Также прибыл батальонный комиссар Герасименко и комендант 2 комендатуры капитан Мягкий. Примерно в 18 часов 22 июня в район с. Штабина прибыл начальник отряда майор Здорный и генералы Соколов и Богданов, но они с офицерами не встречались. Соколов дал указание начальнику отряда отвести личный состав в район города Минска, а если невозможно и придется вести боевые действия, то с частями Советской армии. Соколов и Богданов уехали в Белосток. Начальник отряда майор Здорный рассказал, что (в момент их нахождения в м. Граево – А.Т.) в 4 часа немецкие войска открыли артиллерийскую канонаду по всей границе и перешли в наступление на Граево, где дислоцировался кавалерийский казачий корпус, который вступил с фашистами в боевые действия. А коменданту 5 комендатуры капитану Зубкову были даны указания действовать совместно с частями Советской армии. И мы (Здорный, Соколов, Богданов –А.Т.) сразу уехали в Августов, по дороге, которая вдоль границы. Доехали до 4 комендатуры – м. Райгруд. Комендант участка капитан Шерендак должил, что все заставы ведут боевые действия, а резервная застава и личный состав комендатуры заняли оборону согласно плана боевых действий. Кроме того, он доложил, что на город Августов дорога перерезана немецкими войсками и ехать опасно. Поэтому мы взяли полуторку в комендатуре и поехали проселочными дорогами. Доехали до Штабина только к концу дня, так как приходилось делать большие объезды из-за плохих дорог.
Сосредоточение управления погранотряда и штабных подразделений, а также личного состава комендатуры и застав в районе Штабина было предусмотрено планом действий на случай войны в первый день.
Что было сделано в отряде на случай войны? На всех заставах и комендатурах были построены траншеи для круговой обороны, установлены зенитные пулеметы системы «Максим» для отражения немецких самолетов, оборудованы наблюдательные пункты, с которых велось усиленное наблюдение за сопредельной стороной, усиленно охранялась граница. Были частично заменены личному составу застав старые винтовки на новые автоматические винтовки системы Симонова, регулярно и настойчиво проводились занятие по боевой и политической подготовке, повешены требования к воинской дисциплине и службе, был составлен план действий на случай войны. То, что война ожидается для пограничников секрета не составляло, только было неизвестно, когда и в какое время она будет развязана.
Первый день войны – 22 июня, для 86 погранотряда был очень тяжелый. Все заставы и комендатуры вели с противником тяжелые боевые действия, отбивая атаки танков и пехоты, нанося ему тяжелые потери в живой силе и технике. Осложняло ситуацию и то, что связь с комендатурами и заставами была нарушена. Штаб отряда высылал связных пеших, конных, на автомашинах, пытался использовать радиосвязь, но удалось установить связь только с отдельными заставами и комендатурами, но она очень часто прерывалась. Все сведения штаб получал от вышедших из боевых действий на границе отдельных застав, комендатур, солдат, сержантов и офицерского состава. Прибывших в район Штабина.
Наши подразделения отходили с границы по приказу штаба округа погранвойск. Боевые действия в первый день войны вели все подразделения 86 пограничного отряда с превосходящими силами фашистских войск. В первый же день войны противник ввел в бой крупные силы. Две немецкие дивизии ринулись через границу 86 Августовского погранотряда. Лавина пехоты и танков при поддержке авиации и артиллерии обрушилась на пограничные заставы. Враг рассчитывал смять их в самом начале боя, но советские пограничники сорвали замысел врага.
Бывший командующий немецкой 3-й танковой группой генерал-полковник Г. Гот впоследствии вынужден был признать: «обе дивизии 5-го армейского корпуса сразу же после перехода границы натолкнулись на окопавшееся охранение противника, которое, несмотря на отсутствие артиллерийской поддержки, удерживала свои позиции до последнего».
Ожесточенный бой разгорелся на 1-й заставе, которой командовал старший лейтенант Н. Сивачев. После артиллерийского и минометного обстрела заставы, фашисты бросились в атаку. Заняв места в оборудованных для обороны траншеях, пограничники открыли дружный огонь из пулеметов и винтовок. Наступающие цепи противника вынуждены были повернуть назад, понеся большие потери. Двенадцать часов держались герои, отражая натиск противника, поддерживаемого танками и артиллерией, и отступили только по приказу коменданта 1-й комендатуры, которой командовал капитан Кириченко. В бессмертие вошел подвиг 3-й заставы 1-й комендатуры, которой командовал лейтенант В.Усов. Застава весь день вела упорные бои с пехотным батальоном противника, который поддерживался танками и артиллерией, отбив семь атак. И лишь когда у советских воинов кончились патроны и гранаты, они перешли в рукопашную схватку, где погиб Усов. Только тогда застава вынуждена была оставить траншеи и отступить по приказу коменданта.
Геройски оборонялись и остальные заставы отряда. Почти до вечера дрались с превосходящими силами противника бойцы и сержанты 4-й заставы под командованием старшего лейтенанта Ф. Кириченко. Шесть атак отбили пограничники 5-й заставы во главе с лейтенантом А. Морозовым. В 15 часов застава получила приказ отойти. Об этом рассказал красноармеец А. Жук. По прибытии 5-й заставы в район Штабина все это подтвердил и лейтенант Морозов.
Обстановка на границе накануне войны на участке 7-й заставы, которой командовал старший лейтенант А. Шацкий, говорила о лихорадочной подготовке немцев к военным действиям. За несколько дней до нападения на СССР с наступлением темноты на германской стороне был слышен непрерывный шум моторов танков. 21 июня, днем группа немецких солдат с опушки леса вела усиленное наблюдение за нашей стороной. Участок 7 заставы с 21 на 22 июня усиленно охранялся. В сторону границы была выслана разведка во главе с замполитруком Шамшиным. Вернувшись из разведки в 5 час. 30 мин. Шамшин доложил, что из района 62, 63 и 65-го погранстолбов и опушки леса немецкая артиллерия и минометы ведут по заставе огонь и, что там же наблюдается большое скопление немецких войск.
«Все данные разведки, мои личные наблюдения, как начальника заставы, - заявил Шацкий, - говорили о том, что война началась. Оценив обстановку, принял решение на оборону заставы. Всему личному составу был отдан приказ драться до последнего. После артиллерийской подготовки фашисты перешли в наступление на заставу в количестве около 600 человек. Пограничники встретили их огнем из станковых и ручных пулеметов. Потеряв около 100 убитых немцы, откатились в исходное положение».
Более 45 мин. продолжался артиллерийский обстрел 11-й заставы, возглавляемой политруком П. Мамоновым. Затем в атаку перешла поддерживаемая танками вражеская пехота. В самый разгар боя загорелся склад с боеприпасами. Повар Блинов, несмотря на ранение, бросился в огонь, вытащил несколько ящиков с гранатами и доставил их в окопы.
Более 4 часов оборонялась застава и уничтожила более 80 солдат и офицеров противника. И только тогда по приказу коменданта отошла.
«В ночь на 22 июня на участке 20-й заставы обстановка была тревожная, все говорило о начале войны. В 4.00 была нарушена граница тремя немецкими самолетами, а затем противник произвел несколько артиллерийских выстрелов по заставе, и пехота до батальона перешла в наступление на участке в направлении пограничной заставы.
Заняв огневые точки, пограничники вступили в бой с противником, но под воздействием во много раз превосходящего противника, мы вынуждены были отойти. Несмотря на непродолжительность нашего сопротивления, противнику был нанесен значительный урон в живой силе.» - Об этом рассказал красноармеец Н.Митронин.
Боевые действия 2-й резервной заставы, которой командовал лейтенант Винокуров и 2-й комендатуры капитана Мягкого: Еще за 2 – 3 дня до начала войны резервная застава и комендатура были приведены в полную боевую готовность.22 июня в 4.00 немецкие войска подвергли артиллерийскому обстрелу линию госграницы второй комендатуры. Заставе было приказано выйти на поддержку к штабу комендатуры. В 9.00 застава прибыла в м. Липск, где находился штаб комендатуры. Помещение комендатуры уже горело от артобстрела. Тут же была выслана разведка в направлении шоссе Августов – Гродно. Разведка доложила, что указанная дорога перерезана и по ней движутся немецкие танки и пехота в сторону Гродно. Одновременно противник повел наступление на м. Липск.
По приказу батальонного комиссара Герасименко, который находился в комендатуре, резервная застава вместе с другими подразделениями комендатуры заняли оборону на шоссе, с целью не дать возможности немецко-фашистским войскам продвигаться по этой дороге на город Домбров. До 21.00 часа 22 июня комендатура упорно обороняла шоссейную дорогу на Домбров. Враг, несмотря на упорство своего наступления, не продвинулся ни на шаг вперед, и понес большие потери в технике и живой силе. Одновременно высланная разведка сообщила, что противник со стороны Августова по направлению к г. Гродно далеко углубился в тыл. По приказу коменданта капитана Мягкого, резервная и другие заставы 2-ой комендатуры отошли и присоединились, часов через 10, к остаткам погранотряда, шедшим в район сосредоточения в Штабин. – Рассказал старший лейтенант Савичев.

