Жизнеобеспечение

Вто время, когда Херсковиц писал свою "Экономическую антропологию" (1958), было принято рассматривать бушменов или австралийских аборигенов в качестве "классической иллюстрации народов, у которых экономические ресурсы крайне скудны" и которые живут в столь ненадежных местах, что "только самые интенсивные усилия могут сделать выживание возможным". Сегодня есть все основания пересмотреть это "классическое" понимание. Основания дают факты, относящиеся преимущественно к тем же двум группам. Хорошим доводом может служить хотя бы то, что охотники и собиратели работают меньше нас и добыча пропитания является у них не постоянным изнурительным занятием, а задачей, возникающей лишь периодически; времени на досуг у них - сколько угодно, а количества "дневного сна на душу населения в год" куда больше, чем в любом другом обществе.

Некоторые убедительные факты, относящиеся к Австралии, появляются уже в ранних источниках, но сейчас нам особенно посчастливилось получить многочисленные материалы, собранные в 1948 году американо-австралийской научной экспедицией в Арнемленде. Опубликованные в 1960 году, эти поразительные данные должны побудить к пересмотру взглядов на австралийский материал более чем вековой давности, а возможно, и потребовать ревизии всей антропологической мысли за еще более длительный период. Ключевым здесь стало исследование Маккарти и Макартура (McCarthy and McArthur, 1960), посвященное распределению времени, затрачиваемого на охоту и собирательство, и дополненное проделанным Макартуром анализом питательной ценности добываемых продуктов.

Рис. 1.1 и 1.2 суммируют основные результаты исследований. Это были кратковременные наблюдения, проведенные во время нецеремониальных периодов*. Наблюдения за жителями района Фиш Крик велись и фиксировались дольше (14 дней), чем наблюдения за жителями побережья Хемпл Бэй (7 дней). Насколько я могу судить, в отчетах речь идет только о работе взрослых. Диаграммы отражают информацию о расписанных этнографами буквально по минутам занятиях охотой, сбором растений, приготовлением пищи и починкой оружия. На обеих стоянках люди были свободно кочующими коренными австралийцами, жившими в период исследования вне миссии или других поселков, хотя это не обязательно была постоянная или даже обычная для них обстановка.16

* Имеются в виду периоды, в которые не проводились религиозные церемонии.

16 Фиш Крин - стоянка во внутренних районах Западного Арнемленда, с шестью взрослыми мужчинами и тремя взрослыми женщинами. Хемпл Бэй - прибрежное поселение на о-ве Грот Эйланд; оно включало четырех взрослых мужчин и четырех женщин, а также пятерых детей и подростков. Исследование в Фиш Крик проводилось в конце сухого сезона, когда обеспеченность растительной пищей была низка; охота на кенгуру была успешной, хотя животные становились все более осторожными в условиях постоянных преследований. В Хемпл Бэй растительная пища имелась в изобилии, рыбная ловля протекала по-разному, но в целом была успешной по сравнению с другими прибрежными стоянками, посещаемыми экспедицией. Ресурсы в Хемпл Бэй были богаче, чем в Фиш Крик. То, что в Хемпл Бэй уходило больше времени на добывание пищи, было, может быть, связано с необходимостью кормить пятерых детей. Группа Фиш Крик, однако, содержала первоклассного специалиста, занимавшегося исключительно своим делом, а различия в трудовых и временных затратах частично могли быть следствием естественно обусловленных различий между побережьем и континентом. При охоте во внутренних районах добыча часто попадается в больших количествах, так что один день работы может обеспечить два дня существования. Занятия рыболовством и собирательством, возможно, менее продуктивны 11 и, чтобы быть результативными, требуют более длительных и регулярных усилий.

Следует серьезно остерегаться делать общие выводы и исторические проекции исключительно на основании данных по Арнемленду. И не только потому, что контекст наблюдений был более чем далек от изначального традиционного, а время исследования было слишком кратким, но и потому, что определенные аспекты современной ситуации (например, появление металлических орудий или уменьшение нагрузки на ресурсы в связи с депопуляцией) могли повысить уровень производства аборигенов. Другие обстоятельства, которые, строго говоря, должны были бы понизить экономическую продуктивность, скорее удваивают, нежели устраняют наши сомнения: к примеру, эти "полунезависимые" охотники, вероятно, не настолько умелы, как их предки. На данный момент мы предлагаем относиться к выводам по Арнемленду как к экспериментальным, достоверным в той степени, в которой они подтверждаются другими этнографическими и историческими отчетами.

Рисунок 1.1. Количество часов в день, потраченное на деятельность по добыванию пищи, Группа Фиш Крик. Источник: McCarthy and McArthur, 1960.

Первое и наиболее очевидное заключение состоит в том, что труд этих людей не изнурителен. Время, затрачиваемое человеком на добывание и приготовление пищи, в среднем составляло 4-5 часов в день. Второе: они работают не непрерывно. Проблема добывания пищи не стоит перед ними постоянно; временами они добывают достаточно, чтобы снабдить себя впрок, благодаря чему у них остается масса времени, которое они могут проводить, ничего не делая. В сфере производства средств жизнеобеспечения, так же как и в других сферах, мы сталкиваемся с добыванием отдельных предметов, коуг которых ограничен. При охоте и собирательстве запас подобных предметов пополняется нерегулярно, соответственно и распорядок работы оказывается неустойчивым.

Третья характерная черта охоты и собирательства, которую невозможно вообразить, исходя из имеющихся ранее представлений: создается впечатление, что эти австралийские аборигены скорее недоиспользуют свои объективно существующие экономические возможности, чем исчерпывают трудовые усилия и имеющиеся в их распоряжении ресурсы до предела возможного.

