Боковые ветви» экономической мысли. Историческое направление и социальная школа в политической экономии

До сих пор мы имели дело, так сказать, с магистральными направлениями развития экономической мысли. Мы увидели, что во второй половине XIX в. произошла некая смена парадигмы экономического исследования. Маржиналистская революция и последовавшая борьба сторонников трудовой теории стоимости с представителями концепции предельной полезности поглотили основное внимание экономистов-теоретиков. Но на фоне этой борьбы примерно в то же время появились весьма плодоносные «боковые ветви» экономической теории, которые в той или иной степени развиваются до сих пор и даже в некоторые периоды занимают доминирующее положение в экономических дискуссиях. К этим «ветвям» можно отнести историческое направление («старая» и «новая» исторические школы), социальную школу и институционализм, своеобразный синтез которых был продемонстрирован «легальными марксистами» в России.

Объединение всех этих школ в одну «рубрику» в большой степени условно. Их объединяет прежде всего то, что представители этих школ не примыкали к известным «магистральным» направлениям политической экономии, критиковали и марксистов, и маржиналистов, бунтовали против теоретической ортодоксии в любом направлении. Но не только это объединяет названные школы: экономисты неортодоксальных направлений расширительно трактовали предмет политической экономии, искали неэкономические факторы, воздействующие на экономику: природно-географические и ландшафтные особенности той или иной страны, государственное устройство и особенности правовой системы, степень развитости науки и техники, религиозные воззрения и семейные отношения, социально-психологические особенности и характерные черты «народного» и «национального» духа.

В самом деле, отнюдь не все экономические явления и процессы, происходящие в обществе, можно объяснить исходя из, так сказать, внутриэкономических отношений, будь то микроэкономика или системы национального и мирового хозяйства. Тот факт, что одно и то же явление представителями ортодоксальных направлений объясняется с различных, а порой противоположных точек зрения, приводил к появлению некой разочарованности в теории. Бунт против ортодоксии возник еще и потому, что экономическая наука, развивающаяся на основе метода теоретической абстракции, не могла, да и не хотела объяснять особенности экономической жизни и хозяйствования в различных странах мира. Возникало обоснованное «подозрение», что, например, английская политическая экономия искусственно переносила на все страны в качестве универсальных законов те связи и отношения, которые были характерны только для Великобритании. Более того, некоторые немецкие ученые искали здесь определенную национальную корысть английских экономистов. В середине XIX в. почва для появления неортодоксальных теорий, таким образом, была вполне подготовлена.

Первыми выступили германские экономисты так называемых исторических школ. Еще в период разложения и вульгаризации рикардианства появилась историческая школа, названная позднее «старой», основателями которой явились: Вильгельм Рошер (1817—1894), выпустивший в 1843 г. книгу «Краткие основы курса политической экономии с точки зрения исторического метода»; Бруно Гильдебрандт (1812—1878), главная работа которого «Политическая экономия настоящего и будущего» вышла в 1848 г., и Карл Книс (1821—1898), изложивший свои взгляды в работе «Политическая экономия с точки зрения исторического метода» (1853).

У всех троих был один идейный предшественник, выдающийся немецкий ученый Фридрих Лист (1789—1846). В своем главном труде «Национальная система политической экономии» (1841) он резко выступил против «космополитизма» английских классиков. «Как характерное отличие выдвигаемой мной системы, — писал Лист, — я утверждаю национальность. Все мое здание основывается на природе нации как среднего члена между индивидуумом и человечеством»¹. Отрицая существование всеобщих и универсальных экономических законов, он предлагал исследовать прежде всего особенности национальной экономики, ставя перед собой практическую цель выработки рекомендаций для экономической политики. Так, апология свободы внешнеэкономической деятельности, содержащаяся в трудах А. Смита и Д. Рикардо, не соответствует национальным интересам Германии и ее молодой буржуазии. Более того, эта апология прямо направлена против континентальной Европы и теоретически оправдывает английскую экономическую экспансию. Для Германии должна быть характерна иная экономическая политика, основанная на «воспитательном протекционизме». Если рассматривать внешнеэкономическую деятельность с точки зрения абстрактной теории, то, учитывая «сравнительные преимущества»², Германия вовсе не должна развивать целые отрасли промышленности. Но национальные интересы могут быть выше чисто экономического интереса. Чтобы вовлечь в производство неиспользованные ресурсы, чтобы преодолеть отсталость, необходимо развивать отрасли, в которых производительность труда в данный момент ниже, чем за границей. Лист писал: «Эту потерю стоимостей надо, следовательно, рассматривать лишь как цену за промышленное воспитание нации»³. Нация тем богаче и могущественнее, чем больше она экспортирует промышленных изделий и чем больше она импортирует сырья.

Вопреки мнению классиков германское государство должно активно вмешиваться в экономику с целью создания единого обще-

¹ Аникин А.В. Юность науки. М., 1979. С. 312.

² Сравнительные преимущества в международной торговле — закон, открытый Д. Рикардо. Каждая страна должна специализироваться на производстве и экспорте тех благ, которые она может изготавливать с относительно низкими затратами, и импортировать те блага, в производстве которых она несет сравнительно высокие издержки. Структура внешней торговли должна определяться сравнительными, а не абсолютными преимуществами.

