II. Общие основы

Прежде чем перейти к более подробному обсуждению теорий Маркса и Фрейда, хочу кратко остановиться на изложении основных предпосылок, составляющих общую почву, на которой произрастает их мышление.

К ним относятся фундаментальные идеи, заключенные в трех коротких высказываниях, - два из них римские и одно христианское: 1) Подвергай все сомнению. 2) Ничто человеческое мне не чуждо. 3) Истина приведет к освобождению.

Первая идея несет в себе то, что можно назвать «критическим умонастроением». Оно характерно для современной науки. Но если в естествознании сомнительными могут считаться свидетельства органов чувств, общепринятое или традиционное мнение, то в теоретических построениях Маркса и Фрейда эти сомнения в основном касаются представлений человека о себе и о других. Как я постараюсь подробно

показать в главе о сознании, Маркс полагал, что то, что мы думаем о себе и о других, как правило, - чистейшая иллюзия, «идеология». Он был уверен, что наши собственные мысли - это копии идей, которые создаются в любом обществе и, в свою очередь, определяются спецификой его структуры и функционирования. Для Маркса характерно осторожное, скептическое отношение ко всем идеологиям, идеям и идеалам. Он всегда подозревал, что за ними кроются экономические и социальные интересы. Его скептицизм был настолько силен, что он почти не использовал такие слова, как свобода, истина, справедливость, и вовсе не потому, что свобода, справедливость и истина не являлись для него высшими ценностями, а потому, что этими словами слишком часто злоупотребляли.

В том же самом «критическом духе» мыслил и Фрейд. Весь его психоаналитический метод можно описать как «искусство сомневаться».

Находясь под сильным впечатлением от опытов с гипнозом, показавших, что пребывающий в состоянии транса человек может принимать за реальность то, что ею не является, Фрейд пришел к открытию, что большая часть мыслей бодрствующего человека не соответствует действительности и большая часть реальности им не осознается. Маркс

считал, что определяющим регулятором социальных связей и отношений индивида является социально-экономическая структура общества,

тогда как Фрейд полагал, что доминирующим мотивом человеческого

поведения служит сексуальное влечение - либидо. К тому же они оба

испытывали неистребимое недоверие ко всякого рода схемам, идеям,

рациональным осмыслениям и идеологиям, забивающим людям головы и создающим основу для заблуждений относительно действительного положения вещей.

Этот скептицизм по отношению к «расхожим мыслям» неразрывно связан с верой в освобождающую силу истины. Маркс хотел освободить человека от оков зависимости, отчуждения, экономического порабощения. Каков же был его метод? Отнюдь не сила, вопреки широко распространенному убеждению. Он хотел завоевать умы большинства людей. И хотя, согласно его учению, можно было бы применять и силу, если бы меньшинство тоже использовало силу в своем сопротивлении

