Глава XVII. Странное ощущение при написании произведения пришло ко мне сразу

Странное ощущение при написании произведения пришло ко мне сразу. Вдруг я начал психо-физически ощущать присутствие рядом со мной самого Александра Соломоновича. Он вёл внутренний диалог, спорил. Подсказывал… словом, был включён в действие построения книги о нём. Его голос всегда звучал во мне чётко и ясно. А двухимённое повествование – от Александра и Рафаила, яркость, всплеск жизненных эпизодов – это точно пришло от него.

Это был год, когда его уже не стало. Мистическое воздействие героя на автора казалось реальным, не сиюминутным.

Писем Александра Клейна ко мне за годы дружбы накопилось более сотни. Я хотел бы представить читателю всего лишь некоторые из них. Это важно для того, чтобы ощутить посыл энергии автора, строгий стиль и изысканность его переживаний за современное искусство. Единственное – некоторые фамилии людей, приносивших А. Клейну огорчения, я не стал называть.

«Дорогой Юра! Свершилось! Спасибо Ивану Егоровичу и другим указанным на обороте суперобложки! Книга вышла. Тираж невелик… Тебе посылаю ТРИ…

Очень жалею, что посланные тобой материалы, в особенности выдержки из воспоминаний Г. М. Литинского, не попали мне в руки раньше. Я их когда-то просматривал в квартире Литинского, лет 25 тому назад. Но тогда было другое время. Из-за того, что я раньше не видел твоих материалов Литинского, я не вписал в очерк из истории Воркутинского муздрам театра то, что у Мордвинова было всего 3 года срока, как и у самого Литинского, – так что тут Мальцев ничем не рисковал, давая им пропуска и расконвоировав их. Это улучшило бы характеристику самого Мальцева и обстановки. Сам виноват, что забыл Фаину Костину (правда, она не была заключённой). Жаль, что не знал о самоубийстве Стояно, хотя он повесился уже вскоре после освобождения и, как выходит по Литинскому, из-за собственной глупости и, простите, даже непорядочности. Больше бы сказал о Гольдбурте.

Очевидно, у Литинского в архиве СТД хранятся ещё более обширные воспоминания. Часть он с моей помощью продал в краеведческий музей Воркуты, откуда кое-что взяли (и неумело) напечатали. У меня мало сказано про В. М. Ищенко. Но она вошла в Воркутинский муз. театр лишь в 1946-67 г.г., затем её вызывали, и она опять вернулась через два года. Она пела ряд первых партий. Голос у неё, конечно, божественный (ей в феврале будет 80 лет и я буду о ней писать статью в газету). Но я упомянул её два или три раза вместе с Дейнекой. Конечно, больше можно было сказать о Мордвинове как об актёре и музыкальном руководителе (он, знаю, блестяще играл на ф-но и великолепно исполнял любые произведения, аккомпанируя себе, хотя голоса у него, певческого, не было. Но он был исключительно музыкален… Ему дали поставить «Отелло», «Бесприданницу», «Самолёт опаздывает на сутки»... Это была птица большого полёта, и ему нужен был простор…

Если будет второе издание, дополню написанное, расширю, допишу. К стыду своему, я забыл своего большого друга б. Гольдфарба, о котором мог бы вставить пару тёплых слов, говоря о шахте 26, именно, о его напечатанной в «Шахтёре» поэме «Василий Шахтёркин», великолепно написанной по стилю «Василия Тёркина». «Василий Шахтёркин, одного героя брат.» – и пропустили. Правда, это было уже в 1954 году. Многое вылетело из памяти. Ведь я писал исключительно по ней. Но на первый раз и эти правильно названные мною в подзаголовке «Отдельные наброски» будут, надеюсь, играть какую-то роль для человеческой памяти.

Сердечный привет твоей маме и милой жене (как её здоровье?)

А тебя, дорогой Юра, обнимаю!

Твой Р. Клейн.»

23 марта 1998 г.