"Количество пищи, собираемой за день, во всех случаях могло бы быть большим. Хотя поиск еды был для женщин работой, которая продолжалась без конца день за днем (однако см. рис. 1.1 и 1.2), отдыхали они довольно часто, не проводя все дневное время в поисках и приготовлении пищи. Работа по добыванию пищи у мужчин была менее регулярна, и если в один день им доставалась хорошая добыча, они зачастую отдыхали весь следующий день. Возможно, неосознанно они сопоставляют преимущества большого запаса пищи с усилиями, необходимыми для ее добывания, и, возможно, они сами решают, какое количество считать достаточным, и останавливаются, когда добывают его (McArthur, I960, р. 92).

Следовательно, в-четвертых, хозяйство не требовало больших физических усилий. В полевых заметках исследователей показано, что эти люди сами задают себе темп, и лишь в одном случае охотник описан как "крайне утомленный" (McCarthy and McArthur, 1960, p. 150 и след.). Сами жители Арнемленда также не находили задачу выживания обременительной. "Они, очевидно, не подходили к этому ни как к неприятной работе, от которой нужно отделаться как можно скорее, ни как к неизбежному злу, которое нужно откладывать, насколько возможно" (McArthur, 1960, р. 92).14

14 У некоторых австралийцев, например, йир-йоронт, в языке даже не различаются слова "работать" и "играть" (Sharp, 1958, р. 6).

В этой связи, а также в связи с недоиспользованием экономических ресурсов, стоит обратить внимание, что охотники Арнемленда, как представляется, не довольствуются "прожиточным минимумом". Как и другим австралийцам (ср. Worsley, 1961, р. 173), им надоедает однообразный пищевой рацион; похоже, часть их времени уходит на обеспечение разнообразия пищи сверх просто достаточной (McCarthy and McArthur, 1960, p. 192).

В любом случае, рацион охотников был, согласно стандартам Американского национального исследовательского совета (NRCA), адекватным. В среднем, на человека в Хемпл Бэй приходилось 2160 калорий в день (по четырехдневным наблюдениям), а в Фиш Крик - 2130 калорий (11 дней). В табл. 1.1 представлено дневное потребление различных питательных веществ в процентах, подсчитанное Макартуром в соответствии с нормами, рекомендуемыми NRCA.

И что же, наконец, говорит нам это арнемлендское исследование в связи со знаменитой проблемой досуга? Складывается впечатление, что охота и собирательство дают необычайно высокую степень свободы от хозяйственных забот. Группа из Фиш Крик имела на иждивении человека, который якобы был профессиональным (занятым полный день) мастером-ремесленником. Ему было лет 35-40, и, по-видимому, основной его специальностью было безделье.

"Он совсем не ходил на охоту с другими мужчинами, но однажды ловил сетью рыбу со всей возможной энергией. Иногда он ходил в буш за гнездами диких пчел. Уилира был искусным умельцем, он чинил копья и копьеметалки, изготовлял курительные трубки и "музыкальные трубы"* и однажды приделал рукоять к топору (по особой просьбе) с большим мастерством. Поми мо этих занятий, большую часть времени он тратил на разговоры, еду и сон (McCarthy and McArthur, 1960, p.148).

* Духовые музыкальные инструменты крупных размеров, сделанные из полого ствола небольшого дерева.

Рисунок 1.2 Количество часов в день, потраченное на деятельность по добыванию пищи. Группа Хэмрл Бей. Источник: McCarthy and McArthur, 1960.

Таблица 1.1. Дневное потребление питательных веществ в процентах, в соответствии с рекомендуемыми нормами калории белки железо кальций витамин С

	калории	белки	железо	кальций	витамин С
Хемпл Бэй
Фиш Крик

Источник: McCarthy and McArthur, 1960.

Уилира не был полным исключением. Мужчины проводили большую часть времени, проводя его в буквальном смысле: оно уходило на отдых и сон (см. табл. 1.2 и 1.3).

Таблица 1.2. Дневной отдых или сон, группа Фиш Крик

День	Мужчины в среднем	Женщины в среднем
	2 ч. 15 мин	2 ч. 45 мин
	1 ч. 30 мин	1 ч. 00 мин
	Большая часть дня
	Урывками
	Урывками и большую часть дня
	Большая часть дня
	Несколько часов
	2 ч. 00 мин	2 ч. 00 мин
	50 мин	50 мин
	Дневное время
	Дневное время
	Урывками, дневное время
	-	-
	3 ч. 15 мин	3 ч. 15 мин

Источник: McCarthy and McArthur. 1960.

Таблица 1.3. Дневной отдых или сон, группа Хемпл Бэй

День	Мужчины в среднем	Женщины в среднем
	-	45 мин
	Большая часть дня	2 ч. 45 мин
	1 ч. 00 мин	-
	Урывками	Урывками
	-	1 ч. 50 мин
	Урывками	Урывками
	Урывками	Урывками

Источник: McCarthy and McArthur. 1960.

"Помимо времени (главным образом, в промежутках между определенными занятиями и во время приготовления еды), проводимого в повседневном общении, болтовне, сплетнях и то му подобном, несколько дневных часов тратилось на сон и отдых. Как правило, мужчины, ее ли они оставались на стоянке, спали после завтрака в течение одного-полутора часов, инш да даже дольше. Также, возвратившись с охоты или рыбной ловли, они обычно ложились поспать либо сразу по приходе, либо пока дичь готовилась. На стоянке Хемпл Бэй мужчины спали, когда они возвращались рано, и не спали, если они приходили после 4.00 пополудни. Если они оставались на стоянке в течение всего дня, они спали, когда придется, и всегда по еле завтрака. Женщины, занимаясь собирательством в лесу, отдыхали, казалось, чаще, чем мужчины. Оставаясь на стоянке весь день, они тоже спали в свободные часы, иногда подол гу (McCarthy and McArthur, 1960, p. 193).