==302

воле большинства, основным для Маркса был вопрос не о том, как взять государственную власть, а о том, как завоевать умы людей. Маркс и его достойные преемники пользовались в своей «пропаганде» методом, противоположным применяемому всеми остальными политиками, будь то буржуа, фашисты или коммунисты. Он стремился воздействовать не демагогическими увещеваниями, которые приводят людей в полугипнотическое состояние, подкрепляемое чувством страха, а правдой и призывом к чувству реальности. В основе Марксова «оружия истины» лежит то же самое положение, которое мы находили у Фрейда: человек живет в мире иллюзий, потому что иллюзии помогают ему переносить убожество реальной жизни. Если ему удастся понять, чему служат эти иллюзии, если он попытается очнуться от полудремотного состояния, он сможет прийти в себя, осознать свои подлинные силы и изменить действительность так, чтобы иллюзии больше не понадобились. «Ложное сознание», то есть искаженная картина окружающего мира, ослабляет человека. Соприкосновение с действительностью, адекватное представление о ней прибавляют человеку силы. Поэтому Маркс верил, что наиболее важным оружием является правда, разоблачение истинного положения дел, скрытого под иллюзиями и идеологиями. В этом и состоит уникальность марксистской пропаганды: это эмоциональный призыв к определенным политическим целям в сочетании с научным анализом социально-исторических явлений. Наиболее известным примером такого соединения является, конечно, «Манифест Коммунистической партии». Он содержит в себе сжатый, блестящий и ясный анализ истории, исследование влияния экономических факторов на отношения между классами. И в то же время это политический памфлет, завершающийся пламенным обращением к рабочему классу. То, что политический лидер должен быть одновременно обществоведом и писателем, можно проследить не только на примере Маркса. Энгельс, Бебель, Жорес, Роза Люксембург, Ленин и многие другие руководители социалистического движения были писателями и вместе с тем изучали общественные науки и политику. (Даже Сталин, не обладавший литературным или научным даром, вынужден был писать книги или хотя бы иметь книги, написанные от его имени, чтобы доказать, что он - достойный преемник Маркса и Ленина.) В действительности, однако, при Сталине эта сторона социалистического движения претерпела полное изменение. Поскольку систему Советской власти нельзя подвергать научному анализу, советские обществоведы превратились в апологетов этой системы и сохранили научный подход только в технических вопросах, связанных с производством, распределением, организацией и т. д. Маркс считал истину «оружием» стимулирования социальных преобразований; для Фрейда она была средством вызывать индивидуальные изменения; осознание было основным компонентом Фрейдовой терапии. Как обнаружил Фрейд, если пациенту удастся проникнуться мыслью о вымышленном характере своих осознанных идей, если ему удастся уловить действительность, скрытую за этими идеями, если он сумеет превратить бессознательное в осознанное, он приобретет достаточную силу, чтобы избавиться от собственной иррациональности и переделать себя. Добиться поставленной Фрейдом цели – «На месте Ид должно быть Эго» - можно только благодаря стремлению разума прорваться сквозь вымысел и достигнуть осознания действительности. Именно такая функция разума и истины делает психоаналитическое лечение уникальным среди всех форм терапии. Каждый случай анализа пациента - это новое и оригинальное исследование. И хотя, разумеется, есть общие теории и принципы, которые можно

==303

использовать, не существует единого образца, единой формулы, которую можно было бы применять к каждому пациенту и которая приносила бы ему пользу. Подобно тому как для Маркса политический лидер должен быть социологом, для Фрейда врач должен быть ученым, способным вести исследование. Для обоих истина - основное средство преобразования соответственно общества и индивида; осознание - ключ к лечению и общества, и индивида.

Вывод Маркса о том, что требование отказаться от иллюзий вместе с порождающими их условиями означает требование отказаться от условий, создающих потребность в иллюзиях, мог бы также принадлежать и Фрейду. Оба хотели освободить человека от оков иллюзий, чтобы дать ему возможность проснуться и действовать, как положено свободному человеку.

Отличительной чертой, присущей обеим системам, можно считать гуманизм. Оба мыслителя полагали, что каждый человек представляет все человечество, поэтому ничто человеческое не может быть ему чуждым. Маркс основывался на традиции, наиболее выдающимися представителями которой были Вольтер, Лессинг, Гердер, Гегель и Гете. Фрейд выразил свою гуманистическую направленность в первую очередь в концепции бессознательного. Он полагал, что всем людям свойственны одни и те же бессознательные стремления и поэтому люди смогут понять друг друга, если только осмелятся погрузиться в пучину бессознательного. Он обследовал бессознательные фантазии своих пациентов без возмущения, осуждения и даже без удивления. «Материал, из которого создаются сновидения», как и весь мир бессознательного, стал объектом исследования именно потому, что Фрейд признал его исконно человеческим и универсальным.

Сомнение, могущество истины и гуманизм - эти принципы являются руководящими и движущими в деятельности и Маркса и Фрейда. Однако эта вводная глава об источнике, питающем идеи обоих мыслителей, окажется неполной, если не коснуться по крайней мере еще одного аспекта, характеризующего обе системы: динамического и диалектического подхода к реальности...

Возьмем, к примеру, человека, который трижды женился - и всегда по одной и той же схеме. Он влюбляется в симпатичную девушку, женится на ней и некоторое время чувствует себя невероятно счастливым. Затем он начинает жаловаться, что его жена деспотична, что она ограничивает его свободу и т. д. По прошествии некоторого периода чередования ссор и примирений он влюбляется в другую девушку, в действительности очень похожую на его жену. Он разводится и сочетается браком со своей второй «великой любовью». Однако тот же самый цикл повторяется с небольшими изменениями, и снова он влюбляется в девушку того же типа, и снова он разводится и в третий раз женится по «великой любви». И вновь повторяется та же история, и он влюбляется в четвертый раз, уверенный, что уж на сей раз это подлинная любовь (забывая, что и прежде каждый раз он был уверен в том же самом), и хочет жениться на ней. Что бы мы сказали этой последней девушке, если бы она спросила нас, следует ли ей рассчитывать на счастливый брак с ним? К этой проблеме может быть несколько подходов...