Сыктывкар

«Милый, дорогой ЮРА! Прости меня тысячу раз за то, что так задержался с ответом на твоё письмо. А ведь всё время собирался и… замотался. Неорганизованно провожу время. Правда, собираю стихи, в т.ч. многие довольно удачные экспромты, посвящения и т.д. на новый сборник. Он будет как бы состоять из нескольких крупных подборок – фронт и плен, заключение, а среди всего этого нечто вроде сатирических вставок. Вроде: «Двое, убийцы-прибалтийцы, лежат не в родной земле, один – на Новодевичьем, другой – чуть не в Кремле»…

Ещё в планах собрать свои десять пьес-сказок для детей, для театра кукол и для драмтеатра или ТЮЗа. Из них 7 по Коми фольклору…

Ксюшенька часто звонит, ей это влетает в копеечку, доллары. Она работает, чтобы оплачивать общежитие при Иерусалимском университете. Работает в трёх местах (уборка, мытьё, посуда и т.п.) и учится. Устаёт. Но очень довольна (тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить). Светлана успешно ставить спектакли в своём «Дебюте». Не раз предлагали ставить в театре. В актёрскую студию меня возят два раза в неделю читать историю театра. Платят гроши, но куда мне девать свои знания?.. Предлагали и сцен. речь. Я её обожаю, это мой «конёк», но силы у меня уже на исходе, а по сцен. речи надо с каждым хорошенько работать, халтурить я не могу…

Часто звонит Юрий Арсеньевич Дмитриев, один из ведущих театроведов, эстрадоведов и цирковедов страны. Человек редчайшей эрудиции. Мне повезло, что мы с ним дружны уже три десятилетия.

Светлана очень переживает за Ксюшу и агитирует меня поехать к ней. Я всей душой люблю и предан Ксюше, было бы спокойнее, если бы она была рядом со мной, но в моём возрасте перемены образа жизни (хотя и тут у меня «образа» нет). Да ещё без знания языка (я ни бум-бум, английский основательно подзабыл, а с французским и немецким там даже милостыню не попросишь). Говорят, правда, что там хорошая пенсия, такая, что можно жить. Но «за морем телушка – полушка да рубль перевоза…» Надо дать объявление: «Меняю… кладбище… на крематорий». Как в моём стихотворении: «Мне бы место потеплее». Помнишь, я тебе его писал (4 строчки из инфарктного отделения больницы).

Иногда вдруг приходит в голову – написать бы пьесу! Знаю, что мог бы. Но пишут и ставят такое местное сырьё, что неудобно. Да и собраться уже не так-то просто, хотя уверен, что моё «сырьё» бы поставили (имя-то какое-то есть).

Много читаю. Обычно возвращаюсь к классике. В современной литературе отстаю, как и в театре. Кончаю курс истории русского театра и начинаю историю Коми театра, чтобы знали её и тех, с кого надо брать пример. По радио рассказывал о Кривошеине в связи с книгой, а потом попросили немного о Красильникове. Фигура, конечно, не та, но имеет тоже несомненные удачи. На днях просят рассказать о Русиной-Тарабукиной. Это незаслуженно забытая великолепная актриса, игравшая в 40-е годы Джульетту, Дездемону, Луизу, Софью, Ларису, Нину, Шуру, Азарову и т. п. роли. Она умерла в 1975 г. Прости за грустную хронику.

Ещё и ещё прости за задержку ответа, а также за это бессвязное письмо. Передавай привет моим ученицам…»

5.02.2001

«Здравствуй, дорогой Юра! Сегодня утром ты позвонил (ВЕЛИКОЕ ТЕБЕ СПАСИБО!), а сейчас, поздно вечером, я отвечаю. Ты – молодец, Юра, что неустанно творчески работаешь, и, полагаю, в дальнейшем тоже будешь постоянно совершенствоваться, накапливая знания вместе с опытом. Дай Бог тебе всего наилучшего на твоём пути! Ещё и ещё спасибо за звонок! Рад, что Иван Егорович и Юрий Алексеевич заинтересованы твоей работой. Сегодня отдал Галине Васильевне Бутыревой сокращённый мною журнальный вариант «Заполярной драмы…» из мартиролога «Покаяние» Перередактировал, сократил, указал, что в сборе необходимых материалов мне очень помог ты….

