Апокриф

Ап. - один из древнейших жанров, Ап. - это богозапрещенные книги из которых следует. Существовали списки таких книг.

В основе Ап. - лежит библейски сюжет по замыслу или видению автора. Например:"Ведение Еноха", "Хождение Богоматери по мукам". Это был очень распространнеый жанр. Еще в 19 веке апокрифические тексты были интерсными. Художественный вымысел -харктеристика Ап.

Ап - понять непонятное.

3) Древнейшее летописание. "Повесть временных лет" как литературный памятник. Отражение главных проблем эпохи. Композиция. Типы летописного повествования. Эпический стиль. Жанровое своеобразие.

«Историческая память» восточнославянских племен простиралась на несколько веков вглубь: из поколения в поколение передавались предания и легенды о расселении славянских племен, о столкновениях славян с аварами («обрами»), об основании Киева, о славных деяниях первых киевских князей, о далеких походах Кия, о мудрости вещего Олега, о хитрой и решительной Ольге, о воинственном и благородном Святославе.

Особенности ПВЛ как художественного произведения культуры

Древней Руси.

ПВЛ как произведение традиционной культуры построена на принципах,

отличных от современных: литературного этикета, христианской

историографии, традиционных поэтических формул и т. д. Поэтому

исследование ЯЛ составителя ПВЛ невозможно без учета литературных

особенностей этого памятника письменности.

ПВЛ является сводом, она основана на предшествующих летописных

сочинениях и включает в свой состав фрагменты из различных источников:

литературных, публицистических, фольклорных и пр.1

Составитель ПВЛ,

обладая высоким литературным чутьем, исключительной начитанностью,

привлек обширный материал: “В ПВЛ находим выписки из книг Бытия,

Исхода, Левита, Царств, Притчей Соломона, Премудрости Соломона,

Екклезиаста, Иова, Пророков: Даниила, Исаии, Иезекиила, Михея и Амоса,

Псалтыри, Евангелия, Посланий апостольских, Деяний апостольских и др.”

[Лихачев 1979, с.134]. Однако летописец не следует литературной манере

своих источников. Войдя в повествование, источники претерпевают

В летописных сводах наиболее ярко появляется характерная особенность древнерусской культуры:

сохранение памятников предшествующих эпох (причем не только принадлежащих с Особенности ПВЛ как художественного произведения культуры

Древней Руси.

ПВЛ как произведение традиционной культуры построена на принципах,

отличных от современных: литературного этикета, христианской

историографии, традиционных поэтических формул и т. д. Поэтому

исследование ЯЛ составителя ПВЛ невозможно без учета литературных

особенностей этого памятника письменности.

ПВЛ является сводом, она основана на предшествующих летописных

сочинениях и включает в свой состав фрагменты из различных источников:

литературных, публицистических, фольклорных и пр.1

Составитель ПВЛ,

обладая высоким литературным чутьем, исключительной начитанностью,

привлек обширный материал: “В ПВЛ находим выписки из книг Бытия,

Исхода, Левита, Царств, Притчей Соломона, Премудрости Соломона,

Екклезиаста, Иова, Пророков: Даниила, Исаии, Иезекиила, Михея и Амоса,

Псалтыри, Евангелия, Посланий апостольских, Деяний апостольских и др.”

[Лихачев 1979, с.134]. Однако летописец не следует литературной манере

своих источников. Войдя в повествование, источники претерпевают

В летописных сводах наиболее ярко появляется характерная особенность древнерусской культуры:

сохранение памятников предшествующих эпох (причем не только принадлежащих сПВЛ как произведение традиционной культуры построена на принципах,

отличных от современных: литературного этикета, христианской

историографии, традиционных поэтических формул и т. д. Поэтому

исследование ЯЛ составителя ПВЛ невозможно без учета литературных

особенностей этого памятника письменности.

ПВЛ является сводом, она основана на предшествующих летописных

сочинениях и включает в свой состав фрагменты из различных источников:

литературных, публицистических, фольклорных и пр.1

Составитель ПВЛ,

обладая высоким литературным чутьем, исключительной начитанностью,

привлек обширный материал: “В ПВЛ находим выписки из книг Бытия,

Исхода, Левита, Царств, Притчей Соломона, Премудрости Соломона,

Екклезиаста, Иова, Пророков: Даниила, Исаии, Иезекиила, Михея и Амоса,

Псалтыри, Евангелия, Посланий апостольских, Деяний апостольских и др.”