Арнемлендцы не смогли "построить культуру", строго говоря, не из-за нехватки времени, а из-за праздных рук.

Такова была ситуация у охотников и собирателей Арнемленда. Относительно бушменов, которых Херсковиц экономически уподоблял австралийским охотникам, два недавних великолепных отчета Ричарда Ли показывают, что их положение было по-существу таким же (Lee, 1968; 1969). К сообщениям Ли следует особо прислушаться не только потому, что они касаются бушменов вообще, но - бушменов!кунг района Добе, соседствующих с бушменами района Най Най, о системе жизнеобеспечения которых г-жа Маршалл вынесла важные заключения совсем не в духе идеи "материального изобилия". Жители Добе населяют тот район Ботсваны, в котором бушмены!кунг обитали по крайней мере в течение ста лет и лишь теперь стали испытывать давление факторов, требующих переселения. (К ним, однако, поступал металл с 1880-90-х гг.) Проводилось интенсивное изучение процесса производства средств к существованию в сухой сезон на стоянке с 41 обитателем (обычная численность подобных поселений). Наблюдения осуществлялись в течение четырех недель в июле-августе 1964 г. в период перехода от более благоприятного к менее благоприятному времени года, представляющийся в связи с этим вполне репрезентативным по насыщенности обычными трудностями жизнеобеспечения.

Несмотря на низкий годовой уровень осадков (от 6 до 10 дюймов)*. Ли обнаружил в районе Добе "удивительное изобилие растительности". Источники пищи были "многочисленны и разнообразны", особенно богатые калориями орехи мангетти - "их было такое изобилие, что они ежегодно несобранные миллионами сгнивали на земле" (все цитаты из: Lee, 1969, p. 59)15. Его сообщения о времени, проводимом за добыванием пищи, поразительно близки к результатам наблюдений в Арнемленде. Данные Ли суммированы в табл. 1.4.

* От 150 до 250 мм.

15 Такая оценка местных ресурсов тем более замечательна, что этнографическая работа Ли проводилась на второй и третий годы "одной из самых суровых засух в истории Южной Африки" (Lee, 1968, ] р. 39; 1969, р. 73 п.). J

Подсчеты, относящиеся к бушменам, показывают, что охотничье-собирательский труд одного человека достаточен, чтобы содержать четверых или пятерых. Если принимать это за чистую монету, то получается, что бушменское добывание еды более эффективно, чем французское фермерское хозяйство в период, предшествующий Второй мировой войне, когда более 20% занятого в нем населения кормило остальную часть. Конечно, следует признать такое сравнение сомнительным, но оно не настолько сомнительно, насколько поразительно. Из общего числа свободно бродивших бушменов, с которыми контактировал Ли, 61,3% (152 из 248) являлись эффективными производителями пищи; остальные были либо слишком юны, либо слишком стары, чтобы вносить сколько-нибудь значительный вклад. На той стоянке, которая находилась под непосредственным наблюдением, 65% были "эффективными". Таким образом, практически соотношение производителей пищи и населения в целом равняется 3:5 или 2:3, но эти 65% людей "работали 36% времени, а 35% людей вообще не работали"! (Lee, 1969, р. 67).

Таблица 1.4. Сводка повседневной работы бушменов Добе

Неделя	Средний размер группы*	Человеко-дни потребления**	Человеко-дни работы	Рабочие дни в неделю на одного взрослого	Показатель на жизнеобеспечения усилия***
(6-12 июля)	25,6 (23-29)			2,3	0,21
(13-19 июля)	28,3 (23-37)			1,2	0,11
(20-26 июля)	34,3 (29-40)			1,9	0,18
(27 июля - 2 авг.)	35,6 (32-40)			3,2	0,31
Итого за 4 недели	30,9			2,2	0,21
Скорректированный итог****	31,8			2,5	0,23

Источник: Lee, 1969.

* Указаны средние размеры группы и диапазон колебаний в размерах группы. Для стоянок бушменов характерны значительные флуктуации численности в короткие промежутки времени

** Включает и детей и взрослых, чтобы дать комбинированный итог дней, требующихся для добывания пищи, потребляемой за неделю.

*** Показатель был придуман Ли, чтобы проиллюстрировать соотношение между потреблением и необходимой для его обеспечения работой: S = W/C, где W - число рабочих человеко-дней, а С - число дней потребления. Обратное отношение покажет, сколько человек могло бы существовать на добытое в течение дня работы.

**** Неделя 2 была исключена из окончательных подсчетов, потому что исследователь дал на стоянку часть пищи (на два дня).

Получается, что на каждого работающего приходится около полутора-двух дней труда в неделю. ("Иными словами, каждый продуктивный индивид содержал себя и иждивенцев и тем не менее имел еще от трех с половиной до пяти с половиной дней, свободных для других видов деятельности".) Если считать полноценным "рабочим днем" 6 часов, то у жителей Добе, работавших 15 часов в неделю, оказывается в среднем 2 часа 9 мин. труда в день. Это даже ниже, чем нормы Арнемленда. Однако приведенные цифры не учитывают труд, затраченный на приготовление еды и изготовление различных трудовых принадлежностей. Принимая во внимание все, можно считать трудовые затраты бушменов очень близкими к трудовым затратам коренных австралийцев.

