Глава 24

Она впервые уезжала так далеко на машине. Володин дом находился в пригороде, и ей пришлось несколько раз набирать его номер телефона, чтобы понять, куда двигаться дальше. Мела метель, нисколько не облегчая ей задачу. Наконец, показались нужные улица и дом - она на месте.

Самого дома не было видно; его загораживала высокая каменная ограда. Вика поискала глазами ворота - и тех было не видать.

«Брестская крепость! И как я попаду внутрь?»

Не успел в ее голове появиться следующий вопрос, как показался сам хозяин дома. Он толкнул двери, которые оказались у Вики перед самым носом, и с восточным поклоном пригласил внутрь. Вика приветливо махнула рукой и нажала на педаль газа. Машина въехала в ворота и остановилась.

Дом казался огромным. Вика никогда раньше не видела таких хором вживую. Сколько здесь метров? Двести, триста, пятьсот? И вокруг дома соток двадцать – не меньше…

- Проходите, Виктория Алексеевна, гостьей будете, - нараспев проговорил Володя, внимательно ее разглядывая.

- Можно на «ты»…

Вика переступила порог.

- Ой! Совсем забыла! Это – вам с супругой! – достала она из сумки и протянула бутылку коньяка. – Честно говоря, всю голову изломала, что привезти…

- Спасибо. Правда, я мужик испорченный, ненормальный…

Заметив непонимание в глазах Вики, Володя пояснил:

- Совсем не пью! Лучше чай свеженький заварим… Попьем с вареньем. Да? Хочешь – дом пока посмотри. Тебе, наверное, интересно…

Вика вышла в холл, мельком оглядела огромные комнаты. К ним прилагались два бассейна, парилка, теплый гараж… За окном – еще несколько гаражей и скотный двор. Вика прищурилась, пытаясь разглядеть постройки в наступающих сумерках.

«Да тут заблудиться можно!» - крутилось в голове. По ощущениям дом был светлый, дышалось легко. И еще в голове крутилась назойливая, как муха, мысль о том, что заботливой, любящей руки хозяйки здесь совсем не чувствуется. Бестолковые и безвкусные занавески на окнах и к тому же на дверях. Зачем? В каждом углу паутина и грязные носки. Наваленные грудой вещи на кресле в спальне… Чисто холостяцкая берлога. Он – холостяк. Стоп! Почему она решила, что он женат? Ну да... он же сказал ей о жене...

- Я один живу, - в подтверждение ее мыслей проговорил Володя. – Уже больше года как. Дочь от второго брака забегает после школы. Жила тут у меня на каникулах. Ей десять лет. Сыну тридцать пять. Твой ровесник.

- А вам тогда сколько лет, если не секрет?

- Пятьдесят восемь исполнилось.

От удивления глаза у Вики поползли на лоб. Оказывается, Володя ей в отцы годится…

После чая они направились в каминную. Вика присела перед огнем на корточки, чувствуя, как внутри нее все само собой приходит в норму, успокаивается. На душу льются, словно мед из бочки, покой и банное тепло, согревая, укутывая...

Володя положил ей руку между лопаток и проговорил:

- Почти все. Сейчас еще сделаем в груди солнышко…

Только сейчас Вика сообразила, что манипуляции над ней уже подходят к концу. В груди действительно стало очень солнечно, радостно. Она встретилась с Володей глазами и непроизвольно подивилась тому, сколько доброты и участия в глазах напротив. И почему этого незнакомца она совсем не боится? Даже наоборот.

- А как вы это делаете?

- Как? Не знаю… Просто делаю, и все. Рука сама ложится на больное место и лечит. Мой дядя умел менять настроение окружающих в совершенстве; он в свое время входил в десятку сильнейших целителей России. Придешь к нему, бывало, когда выть хочется, посидишь с минуту, и уже хочется петь… Всегда меня предупреждал не лезть во все болячки подряд и тщательно выбирать клиентов… Ты – светлая. Ни одной корыстной мысли с той секунды, как ты вошла, в тебе не было. Знаешь, я давно уж не помогал никому…

- Почему?

- Устал. Ко мне ведь приходят в основном пробитые насквозь, пропитые. Не заботятся о себе ни внутри, ни снаружи; мало кто думает о здоровье, пока петух не клюнет. Придут: «Помоги!». А сами себе помочь не хотят. Думают, болячки на пустом месте возникают. Вот кто бы другой все с них счистил, да еще бесплатно… Да я и денег этих не брал никогда - на другом всегда зарабатывал. Раньше металлом занимался. Сейчас лесопилка своя… Молодым-то я, бывало, хорохорился: силы и дури было через край. Раковых даже брался лечить и действительно поднимал на ноги. Их поднимал, а сам после этого пластом лежал месяцами… Но сейчас уже не хочу, да и не могу – здоровье не то. Хотя мой дядя и говорил, что я по-настоящему встану на путь целительства только после шестидесяти. Раньше я много спортом занимался, восточными единоборствами владею. Спорт - великая вещь. Физическое тело крепким было, выносливым. Чужая грязь слетала с меня, как с гуся вода. Не то, что сейчас…

- Значит, вы никому больше не помогаете… - сказала Вика, чувствуя правоту Володиных слов. Действительно, при первом взгляде на него появлялось ощущение силы, бурлящей энергии, но через некоторое время становилось понятным, что этому врачу самому нужна помощь. На нем самом нет живого места, и дышит он с трудом через раз, словно кислород поступает через пережатый провод.