³ Аникин А.В. Юность науки. М., 1979. С. 312. Эта проблема весьма актуальна для современной России, структура экспорта и импорта которой оставляет желать лучшего.

национального рынка и защиты национальной экономики от конкуренции со стороны иностранных, прежде всего английских, предпринимателей.

В этом духе и разрабатывали свои концепции экономисты-историки, постепенно подменяя политическую экономию экономической историей и экономической политикой. Для них характерно признание политической экономии как науки сугубо национальной, призванной изучать национальное хозяйство, развитие которого определяется только особенностями природы, характером народа и его учреждений и институтов.

В новое время, в 1870— 1980-х гг., в Германии возникла (и вскоре получила распространение в других странах) так называемая «новая» историческая школа в политической экономии {Густав Шмоллер, Карл Бюхер, Луйо Брентано). Она развивала методы «старой» исторической школы в новых условиях. Германия была уже единым национальным государством, отпала необходимость доказывать жизненную важность объединения и жесткого протекционизма. Но националистические мотивы и культ государства остались традиционными чертами, получившими новую пищу в связи с внешнеполитической агрессивностью германского государства. Немаловажную роль сыграла и идеологическая необходимость полемики с марксизмом. Характерно, что, опровергая марксистскую политическую экономию, экономисты-историки резко отрицательно отнеслись и к австрийской школе, справедливо видя в ней разновидность сугубо теоретической и абстрактной экономической науки. Густав Шмоллер, в частности, долго и бесплодно полемизировал с Карлом Менгером именно по поводу методологии экономического исследования. Шмоллер был твердо уверен в том, что политическая экономия может превратиться в доминирующую общественную науку только тогда, когда успешно установит научные связи с этикой, историей, социологией и политологией.

Естественно, что в новые времена в трудах экономистов-историков появляются и новые сюжеты. Ведь во всех странах Европы возникают новые социальные и классовые конфликты и трения. Левые организации социалистического и коммунистического толка пытаются разрешить проблемы революционными методами. Либеральная буржуазия, видя бесплодность революционных выступлений и страшась их последствий, ищет реформаторские пути выхода из конфликтных ситуаций. Наконец, в ряде стран, в Германии прежде всего, само государство пытается осуществлять социальные реформы (как это делал Отто Бисмарк). Теперь и ученых все больше интересуют социальные процессы и, в частности, рабочий вопрос, который они рассматривают с различных позиций. Если Г. Шмоллер с правых позиций выступал против законодательного ограничения рабочего дня, признания законности профсоюзного движения, с пропагандой организации предпринимательских союзов, применения локаутов и «черных списков», то Л. Брентано, отражавший интересы либеральной буржуазии, видел в реформистской политике действенное средство против революционизирования пролетариата.

Брентано утверждал, что профсоюзы, кооперация, фабричное законодательство, социальное страхование в состоянии коренным образом улучшить положение рабочего класса и на этой основе обеспечить классовый мир в обществе. Для практического осуществления социально-экономических реформ он вместе с другими представителями «новой» исторической школы организовал в 1872 г. Союз социальной политики. Не без влияния Союза в 1873 г. был принят ряд законов, ограждающих рабочих от произвола предпринимателей. В Германии стали усиленно пропагандировать идеи «государственного социализма». Правда, и правые, и левые (марксистские) критики Союза иронично называли его политические проекты «катедер-социализмом» (кафедральным социализмом), не имеющим больших перспектив в Германии.

Крайности в применении исторического метода нашли выражение в работах Вернера Зомбарта (1863—1941), «младшего отпрыска» исторической школы. За свою долгую жизнь он прошел путь от марксизма до фашизма, завершив свою научную историко-экономиче-скую карьеру книгой «Немецкий социализм», где пропагандировал героический дух германского тоталитаризма, противопоставляя его «капиталистическому» духу евреев. Любопытно, что в истории он находил факты, обосновывающие как марксистские, так и фашистские идеи.

«Новая» историческая школа и катедер-социализм оказали сильное влияние на представителей близкой к ним по духу социальной школы в политической экономии, которая также развивалась преимущественно в Германии на рубеже XIX и XX вв. Представители этой школы (Р. Штаммлер, Р. Штолъцман, О. Шпан и др.) тоже исходили из примата неэкономических факторов социально-экономического развития, в основном государственно-правового характера. Производство для них — сугубо технический процесс, не имеющий социального содержания. Социальные результаты производственного процесса относительно независимы от самого производства и регулируются или только правом, или социально-правовым регулированием, или, шире, всем социально-политическим устройством общества как «социального целого».

Как бы ни критиковали сторонники ортодоксальных направлений историческую и социальную школы, необходимо признать, что именно они впервые начали анализировать обратные связи между надстроечными и базисными отношениями, создавая гораздо более полную картину экономической жизни, чем, скажем, «чистые микроэкономисты», особенно математического направления. Наконец, эти исследователи создали базу для возникновения мощного направления в политической экономии, которое до сих пор здравствует и известно под названием «институционализм».