[Лихачев 1979, с.134]. Однако летописец не следует литературной манере

своих источников. Войдя в повествование, источники претерпевают ПВЛ как произведение традиционной культуры построена на принципах,

отличных от современных: литературного этикета, христианской

историографии, традиционных поэтических формул и т. д. Поэтому

исследование ЯЛ составителя ПВЛ невозможно без учета литературных

особенностей этого памятника письменности.

ПВЛ является сводом, она основана на предшествующих летописных

сочинениях и включает в свой состав фрагменты из различных источников:

литературных, публицистических, фольклорных и пр.1 Составитель ПВЛ,

обладая высоким литературным чутьем, исключительной начитанностью,

привлек обширный материал: “В ПВЛ находим выписки из книг Бытия,

Исхода, Левита, Царств, Притчей Соломона, Премудрости Соломона,

Екклезиаста, Иова, Пророков: Даниила, Исаии, Иезекиила, Михея и Амоса,

Псалтыри, Евангелия, Посланий апостольских, Деяний апостольских и др.”

[Лихачев 1979, с.134]. Однако летописец не следует литературной манере

своих источников. Войдя в повествование, источники претерпевают

1 В летописных сводах наиболее ярко появляется характерная особенность древнерусской культуры:

сохранение памятников предшествующих эпох (причем не только принадлежащих собственной традиции,

но и заимствованных) [Турилов 1997].В XI в. рядом с историческим эпосом возникает летописание. Именно летописи было суждено на несколько веков, вплоть до петровского времени, стать не просто погодной записью текущих событий, а одним из ведущих литературных жанров, в недрах которого развивалось русское сюжетное повествование, и одновременно жанром публицистическим, чутко откликающимся на политические запросы своего времени.

Изучение летописания XI–XII вв. представляет немалые трудности: древнейшие из дошедших до нас летописных сводов восходят к XIII (первая часть Новгородской первой летописи старшего извода) или к концу XIV в. (Лаврентьевская летопись). Но благодаря фундаментальным разысканиям А. А. Шахматова, М. Д. Приселкова и Д. С. Лихачева[53] сейчас создана достаточно обоснованная гипотеза о начальном этапе русского летописания, в которую несомненно со временем будут внесены какие-то дополнения и уточнения, но которая едва ли изменится по существу.

Повесть временных лет. В начале XII в. «Начальный свод» был снова переработан: монах Киево-Печерского монастыря Нестор — книжник широкого исторического кругозора и большого литературного дарования (его перу принадлежат также «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского») создает новый летописный свод — «Повесть временных лет». Нестор поставил перед собой значительную задачу: не только изложить события рубежа XI–XII вв., очевидцем которых он был, но и полностью переработать рассказ о начале Руси — «откуду есть пошла Руская земля кто в Киеве нача первее княжити», как сам сформулировал он эту задачу в заголовке своего труда.

«Повесть временных лет» как литературный памятник

Величайшим историческим и литературным памятником древней Руси стала «Повесть временных лет», написанная в 1113 году монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Об этом произведении акад. Д.С.Лихачев писал: «Высокое литературное образование Нестора, его исключительная начитанность в источниках, умение выбрать в них всё существенное, сделали ”Повесть временных лет” не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публистическим сочинением, а цельно литературно изложенной историей Руси». (Повесть временных лет-М.,Л.,1950г ч.).

В ”Повести временных лет” отразился интерес русского народа к историческому прошлому своей Родины. «Откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве начал первее княжити и откуда Русская земля стала есть» - вот задача, которую поставил перед собой летописец. Тема Родины, её величие и могущество, её единство, глубокий патриотизм составляют идейно-тематическое содержание летописи. О чем бы ни рассказывал летописец – о воинских походах русских князей, об их деятельности, направленной на укрепление политической и религиозной независимости Руси, о братоубийственных феодальных войнах, о событиях давно минувших лет – всегда интересы Родины и высокая патриотическая идея определяют точку зрения автора, его оценку поступков князей и тех событий, о которых он повествует. Отмечая идейную направленность «Повести временных лет», историк В.О.Ключевский писал, что для неё характерна «пробуждение во всём обществе мысли о Русской земле как о чём-то цельном, неизбежном, обязательном деле всех и каждого».(В.О.Ключевский. Курс русской истории. М., 1911г.т.).