Присланные тобою воспоминания, даже прямо не касавшиеся Воркуты, как, например, воспоминания Серова, всё равно пригодились, а присланная тобою мне книга «Театр ГУЛАГа» была использована мною более, чем что-либо другое. Ты же прислал мне и часть воспоминаний моего покойного друга Григория Марковича Литинского, с которым я состоял в переписке более четверти века. Историю воркутинского муздрам театра я, по договорённости с М. Е. Швыдким, тогда работавшим в журнале «Театр», отдал ему в журнал, и материал был одобрен. Но тут Швыдкого взяли в министерство культуры, и его переемники стали тянуть, терять, вновь находить, пытаться «редактировать» и дело затянулось, хотя главный редактор «Театра» его одобрил. Так что весь этот материал был постоянно у меня в голове. Но ты мне очень помог, бескорыстно.

Светочка приедет 20-21 из Питера или Москвы, как будет удобнее с поездами. На дом приходит хорошая женщина из социального управления (что-то в этом роде), убирает, а медсестра мерит давление, которое подчас высокое. Раз в неделю возят на 3-4 часа в театр или училище искусства для чтения истории зарубежного театра актёрской студии. В ней есть и хорошие юноши и девушки…

Сил нет. Вдохновляет пример моего большого друга, профессора Юрия Арсеньевича Дмитриева. Ему 89-й год. Сейчас он работает сразу над пятью книгами, в т.ч. над учебником истории русского драм. театра для театральных вузов, над третьим томом своего труда «Московский малый театр», очерком «Звёзды провинциальной сцены», книгой о цирке и его мастерах. Вчера он мне звонил. Он выступает с докладами на конференциях, торжествах, семинарах ЦДРИ, Малом и других театрах, просматривает премьеры московских и гастролирующих в Москве театров, работает зав. сектором в Научно-исследовательском ин-те искусствознания, является членом правления ЦДРИ, СТД, цирков и т.д. И пишет! Его пример – великое дело! Это выдающийся театровед, критик, историк театра, цирка, эстрады и т.д. Кроме всего, Юрий Арсеньевич регулярно пишет мне подробные умные письма. Работоспособность его потрясающая. Умница, блестящий эрудит и душевный человек. Вот с кого надо пытаться брать пример…»

15.04.02

Эпилог

Роман-биографию о легендарном актёре, педагоге, драматурге, писателе и просто неповторимом человеке я писал год. Это был год открытия заново любимого Александра (Рафаила) Соломоновича Клейна. Хотя замысел книги о нём родился ещё в далёком 1975 году.

Многие мои ученики, когда выросли и окрепли творчески, не задумываясь, как эстафетные палочки, были отданы для дальнейшего продолжения учёбы у самого Клейна. Они знали, что школа Клейна на сегодня – редкий дар. Быть дароносцами им очень хотелось. Мои и Александра Соломоновича любимые ученики «взошли» вверх.

Как, например, теперь уже режиссёр Республиканского телевидения, ведущий актёр театра «Фантастическая реальность» Евгений Буткин.

Андрей Аксеновский – обладатель редкого голоса, глубинного и ёмкого. Видеооператор и фотохудожник, актёр. Его супруга, Елена Аксеновская, молодая актриса Республиканского Академического драматического театра имени В. Савина, в дальнейшем по манере и стилю актёрской игры, внутренней психологической силе, может стать примой и украшением драматической сцены Республики Коми. Аксеновские, на редкость творческая семья, в которой подрастают двое чудных малышей, стала в последние годы жизни Клейна опорой во всём.

Леонид Колосов – режиссёр Московского театра имени Вахтангова, Стефан Томов – болгарский режиссёр, и десятки других известных в искусстве «детей» Клейна.

Наше педагогическое двойное воспитание учеников помогло сделать десятки новых открытий на различных сценах страны.

Довоенный друг Клейна, на год моложе его, учился в Ленинградском театральном институте. Он стал ведущим мастером и педагогом театра, – Аркадий Иосифович Кацман. В конце 70-х годов Кацман тоже был моим учителем и другом.

На гениев мне всегда везло. Для себя я отмечал, что это – люди-посохи, способные вывести меня к Храму Творчества и Добра. Вторым значимым для меня человеком в жизни и искусстве стала бывшая актриса, театровед, писатель с мировым именем и просто неправдоподобная красавица Тамара Владиславовна Петкевич.