В чем состоит динамический подход? Основной момент этого подхода заключается в том, чтобы проникнуть сквозь внешние проявления прошлого и настоящего поведения и понять силы, породившие образец прошлого поведения. Если эти силы все еще существуют, приходится

==304

предположить, что четвертая женитьба окончится не иначе, чем предыдущие. С другой стороны, если что-то изменилось в силах, лежащих в основании поведения, следовало бы допустить возможность или даже вероятность другого исхода по сравнению с прошлым. О каких же силах идет речь?.. Действующие здесь силы - нарциссизм, зависимость, неуверенность в себе - порождают потребности, приводящие к описанному виду поведения. Эти силы ни в коем случае не являются результатом абстрактных спекуляций. Их можно проследить многими путями: по сновидениям, свободным ассоциациям, фантазиям, наблюдая за выражением лица, жестами, манерой говорить и тому подобное. Зачастую они не бросаются в глаза, их приходится выводить. К тому же их можно распознать только в рамках теоретической системы, где им принадлежит определенное место и значение. Особенно важно то, что эти силы сами по себе не являются неосознаваемыми, однако они находятся в противоречии с осознанными мыслями данного человека...

Точно такая же проблема есть и в марксистской социологии. Наилучшим введением в нее тоже послужит пример. Германия развязала две войны - одну в 1914 г., другую в 1939 г., в которых она едва не покорила своих западных соседей и едва не нанесла поражения России. В обоих случаях после первоначального успеха Германия потерпела поражение главным образом из-за превосходящей мощи Соединенных Штатов; экономика Германии сильно пострадала, но была быстро восстановлена, и через 5-10 лет после войны страна достигла такой же экономической и военной мощи, какой она располагала до войны. Сегодня, по прошествии немногим более 15 лет после своего поражения, которое было гораздо более сокрушительным, чем поражение в войне 1914-1918 гг., Германия вновь сильнейшая в Европе индустриальная и военная держава (после Советского Союза). Она утратила значительную часть своей прежней территории, однако ее процветание достигло большего, чем когда-либо прежде, уровня. В сегодняшней Германии - демократический режим; у нее небольшая армия, военно-морской флот и военно-воздушные силы; она заявляет, что не будет пытаться вернуть силой утраченные земли, хотя и не отказывается от претензий на них. С опаской и подозрением взирают на новую Германию Советский Союз и некоторые западные страны. Это объясняется тем, что Германия дважды нападала на соседей и дважды заново вооружалась, несмотря на поражения; генералы «новой» Германии - те же самые, что служили Гитлеру, и поневоле приходится ожидать, что эта страна может предпринять третью попытку, на этот раз напав на Советский Союз, чтобы вернуть себе утраченные земли. Лидеры стран НАТО, да и в значительной степени общественное мнение, отвечают на это, что подобные подозрения неоправданны и даже фантастичны: разве речь идет не о новой демократической Германии, разве ее лидеры не заявили, что они стремятся к миру, разве германская армия не является настолько малочисленной (12 дивизий), чтобы не представлять ни для кого угрозы? Если принимать во внимание только заявления западногерманского правительства (допуская, что оно говорит правду) и нынешнюю мощь страны, тогда действительно позиция НАТО представляется весьма убедительной. Если же доказывать, что Германия опять совершит нападение, потому что делала это раньше, то можно получить довольно убедительный аргумент, не опровергающий, однако, того, что Германия могла совершенно измениться. Здесь, как ив приведенном выше примере из психологии, можно расстаться с домыслами только в том случае, если заняться анализом сил, определяющих развитие Германии.