Повесть временных лет пропитана христианскими мотивами и аллюзиями на Библию, что вполне естественно, учитывая, что её автор был монахом. Одно из центральных мест произведения занимает выбор веры, осуществлённый князем Владимиром. Тот выбрал христианство греческого образца, которое отличалось причащением вином и хлебом, а не облатками, как у немцев. Основы христианской веры (в виде пересказа книги Бытия и ветхозаветной истории до разделения Израильского царства) Владимиру излагает некий философ, который помимо прочего упоминает о падении старшего ангела Сатанаила на 4-й день творения. Бог заменил Сатанаила на Михаила. Ветхозаветные пророки (Мал. 2:2) упоминаются для доказательства окончания израильской миссии (ст.-слав. отвѣржении жидовьстѣ). В 5500 году от сотворения мира в Назарете Марии явился Гавриил и возвестил о воплощении Бога, который родился как Иисус в годы царя Ирода (ст.-слав. цесарь жидовескъ), достигнув 30 лет и крестился на реке Иордан от Ивана. Затем собрал 12 учеников и исцелял больных. Из зависти он был предан на распятие, но воскрес и вознесся. Смысл воплощения заключался в искуплении от греха Адама.

ПВЛ как произведение традиционной культуры построена на принципах, тличных от современных: литературного этикета, христианской сториографии, традиционных поэтических формул и т. д. Поэтому сследование ЯЛ составителя ПВЛ невозможно без учета литературных собенностей этого памятника письменности.ПВЛ является сводом, она основана на предшествующих летописных

сочинениях и включает в свой состав фрагменты из различных источников:литературных, публицистических, фольклорных и пр.1 Составитель ПВЛ, бладая высоким литературным чутьем, исключительной начитанностью,привлек обширный материал: “В ПВЛ находим выписки из книг Бытия,Исхода, Левита, Царств, Притчей Соломона, Премудрости Соломона,Екклезиаста, Иова, Пророков: Даниила, Исаии, Иезекиила, Михея и Амоса,Псалтыри, Евангелия, Посланий апостольских, Деяний апостольских и др.”

[Лихачев 1979, с.134]. Однако летописец не следует литературной манере

своих источников. Войдя в повествование, источники претерпевают качественное преобразование, их материал подвергается надлежащей

обработке. Поэтому в ПВЛ нет ожидаемого разнообразия жанров, традиций. Целостность этого памятника письменности достигается подчинением

повествования библейско-космографической основе ПВЛ, изложенной в

обширном введении.1 Составитель ПВЛ заимствует историческую

христианско-схоластическую концепцию из византийских хроник и, таким

образом, вводит историю Руси в контекст всемирной истории. Летопись

начинается с библейской легенды о разделении земли после потопа между

сыновьями Ноя – Симом, Хамом и Иафетом. Летописец относит славян к

потомкам Иафета. После этого летописец переходит уже к истории славян,

рассказывает, как они расселялись по земле, как назывались. Составитель

ПВЛ повествует об основании Новгорода и Киева, об обычаях

восточнославянских племен. Широта исторической перспективы,

отличающая вводную часть ПВЛ, присуща и последующему изложению

летописи. Особенно глубоко летописец анализирует события на Руси: смысл

стяжания Русской земли, значение ее христианизации, деятельность русских

переводчиков и книжников – события которые сулят грядущее могущество и

славу родной земли.

На провиденциализм вводной части ПВЛ обратил внимание О.В.

Твогоров: “Славяне, словно бы осуществляя какие-то предначертания свыше,

заселяют отведенные им земли, а поляне, на земле которых находилась

будущая столица Руси — Киев, издавна выделялись мудростью и высокой

нравственностью среди прочих племен. И наконец сбылось предсказание

1 Несмотря на то, что введение не было единовременным добавлением составителя ПВЛ, но представляет

текстологически многослойное образование [Гиппиус, 2001, с. 154].

мудрых хазарских старцев — Русь ныне никому не подчиняется, она сама

собирает дань с окрестных народов” [Творогов 1979].

Интерпретация ПВЛ в библейском контексте была предложена И.Н.

Данилевским [Данилевский 2002]. По мнению исследователя, летописцы

отводили Руси роль избранной державы и рассматривали исторические

события прошлого и настоящего в перспективе приближающегося Судного

дня. Славяне и Русь упоминаются как потомки самого достойного из

сыновей Ноя – Иафета, колену которого было предначертано царствовать

над братьями, что предопределяет право Руси, потомков Иафета, властвовать

над соседними землями.