Вика сосредоточилась, глядя на Володю и пытаясь понять, что же за «фрукт» перед ней. В голове тут же нарисовался образ коршуна, все тело которого было забито то ли пылью, то ли пеплом, а сломанные по всей длине, гофрированные крылья висели плетьми, и наверняка не способны были поднять его в воздух… Вика мысленно попробовала было поднять одно из крыльев, но оно тут же упало.

- Значит, вы никому больше не помогаете… - глядя на огонь, повторила она.

- Тебе не лечение мое нужно, - усмехнулся Володя. - Ты и сама себе прекрасно помочь можешь. Но тебе катастрофически не хватает душевного тепла. Вокруг все стяжают, стяжают, дерут с мясом для себя, гребут под себя, не желая ничего дать взамен. И надо-то всего ничего. Просто искренне обнять, поделиться хорошим настроением или погрустить вместе. Нет союзника. Я тебя прекрасно понимаю, поверь мне.

- А где ваша жена сейчас? – подняла на него глаза Вика.

- Ушла жить к маме. Мы с ней в стадии развода… Боится, что нагоню на нее порчу или чего похлеще. У нас тут болтают, что я – чародей, колдун. Люди склонны все преувеличивать. А я не возражаю… Пусть болтают.

- Понятно…

Вика смотрела на огонь, думая о Володе. Он с ней откровенен. По сути, она – незнакомый человек, если не считать того, что он видит ее насквозь. Просто нужен человек, с которым можно поговорить по душам? Поговорить и забыть? Она мысленно сосредоточилась на его отношениях с женой.

- Хотите расскажу, что я сейчас вижу? – спросила она.

- Давай…

- Мне картинку показывают: вы с женой сидите на кухне рядом на стульях, но друг друга совсем не видите. Словно сидите в темноте, в тумане. Она думает о происходящем что-то свое, вы – свое…

Пока Вика рассказывала, образы в ее голове продолжали двигаться. Вот туман рассеивается и в видении уже не Володя с женой, а она сама сидит на том стуле и смотрит с улыбкой на Володю. Радуется тому, что нет никакого тумана, и на них обоих сверху льется свет…

- Я женился на Ире одиннадцать лет назад, - делился пережитым Володя. – После первого брака отходил долго. Потом решил снова жениться - одному топтать дом надоело. Красивая, молодая девка. Понравилась. Думаю, наконец-то семья будет, и всем нос заодно утру. И двадцати ей тогда не было, когда познакомились… Родители – алкоголики. Ира бегала, как голодная собачонка. Раздета, разута. Мы с ней случайно познакомились: она на одном из застолий появилась. Я раньше столы по праздникам накрывал, а сейчас махнул рукой; придут, все съедят, а я опять один… Короче, увидела Ира, что дом – полная чаша. Кругом работяги трудятся. Сама мне на коленки полезла. Я ее пожалел. Думаю, что с ней дальше-то будет? Ни образования, ни опыта, ни мозгов. Пойдет по рукам… Я ее обул-одел, замуж взял, хотя сын был против, - до сих пор не общаемся. Цацек накупил, в институт отправил учиться на психолога. Носился с ней как курица с яйцом. Все говорили, что это не она, а я беременный. Очень дочку хотел… Все было: и няньки, и прислуга... Делать сама Ира ничего не хотела, да и не умела. Думала, раз прислуга есть, то хозяйством не нужно управлять. Я ее потихоньку начал ко всему приучать. Готовить. Стирать. Объяснять, что я не вечный. Жизнь ведь не сладкая конфетка в красивой обертке. Сама видишь: дом большой, а бестолковый. Занавески мне и то соседка старенькая вешала. А я такой домище отгрохал! Всю жизнь семью большую хотел… Первая жена мне: «Чтоб ощутить радость материнства, одного ребенка достаточно!». Ире тоже ничего этого не надо было. Лежала на кровати барынькой. Потом мне теории стала разводить, что она в прошлой жизни была принцессой… С утра пива выпьет, потом подругам звонить начнет, вечером на танцы… Пинок пиннет, и уже устала! Изо дня в день горем убитая, хреном придавленная… «Я тебе свою красоту, свою молодость отдала!» Я молчал. Будто я ей ни свои годы, ни свои силы не отдавал, причем в гораздо большем количестве. Думаю, неужели я не заслужил моральное право, чтобы меня в моем доме хотя бы встречали улыбкой, когда я возвращаюсь вечером весь издерганный, усталый? И куда деваться? Куда из дома податься? Ребенок без матери не может. Если бы не это – давно бы дочку себе забрал. А Ира чуть что – сразу к маме. К алкоголичке! И ребенка с собой за руку… Чтоб мне побольнее. Думаю: «Господи, дай мне силы не применять силу…»

Вика слушала эту банальную историю от лица мужчины и рассуждала про себя. Конечно, от женщины подача была бы совсем иной. Наверняка Ира до сих пор считает себя жертвой богатого мужика, который забрал ее лучшие годы, а в итоге она осталась ни с чем, если не считать ребенка на руках. Злость и пепел в душе. Впереди и позади – пустота. Человека в Володе Ира видеть не хотела; не за тем изначально пришла. В итоге все проиграли. Насколько была права Анна!