==305

Потерпев поражение, Германия воспользовалась мифом о том, будто вторая мировая война была войной против нацистской диктатуры, и, избавившись от наиболее явных и широко известных нацистских лидеров (уплатив значительные суммы в качестве репараций евреям и израильскому правительству), продемонстрировала, таким образом, что новая Германия абсолютно отлична от кайзеровской и от гитлеровской. Подлинная же ее основа не изменилась. Сегодня промышленность Германии столь же сильна, как и перед второй мировой войной, хотя территория ее значительно сократилась. Военная каста Германии осталась той же самой, хотя юнкерство и утратило свои экономические позиции в Восточной Пруссии, Силы германского экспансионизма, существовавшие в 1914 г. и в 1939 г., остались прежними, но на сей раз они обладают мощным эмоциональным зарядом: шумными требованиями возвратить «отторгнутые» земли. Германские лидеры кое-чему научились: на сей раз они начинают с того, что заключают союз с Соединенными Штатами, чтобы сильнейшая западная держава не стала их потенциальным противником. На этот раз они присоединились к западноевропейскому сообществу, имея хорошие шансы на то, чтобы стать в новой федеративной Европе ведущей державой, сильнейшей в экономическом и военном отношениях. Новая Европа во главе с Германией будет столь же экспансионистской, как и старая Германия; в своем стремлении вернуть прежние германские территории она будет даже еще большей угрозой миру. При этом я не имею в виду, будто Германия хочет войны, особенно термоядерной. Я хочу сказать, что новая Германия надеется достичь своих целей без войны, одной лишь угрозой однажды достигнутой превосходящей силы. Однако подобный расчет наиболее вероятно приведет к войне, поскольку Советский Союз, как и Великобритания и Франция в 1914 г. и в 1939 г., не будет безучастно взирать на то, что Германия становится все сильнее и сильнее.

Речь, по сути, идет о том, что продолжают действовать экономические, социальные и эмоциональные силы, вызвавшие две войны в течение 25 лет и, вероятно, способные породить еще одну. Это не значит, будто кто-то хочет войны; эти силы действуют за спиной у людей и создают некоторые обстоятельства, способствующие войне. Только анализ этих сил может помочь нам понять прошлое и предсказать будущее, а не взгляд, ограниченный наблюдением за происходящими явлениями.

Предшественники были как у Маркса, так и у Фрейда. Однако каждый из них впервые подошел к предмету своего исследования с научных позиций. Их достижения в области исследования соответственно общества и индивида равноценны тому, что в физиологии представляло собой открытие клетки, а в теоретической физике - атома. Маркс рассматривал общество как сложную систему противоречивых, но познаваемых сил. Знание этих сил позволяет понимать прошлое и до некоторой степени предвидеть будущее - не в смысле предсказания событий, которые непременно произойдут, а в смысле предположения относительно спектра ограниченных возможностей, из которых человеку предстоит выбирать.

Фрейд открыл, что человек как духовная целостность представляет собой структуру, составленную из сил, в значительной мере противоречивых и заряженных энергией. И здесь мы также имеем дело с научной проблемой специфики, интенсивности и направленности действия этих сил, решение которой позволит понять прошлое и предсказать будущее. И в данном случае изменения возможны ровно настолько, насколько их допускает существующее соотношение сил.

==306

Общей почвой, на которой произросла мысль как Маркса, так и Фрейда, является концепция гуманизма и человечности, которая, восходя к иудейско-христианской и греко-романской традициям, вновь вошла в европейскую историю в эпоху Возрождения и полностью раскрылась в XVIII-XIX вв. Гуманистическим идеалом Возрождения являлся универсальный человек, который рассматривался в качестве высшего продукта естественного развития. Защита Фрейдом прав человека на естественные побуждения вопреки ограничениям, налагаемым обществом, а также и его идеал, согласно которому разум контролирует и облагораживает эти побуждения, являются частью гуманистической традиции. Протест Маркса против социального порядка, при котором

рабская зависимость человека от экономики уродует его, его идеал

полного раскрытия целостного, неотчужденного человека являются частью той же самой гуманистической традиции. Взгляд Фрейда сужался его механистическим материализмом, который объяснял потребности человеческой природы его сексуальностью. Взгляд Маркса был гораздо

более широким благодаря тому, что он видел, как классовое общество

уродует человека, и поэтому мог составить представление о неизуродованном человеке и возможностях для его развития в том случае, если общество станет подлинно человечным. Фрейд был либеральным реформатором, Маркс - радикальным революционером. Но сколь бы разными они ни были, их объединяло непреклонное желание освободить человека, непоколебимая вера в то, что средством освобождения является истина, а условием освобождения - способность человека разорвать оковы иллюзий.

==307

index.htm - glava24