Публицистический стиль и язык массовой коммуникации

В конкретный исторический период на первый план выдвигаются одни характерные особенности рассматриваемой функциональной разновидности языка, в то время как другие остаются в тени. Так, современные исследователи акцентируют следующие черты, характерные для языка современных СМИ: «американизация» языка СМИ, следование речевой моде, сознательный отход от литературно-языковой нормы и др.

Но все же ведущими чертами современного языка публицистики называют интертекстуальность, иронию, языковую игру, что свидетельствует в целом о возросшей экспрессивности данного подстиля, в котором реализуется установка современного автора-публициста на творчество, а не стереотип.

А) Интертекстуальность. Использование журналистами «вкраплений» из чужих текстов в собственные произведения стало ведущей чертой современной публицистики.

Подобный феномен в лингвистике имеет целый ряд соотносительных друг с другом терминов: «интертекстуальность» (Ю. Кристева), «текст в тексте» (Ю.М. Лотман), «цитация» (Е.А. Земская), «межтекстовые связи» (А.И. Горшков). Эти понятия характеризуют «содержащиеся в том или ином конкретном тексте выраженные с помощью определенных словесных приемов отсылки к другому конкретному тексту (или к другим конкретным текстам)» (А.И. Горшков).

Интертекстуальность стала наиболее популярной в послеперестроечной журналистике как яркий способ выражения экспрессии. Некоторые исследователи увидели в этом явлении развитие старого приема трансформации цитат: «Структурно или семантически преобразуя известное устойчивое речение, добавляя к нему новые смысловые, стилистические или экспрессивные оттенки, автор соотносит его прямое и “обновленное” значение, побуждая тем самым читателя к активной мыслительной деятельности. Ассоциативные нити, возникающие при этом у читателя, связывают преобразованную цитату с ее общеизвестным источником и создают яркий экспрессивно-стилистический эффект». Другие исследователи расценили это явление как новый публицистический прием раскавыченного использования цитатных выражений, который «можно отнести к безусловным находкам современного языка публицистики».

Кроме того, используются такие приемы интертекстуальности, как аллюзия, реминисценция, намек, перифраз, цитата и др. Активнее всего эта черта проступает в заголовках, являющихся наиболее сильной позицией газетного текста. Именно с заголовков читатель просматривает печатное издание с тем, чтобы выбрать интересующий его материал: «Штопор: о сколько нам открытий чудных!», «Хорошее море – Мертвое море» (реклама турпоездок в Израиль), «Севильский терапевт» (о дипломном спектакле выпускников ГИТИСа), «Маска, я тебя знаю» (новая программа ухода за лицом и телом) и др.

Интертекстуальность как стилеобразующая черта создает вертикальный контекст, усложняющий речевое произведение журналиста: «Порождая двуплановость или многоплановость, “включенный текст” служит целям языковой игры разного рода: способствует поэтизации текста, создает поэтический намек, подтекст, рождает загадку, создает ироническое, саркастическое, гротескное, трагическое или иное звучание. Способствует иерархизации смысла, “выделению смысловой доминанты” (Н. Кожина), придает бытовой фразе смысл иносказания – политического, поэтического, философского или какого-либо иного, иногда просто рождает непритязательную шутку».

Интертекстуальность успешна, если фоновые знания адресата пересекаются с фоновыми знаниями адресанта. Тогда и возникает эффект «узнавания» закодированного смысла. В противном случае происходит коммуникативная неудача. Иными словами, цитированные тексты должны быть прецедентными, хорошо известными широкой аудитории, так как язык массовой коммуникации ориентирован на массовое сознание.

Но подобная ориентация СМИ на массовую аудиторию приводит к тиражированию удачно найденных приемов интертекстуальности: «Особенности национального посудомытия», «Особенности национального быта», «Особенности национального бокса»; «Не маслом единым жив человек», «Не сыром единым жив человек», «Не солью единой жив человек» и т.п. Таким образом создаются штампы, укладывающиеся в речевые формулы: «особенности национального х» или «не х единым жив человек» и др., где вместо х можно подставить любую нужную журналисту тематическую лексему. Интертекстуальность из выразительного средства публицистики может превратиться в безликий штамп.