Как и австралийцы, бушмены проводили время, не посвященное добыванию средств к существованию, ничего не делая или в занятиях досуга. Здесь опять обнаруживается тот самый характерный палеолитический ритм - день-два активной работы, день-два передышки. Эти последние проходят на стоянке без особых дел. Хотя добывание пищи является первостепенной производственной деятельностью, пишет Ли, "большая часть времени у этих людей (от четырех до пяти часов в неделю) проходит в иных занятиях, таких, как отдых или посещение других стоянок" (Lee, 1969, р. 74):

"Женщина за один день собирает достаточно еды, чтобы кормить свою семью три дня, и остальное время проводит, отдыхая, занимаясь рукоделием, навещая другие стоянки или принимая гостей с других стоянок. Такая ежедневная хозяйственная рутина, как приготовление пищи, колка орехов, собирание дров для костра и хождение за водой, занимает от одного до трех часов ее времени. Этот ритм размеренного труда и размеренного досуга поддерживается в течение всего года. Мужчины как будто склонны работать интенсивнее, чем женщины, но их распорядок жизни не является столь равномерным. Нередко мужчина со страстью охотится всю неделю, а потом не ходит на охоту в течение двух или трех недель. Так как охота - дело непредсказуемое и подлежащее магическому контролю, бывает, что охотники переживают полосу неудач и прекращают охоту на месяц или дольше. В такие периоды хождение в гости и различные развлечения, особенно танцы, являются основными занятиями мужчин (Lee, 1968, р. 37).

Добываемые у бушменов района Добе средства к существованию обеспечивали 2140 калорий на душу в день. Однако Ли подсчитал, что, принимая во внимание вес тела, нормальную активность, возрастной и половой состав населения Добе, этим людям необходимо всего 1975 калорий на душу. Некоторый избыток пищи, вероятно, доставался собакам, которые поедали то, что оставляли люди. "Можно сделать заключение, что бушмены отнюдь не вели существование на уровне ниже стандарта прожиточного минимума, на грани голода, как это обычно полагали" (Lee, 1969, р.73).

Будучи изолированными, арнемлендский и бушменский отчеты дают вносящий сумятицу, если не решающий, бой прочно окопавшимся теоретическим позициям. Арнем-лендское исследование, искусственное по замыслу и исполнению, не без оснований считается особенно сомнительным. Но свидетельства этой экспедиции во многих отношениях звучат в унисон с наблюдениями, сделанными в других местах Австралии, равно как и в других областях охотничье-собирательского мира. Много таких сведений по австралийцам идет из девятнадцатого столетия, при этом некоторые исходят от весьма проницательных наблюдателей, достаточно осторожных, чтобы сделать исключения для аборигена, вошедшего в контакт с европейцами, так как "его источники пищи урезаны и... он во многих случаях оттеснен от водоемов, являющихся центрами лучших охотничьих угодий" (Spencer and Gillen, 1899, p. 50).

Абсолютно надежный пример дают хорошо обеспеченные водой районы Юго-Восточной Австралии. Там аборигены были облагодетельствованы рыбными ресурсами, столь обильными и легко доступными, что одному скваттеру*, жившему и занимавшемуся хозяйством в Виктории 1840-х гг., оставалось только задаваться вопросом: "Как эти люди умудрялись убивать время, пока не явился мой отряд и не научил их курить?" (Curr, 1965, р. 109). Курение, по крайней мере, решало хозяйственную проблему - ту, что нечем заняться. "Это дополнительное новшество пришлось им очень кстати... жизнь потекла плавно, часы досуга делились между отправлением трубки по месту назначения и выпрашиванием у меня табака". В минуты более серьезного настроя старый скваттер сделал попытку подсчитать количество времени, затрачиваемого на охоту и собирательство людьми, населявшими бывший Порт Филипп Дистрикт. Женщины проводили вне стоянки в своих собирательских походах примерно по шесть часов в день, "половина этого времени проходила без дела в тени деревьев или у костра"; мужчины отправлялись на охоту вскоре после того, как женщины покидали стоянку, и возвращались приблизительно в одно с ними время (там же, р. 118). Кёрр находил, что еда, полученная таким образом, была "посредственного качества", "хотя и легко доставалась", что шести часов в день "с избытком хватало" для ее добывания и что на деле эта страна "могла бы прокормить вдвое больше чернокожих, чем мы в ней обнаружили" (там же, р. 120). Очень сходные комментарии оставлены другим ранним автором, Клементом Ходжкинсоном, описавшим аналогичную природную среду в северо-восточной части Нового Южного Уэллса. Несколько минут рыбной ловли могут дать достаточно, чтобы прокормить "все племя" (Hodgkinson, 1845, р.223; ср. Hiatt, 1965, pp. 103-104). "В действительности на всей территории восточного побережья чернокожие никогда так не страдали от недостатка пищи, как это полагали многие соболезнующие авторы" (Hodgkinson, 1845, р. 227).

Но люди, которые населяли эти более плодородные районы Австралии, преимущественно на юго-востоке, не инкорпорированы в сегодняшний стереотип аборигена. Они были рано стерты с лица земли16.

* Скваттерами в Австралии назывались переселенцы, самовольно захватывавшие незанятые земли. Iio-видимому, здесь речь идет об одном из корреспондентов Кёрра, сообщавшем об аборигенах, ко-юрые жили в окрестностях его земельного участка.

16 Как тасманийцы, о которых Бонуик писал: "Аборигены никогда не испытывали недостатка в пище, хотя г-жа Сомервиль и пыталась утверждать в своей "Физической географии", что они были "поистине жалки в стране, где средства к существованию столь скудны". Д-р Дженнент, служивший одно время протектором [Протектор (от англ. protect, защищать) - в колониальной Австралии чиновник, уполномоченный следить за соблюдением интересов аборигенов в определенном административном округе. - Примеч. пер.], пишет: "Они должны быть обеспечены сверхдостаточно, и им требовалось немного напряжения или технических средств, чтобы прокормить себя"" (Bonwick, 1870, р. 14).