Клейн и Петкевич в одно и то же историческое время «писали» схожие пунктиры судьбы. Оба были репрессированы по злополучной «58-й» статье, отбывали свой срок в лагерях Республики Коми. Как актёры играли в «невольных» условиях, в театральных коллективах ГУЛАГа. Александр Соломонович всегда с особым почитанием относился к Т. В. Петкевич, хорошо знал её супруга, известного режиссёра В. А. Галицкого. Не раз бывал у них в гостях в Санкт-Петербурге.

Я «по наследству» от него перешёл в категорию верных и близких друзей Тамары Владиславовны. Она знала мою маму и с полуслова понимала женщину, которая во многом повторила её судьбу и молодость в 40-е и 50-е годы XX века. Александр Соломонович всегда писал и настаивал в своих письмах: «Йосич, тебе повезло на меня с Тамарой. Мы вроде бы уходящие исторические натуры, но внутри нас обитает огромная энциклопедия жизни; а кому это всё передать?! Конечно, тебе!».

Тамара Владиславовна добавляла:

– Юрий Иосифович, вы посредник между нашим поколением и нынешним. Вам дана миссия свыше – пролонгировать историю тетра ГУЛАГа и рассказать молодёжи о нас, живших в том неумном историческом содержании.

Я принимал всё это как Подарок Судьбы, Дар Творца. Действительно, почему, к примеру, мои друзья из далёкой Франции, известный писатель и театральный критик Жан-Пьер Тибода, актриса и режиссёр Джудит Деполь едут ко мне на Север, чтобы собрать какие-то крупицы о театре ГУЛАГа и его людях?.. Затем выпускают книги и пьесы об этом периоде в истории России, а я, живущий ныне в центре материка бывшего ГУЛАГа, имеющий возможность знать и дружить с реальными участниками событий – ничего не могу?! Внутренняя злость на себя, на равнодушие и некую леность, на перипетии собственной судьбы, не давшие полностью раскрыться в своих талантах, заставила меня внутренне встряхнуться и серьёзно заняться изучением столь малоизвестной и важной темы, как театры ГУЛАГа.

Тема ГУЛАГа близка мне с рождения. Моя мама, Евгения Ивановна Баррон, была репрессирована в 1944 году по печально известной «58-й» статье. Только спустя полвека Одесской прокуратурой была реабилитирована «из-за отсутствия состава преступления».

Старшая сестра Нина – рождена в заключении на Крайнем Севере. И лишь через семь лет после освобождения мои родители отыскали её в детском Доме города Керчь. Моё детство проходило в окружении останков былых лагерей ГУЛАГа Коми Республики. Развалившиеся вышки, бараки, брошенная техника для нас, детей пятидесятых годов, служили игровой площадкой. Моими соседями являлись те, кто отбывал в 40-х, 50-х годах свой «политический» заполярный срок. Так как им уезжать после освобождения было некуда и не к кому, они оставались жить здесь навсегда, только уже по обратную сторону зоны.

Театром я занимался с 3-х лет. Хорошо знал бывших актёров и музыкантов ГУЛАГа, учился у них первоосновам мастерства.

Став взрослым, впервые в России, в 1995 году, создал единственный пока памятник – «Театр ГУЛАГа Северной железной дороги станции Печора». Установив мемориальную доску на нынешнем здании Дома культуры железнодорожников города Печоры, в память о репрессированных деятелях искусства ГУЛАГа. На открытии исторического памятника присутствовали: Народная артистка СССР Глафира Сидорова, актриса театра Людмила Третьякова и, конечно, Александр Клейн.

В своих мечтах мы с Александром Соломоновичем думали о создании монумента «Неизвестному актёру ГУЛАГа». Но, как обычно, финансовые передряги в России вновь сыграли в неизбывную мечту. Поэтому эта книга – часть меня, отданная в благодарность людям высокого духа и мастерства, вынужденных творить в годы «сталинской пустоты».