Сосредоточенные в районе Штабина управление отряда и штабные подразделения, в том числе каввзвод в составе 40 человек, которым командовал лейтенант Челадзе, отступившие с границы после боевых действий заставы, солдаты и офицеры комендатур, по распоряжению начальника отряда майора Здорного, по указанию штаба погранокруга, в ночь с 22 на 23 июня колонной, в пешем порядке двинулись на восток. Машин было всего 5 и 5 или 6 конных повозок, на которых ехали больные и раненые. А те автомашины, на которых были эвакуированы семьи офицеров, из Белостока обратно не вернулись, и колонна в 350 – 400 человек продолжала двигаться на восток в пешем порядке.
Начальник отряда майор Здорный, замполит батальонный комиссар Герасименко, начальник штаба Янчук, часть офицеров управления отряда и рота связи 23 июня оставались у Штабина с целью поддержания радиосвязи со штабом погранокруга и сбора оставшихся подразделений, которые прибывали с границы разрозненными группами, и после выполнения этой задачи догнали нашу колонну только 24 июня в районе Волковыска.
В районе Волковыска Герасименко мне сказал, что в штаб погранокруга по радио начальник погранотряда майор Здорный телеграммой доложил, что подразделения, которые были сосредоточены в районе Штабина и отведенные после боевых действий с границы, отходят на восток тремя колоннами, в том числе и моя колонна. Две колонны под руководством комендантов погранучастков, фамилий их я не помню, связи с ними не было, и больше я с ними не встречался.
После отдачи указаний, Герасименко, Янчук, Здорный на легковой машине уехали на восток. Позже стало известно, что они поехали в Москву. Янчук в Москве сдал знамя отряда и был назначен на должность начальника штаба погранотряда и направлен в Среднюю Азию, поэтому он в войне участия не принимал. Герасименко был назначен комиссаром в 4-ю дивизию внутренних войск, которая в это время дислоцировалась на Кавказе, в г. Грозном. В войну я Герасименко встречал два раза под Тулой, он служил в той же дивизии. Дивизия несла службу по охране тыла запфронта.
Начальник отряда майор Здорный из Волковыска уехал на своей машине на восток. Где он присоединился к колонне – мне не известно, но с Москвы он был направлен в управление охраны тыла Калининского фронта и там прослужил всю войну.
(Эта часть лично у меня вызывает удивление: как начальник отряда, замполит и начальник штаба могли бросить часть и убыть в глубокий тыл? –А.Т
Далее колонну вел автор – А.Т.)
Заместитель начальника отряда по разведке, он же начальник 5-го отделения капитан Лекомцев 22 июня 1941 г. из г. Августов на грузовой машине со своим отделением уехал самостоятельно и где он находился в период войны – мне неизвестно.
Помощник начальника отряда по снабжению капитан третьего ранга Шевченко во время движения моей колонны на восток, ночью из колонны дезертировал, всю войну находился в тылу противника (но не в партизанах) и после войны появился в Минске.
Когда моя колонна дошла до м.Слоним и Волковыск, там было сосредоточено большое количество мирного населения и войск Советской Армии. В результате налета немецкой авиации поднялась большая паника. Моя колонна продолжала идти на восток в пешем порядке.
В этом же районе оторвался от колонны каввзвод отряда, которым командовал лейтенант Челадзе. При движении колонны, в небольшом лесу мы встретились с большой группой отступающих войск третьей армии, которой командовал генерал-лейтенант Кузнецов. В составе этой армии двигались отдельные части 85-й стрелковой дивизии.