Отношение европейцев к этим "черным парням" определялось конфликтами из-за природных богатств страны; будучи поглощены процессом разрушения, они имели мало времени или склонности позволить себе роскошь созерцания. В итоге, этнографическое сознание унаследовало лишь мелкие осколки: главным образом - группы из внутренних районов, главным образом - жители пустынь, главным образом - арунта*. Не то чтобы абориген арунта был обеспечен хуже всех - в среднем, "его жизнь ни в коем случае нельзя назвать жалкой или очень тяжелой" (Spencer and Gillen, 1899, p. 7).17 Ho племена Центральной Австралии не должны считаться - с точки зрения численности или экологической адаптации - типичными представителями коренных австралийцев. Следующая сводка сведений о туземной экономике, сделанная Джоном Эдвардом Эйром, который пересек южное побережье, преодолел хребет Флиндерс И жил некоторое время в более обильном районе Муррея,'с достаточным основанием может быть признана по крайней мере репрезентативной.

"На большей части территории Новой Голландии, там, где не случилось еще поселиться европейцам и где всегда можно найти свежую воду на поверхности**, туземец без труда добывает достаточное количество еды в течение всего года. Это правда, что состав его рациона изменяется в зависимости от времени года и природного устройства страны, которую он населяет; но редко бывает, чтобы какие-либо сезонные условия или какие-либо природные обстоятельства не позволяли бы ему обеспечить себя животной и растительной пищей... Многие из этих [главных] видов [пищи] доступны не просто в изобилии, но в таких огромных количествах, что их хватает в течение весьма длительного времени на прокорм многих сотен туземцев, собирающихся в одном месте... Во многих районах на морском побережье и во внутренних частях страны в реках, что покрупнее, ловят рыбу очень хороших сортов и в больших количествах. У озера Виктория... я видел шестьсот туземцев, расположившихся в одном месте, все они питались рыбой из озера, возможно, с добавкой листьев mesembryanthemum. Когда я оказывался среди них я ни разу не заметил признаков нужды на их стоянках... В Мурунде, когда Муррей ежегодно затапливает низкие берега, речные раки выползают на поверхность земли... в таких огромных количествах, что я видел, как четыреста туземцев в течение нескольких недель жили вместе, питаясь ими, и при этом множества испорченных или просто выброшенных за ненадобностью раков хватило бы на прокорм еще четыремстам... На Муррее в начале декабря также можно добыть неограниченное количество рыбы.

...Количество [рыбы], вылавливаемое... за несколько часов, невероятно... Другой излюбленный вид пищи, столь же изобилующий в определенные сезоны в восточной части континента - мотыльки особой породы, которых туземцы достают из впадин и расщелин в горах в определенных местах... Верхушки, листья и стебли определенного вида кресс-салата, собираемого в надлежащий сезон... обеспечивают высоко ценимый и неисчерпаемый источник пищи для неограниченного числа туземцев... У туземцев есть много других видов пищи, столь же обильных и ценимых, как те, что я перечислил (Eyre, 1845, vol. 2, pp. 250-254).

* Арунта - одна из самых известных этнических групп аборигенов, локализовавшаяся в Центральной Австралии, прежде чаще именовавшаяся "аранда", а в настоящее время называемая аррернте.

17 Это по контрасту с другими племенами, обитавшими в более глубинных частях Центрально-Австралийской пустыни, и именно в "обычных обстоятельствах", а не во времена продолжительных засух, когда "ему приходилось терпеть лишения" (там же).

** В засушливых районах Австралии аборигенам приходилось рыть колодцы или иными способами добывать воду из-под земли.

Оба - и Эйр, и сэр Джордж Грей, чьи оптимистические взгляды на экономику аборигенов мы уже отметили, оставили специальные оценки трудовых затрат австралийцев на обеспечение средств к существованию, измеряемых количеством часов в день. (Материалы Грея включают данные о жителях весьма непривлекательных районов Западной Австралии.) Свидетельства этих джентльменов и исследователей очень близки к средним показателям по Арнемленду, полученным Маккарти и Макартуром. "Во все обычные сезоны, - писал Грей (что значит - когда люди не вынуждены из-за плохой погоды безвылазно сидеть в хижинах), - они могут за два-три часа добыть пропитание на целый день, но они имеют обыкновение бесцел1, - брести от одного места к другому, лениво собирая то, что попадается по дороге" (Gtev, 1841, vol. 2, p. 263; курсив мой). Также и Эйр утверждает: "Почти в каждой области континента, которую я посетил, там, где присутствие европейцев или их скота не ограничило или не уничтожило традиционные местные средства жизнеобеспечения, я обнаруживал, что туземцы могли обычно за три или четыре часа добыть столько еды, сколько нужно на день, и это без всяких мучений или утомления" (Eyre, 1845, pp. 254-255; курсив мой).

То же самое отсутствие непрерывности жизнеобеспечения, непрерывности труда, о котором сообщают Маккарти и Макартур - модель перемежающихся поисков пищи и сна, - многократно отражается в ранних и поздних наблюдениях, сделанных по всему континенту (Eyre, 1845, vol. 2, pp. 253-254; Bulmer, in Smyth, 1878, vol. 1, p. 142; Mathew, 1910, p. 84; Spencer and Gillen, 1899, p. 32; Hiatt, 1965, pp. 103-104). Базедов принимал это за всегдашнее обыкновение аборигена: "Когда его дела идут гармонично, пища добыта, вода имеется, абориген делает свою жизнь возможно более легкой, так что постороннему наблюдателю он может даже показаться ленивым" (Basedow, 1925, р. 116).18

Вернемся, однако, в Африку, где хадза* долгое время наслаждались сравнительно легкой жизнью, неся нагрузку по жизнеобеспечению не более напрягающую, если измерять ее часами труда в день, чем бушмены или австралийские аборигены (Woodburn, 1968). Живя в районе "исключительного изобилия" животных и регулярного созревания плодов (вблизи озера Эйязи), мужчины хадза, кажется, гораздо чаще добывают дичь по случаю, нежели ищут случая добыть дичь. В течение продолжительного сухого сезрна они проводят большую часть дня, без конца играя в карты, может быть, только затем, чтобы проиграть свои стрелы с металлическими наконечниками, которые нужны для охоты на крупную дичь в другое время года. Как бы там ни было, многие мужчины "совершенно не готовы или неспособны к охоте на крупную дичь, даже когда у них есть необходимые для этого стрелы". Только незначительное меньшинство мужчин, пишет Вудберн, являются активными охотниками на крупных животных и, если женщины в целом более прилежны в своем собирании растений, то это делается в свободной неспешной манере и без продолжительной работы (ср. р. 51; Woodburn, 1966).