Б) Языковая игра. Языковая игра высвобождает огромные экспрессивные возможности, заложенные в языке, и именно поэтому ее так охотно используют СМИ.

Цель языковой игры – привлечение внимания слушающего с помощью языковой шутки, юмора, остроты.

В основу языковой игры кладутся различные лингвистические явления. Так, с помощью омонимов создаются каламбуры: «Пьянству бой или герл», «За прекрасный пол!» (реклама паркета). Широко используются окказионализмы, в том числе графические: «СиDи и смотри!», «American бой» (о войне в Ираке), «ReVOLVOlution», «ПриЛАСКАйте шерстяного капризулю» (о новом стиральном порошке «Ласка»). Парономазия – также популярный элемент языковой игры: «Как черт от Бена Ладена», «Будь он не Ладен» и т.п. В языковую игру вовлекаются аллюзии, контаминации, парадоксы, призванные при незначительной трансформации плана выражения привести к коренному изменению плана содержания.

Как и интертекстуальность, языковая игра рассчитана на фоновые знания адресата. В противном случае автора подстерегает коммуникативная неудача. Например, парадоксальный заголовок «Курникова проиграла мертвецу» (АиФ, 2001) становится понятным только после прочтения статьи, сообщающей, что рейтинг известной теннисистки оказался несколько ниже рейтинга погибшего боксера.

Неудачной следует признать языковую игру, которая уводит адресата из сферы комического в сферу трагического (например, каламбур «Останки башни» о пожаре на Останкинской телебашне). В лингвистике грубая вульгаризация явлений, заслуживающих уважения, называется травестированием.

Обыгрывание собственных имен известных политиков (например, киндер-каприз о С. Кириенко и т.п.) также выходит за рамки языковой игры в область политтехнологий, поскольку прозвища политиков в языке СМИ не нейтральны, а оценочны. Причем очень редки прозвища, возвышающие образ человека (Геракл –о В. Геращенко). В основном в публицистическом узусе преобладают обидные номинации политиков, построенные на звуковом сходстве с социально низкими понятиями (БАБ, Капээсня и др.), несущие определенную отрицательную коннотацию, соотносимую с соответствующими фоновыми знаниями российского общества. Таким образом, языковая игра в ономастике становится мощным оценочным механизмом, управляющим общественным сознанием.

В) Ирония. Если ранее ирония была ограничена рамками сатирических жанров (например, памфлет или фельетон), то теперь именно ирония «размыла» жанровые барьеры публицистической речи.

Причины этому находятся в экстралингвистической действительности: «Отмена цензуры, идеологических табу, строгих стилевых установок привели к раскрепощению традиционно-нормированного газетного языка. И многие процессы, происходящие в этот период в обществе и отражаемые языком прессы, можно объяснить как реакцию на газетный язык недавнего прошлого, как отрицание его, отталкивание от него».

Именно поэтому современные публицистические тексты наполнены иронически трансформированными клише и лозунгами прошлого этапа истории: построение капитализма в одной отдельно взятой стране; Я английский бы выучил только за то, что на нем говорят в Интернете; Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью и т.п.

Ирония – это переносное значение, основанное на полярности семантики, на контрасте, при котором исключается возможность буквального понимания сказанного. Но в современной публицистике ирония проявляется не только с помощью определенных стилистических приемов (тропы, перифразы, антонимичные лексемы и т.п.). Всепоглощающая ирония пронизывает весь текст в современной публицистической речи, формируя его двуплановость: Президент опять взялся за спиртное (о введении штрихкода на спиртных напитках). Ирония как бы узаконивает двойственность, параллельность смыслов, а значит, и двуплановость восприятия. Первый план может быть рассчитан и на неискушенных людей, которые понимают речевое сообщение однозначно. И только второй план восприятия представляет собой собственно иронию. Например: Надо покупать дубленки, а то британским овцеводам совсем плохо. Резкое сокращение импорта дубленок в Россию поставило на грань серьезного кризиса британское овцеводство.