Наша колонна с отступающими частями третьей армии продолжала двигаться на восток. Наши подразделения, по указанию Кузнецова, в дневное время вели разведку противника. Колонна двигалась на восток только в ночное время, так как немецкая авиация в дневное время часто совершала налеты. В течение недели или полутора недель наша колонна достигла города Гомель, где встретилась с частями Советской Армии, которые занимали оборону. По приказанию генерал-лейтенанта Кузнецова все войска армии, в том числе и наши пограничные подразделения, рядовой и сержантский состав были преданы в распоряжение частей, которые занимали оборону. А офицерский состав пограничников, в том числе я, начальник 4-го отделения штаба отряда капитан Догадов, комендант 2-ой комендатуры капитан Мягкий, учитель русского языка старший лейтенант Кругликов и еще 8 – 10 человек офицерского состава пограничников в звании лейтенантов и старших лейтенантов были на грузовой машине направлены под моим руководством в район города Смоленска в штаб охраны тыла. В тот же день я был назначен начальником штаба вновь формируемого 252 погранполка в г. Юхнове (Позднее автор был назначен командиром данного полка, а полк был переименован в 88 пограничный полк, получил наименование «Карпатский», награжден орденом Красной Звезды. Участвовал в обороне Москвы, освобождении Карпат, Польши, Чехославакии, борьбе с националистическими бандами в Белоруссии, Украине, охране нефтяных месторождений в Румынии и т.д. – А.Т.)

352 сбитых как путь к поражению

Шок

Когда в небольшой заметке в газете «Аргументы и факты» за 1990 г. были впервые в отечественной печати опубликованы данные о личных счетах немецких летчиков-истребителей, для многих трехзначные цифры стали шоком. Выяснилось, что белобрысый 23-летний майор Эрих Хартманн претендовал на 352 сбитых самолета, в том числе 348 советских и четыре американских. Его коллеги по 52-й истребительной эскадре люфтваффе Герхард Баркхорн и Гюнтер Ралль заявили о 301 и 275 сбитых соответственно. Эти цифры резко контрастировали с результатами лучших советских пилотов-истребителей, 62 победами И.Н. Кожедуба и 59 — А.И. Покрышкина. Более подробная информация об асах люфтваффе оказалась еще более шокирующей. Выяснилось, что асами в терминологии союзников (то есть сбившими 5 и более самолетов противника) у немцев было более 3000 пилотов. Хартманн и Баркхорн с более чем тремястами побед были лишь вершиной айсберга. Еще 13 летчиков-истребителей люфтваффе одержали от 200 до 275 побед, 92 — между 100 и 200, 360 — между 40 и 100. Сразу же разгорелись жаркие дискуссии о методике подсчета сбитых, подтверждениях успехов пилотов-истребителей наземными службами, фотопулеметами и т. п. Главным тезисом, предназначенным снять столбняк от трехзначных цифр, стал: «Это были неправильные пчелы, и они делали неправильный мед». То есть асы люфтваффе все наврали о своих успехах, и в реальности они сбили не больше самолетов, чем Покрышкин и Кожедуб. Однако мало кто задумался о целесообразности и обоснованности лобового сравнения результатов боевой деятельности летчиков, воевавших в разных условиях, с разной интенсивностью боевой работы. Никто не попытался проанализировать ценность такого показателя, как «наибольшее число сбитых», с точки зрения организма военно-воздушных сил данной конкретной страны в целом. Что такое сотни сбитых, обхват бицепса или температура тела больного лихорадкой?

Ответ на этот вопрос совсем не так очевиден, как может показаться на первый взгляд. Как правило, выше индивидуальные счета пилотов у стороны, которая проигрывает воздушную войну. Подчеркну, не один, два или три боя, а войну в воздухе как цепочку сражений. Проявился этот феномен уже в Первую мировую войну. Например, немецкий летчик Манфред фон Рихтгоффен сбил 80 самолетов союзников — самый высокий результат среди летчиков-истребителей 1914–1918 гг. Во Вторую мировую войну все это повторилось, причем не только на советско-германском фронте. На Тихом океане тоже были свои хартманны. Лейтенант японской морской авиации Тетцуго Ивамато сбил семь истребителей «F4F» «Уалдкэт», четыре «Р-38» «Лайтнинг», сорок восемь «F4U» «Корсар», два «Р-39» «Аэрокобра», один «Р-40», двадцать девять «F6F» «Хеллкет», один «Р-47» «Тандерболт», четыре «Спитфайра», сорок восемь бомбардировщиков «SBD» «Даунтлесс», восемь бомбардировщиков «В-25». Только над Рабаулом ас одержал 142 победы в воздушных боях, а всего на его счету 202 (!!!) сбитых самолета лично, 26 — в группе, 22 неподтвержденные победы. И это на фоне довольно вялого интереса японской пропаганды к индивидуальным счетам летчиков-истребителей морской авиации. Вышеуказанный список — это фактически личные записи пилота о результатах боев, которые он вел по личной инициативе. Еще один японский летчик-истребитель, лейтенант Хиройоши Нишизава, сбил 103 (по другим данным — 86) американских самолета. Самый результативный американский летчик на том же театре военных действий, Ричард Айра Бонг, сбил в 2,5 раза меньше, чем его оппонент из Страны восходящего солнца. На счету Бонга даже меньше самолетов, чем у И.Н. Кожедуба, — 40. Абсолютно идентичную картину демонстрирует и «конфликт низкой интенсивности» — советско-японский пограничный инцидент у реки Халхин-Гол. Японец Хиромичи Синохара претендовал на 58 сбитых советских самолетов с мая 1939 г. до своей гибели 28 августа того же года. Лучший советский пилот Халхин-Гола, Сергей Грицевец, имел на своем счету 12 японских самолетов.

Именно этот эффект заслуживает пристального анализа. Однако, прежде чем обратиться к анализу счетов асов как показателя деятельности ВВС той или иной страны, имеет смысл разобраться с животрепещущим вопросом подтверждения побед.

«Правильные пчелы»

Попытки объяснить разницу в числе сбитых порочной методикой подсчета не выдерживают никакой критики. Серьезные промахи в подтверждении результатов летчиков-истребителей обнаруживаются и у одной, и у другой стороны конфликта. Проиллюстрировать этот факт можно на примере боев на Халхин-Голе в 1939 г. Несмотря на сравнительно скромные силы сухопутных войск СССР и Японии, вовлеченных в бои на территории Монголии, в воздухе развернулось одно из самых напряженных воздушных сражений Второй мировой войны. Это была масштабная воздушная баталия с участием сотен самолетов, развернувшаяся над сравнительно небольшим участком соприкосновения войск сторон. Причем большая часть усилий авиации, свыше 75% вылетов, была направлена на борьбу за господство в воздухе, то есть собственно воздушные бои и удары по аэродромам. Армии Японии и СССР еще не были втянуты в широкомасштабные боевые действия и могли бросить в бой значительные силы авиации, причем в кабинах самолетов сидели подготовленные еще в мирное время пилоты. По итогам конфликта японская сторона заявила об уничтожении в воздушных боях 1162 советских самолетов и еще 98 — на земле. В свою очередь, советское командование оценило потери японцев в 588 самолетов в воздушных боях и 58 боевых самолетов — на земле. Однако реальные потери обеих сторон на Халхин-Голе оказываются куда скромнее. Боевые потери советских ВВС составили 207 самолетов, небоевые — 42. Японская сторона отчиталась о 88 сбитых самолетах и 74 списанных вследствие боевых повреждений. Таким образом, советские данные о потерях противника (и как следствие личные счета пилотов) оказались завышенными в четыре раза, а японские в шесть раз. Практика показала, что «халхингольский коэффициент» 1:4 завышения потерь противника сохранился в ВВС РККА и в дальнейшем. От него были отклонения как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения данного соотношения, но в среднем его можно принять как расчетный при анализе действительной результативности советских асов.