18 Далее Базедов продолжает, оправдывая безделье этих людей перееданием, а переедание он оправдывает периодами голода, переживаемыми туземцами; периоды же голода он, в свою очередь, объясняет засухами, которым подвержена Австралия, а последствия засух еще усугубляются эксплуатацией страны белым человеком.

* Хадза - малочисленная (по одним данным 400 чел., по другим - 600) группа охотников и собирателей в Танзании. Существует гипотеза об отдаленном родстве их языка с языками бушменов и готтентотов Южной Африки. 1 |

Несмотря на такую небрежность и лишь ограниченную хозяйственную кооперацию, хадза "тем не менее добывают достаточно еды без чрезмерных усилий". Вудберн предлагает такую "очень грубую приблизительную оценку" потребностей в труде по жизнеобеспечению: "Вероятно, в течение года в целом меньше двух часов в день расходуется на добывание пищи" (Woodburn, 1968, р. 54).

Интересно, что хадза, обученные жизнью, а не антропологами, отвергают неолитическую революцию, чтобы сохранить свой досуг. Окруженные земледельцами, они вплоть до недавнего времени отказывались культивировать растения "главным образом, на том основании, что это потребовало бы слишком много тяжелой работы".19 В этом они подобны бушменам, которые на неолитический вопрос отвечают своим вопросом: "Почему мы должны выращивать растения, когда в мире так много орехов монгомонго?" (Lee, 1968, р. 33). Более того, Вудберн вынес впечатление, правда, все еще не подтвержденное, что хадза действительно тратят меньше энергии и, возможно, меньше времени на обеспечение себя средствами существования, чем соседствующие с ними земледельцы Восточной Африки (Woodburn, 1968, p. 54).20 Теперь сменим континент (но не концепцию*). Прерывистая хозяйственная деятельность южноамериканского охотника также может показаться стороннему европейскому наблюдателю безнадежной чертой "природного склада":

"Ямана** неспособны к постоянному, ежедневному тяжелому труду. Это очень досаждает европейским фермерам и нанимателям, на которых ямана часто работают. Их работа - "то стоп, то поехали", но и при нерегулярных усилиях они могут развивать значительную энергию в течение некоторого времени. Потом, однако, они выказывают стремление к неограниченно долгому отдыху, во время которого лежат, ничего не делая и не проявляя признаков большой усталости... Очевидно, что такие перерывы в работе приводят европейского нанимателя в отчаяние, но индеец ничего не может с этим поделать. Таков его природный склад (Gusinde, 1961, р. 27). 21

Охотничья экономика часто может также недооцениваться из-за ее предполагаемой неспособности поддерживать специализированное производство (ср. Sharp, 1934-35, р. 37; Radcliff-Brown, 1948, р. 43; Spencer, 1959, pp. 155, 196, 251; Lothrup, 1928, p. 71; Steward, 1938, p. 44). Если у охотников и нет специализации, то скорее всего из-за отсутствия "рынка", а не из-за отсутствия времени.

19 Эта фраза появилась в тексте доклада Вудберн а, розданном участникам Веннер-Греновского симпозиума "Человек - охотник"; в опубликованном варианте она повторена с пропусками (Woodburn, 1968, р. 55). Я надеюсь, что не будет бестактным или неэтичным процитировать ее здесь. z°

20 Земледелие фактически было первым примером рабского труда в истории человека. Согласно библейской традиции, первый преступник, Каин, был возделыватель земли" (Lafargue, 1909 [1883], р. 11 п.).

Примечательно также, что соседи-земледельцы и бушменов, и хадза быстро обращаются к менее надежным охоте и собирательству, когда в их жизни возникает угроза засухи и голода (Woodburn, 1968, р. 54; Lee, 1968, pp. 39-40).

* В оригинале игра слов, которую переводчики попытались передать, несколько исказив смысл (То change continents but not contents - букв.: Чтобы сменить континенты, но не содержание).

** Ямана - другое название яган, группа огнеземельцев.

21 Эта распространенная неприязнь, проявлявшаяся при работе по найму у европейцев людьми, еще недавно "первобытными" - неприязнь, присущая не одним лишь охотникам, - могла бы подготовить антропологию к восприятию того факта, что традиционная экономика знала только скромные цели, такие, которые давали бы исключительную свободу, значительные "передышки от единственной заботы - добычи пропитания".