Двойственная природа иронии выражается и в различных ее текстовых функциях. Во-первых, иронический контекст создается с целью шутливой, когда читатель приглашается к совместной стилистической (и смысловой) игре. И, во-вторых, ирония скрывает за собой социальную оценку даже при кажущейся объективированной подаче факта. При этом мы можем наблюдать в современных средствах массовой информации всю шкалу социальных оценок, от резко неодобрительной до весьма одобрительной, выраженной с помощью иронии.

Таким образом, мы можем различать иронию как троп и иронию как стилеобразующую черту публицистики, занимающую ведущее положение в ряду стилистических черт современных СМИ.

Таковы основные тенденции, ярко прослеживающиеся в современном узусе массовой коммуникации. Именно они определяют развитие языка публицистики и оказывают непосредственное воздействие на развитие русского литературного языка в целом.

Отмечу еще раз в целом другие важнейшие процессы в СМИ, которые отражены в языке:

1. После 1991 г. в речевой практике общества появились изменения, которые можно определить как демократизацию языка СМИ. Возникает новый стиль выражения, характеризующийся свободой мышления и выбора языковых средств, отказом от стереотипов. Резко расширяется газетный лексикон. В него вливаются разговорная речь, язык улицы, жаргоны. Это имеет и плюсы и минусы. При этом ближайшим к газетной речи соседом среди книжных стилей становится, как это ни парадоксально, деловая речь. К тому же газетная речь перенимает некоторые особенности так называемых публичных текстов – публичных выступлений, рекламных сообщений.

Приведу один пример. Газета пишет: «...руководитель ОРТ Константин Эрнст непредусмотрительно уступил программу “Спокойной ночи, малыши” главе государственного телехолдинга Олегу Добродееву. (А тот поставил в сетку Хрюшу и Степашу аккурат накануне совета.)» (Известия. 2002. 6 марта). Просторечное слово аккурат несколько оживляет речь. Но когда чуть ли не все газеты к месту и не к месту начали употреблять это слово, забыв о синонимах, оно превратилось в штамп, и на первый план вышла его просторечная окраска.

Точно так же вряд ли уместен жаргонизм тусовка в заголовке «Международная тусовка в Давосе». Речь идет о крупной международной конференции. И хотя этот жаргонизм освоен языком, широко употребителен, но сниженная стилистическая окраска у него сохраняется, что ведет к формированию у читателей соответствующего отношения к конференции.

2. Меняется тип автора. Публицист – это свободно (нередко радикально) мыслящий человек, выступающий от собственного имени, защищающий идеалы прогресса, демократии (речь идет, разумеется, о качественных газетах!), реализующий себя в свободной, эмоциональной речи, лишенной по возможности штампов, особенно штампов предшествующего периода.

3. Одна из основных тенденций в развитии языка современных качественных газет – тенденция к усилению информативности, что выражается наиболее ярко в эволюции системы газетных жанров и в заголовках. Усиление информативной направленности в заголовках проявляется в частой замене назывных заглавий глагольными. Ср., например, в одном номере «Известий»: «Столичный мэр пишет челобитную президенту», «Птицы обнаружили глобальное потепление», «Путин мог бы с легкостью руководить Пентагоном», «Русскую церковь в Эстонии никак не соберутся зарегистрировать» (Г.Я. Солганик. О языке и стиле газеты // Язык СМИ…).

4. Происходит заметная эволюция системы жанров, их синтез. Обращает на себя внимание редкое использование, если не исчезновение со страниц газет таких жанров, как очерк, фельетон, передовая статья. Редко встречаются «в чистом виде» статья, корреспонденция. Но очевидно, что в формируемых жанрах резко усиливается, с одной стороны, тенденция к информативности, с другой стороны – личностная тенденция.