Причина подобных расхождений лежит на поверхности. Сбитым считался самолет противника, который, например, по донесению претендовавшего на его уничтожение летчика-истребителя, «беспорядочно падал вниз и скрылся в облаках». Часто именно наблюдаемое свидетелями боя изменение параметров полета самолета противника, резкое снижение, штопор стали считаться признаком, достаточным для зачисления победы. Нетрудно догадаться, что после «беспорядочного падения» самолет мог быть выровнен летчиком и благополучно вернуться на аэродром. В этом отношении показательны фантастические счета воздушных стрелков «Летающих крепостей», записывавших на свой счет «Мессершмитты» всякий раз, когда они выходили из атаки, оставляя за собой дымный след. След этот был следствием особенностей работы мотора «Me.109», дававшего дымный выхлоп на форсаже и в перевернутом положении.

Какие у летчика были средства определить уничтожение самолета противника, помимо изменения параметров полета? Фиксация одного, двух, трех или даже десяти попаданий в самолет противника совсем не гарантировала его вывода из строя. Попадания пулеметов винтовочного калибра времен Халхин-Гола и начального периода Второй мировой войны легко переносились собранными из алюминия и стальных труб самолетами 30–40 гг. Даже выклеенный из шпона фюзеляж «И-16» выдерживал до нескольких десятков попаданий. Цельнометаллические бомбардировщики возвращались из боя покрытые, словно оспинами, сотнями пробоин от пуль винтовочного калибра. Все это не лучшим образом сказывалось на достоверности заявленных пилотами стран-участниц результатов. Последовавшая за Халхин-Голом финская война вновь продемонстрировала ту же тенденцию. Советские пилоты, по официальным данным, сбили в воздушных боях 427 финских самолетов ценой потери 261 своих. Финны заявили о 521 сбитом советском самолете. В реальности ВВС Финляндии выполнили 5693 боевых вылета, их потери в воздушных боях составили 53 самолета, еще 314 машин сбила советская зенитная артиллерия. Как мы видим, «халкингольский коэффициент» сохранился.

Подтверждение побед в ВВС КА

Когда разразилась Великая Отечественная война, никаких принципиальных изменений не произошло. Если в люфтваффе существовал стандартный бланк, заполняемый пилотом после боя, то в ВВС РККА подобной формализации процесса не наблюдалось. Летчик в вольном стиле давал описание воздушного боя, иногда иллюстрируя его схемами эволюции своего и вражеского самолета. В люфтваффе подобное описание было лишь первым этапом в информировании командования о результатах боя. Сначала писался Gefechtsbericht — донесение о бое, затем заполнялся на пишущей машинке Abschussmeldung — бланк отчета об уничтожении самолета противника. Во втором документе пилот отвечал на ряд вопросов, касающихся расхода боеприпасов, дистанции боя, и указывал, на основании чего он сделал вывод об уничтожении самолета противника.

Естественно, что, когда выводы о результатах атаки делались на основании общих слов, проблемы возникали даже с фиксацией результатов воздушных боев, проведенных над своей территорией. Возьмем наиболее характерный пример, ПВО Москвы, пилотов хорошо подготовленного 34-го истребительного авиаполка. Вот строки из доклада, представленного в конце июля 1941 г. командиром полка майором Л.Г. Рыбкиным командиру авиакорпуса:

«...При втором вылете 22 июля в 2.40 в районе Алабино — Наро-Фоминск на высоте 2500 м капитан М.Г. Трунов догнал «Ju88» и атаковал с задней полусферы. Противник снизился до бреющего. Капитан Трунов проскочил вперед и потерял противника. Можно полагать самолет сбитым».

«...При втором взлете 22 июля в 23.40 в районе Внуково мл. лейтенантом А.Г. Лукьяновым был атакован «Ju88» или «Do215». В районе Боровска (в 10–15 км севернее аэродрома) по бомбардировщику выпущено три длинные очереди. С земли были хорошо видны попадания. Противник вел ответный огонь, а затем резко снизился. Можно полагать самолет сбитым».

«...Мл. лейтенант Н.Г. Щербина 22 июля в 2.30 в районе Наро-Фоминска с дистанции 50 м выпустил две очереди в двухмоторный бомбардировщик. В это время по «МиГ-3» открыла огонь зенитная артиллерия, и самолет противника был потерян. Можно полагать самолет сбитым».

Нетрудно догадаться, что «две очереди» или даже «три длинные очереди» из одного 12,7-мм пулемета «БС» и двух 7,62-мм пулеметов «ШКАС» истребителя «МиГ-3» — маловато для гарантированного поражения двухмоторного бомбардировщика класса «Ju88» или «Do215» (скорее это был все же 217-й «Дорнье»). Тем более не был указан расход боезапаса, и термин «длинная очередь» никак не раскрывался в штуках пуль двух калибров. «Полагать сбитыми» самолеты противника во всех этих трех случаях было неоправданным оптимизмом.
Вместе с тем доклады подобного рода были типичными для советских ВВС начального периода войны. И хотя в каждом случае командир авиадивизии отмечает, что «подтверждений нет» (отсутствуют сведения о падении вражеских самолетов), во всех этих эпизодах на счет летчиков и полка заносились победы. Результатом этого было весьма значительное несовпадение числа заявленных пилотами ПВО Москвы сбитых бомбардировщиков люфтваффе с их реальными потерями. За июль 1941 г. ПВО Москвы было проведено 89 боев в ходе 9 налетов немецких бомбардировщиков, в августе — 81 бой в ходе 16 налетов. Было заявлено об 59 сбитых «стервятниках» в июле и 30 — в августе. Документами противника подтверждается 20–22 самолета в июле и 10–12 в августе. Число побед пилотов ПВО оказалось завышено примерно в три раза.