С точки зрения форм летописного повествования И.П. Ереминым весь

летописный материал был разделен на пять групп: погодная запись

(небольшая по объему документальная запись, лишенная художественной

формы и эмоциональности), летописное сказание (устное историческое

предание в литературной обработке летописца), летописный рассказ

(фактографичное повествование, в котором проявляется личность автора: в

оценке событий, попытках охарактеризовать действующих лиц,

комментариях, индивидуальной манере изложения), летописная повесть

(повествование о смерти князя, в котором дается агиографически

просветленный образ идеального правителя), документы (договоры и

грамоты). Сюжетное повествование ПВЛ построено с помощью художественных

приемов, придающих изложению занимательность: акцентирование “сильной

детали”, вызывающей зрительные представления, характеристика героев,

прямая речь персонажей [Творогов 1979, с. 44 – 60].

В ПВЛ распространены сюжетные рассказы, но для летописания в целом

скорее характерно следование определенному литературному принципу,

который получил название “стиль монументального историзма” [Лихачев

1979]. Монументальный историзм проявляется в попытке охватить все

мироздание, увидеть в каждой детали всю вселенную, в тенденции

подчинить единому объяснению все явления, найти символические связи

между всеми вещами. Летопись обращена к извечной теме борьбы добра и

зла, изображаемая в ней человеческая история – предначертана

божественным промыслом, конкретные же события представляются

частными проявлениями извечных коллизий, поэтому ПВЛ полна аналогий и

аллюзий.1 Главными героями в подобных “исторических мистериях”

становятся князья, цари, святые, причем в функциях, свойственных своему

статусу. Поэтому повествование пронизано церемониальностью,

соблюдением этикета словесного выражения. Литературный этикет определяет темы ПВЛ, принципы

построения сюжетов, предпочтительные изобразительные средства

(адекватные речевые обороты, образы, метафоры…), ставит их в зависимость

от описываемой ситуации: вокняжение, поход, некролог и пр. [Творогов

1979]. Литературный этикет зиждется на литературных канонах, образцах.

Более того, по мнению Д.С. Лихачева, “…не только выбор устойчивых

стилистических формул определяется литературным этикетом,— меняется и

самый язык, которым автор пишет. Легко заметить различия в языке одного и

того же писателя…” [Лихачев 1979-б]. Поэтому определение авторства ПВЛ

и произведений древнерусской литературы вообще считается

проблематичным. Так, до сих пор остается дискуссионным вопрос

отождествления Нестора-летописца и Нестора-агиографа, автора “Жития

Феодосия Печерского” и “Сказания о Борисе и Глебе”. Традициозность,

ориентация на образы, этикетность средневековой литературы, в

особенности ПВЛ как произведения официальной литературы,

предопределили направление авторизации того или иного летописного свода

в поиске отличительных черт, маркирующих отдельные отрывки, но не

свойственные произведению в целом.

4) "Слово о законе и благодати" митрополита Илариона. Проблематика и публицистическое звучание. Образная система 1 части.

По форме изложения "Слово о законе и благодати и похвала кагану нашему Владимиру" представляет собой проповедь, по содержанию - историко-богословско-политический трактат, в котором с позиций христианского провиденциализма излагается история христианства и отношение его к иудаизму. В "Слове", отражающем борьбу религиозных и политических идей в Киеве ХI в., осмысливается крещение Руси, превозносится её государственная мощь и христианство (благодать) в противоположность иудаизму (закону), который был религией враждебного Руси Хазарского каганата. Иларион прославляет Русь, равную среди других "новых" народов, и возвеличивает её князей - покровителей христианства: Ольгу, Владимира и Ярослава. Тема "Слова" - тема равноправности народов, резко противостоящая средневековым теориям богоизбранничества лишь одного народа, теориям вселенской империи или вселенской церкви. Иларион указывает, что Евангелием и крещением "бог все народы спас", прославляет русичей среди народов всего мира и резко полемизирует с учением об исключительном праве на богоизбранничество только одного народа(2).