5. Говоря о тенденциях развития языка современных газет, нельзя не сказать о стебе. Речь идет о такой манере подачи информации, при которой прямая авторская оценка событий, явлений подменяется всепоглощающей иронией. Автор надевает на себя маску ироничного, стороннего наблюдателя. Е.А. Земская пишет о том, что ёрничество (или стёб) является одним из наиболее выразительных средств современной публицистики. Интересно, что слово ёрничество толковый словарь дает с пометкой «устаревшее» и «просторечное»; его значение – «озорство, беспутство». Стёб образовано от стебать в значении «хлестать» (метафорически – хлестать словом). Стёб –хлесткий язык.

Вот характерное высказывание современного телевизионного журналиста: «А вообще пафос и высокопарность выглядят неестественно, тем более уж на телевидении. Мы же не живем в эпоху романтизма начала XIX века, писем декабристов и проч. Тогда такой стиль, такой язык выглядел естественным. К тому же очень мало что заслуживает, чтобы к нему относились серьезно. В принципе все настолько дерьмово, что если все время по этому поводу ныть и страдать, то это на зрителя будет производить болезненное впечатление. Вот я и стараюсь ко всему относиться иронично» (Леонтьев М. Интервью // Мир за неделю, 1999).

Подобная манера, сохраняя видимость многозначительной позиции, позволяет в иронически-агрессивном стиле осмеивать всё и вся. Важно подчеркнуть, что манера эта нивелирует мысль и стиль, опошляет общение журналиста с аудиторией. Если все подвергается осмеянию, ценность информации стремится к нулю.

Одним из самых частых средств выразительности в современной публицистике является пародирование, вышучивание официальной фразеологии, лозунгов, всем известных цитат, названий марксистско-ленинских статей и книг (ж, 1996).

6. Важная проблема — культура языка современных газет. Многие исследователи отмечают резкое падение речевой культуры языка СМИ. Особенно важен нормативный аспект для языка СМИ, который, обладая известным престижем, оказывает сильнейшее влияние на литературный язык, формируя языковые вкусы, литературные нормы. Как считают французские лингвисты, главным языковым наставником после гимназии является пресса.

Что же наблюдается в современных газетах и других СМИ? — Всё многообразие ошибок можно обобщить. Это орфоэпические недостатки современной речи:

В устной речи журналистов часто вызывает нарекания интонация, нарушающая законы русской речи и ориентирующаяся на англоязычные образцы. Нередки ошибки в произношении (например, афёра вместо афера).

Это грамматические недостатки современной речи:

1) мы перестали склонять составные числительные: опытный, образованный телеведущий произносит «из восъмиста солдат» вместо восьмисот;

2) перестали склонять и географические названия: в газете можно прочитать, по телевидению и радио услышать: «живу в Останкино, в Одинцово». Одна газета пишет в Сараево, другая – в Сараеве. Между тем русские и вообще славянские названия надо склонять. С.В. Образцов с возмущением писал: «...меня злит, что со словами на “о” стали обращаться как с “пальто”. И говорят: “Я родился в Медведково”. Вот уж это глупость. Блок жил в Шахматове, Есенин родился в Константинове, я родился как раз в Медведкове, а дача у меня во Внукове. Это псевдоинтеллигентное произношение – “во Внуково” – уже проникло на радио» (Литгазета. 1981);

3) Много ошибок связано с употреблением сложносокращенных слов. Очень часто, например, КГБ, ЦСКА употребляют в среднем роде (КГБ оповестило, ЦСКА выиграло), хотя ведущее слово в этих аббревиатурах мужского рода (комитет, клуб);

4) Ошибки в формах рода. Даже в качественных газетах можно встретить обоих стран, обоих команд (вместо обеих), займ вместо заем, протянул щупальцу (вместо щупальце) и т.д.;

5) Отмечается нагромождение падежных форм (во время проведения операции по задержанию вооруженного преступника, корректировка курса будет проводиться в сторону ужесточения реформ, о плане мероприятий, проводимых в связи с празднованием…);

6) замена падежного управления предложным (конференция показала о том, что…);

7) замена косвенного падежа сочетанием со словом «как» (иногда это является как уступка, он назван как лучший игрок);

8) неправильный выбор падежа (на основании каких-то материалах).