Подтверждение побед «у них»

В том же духе выступали оппоненты наших летчиков по другую сторону фронта и союзники. В первую неделю войны, 30 июня 1941 г., над Двинском (Даугавпилсом) состоялось грандиозное воздушное сражение между бомбардировщиками «ДБ-3», «ДБ-3Ф», «СБ» и «Ар-2» трех авиаполков ВВС Балтийского флота и двумя группами 54-й истребительной эскадры 1-го воздушного флота немцев. Всего в налете на мосты у Даугавпилса приняли участие 99 советских бомбардировщиков. Только немецкими пилотами-истребителями было заявлено 65 сбитых советских самолетов. Эрих фон Манштейн в «Утерянных победах» пишет: «За один день наши истребители и зенитная артиллерия сбили 64 самолета». Реальные же потери ВВС Балтийского флота составили 34 самолета сбитыми, и еще 18 были повреждены, но благополучно сели на свой или ближайший советский аэродром. Вырисовывается не менее чем двукратное превышение заявленных летчиками 54-й истребительной эскадры побед над реальными потерями советской стороны.

Запись на свой счет пилотом-истребителем самолета противника, благополучно дотянувшего до своего аэродрома, была рядовым явлением. Например, один из известнейших немецких асов, Вернер Мельдерс в полигонных условиях «странной войны» 26 марта 1940 г. обстрелял «Харрикейн» сержанта Н. Ортона, дотянувший, несмотря на повреждения, до своего аэродрома. Проблема была прежде всего в том, что летчику-истребителю было чем заняться в воздухе, помимо наблюдения за поведением своей жертвы после стрельбы по ней. Не будем забывать, что скорость самолетов начала 40-х гг. уже измерялась сотнями километров в час, и любые эволюции сразу резко изменяли положение противников в пространстве до полной потери визуального контакта. Летчик, только что стрелявший по самолету противника, мог подвергнуться атаке другого истребителя и не увидеть реальных результатов своего огня. Тем более странно надеяться, что за сбитым будут пристально следить другие летчики. Даже ведомые- «качмарики» были заняты в первую очередь защитой хвоста своего ведущего. Необходимость вразумительно освещать детали боя в Gefechtsbericht и Abschussmeldung кардинально проблемы не решала. Характерный пример — эпизод из книги Р. Толивера и Т. Констебля о Хартманне:

«Остальные пилоты эскадрильи потащили счастливого Белокурого Рыцаря в столовую. Пирушка шла полным ходом, когда ворвался Биммель (техник Хартманна. — А.И.). Выражение его лица моментально погасило ликование собравшихся.
— Что случилось, Биммель? — спросил Эрих.
— Оружейник, герр лейтенант.
— Что-то не так?
— Нет, все в порядке. Просто вы сделали всего 120 выстрелов на 3 сбитых самолета. Мне кажется, вам нужно это знать.
Шепот восхищения пробежал среди пилотов, и шнапс снова полился рекой». [85– С.126]

Восхищение восхищением, но противником Хартманна в том бою были штурмовики «Ил-2», довольно прочные самолеты. Задачей пунктов «расход боеприпасов» и «дистанция стрельбы» в Abschussmedlung было установление вероятности уничтожения самолета противника. Всего 120 выстрелов на три сбитых должны были настораживать. Правил воздушной стрельбы и низкой вероятности попадания с подвижной платформы никто не отменял. Однако подобные приземленные соображения не могли испортить людям праздник и помешать рекой литься шнапсу.

Сражения между «Летающими крепостями», «Мустангами», «Тандерболтами» США и истребителями ПВО рейха порождали совершенно идентичную картину. В ходе достаточно типичного для Западного фронта воздушного сражения, развернувшегося в ходе налета на Берлин 6 марта 1944 г., пилоты истребителей эскорта заявили о 82 уничтоженных, 8 предположительно уничтоженных и 33 поврежденных истребителях немцев. Стрелки бомбардировщиков доложили о 97 уничтоженных, 28 предположительно уничтоженных и 60 поврежденных истребителях ПВО Германии. Если сложить эти заявки вместе, то получается, что американцы уничтожили или повредили 83% германских истребителей, принявших участие в отражении налета! Число заявленных как уничтоженные (то есть американцы были уверены в их гибели) — 179 машин — более чем вдвое превышало реальное число сбитых, 66 истребителей «Me.109», «ФВ-190» и «Me.110». В свою очередь, немцы сразу после битвы доложили об уничтожении 108 бомбардировщиков, 20 истребителей эскорта. Еще 12 бомбардировщиков и истребителей числились среди предположительно сбитых. В действительности ВВС США потеряли в ходе этого налета 69 бомбардировщиков и 11 истребителей. Заметим, что весной 1944 г. у обеих сторон были фотопулеметы.

Эффект масштаба

Обсуждать достоверность заявленных результатов можно до бесконечности. Факт остается фактом, официальное число побед в воздушном бою для пилота любой страны есть числовой показатель, пересчитываемый с неким коэффициентом в реальное число сбитых самолетов противника. Это не плохо и не хорошо, это факт. Если мы, имея на то веские причины, поставим под сомнение результаты немецких асов, то такие же сомнения могут возникнуть и в отношении советских асов и асов союзников СССР по антигитлеровской коалиции.

Соответственно в любом случае остается значительный разрыв между счетами немецких летчиков-истребителей и асов союзников. Поэтому имеет смысл просто разобраться в причинах данного феномена, а не городить мифы о некоей особой технике подсчета сбитых. Причина высоких счетов асов люфтваффе кроется в интенсивном использовании ВВС немцами (по 6 вылетов в день на одного пилота в крупных операциях) и наличии большего числа целей вследствие количественного превосходства союзников — выше была вероятность встретить в небе самолет противника. У немецкого топ-аса, Эриха Хартманна, было 1425 боевых вылетов, у Герхарда Баркхорна — 1104 вылета, у Вальтера Крупински (197 побед) — 1100 вылетов. У И.Н. Кожедуба было всего 330 вылетов. Если разделить число вылетов на число сбитых, то и у немецких топ-асов, и у лучшего советского летчика-истребителя получается примерно 4–5 вылетов на одну победу.

Нетрудно догадаться, что, если бы Иван Никитич выполнил 1425 боевых вылетов, число сбитых у него могло запросто зашкалить за три сотни. Но практического смысла в этом не было. Если требуется выполнить 60 самолетовылетов в день на решение задач прикрытия своих бомбардировщиков, наземных войск, перехват бомбардировщиков противника, то можно их сделать десятком самолетов, выматывая пилотов шестью вылетами в день, а можно шестьюдесятью самолетами по одному вылету в день на пилота. Руководители ВВС РККА выбирали второй вариант, командование люфтваффе — первый. Фактически любой немецкий ас делал нелегкую работу за себя и «того парня». В свою очередь, «тот парень» в лучшем случае попадал на фронт в 1944 г. с мизерным налетом и сбивался в первом бою, а в худшем случае погибал с фаустпатроном в руках под гусеницами советских танков где-нибудь в Курляндии. Пример микро-ВВС с высокой номинальной результативностью дает нам Финляндия. Характерным для этой страны самолетом стал «Брюстер Модель 239», поставленный в количестве 43 единиц, а применявшийся в составе полка из четырех эскадрилий по восемь машин в каждой, то есть в количестве 32 самолетов. Американский истребитель не блистал техническими характеристиками, но имел хороший обзор из кабины и радиостанцию на каждой машине.