Отношение охотников к возделыванию земли подводит нас, наконец, к нескольким и всегда трудную для понимания. Более того, в сферу, где, кажется, охотники своими странными обычаями как будто нарочно перенапрягают нашу способность понимать их. Так что напрашиваются самые крайние интерпретации: либо эти люди дураки, либо им действительно не о чем беспокоиться. Первая интерпретация могла бы быть результатом правильной логической дедукции, основанной на факте беззаботности охотников и в то же время исходящей из предпосылки, что их экономическое положение в действительности бедственно. Но, с другой стороны, если жизнеобеспечение обычно дается легко, если обычно можно рассчитывать на успех, то тогда кажущееся неблагоразумие людей перестает казаться таковым. Рассуждая о невиданном развитии рыночной экономики, об институциализации ею нехватки средств. Карл Поланьи сказал, что «наша животная э.жисимость от пищи разоблачила себя, и голому страху перед голодом позволено было вырваться на свободу. Наше унизительное рабское преклонение перед материальным, которое вся мировая человеческая культура стремилась смягчить, было намеренно еде-лано 6o.ee жестким" (Polanyi, 1947, р. 115). Но наши проблемы - н. их проблемы, не проблемы охотников и собирателей. Их хозяйственные установки окрашены скорее верой в богатство природных ресурсов, верой в исконное изобилие, нежели отчаянием по поводу несовершенства технических возможностей человека. Я утверждаю, что, наоборот, странные беспорядочные привычки находят объяснение в устойчивой уверенности людей, уверенности, которая является нормальным психологическим атрибутом вполне успешной экономики.28

28 Когда буржуазная идеология дефицита "распоясалась" (с неизбежно вытекающим отсюда следст-нием - принижением более ранних культур), она стала искать и нашла в природе идеальную модель для подражания, если человек - по крайней мере, рабочий человек - хочет улучшить свою жалкую долю: вот ему образец - муравей, трудолюбивый муравей. Но и здесь эта идеология, по-видимому,?пала в столь же глубокое заблуждение, как в своей оценке охотников. Вот такая заметка появилась к "Апп Arbor News" (Jan. 27, 1927) под заголовком "Двое ученых утверждают, что муравьи немного пенивы". "Муравьи оказались не совсем такими, как о них думали", - говорят доктора Джордж и Джанет Уилер. Эти исследователи - муж и жена - посвятили годы изучению крохотных созданий, ("•роев басен о трудолюбии. "Когда бы мы ни поглядели на муравейник, нас всегда поражала огромная активность. Но это только потому, что муравьев так много и они так похожи друг на друга", - иключили Уилеры. "Отдельные индивиды-муравьи проводят массу времени, просто бездельничая. И хуже того, рабочие муравьи (все они самки) тратят массу времени на прихорашивание".

* Микмак - одна из групп индейцев, населявших французскую колонию на юге Северной Америки.

Рассмотрим постоянные перемещения охотников со стоянки на стоянку. Это «бродижничество», часто принимаемое за признак некоторой беспокойности, осуществляется (шпестной непринужденностью. Аборигены Виктории, сообщает Смит, являются, как правило, "ленивыми путешественниками. У них нет мотивов, которые побудили бы их ускорить свои передвижения. Обычно они начинают свой поход только поздним утром и делают множество остановок по пути" (Smyth,1878, vol. 1, p. 125; курсив мой). Преподобный отец Биар в своем "Повествовании" 1616-го года после восторженного описания еды, которую микмак* могут добыть в сезон (Дворец Соломона никогда не содержался и не снабжался пищей лучше) продолжает в том же духе:

"Стремясь вдоволь насладиться своей счастливой долей, наши лесные жители отправляются в путешествия с таким удовольствием, будто идут на прогулку или на экскурсию; у них это легко получается благодаря большому удобству их лодок и мастерскому обращению с ними... ход такой быстрый, что безо всяких усилий в хорошую погоду можно делать тридцать или сорок лиг* в день; тем не менее мы едва ли видели этих дикарей двигающимися с такой скоростью, так как их дни - не что иное, как времяпрепровождение. Они никогда не спешат. В противоположность нам, которые никогда и ничего не могут делать без спешки и волнений... (Biard, 1897, pp. 84-85).

* Лига, или лье - три морских мили, 5560 м.

Конечно, охотники, покидают стоянку, потому что ресурсы в округе исчерпываются. Но видеть в этом "номадизме" только бегство от голода - значит понимать суть дела лишь наполовину и игнорировать то обстоятельство, что надежды людей найти в другом месте свежие угодья обычно не бывают обмануты. Соответственно, их скитания - скорее не следствие тревоги, а предприятия, обладающие всеми движущими мотивами пикника на Темзе.

Более серьезная проблема связана с частыми и раздражающими европейцев проявлениями "недостатка предусмотрительности" у охотников и собирателей. Сориентированный всегда на настоящее, "без малейшей мысли или заботы о том, что может принести с собой завтрашний день" (Spencer and Gillen, 1899, p. 53), охотник не желает экономить провизию и представляется стороннему наблюдателю неспособным заранее планировать ответы на удары судьбы, которые непременно ожидают его впереди. Вместо того он принимает стратегию нарочитой беззаботности, которая выражает себя в двух взаимодополняющих хозяйственных наклонностях.

Первая - расточительность, обыкновение сразу поедать всю имеющуюся на стоянке еду, даже в объективно трудные времена, "как если бы, - сказал Лежён об индейцах монтанье, - дичь, на которую они собирались охотиться, была заперта в стойле". Базедов писал о коренных австралийцах, что их девиз, "облеченный в словесную форму, мог бы звучать так: если всего много сегодня, никогда не заботься о завтрашнем дне. В соответствии с этим, абориген склонен скорее устроить одно-единственное пиршество из всех имеющихся запасов, нежели растягивать их на скромные трапезы, совершаемые от времени до времени" (Basedow, 1925, р. 116). Лежён даже наблюдал своих монтанье, сохраняющих подобную экстравагантность на самой грани бедствия:

Если во время голода, который мы все переживали, моему хозяину удавалось поймать двух, трех или четырех бобров, то немедленно, будь то день или ночь, устраивался пир для всех дикарей в округе. А если тем случалось добыть что-нибудь, то и они тут же устраивали такой же. Так что, приходя с одного пиршества, вы могли сразу же пойти на другое, а иногда и на третье и четвертое. Я сказал им, что они неправильно распоряжаются и что лучше было бы отложить эти пиршества на последующие дни - сделав так, они избежали бы столь сильных мук голода. Они посмеялись надо мной. "Завтра, - они сказали, - мы устроим еще один пир из того, что добудем." Да, но чаще они "добывали" только холод и ветер (LeJeune, 1897, pp. 281-283).