Лексическими недостатками речи являются:

1) Распространение слов с узким (ситуативным) значением (бюджетник, контрактник, льготник, отраслевик, силовик);

2) Злоупотребление так называемыми модными словами: однозначно, ментальность, аккурат;

3) Не к месту употребляются и превращаются в слова-паразиты как бы, буквально, достаточно, например: «Он прожил достаточно долго». Как здесь понимать достаточно! Для кого достаточно!

4) Уместно и неуместно используются модные слова с конца 1990-х годов. Это, например, слова элита, элитарный (элитарные части, борьба элит, элита отечественного криминального мира, высшая финансовая элита), дистанцироваться (от левых), раскручивать (скандал начинает раскручиваться, раскручивание инфляционной спирали), прокручивать (деньги), артикулировать (он артикулирует ожидания народа), виртуальный (виртуальная личность), теневой (теневая экономика, теневой алкогольный бизнес, теневой кабинет), харизматический (лидер), имидж, знаковая фигура.

Стилистическими недостатками речи являются:

1) превращение метафор в новые шаблоны (вертикаль власти, оздоровление экономики), иногда бессмысленные (предвзятые барьеры, Россия больна сегодня здоровьем людей, Россия занимает здесь главное лицо, местные власти борются с нехваткой средств). Здесь же отмечу, что основой для создания метафоры в современном публицистическом стиле являются темы болезни (моральная реанимация, температура в российском обществе нормальная: 36,6°, проблема частных вкладов очень болезненна, лекарство в виде «шоковой терапии», хронические проблемы), игры (расклад; политическое шоу; закулисная борьба; играть роль лидера; на сцену вышли молодые реформаторы), еды (всеядный в политическом плане, вкусная комбинация на 15-м ходу, пережарить очередное скандальное блюдо, талантливого политика (Немцова) съели с кашей), войны (форпост буддизма, рубеж обороны рубля, идеологическая «артподготовка», финансовое вторжение, политический фронт, визовая война, информационная бойня), апокалипсиса (крах экономики, на обломках демдвижения, катастрофа – национальная, экологическая, гуманитарная; обречены на поражение, беженцы, голодовка, нищета, беспредел, кризис, СПИД – чума XX века), секса (вторая половая война (о «половых» компроматах политиков), региональные структуры не готовы «лечь» под Лужкова, мы должны этим забеременеть, серьезно, от любви, а не от удовлетворения какой-то своей похоти (о спектакле) ), криминала (политические разборки, правовой беспредел, постоянно будем на игле (о кредитах запада), они навязывают свой кайф всему миру (об американцах, воюющих в Югославии) и др. );

2) употребление слов, скрывающих суть явлений (социальная незащищенность [нищета], привлечение фирм к благотворительной деятельности [незаконные поборы с предпр-телей]);

3) проникновение жаргона в публицистическую и устную официальную речь;

4) злоупотребление эмоционально окрашенной лексикой в официальной публичной речи. Газета «Известия» пишет: «За последние шесть лет на алтарь межэтнической вражды и криминальных разборок семи вооруженных группировок <...> были принесены жизни 150 тысяч либерийцев» (Известия. 1996. 11 апр.). Оборот «принести жизнь на алтарь» употребляется в высоких контекстах (...на алтарь Отечества). Криминальные же разборки и межэтническая вражда плохо сочетаются с алтарем.

Конечно, ошибки резко снижают качество языка СМИ, однако они не заложены в его природе. Потенциал его велик. Язык СМИ в лучших его образцах имеет исключительное влияние на литературный язык и культуру в целом.

Язык СМИ, публицистика обогащают русский язык, насыщая речь оценочными оборотами, формируя отточенную речь мысли – язык политики, идеологии, развивая приемы и методы дискуссии, полемики. Сила и преимущество публицистики, занимающей в языке СМИ важное место, – в прямом воздействии на адресата, аудиторию. Развивая литературный язык, СМИ способствуют и развитию культуры. Через сферу СМИ происходит обновление языка современности, языка социума.