Последний фактор облегчал наведение истребителей с земли. С 25 июня 1941 г. по 21 мая 1944 г. пилоты финских «Брюстеров» заявили о 456 сбитых ценой потери 21 машины (в том числе 15 сбитых в воздушных боях и 2 уничтоженных на аэродроме). Всего в 1941–1944 гг. финские ВВС уничтожили в воздухе 1567 советских самолетов. Эти победы одержали всего 155 пилотов, из них 87 — больше половины (!), самый высокий процент среди ВВС мира — получили титул аса. Самыми результативными оказались: Эйно Юутилайнен (94 победы, из них 36 на «Брюстере»), Ханс Винд (75, из них 39 на «Брюстере») и Эйно Луукаанен (51, большей частью на «Me.109»). Но, несмотря на столь благостную картину со счетами асов, нельзя сказать, что финны эффективно защищали территорию своей страны от воздействия ВВС Красной Армии и оказывали действенную поддержку наземным войскам. Кроме того, у финнов не блистала система подтверждения побед. Один из финских асов заявил об уничтожении в воздушном бою самолета «П-38» «Лайтнинг» (!!!) с советскими опознавательными знаками. Здесь уже впору поразмыслить о смелых экспериментах с напитком викингов из мухоморов.

Шесть вылетов в день

Высокая интенсивность использования авиации люфтваффе была следствием стратегии высшего руководства Третьего рейха покрывать огромный фронт явно недостаточными для этой задачи средствами. Немецкие летчики воевали практически беспрерывно. В зависимости от обстановки их тасовали между разными участками фронта сообразно с проводившимися оборонительными или наступательными операциями. За примерами далеко ходить не требуется. В ходе своего боевого дебюта на Восточном фронте осенью — зимой 1942 г. истребителю «FW-190» пришлось поучаствовать сразу в трех крупных операциях. Новыми истребителями была перевооружена I группа 51-й истребительной эскадры, выведенная с фронта в августе 1942 г. и вернувшаяся обратно на «Фокке-Вульфах» уже 6 сентября. Первыми боями группы на новых самолетах стали бои сентября — октября 1942 г. под Ленинградом. В этот период немцы, перебросив 11-ю армию Э. фон Манштейна из Крыма, пытались штурмом взять город, а восстановленная советская 2-я ударная армия — прорвать блокаду.

Результатом этого было окружение части сил 2-й ударной армии силами XXX корпуса армии Манштейна. Сражение проходило в условиях напряженной борьбы в воздухе. Следующим номером программы для пилотов «Фоккеров» стала операция «Марс», начавшаяся в конце ноября 1942 г. После завершения «Марса» в декабре 1943 г. 51-я истребительная эскадра перебазировалась на ледовый аэродром озера Иван. Здесь до января 1943 г. I и II группы эскадры вели бои в районе окруженных советскими войсками Великих Лук вплоть до захвата города Красной Армией. В этих боях 12 декабря 1942 г. погиб командир группы Генрих Крафт (78 побед). Потом последовала операция «Баффель» — отвод 9-й армии Моделя из ржевского выступа. В марте 1943 г. в I группе 51-й эскадры осталось всего восемь боеспособных «FW-190». Еще больший размах приняли переброски с одного участка фронта на другой в 1943 г.

Возьмем в качестве примера I и II группы 54-й истребительной эскадры «Зеленые сердца», которая начала войну с СССР в группе армий «Север». Продвигаясь вместе с ГА «Север» к Ленинграду, обе группы эскадры застревают там до 1943 г. В мае 1943 г. они попадают в ГА «Центр» и ведут бои в районе Орла в период «Цитадели» и последовавшего за провалом операции отхода на «линию Хаген». В августе 1943 г. I группа попадает в полосу ГА «Юг», в Полтаву, и остается там до октября. После этого она перебазируется в Витебск, а затем в Оршу, то есть ведет в бои в подчинении ГА «Центр». Только летом 1944 г. она возвращается в ГА «Север» и заканчивает войну в Курляндии. Схожий путь проделала II группа эскадры «Зеленые сердца». В августе 1943 г. группа попадает на Украину, в распоряжение ГА «Юг», и остается там до марта 1944 г., после чего снова возвращается в ГА «Север», в Прибалтику. Схожие танцы выполняли другие немецкие истребительные авиасоединения. Например, I и III группы 51-й истребительной эскадры воевали в ГА «Центр», в августе 1943 г. попали под Полтаву, а в октябре вернулись под Оршу. В 1942 г. под Харьковом немцы первую половину мая сосредотачивали усилия своих ВВС в Крыму, а затем были вынуждены бросить их на отражение советского наступления под Харьковом. Советские же летчики больше были привязаны к своему участку фронта. А.И. Покрышкин в мемуарах с некоторой досадой писал: «Но вот грянула битва на курской земле. Мы услыхали о ней в тот же день, когда началось наше наступление.
На картах обозначались стрелы, вклинившиеся в оборону врага. Теперь все мысли, все чувства были там — под Курском. Нас звали тяжелые бои в районах Орла и Харькова. Газеты сообщали о больших воздушных сражениях. Вот бы где нам, гвардейцам, развернуться во всю силу! Но там летчики успешно делали свое дело и без нас». Напротив, Э. Хартманн, как и большая часть 52-й истребительной эскадры, был переброшен на южный фас Курской дуги и активно участвовал в боях. Только в оборонительной фазе сражения под Курском счет Э. Хартманна возрос с 17 до 39 сбитых. Всего же до 20 августа, момента завершения наступательной операции, о которой написал А.И. Покрышкин, счет возрос до 90 «побед». Если бы Покрышкину и его 16-му гвардейскому истребительному авиаполку дали возможность поучаствовать в сражении на Курской дуге в июле — августе 1943 г., то он бы, несомненно, увеличил количество сбитых на десяток, а то и полтора десятка. Рокировка 16-го гвардейского авиаполка между различными фронтами юго-западного направления могла без труда нарастить счет Александра Ивановича до сотни немецких самолетов. Отсутствие необходимости рокировать авиаполки между фронтами привело к тому, что А.И. Покрышкин миновал даже сражение под Харьковом в мае 1942 г., оставаясь в этот период на сравнительно спокойном участке 18-й армии Южного фронта.