- Мне пора, - прошептала она. – Поздно уже. Я и так еще не очень уверенно чувствую себя за рулем…

- А ты оставайся на ночь! - предложил Володя и встретился с ее испуганным взглядом.- А что? Дом большой. Места полно. Я тебя не съем, не бойся. Постелешь себе на диване в зеленой комнате, я в спальне лягу.

- Спасибо. Мне, правда, очень неудобно вас обременять. Скажете, приехала тут и сразу с ночевкой…

- Глупости какие! Ничем ты меня не обременяешь. Ты не с соседней улицы приехала. И потом, в такую погоду никто и собаку из дома не выгонит. Куда поедешь на ночь глядя? Оставайся! А попозже можно будет парилку включить, погреться. Хочешь?

- Да. Спасибо… Знаете, я все к вашему рассказу хочу вернуться. Вы ведь все-таки экстрасенс… Неужели вы не видели? Не знали?

- Знал с самого начала, что так все и будет, но хотелось убедиться, дураку. Думал, смогу изменить человека, своим добром сделать его добрым. Что-то светлое проклюнется… и она мне воздаст! Будет верной и преданной! Отблагодарит за хорошее сторицей! У меня и стихи на эту тему есть. Почитать?

Вика кивнула.

Живу давно, не удивляюсь; я знаю, что все может быть.

Но почему-то возмущаюсь: «Ну как же так? Не может быть!»

Опять добро не побеждает, в который раз щеку подставил.

Никто глупца не заставляет. Знал – зло сражается без правил.

Знал – наказуемо добро, но продолжал наивно верить:

«Посей добро – взойдет добро»,- хотелось истину проверить.

Сорил поступками благими, взамен рубля не попросил.

Прощал долги и вместе с ними я должников не поносил.

И все же верить продолжаю: а вдруг взойдет, взойдет добро?

Щеку покорно подставляю… И в душу бьют, и под ребро.

Вика с удивлением наблюдала за своим новым знакомым. Его пылкая, страстная натура прорывалась в каждом слове, но как при этом спокойно, с хорошо отрегулированными эмоциями он говорит обо всем. Как о свершившемся факте. Как о просмотренном фильме. Словно все происходило не с ним…

- Это еще не конец истории, - усмехнулся он. – Чую, моя красавица беспокойная какая-то стала. Смотрит на меня изучающе каждый раз, когда к маме в гости уходит. Почуял неладное. Ира за порог, я следом. Пришел к теще, а Иры нет. Час, наверное, ждал. Потом пошел по подругам. Нашел ее в одной из квартир. Подруги, естественно, дома не было. Зато был друг. Пацан молодой в форме лейтенанта милиции. Оружие при нем. Стал мне угрожать. Ирка в ванной спряталась. Я, естественно, когда за Ирой пошел, тоже оружие прихватил. Достал сайгу. Говорю: «Пацан, ты ведь знал, что она – моя жена. Меня в городе все хорошо знают. Хочешь жить – прыгай сам с балкона, или я помогу. Мне терять нечего». Он сиганул со второго этажа. Жив остался… Дело замяли. Ира на полусогнутых домой вернулась. Я ее простил. А может, и не простил… Год прожили, как соседи по коммуналке. Подали на развод…

- Грустная история, - выдохнула Вика. – А зачем вы мне все это рассказываете?

- Потому что вижу, что тебе это поможет.

- Мне? – удивилась Вика. - А еще тогда что про меня видите? Видите, когда я своего человека встречу? Я его хорошо чувствовала во время медитации, а так хочется увидеться вживую! Никак не встретимся. Не понимаю, почему...

Володя бросил на Вику снисходительный взгляд, прижал к своему плечу и ласково погладил по голове, словно маленького котенка. Вика смущенно улыбнулась.

- Твой орел не так уж далеко от тебя летает. С каждым днем вы все больше сближаетесь. Как только душой будешь готова его принять, территория меж вами исчезнет. Но тебя сначала согреть нужно. Срастить тебе кости. Ладно, хватит на сегодня демагогии! – выдохнул Володя, поднимаясь на ноги. - Поздно уже! Пойду, включу парилку. Пока нагреется… Надеюсь, тебе здесь понравится. Летом у меня вообще замечательно - свой пруд с карпами, лавочка под липами…

Позже Вика сидела на горячих досках, вдыхая запах березовых веток. В голове было пусто, чисто, свежо. Единственная беспокойная мысль терзала изнутри: не заявится ли к ней под бочок ближе к ночи хозяин усадьбы?

Вика легла спать в огромной комнате, оклеенной старинными зелеными обоями. Некоторое время она прислушивалась к шорохам за дверью, чувствуя, как слипаются сами собой веки, и не заметила, как уснула…