Симпатизирующие охотникам авторы пытались дать рациональные объяснения такой непрактичности. Быть может, люди от голода теряли способность рассуждать разумно: они объедались до смерти потому, что слишком долго были без мяса, и потом - они знали - скоро опять повторится все то же самое. Или, может быть, пуская все свои припасы на один пир, человек выполняет связывающие его общественные обязательства, следует важнейшему императиву взаимопомощи. Опыт Лежёна мог бы подтвердить любое из этих предположений, но он также наводит и на третье. Или, скорее, монтанье имеют свое собственное объяснение. Они не беспокоятся о завтрашнем дне, так как знают, что завтрашний день принесет с собой примерно то же самое - "другое пиршество". Какова бы ни была ценность иных интерпретаций, эта уверенность должна заставить пересмотреть представление о непредусмотрительности охотников. Более того, у их уверенности должны иметься и некоторые объективные основания, ведь если бы охотники действительно поедпочитали неумеоенность хозяйственному здравому смыслу они никогда бы не оставили охоту и не сделались бы приверженцами новой религии.

Вторая и дополнительная хозяйственная наклонность - это только оборотная сторона предполагаемой непредусмотрительности: отсутствие обыкновения делать запасы еды, стремления развивать средства хранения пищи. Представляется, что для многих групп охотников и собирателей хранение пищи отнюдь не является технически нереальным, и нет никакой уверенности, что эти люди не были знакомы с такой возможностью (ср. Woodburn, 1968, р. 53). Однако следует разобраться в том, что в их ситуации могут дать подобные попытки. Гузинде задался таким вопросом относительно яган и дал ответ все в том же духе обоснованного оптимизма. Хранение припасов было бы "излишним".

Потому что на протяжении всего года море с почти неограниченной щедростью предоставляет все виды животных в распоряжение мужчин, которые охотятся, и все виды растений в распоряжение женщин, которые собирают. Шторм или какое-то иное бедствие может лишить семью всего этого не более чем на несколько дней. Как правило, ни у кого нет оснований опасаться голода, и каждый почти повсюду в изобилии находит все, в чем нуждается. Зачем при этом заботиться о еде на будущее!.. Наши огнеземельцы хорошо знают, что им нечего беспокоиться о будущем, поэтому они не копят про запас. В начале ли года, в конце ли - они могут встречать следующий день свободные от тревог... (Gusinde, 1961, pp. 336, 339).

Объяснение Гузинде, вероятно, достаточно убедительно, но оно, по-видимому, неполно. Представляется, что на деле действует более сложный и тонкий хозяйственный расчет - основанный, однако, на весьма простой социальной арифметике. Преимущества накопления запасов еды должны быть противопоставлены уменьшающейся отдаче охот-ничье-собирательских усилий в пределах соответствующей территории. Неконтролируемая тенденция к снижению способности данной местности содержать некое количество людей является для охотников аи fond des choses*: основным условием их производства и главной причиной их передвижений.

* Сутью всего (фр.).

Потенциальное негативное последствие хранения запасов как раз в том и состоит, что оно ведет к противоречию между богатством и подвижностью. Оно как бы фиксирует стоянку в районе, который вскоре лишается своих природных ресурсов. Таким образом, привязанные к накопленному добру, люди могут терпеть лишения по сравнению с тем, как они жили бы, охотясь и собирая понемногу где-нибудь в другом месте там где природа, образно говоря, сама сделала значительные запасы - причем еды более привлекательной своим разнообразием и обилием, чем доступно сохранить человеку. Но эти прекрасные расчеты - в любом случае, вероятно, символически невозможные* - следовало бы свести к гораздо более простой бинарной оппозиции, выраженной с помощью таких социальных категорий, как "любовь" и "ненависть". Ведь не случайно Ричард Ли подметил, что технически "нейтральная" деятельность по накоплению или хранению еды в моральном отношении представляет собой нечто иное - "утаивание". Эффективный охотник, которому удается сделать запасы, достигает этого за счет потери хорошей репутации, а если он делится с другими, то за счет своих (чрезмерных) усилий. Как оказывается на практике, попытки собирать еду впрок только уменьшают общий объем производства охотничьей общины, так как неимущие будут довольны, оставаясь на стоянке и проедая избыток, добытый более продуктивными охотниками. Запасание еды, таким образом, может быть технически возможным, но экономически нежелательным и социально невыгодным.

* По-видимому, недоступные адекватному формулированию средствами культуры охотников и собирателей.

Итак, практика запасания еды не получает развития у охотников. А вот хозяйственная уверенность, порожденная нормальными условиями, в которых все человеческие потребности удовлетворяются с легкостью, становится постоянным их состоянием, позволяющим им смеясь переживать даже такие времена, которые являются тяжелым испытанием для сильного духом иезуита и так угнетают его, что - как предупреждают индейцы-грозят болезнью:

Я видел их в бедствиях и мучениях, с бодростью переносящими страдания. Я оказался вместе с ними под угрозой тяжелейших испытаний; они сказали мне: "Мы будем иногда по два, иногда по три дня без еды, потому что пищи мало; мужайся, чихине, пусть твоя душа будет сильной, чтобы вынести страдания и лишения; не позволяй себе печалиться, иначе ты заболеешь; смотри, мы не перестаем смеяться, хотя у нас почти нечего есть" (LeJeune, 1897, р. 283; ср. Needham, 1954, р. 230).