Боевая работа только в периоды активных действий «своего» фронта усугублялась для советских асов периодическим выводом их авиаполков в тыл на переформирование. Авиаполк прибывал на фронт, в течение 1–2 месяцев терял матчасть и убывал на переформирование в тыл. Система переформирования полков, активно использовалась вплоть до середины 1943 г. (приказом ГКО от 7 мая 1943 г.). Только позже стали вводить пополнение прямо на фронте, как это делали немцы. Система полного переформирования была вредна еще и тем, что полки на фронте «стачивались» до «последнего пилота». Страдали от этого не только новички, которые проходили жесткий отбор в ВВС любой страны, но и «середнячки». После переформирования опытные летчики держались, а новички вновь выбивались вместе со «середнячками». Переформирования проходили в результате самые успешные части, такие как «полк асов», 434-й истребительный авиаполк майора Клещева. Он с мая по сентябрь 1942 г. переформировывался три раза, каждый раз улетая с фронта в тыл для получения матчасти и пополнения. Такие же «простои» вызывало перевооружение полка. При переходе на новый тип самолета советский полк тратил время до шести месяцев на прием матчасти и переобучение пилотов. Например, вышеупомянутый 16-й гвардейский авиаполк А.И. Покрышкина был выведен на переобучение на «Аэрокобры» в конце декабря 1942 г., полеты начал 17 января 1943 г., а на фронт попал только 9 апреля того же года. Все это сокращало период пребывания советских асов на фронте и соответственно суживало их возможности по наращиванию своего личного счета.

Стратегия люфтваффе позволяла наращивать счета асов, но в дальней перспективе это была стратегия поражения. Один из участников сражения на Халхин-Голе, японский пилот-истребитель Ивори Сакаи вспоминал: «Я совершал по 4–6 вылетов в день и под вечер уставал так, что, заходя на посадку, почти ничего не видел. Вражеские самолеты налетали на нас, подобно огромной черной туче, и наши потери были очень тяжелы». То же могли сказать о себе пилоты люфтваффе, воевавшие и на Западном и на Восточном фронте во Второй мировой войне. Их называли «самые усталые люди войны». Рисование «абшуссбалкенов» было, по сути, игрой молодых людей, у которых еще детство не отыграло в одном месте. 87% летчиков-истребителей люфтваффе были в возрасте 18–25 лет. Нет ничего удивительного в том, что они гонялись за внешними атрибутами успеха.

Асы Восточного фронта проигрывали на Западе?

Поскольку соотношение наилучшего результата пилота-истребителя на Западном фронте было столь же шокирующим, как и на Восточном, в период холодной войны была введена в оборот легенда о «ненастоящих» асах люфтваффе на Востоке. Согласно этой легенде, сбивать «рус фанер» могли посредственные пилоты, а с благородными джентльменами на «Спитфайрах» и «Мустангах» воевали истинные профессионалы. Соответственно, попав на Западный фронт, приобщившиеся на Востоке к зипунам, сохе и огуречному рассолу по утрам асы «Зеленых сердец» молниеносно гибли. Жупелом сторонников данной теории был Ханс Филипп, ас 54-й истребительной эскадры с 176 победами на Востоке и 28 на Западе. Ему приписывают высказывание «лучше сражаться с двадцатью русскими, чем с одним «Спитфайром». Опыт борьбы со «Спитфайрами» он, заметим, имел и до Восточного фронта. В 1943 г. Филипп возглавил 1-ю истребительную эскадру ПВО рейха, и возвращение на Западный фронт стало для него роковым. Его настигла очередь пилота «Тандерболта» через несколько минут после того, как он сам сбил свой первый и последний четырехмоторный бомбардировщик. За шесть месяцев командования 1-й эскадрой «эксперт» сумел сбить один «В-17», один «Тандерболт» и один «Спитфайр».

Действительно, есть несколько примеров, когда пилоты-истребители, блиставшие на Восточном фронте, оказывались куда менее результативными после переброски их на Запад, на защиту рейха. Это сам Эрих Хартманн, имевший на своем счету всего 4 американских «Мустанга». Это Гюнтер Ралль, сбивший 272 самолета на Востоке и всего 3 на Западе. Это пилот, первый достигший рубежа в 200 сбитых, Герман Граф с 212 победами на Восточном фронте и всего 10 — на Западе. Это Вальтер Новотны, заявивший об уничтожении 255 советских самолетов и 3 самолетов союзников. Последний пример, кстати, сразу можно назвать наименее удачным. Новотны осваивал реактивные истребители и фактически большую часть времени на Западе боролся с техническими недостатками реактивного «Me.262» и отрабатывал тактику его боевого применения. Фактически для Вальтера Новотны первые полгода на Западе были не боевой работой, а предоставленным командованием отдыхом с целью сохранения пилота с наивысшим на тот момент счетом. Не слишком убедителен при ближайшем рассмотрении пример с Хартманном — четыре «Мустанга» он сбил всего в двух боях.
Однако даже если принять эти примеры безоговорочно, они с лихвой компенсируются данными о других пилотах. Ветеран 3-й истребительной эскадры «Удет» Вальтер Даль имел на своем счету 129 побед, из них 84 на Восточном фронте и 45 — на Западном. Его первой жертвой стал биплан «И-15бис» 22 июня 1941 г., а с декабря того же года он уже воевал на Средиземноморье. Два года спустя, 6 декабря 1943 г., он сбивает свою первую «Летающую крепость» в ПВО рейха. Меньший счет на Западном фронте компенсируется качественным составом сбитых. Среди 45 побед Вальтера Даля на Западе 30 четырехмоторных бомбардировщиков (23 «Б-17» «Летающая крепость» и 7 «Б-24» «Либерейтор»). Равномерное распределение побед было вообще характерно для ветеранов люфтваффе. Антон Хакль, ас 77-й истребительной эскадры, свою первую победу одержал 15 июня 1940 г. в небе Норвегии. Это были два «Хадсона» Королевских ВВС. Кампанию 1941 г. и большую часть 1941 г. провел на Восточном фронте, где перешел рубеж в 100 сбитых. Затем до весны 1943 г. воевал в небе Северной Африки, а с осени 1943 г. — в ПВО рейха. Общий счет Хакля составил 192 самолета, из которых 61 были сбиты на Западе. Как и в случае со сбитыми Вальтера Даля, у Хакля заметную долю составляют тяжелые бомбардировщики. Из 61 победы на Западе больше половины, 34 единицы, это четырехмоторные бомбардировщики «Б-17» и «Б-24». Другой известный пилот-истребитель, Эрих Рудорфер, из 222 сбитых самолетов 136 заявил на Восточном фронте. То есть на Восточном фронте им было одержано чуть больше половины, 61% побед.