Чёрные дрозды по небесной спирали со скоростью апрельского ветра восходили к прогретым солнцем весны облакам, плоским, как маца. Достигнув необходимой высоты, предельной небесной этажности, они стремительно падали вниз. И так повторялось до бесконечности. Казалось, что птицы выписывали росчерком крыльев два имени в бездонном воздушном океане Памяти.

Церемония прощания с Великим Учителем проходила на пригородном кладбище Сыктывкара. Из официальных персон никого не было. Вероятно, чиновники не посчитали возможным проводить в последний путь человека, который около шестидесяти лет создавал культурную славу народу Коми.

Гены Александра Соломоновича говорят в его внуках, старший - Евгений Клейн стал поэтом. Когда готовился роман, на Украине у А.С.Клейна родился правнук, которого зовут точно так же, как и прадеда: Рафаил Соломонович Клейн. Великое Имя нашло своё вечное продолжение на круге жизни.

[1] «Ещё! ещё!» - нем.

[2] «Хватит» - нем.

[3] «Десять шагов вперёд!» - нем.

[4] «Ложиться!» - нем.

[5] «Быстро!» - нем.

[6] «Входите!» - нем.

[7] На самом деле Александру Соломоновичу на тот момент было 19 лет

[8] «До свидания» - нем.

[9] «Вокзал» - нем.

[10] «Местная комендатура»

[11] «Пал за фюрера и отчизну» - нем.

[12] «актёр» - нем.

[13] ЭСЭСовский майор

[14] Эта драма Шиллера действтельно шла в Ленинграде

[15] «пропагандистские пьесы» - нем.

[16] «Да здравствет победа!» - нем.

[17] «Стой» - нем.

[18] «Нет, нет, нет» - нем.

[19] «сыпной тиф» - нем.

[20] «совхоза» - нем.

[21] «переводчик Александр» - нем.

[22] «Но, быстро!» - нем.

[23] «Быстрее!» - нем.

[24] «Так точно!» - нем.

[25] «Стой! Куда идёшь?»

[26] «товарищам» - нем.

[27] командир

[28] Русская Освободительная Армия генерала Власова

[29] «добровольные помощники», «Желающие помочь» (нем.)

[30] «совхоз» - нем.

[31] «Смирно!» - нем.

[32] «так точно» - нем.

[33] «молочная» - нем.

[34] «Германия против России… Мы против Сталина…» – нем.

[35] «Так точно!» – нем.

[36] «Вставай, Алекс!» – нем.

[37] «Что случилось?» – нем.

[38] «Вставай и иди с нами» – нем.

[39] «К старому?» – нем. (к обер-лейтенанту)

[40] Саша назвал часть адреса Вали. К счастью, улицы Ленина были в каждом городе.

[41] Где бы они нашли в театре актёра по фамилии Ксенин?

[42] Сейчас – Николаевка.

[43] Через десятки лет А. С. Клейну от имени Президиума Верховного совета СССР от 22 декабря 1942 года будет вручена медаль «За оборону Ленинграда». Награда за его героическое участие в воинских операциях 3-го Дзержинского стрелкового полка на Лужском рубеже.

[44] Так дядя называл Рафаила, когда тот делал что-нибудь несуразное.

[45] Все переговоры заключённых с соседней зоной проходили «через проволоку» и огневой пролёт.

[46] Заведующий клубом

[47] Партия Германа из оперы П. И. Чайковского «Пиковая дама»

[48] Нужник – туалет

[49] Мастырка – фальшивая рана или ложное заболевание, дающее возможность уклониться от работы. Также небольшое реальное ранение или лёгкая хворь, специально приобретённая для этой цели.

[50] «кум» – начальник, оперуполномоченный (лагерная лексика)

[51] Взятки.

[52] ОГПУ – Объединённое Главное Политическое Управление СССР.

[53] «прогонять дуру» – отлынивать (блатн.)

[54] Шконка - кровать

[55] Туберкулёз

[56] Это по курсу 1961 года соответствовало 40 рублям в месяц

[57] Бывший Ленинградский театр

[58] «Крафт дурьх фройде» – «Сила в радости» (нем.)

[59] Людей оставляли «на съедение» комарам.

[60] «добрый день» и «добрый вечер»

[61] «Небо, жопа и разрыв туч! Подойти сюда, земляк!