Накануне реформ

Каково было положение в Германии накануне денежной и хозяйственной реформы 1948 года? Только ответив на этот вопрос можно оценить революционный характер того эксперимента, который был проделан немецкой экономикой.

Немецкая действительность первых послевоенных лет была удручающей. Разрушенные города, уничтоженные бомбардировками или демонтированные заводы и фабрики, ничего не производящие сохранившиеся отдельные предприятия, отброшенное лет на тридцать назад сельское хозяйство и отсутствие каких-либо перспектив у миллионов людей, праздно бродящих между развалинами. Казалось, что нужна будет работа нескольких поколений, чтобы достичь хотя бы уровня 1936 года. Составленный оккупационными властями в 1947 году отчет об экономическом положении Западной Германии говорил даже о том, что, без воссоединения западных зон с восточной частью страны, некоторое оздоровление может быть достигнуто только путем эмиграцнн двадцати миллионов немцев, в противном случае обреченных на голодную смерть.

В хозяйственной жизни страны, от которой произвольно была оторвана ее восточная часть, царил полный хаос. В ней господствовали три, если даже не четыре, экономических «порядка», противоречивших друг другу. Над всей экономикой возвышались две системы центрального управления и планирования хозяйства: одна оккупационных властей, другая немецких органов самоуправления. Обе они, плохо связанные между собой и работающие в разных направлениях, были наследием военного времени и нацистской организации экономики, превратившей в свое время самостоятельных предпринимателей лишь в номинальных владельцев предприятий и поставившей их в полную зависимость от центрального управления н планирования хозяйства. Кроме того, в руках государства находилась и значительная часть (до 15 %) всех предприятий горнодобывающей и тяжелой промышленности.

Рядом с этой официальной организацией экономики в первые годы после войны сильно развился, как своего рода третий организующий фактор хозяйственной жизни, «черный рынок». Катастрофический недостаток товаров и полное неверие в покупную стоимость денег настойчиво толкали Западную Германию к экономическим формам раннего средневековья, к натуральному хозяйству и продуктообмену. И, в качестве дополнения к «черному», стал развиваться еще «серый» рынок: товарообменные сделки между отдельными производителями, постепенно охватывавшие даже оплату труда и вводившие элементы натуроплаты, рядом с официальной денежной оплатой, в систему использования рабочей силы, транспорта, обслуживания и т. д.

Все это привело к тому, что накануне экономических реформ Западная Германия производила половину того, что производила она в 1936 году. Оккупационные власти (Англия и США) вынуждены были ежегодно ввозить в Западную Германию продукты питания и предметы самой первой необходимости на один миллиард долларов. Только французская оккупационная зона, благодаря ее особой.экономической структуре (довольно равномерное сочетание мелкой промышленности с сельским хозяйством), хотя и с большим трудом, могла кое-как сама содержать себя.

Вместе с тем капитуляция и отторжение восточных областей привели к скачкообразному росту населения Западной Германии (40,3 млн. в 1939 г - 48,6 млн. в 1950 г.), что чрезвычайно обострило нужду не только во всех товарах потребления, но и в жилище, тогда как жилищный фонд страны из-за военных разрушений резко уменьшился.

Вся эта масса населения оказалась стиснутой на половине территории прежней Германии. С другой стороны следует отметить, что перенаселение Западной Германии, бывшее в первые послевоенные годы одним из наиболее тревожных явлений, с которым не могли справиться оккупационные власти и централизованное плановое хозяйство, последствии оказалось важной предпосылкой бурного роста немецкой экономики: оно образовало большую армию рабочих, искавших себе продуктивного применения.

Трудно определить, какими материальными ресурсами, в смысле пригодного оборудования, запасов сырья и других материалов, располагала тогда Германия. Соответствующие подсчеты расходятся между собой и часто существенно противоречат друг другу, особенно, если их пытались делать уже после реформ 1948 года. У многих поверхностных наблюдателей пореформенной Германии создалось впечатление, что в предыдущие годы немцы «припрятали» значительно больше того, что в той или иной мере было учтено оккупационными властями и органами немецкого самоуправления. Это впечатление, однако, не имеет под собой реальной почвы. Наблюдатели просто просмотрели то обстоятельство, что немцы в течение трех лет «подспудно», с огромной затратой сил и энергии, но без большого результата (в смысле роста общей производительности), восстанавливали разрушенное, заботясь об обеспечении только самых элементарных условий своего существования. До общей производительности никому не было дела,— вместе с тем индивидуальная, разрозненная деятельность уже создавала предпосылки для будущего восстановления и развития экономики.

В официальном докладе оккупационных властей о состоянии немецкой экономики в 1947 году, о котором я уже упоминал, наличные производственные мощности Западной Германии оценивались в 68% довоенных (только для территории западных зон), в 1949 году их оценивали уже в 90%, а потом даже в 103% довоенных мощностей. Такая же неясность остается и в вопросе технического прогресса: конфискация союзниками немецких патентов отбросила страну назад, но наличие высококвалифицированных технических и научных сил в то же время обеспечивало возможность быстрого наверстывания потерянного.

Следует коснуться также финансового состояния страны. Военные расходы гитлеровского правительства и послевоенная разруха привели к фактической инфляции, которую с большим трудом сдерживали карточной системой и жестким лимитированием как производства, так и распределения промышленных товаров. Количество денег, находившихся в обращении, во много раз превышало наличные товарные резервы (в довоенных, замороженных еще гитлеровским правительством ценах), а государственный долг был настолько велик, что он не мог быть даже относительно возмещен (государственный долг с 27,2 млрд. марок в конце 1938 года к моменту капитуляции Германии возрос до 377,3 млрд. марок). Если количество бывших в обращении денег возросло в пять раз (с 56,4 млрд. до 276,5 млрд. марок), то и превышение покупной способности над наличием товаров определялось в 200 млрд. марок,— т. е. оно примерно равнялось выпущенному в оборот за время войны, но не имевшему товарного покрытия количеству денег. Все попытки уменьшить количество находившихся в обращении денег и одновременно понизить государственный долг (путем увеличения налогов и «замораживаиня» наличных счетов в банках) не только не приводили к желаемому результату, но еще и понижали интерес к деньгам и косвенно поддерживали «натуральное», товарообменное хозяйство.