Почти идеальным в плане баланса успехов на Западе и Востоке является счет Херберта Илефильда. Ветеран легиона «Кондор», он открыл свой счет еще в Испании, где его жертвами стали 4 «И-16», 4 «И-15» и 1 «СБ-2» ВВС республиканцев. Во Второй мировой войне первую победу он одержал во французской кампании. Летом 1941 г. Илефильд попал на Восточный фронт, где в апреле 1942 г. сбил свой 100-й самолет. Командовал 11-й истребительной эскадрой на Западе, погиб в новогоднюю ночь 1945 г. в ходе операции «Боденплятте». Общий счет аса составил 132 самолета, из которых 56 были сбиты на Западном фронте, 67 — на Восточном и 9 — в Испании. Из 56 побед на Западе 17 машин составляли «Б-17» «Летающая крепость». Были в люфтваффе универсалы, одинаково успешно воевавшие на всех театрах военных действий и на всех типах самолетов. Хайнц Бэр прибыл с Восточного фронта в Северную Африку в октябре 1942 г. и сбил 20 истребителей противника в течение двух месяцев — примерно тот же уровень, с которым он воевал до этого на Восточном фронте. Общий «африканский счет» этого аса составил 60 самолетов союзников. В дальнейшем столь же успешно он воевал в ПВО рейха, одержав в небе над Германией 45 побед, в том числе сбил 21 четырехмоторный бомбардировщик. На этом энергичный Бэр не остановился и стал первым (!) по результативности «реактивным» асом (16 побед на «Me.262»). Общий счет Бэра составил 220 сбитых. Менее известные пилоты также демонстрируют внушительные успехи на Западе. Например, лидер в люфтваффе по числу сбитых четырехмоторных бомбардировщиков (44 единицы), Герберт Ролльвейг, из 102 своих побед всего 11 одержал на Востоке. В большинстве случаев опыт войны на Восточном фронте в 1941 г., полученный большинством указанных пилотов, способствовал повышению летного мастерства и тактики истребителя.

Есть также примеры пилотов, успешных на Западе и не слишком удачно выступивших на Востоке. Это командир II группы 54-й истребительной эскадры майор Ганс «Асси» Хан. Он продолжительное время служил во 2-й истребительной эскадре, был одним из ведущих асов битвы за Британию, на Западе Хан одержал 68 побед. На Восточный фронт Хана перевели осенью 1942 г., в должность командира группы он вступил 1 ноября. 26 января 1943 г. Ганс Хан сбил свой сотый самолет. В течение последующего месяца «Асси» сбил еще восемь самолетов. 21 февраля из-за отказа двигателя Хан был вынужден приземлиться в тылу советских войск южнее озера Ильмень. Последующие семь лет Ганс Хан провел в советских лагерях. Еще более яркий пример — это командир 27-й истребительной эскадры Вольфганг Шелльманн, второй по результативности ас в «Легионе Кондор» в период Гражданской войны в Испании. Он был сбит в первый же день войны, 22 июня 1941 г., хотя считался признанным специалистом по маневренному воздушному бою. Иоахим Мюнхеберг после трех лет на Западном фронте (первую победу он одержал 7 ноября 1939 г.) прибыл в состав 51-й истребительной эскадры на Восточный фронт в августе 1942 г. В течение четырех недель он был сбит дважды, хотя считался специалистом по борьбе с воспетыми X. Филипом «Спитфайрами» — их на счету Мюнхеберга было аж 35, на два больше, чем его общий счет на Востоке, 33 советских самолета. Зигфрид Шнелль, одержавший 87 воздушных побед против Королевских ВВС и американцев, прибыл в состав 54-й истребительной эскадры на Восточный фронт в феврале 1944 г. — две недели спустя он погиб в бою с советскими истребителями.

Причины гибели асов Восточного фронта на Западе стоит искать в изменении общей обстановки в ПВО рейха. В этот период гибли летчики, ставшие признанными асами Западного фронта, а не только «гастролеры» с Востока. Это тоже были асы, занимавшие посты командиров групп и эскадр. Осенью 1943 г. во главе 1-й истребительной эскадры был поставлен ветеран воздушной войны над Ла-Маншем подполковник Вальтер Оесау. Oecay начал свой боевой путь в Испании, где записал на свой счет восемь побед. К моменту назначения командиром эскадры на счету кавалера Рыцарского креста с дубовыми листьями и мечами Оесау числилось 105 побед, более половины из которых он одержал на Западе. Но ему было суждено руководить эскадрой менее полугода. Истребитель «Bf.109G-6» «Оесау» был сбит над Арденнами 11 мая 1944 г. после 20-минутного воздушного боя с «Лайтнингами». Таких примеров немало. Подполковник Эгон Майер, будучи командиром III группы 2-й истребительной эскадры, провел первую успешную лобовую атаку «Летающей крепости» еще в ноябре 1942 г. Так была введена тактика, позже ставшая базовой для истребителей ПВО рейха. В июне 1943 г. Майер сменил Вальтера Оесау на посту командира 2-й истребительной эскадры. 5 февраля 1944 г. Эгон стал первым летчиком, сбившим 100 самолетов на Западном фронте. Менее чем через месяц после юбилейной победы Майер погиб в бою с «Тандерболтом» над франко-бельгийской границей. На момент гибели ас считался ведущим специалистом люфтваффе по американским тяжелым бомбардировщикам: на его счету было 25 «Б-17» и «Б-24». Всего Эгон Майер одержал на Западе 102 победы.

Сравнивая асов Востока и Запада, следует обратить внимание на принципиально различные условия ведения войны. На растянутом на сотни километров фронте группе истребительной эскадры где-нибудь между Великими Луками и Брянском всегда было чем заняться. Например, бои за Ржевский выступ в 1942 г. шли практически непрерывно. Шесть вылетов в день были нормой, а не чем-то исключительным. При отражении налетов «Летающих крепостей» характер боев был принципиально другим. Достаточно типичный налет, удар по Берлину 6 марта 1944 г., проходил с участием 814 бомбардировщиков и 943 истребителей. Первый самолет поднялся в воздух в 7.45 утра, береговую линию бомбардировщики пересекли только в одиннадцатом часу, последний сел в 16.45. Бомбардировщики и истребители находились в воздухе над Германией всего несколько часов. Сделать даже два вылета в таких условиях было большой удачей. Более того,