Композиционно "Слово" состоит из трёх частей. В первой части Иларион развивает идею о двух состояниях, которые проходит человечество в "сём веке" по пути к "будущему веку": состояние "идольского мрака" (язычества) и "благодати" (христианства). "Закон" (иудаизм) - промежуточный этап: он лишь подготавливал к "благодати", но с неизбежностью должен был уступить ей, так как только "благодать" ведёт народы к спасению в будущем веке. В этой части использованы аллегории, идущие из византийской христианской литературы. Во второй части речь идёт о преимуществе для Руси "благодати" перед "идольским мраком". В третьей части Иларион с ориентацией на канонизацию прославляет князя Владимира Святославича - первого просветителя Руси, приобщившего её к "благодати". Воздаёт он хвалу и Ярославу Мудрому, способствовавшему процветанию и просвещению Руси. Идеи и образы этой части "Слова" неоднократно использованы в произведениях более позднего времени.

«Слово» делится на две отдельные части. В первой показано превосходство благодати Нового Завета над заповедями Ветхого. Илларион пересказывает ветхозаветную историю Агари, служанки Авраама, и его жены Сарры, приравнивая Исаака («свободного сына свободной матери») к последователям христианства, а Измаила («сына рабыни») — к иудеям. Иларион подчеркивает, что Закон появился до благодати так же, как Измаил родился до Исаака, и далее объясняет, что Евангелие распространится по всей земле, в то время как «озеро Закона пересохло». Вторая часть представляет собой высокопарный панегирик Владимиру, великому князю Киевскому и крестителю Руси, написанный, вероятно, с целью представления Владимира кандидатом на канонизацию. Некоторые историки предполагают, что каждая из частей была написана по различным поводам и лишь спустя какое-то время скомпилированы в одно целое.

Митрополит Илларион был первым Киевским митрополитом русского происхождения. Кроме того, великий князь Ярослав возвёл Илариона в митрополиты, не спросив разрешения у константинопольского патриарха. В «Слове о законе и благодати» он, восхваляя дела князя Владимира Красное Солнышко, проводил мысль о самостоятельности молодых народов. Многие историки видят в этом жесте желание Руси продемонстрировать автономию от Константинополя

5. "Житие Феодосия Печерского", "Сказание о Борисе и Глебе" как два типа ранней отечественной агиографии.

АГИОГРАФИЯ – (от греч. hagios – святой, grapho – пишу) – 1) литература в жанре житий, одной из основных форм церковной словесности (т.н. «практическая» агиография); 2) научная дисциплина, занимающаяся изучением житий святых как памятников религиозной и литературной истории (т.н. «критическая» агиография, которая в научной литературе может осмысляться как часть агиологии – теории святости).

Основные темы, жанровые формы. Анонимное “Сказание о Борисе и Глебе”. Основная публицистическая тенденция “Сказания” - осуждение княжеских братоубийственных распрей и пропаганда родового старшинства в системе княжеского наследования. Черты сходства и отличия “Сказания” от канонических житий. Элементы исторической повести в “Сказании”. Приемы изображения положительных и отрицательных героев. Стиль “Сказания”. “Чтение о житии и о погублении Бориса и Глеба”, написанное Нестором. Жанровые и стилистические особенности “Чтения”. “Житие Феодосия. Печерского”, созданное Нестором. Особенности композиции, приемы изображения центрального героя.

«Сказание о Борисе и Глебе» и «Житие Феодосия Печерского» представляют два агиографических типа — жития-мартирия (рассказа о мученической смерти святого) и монашеского жития, в котором повествуется о всем жизненном пути праведника, его благочестии, аскетизме, творимых им чудесах и т. д.

«Житие Феодосия Печерского». – пример житий, посвященных теме идеального христианского героя, ушедшего из «мирской» жизни, чтобы подвигами заслужить жизнь «вечную» (после смерти).

Жития Бориса и Глеба. Образцами другого типа жития – мартирия (рассказа о святом-мученике) являются два жития, написанные на сюжет о мученической кончине Бориса и Глеба. Одно из них «Чтение о житии и о погублении … Бориса и Глеба», написано Нестором, автор другого, именуемого «Сказание и страсть и похвала святым мученикам Борису и Глебу», неизвестен.

Создание церковного культа Бориса и Глеба преследовало две цели:

1. Подъем церковного авторитета Руси

2. Политический смысл. Он «освящал» и утверждал не раз провозглашавшуюся государственную идею, согласно которой все русские князья – братья, и в то же время подчеркивал обязательность «покорения» младших князей старшим.

После смерти Владимира в 1015 г. престол захватывает его сын Святополк. Первой жертвой Святополка в братоубийственной войне становится ростовский князь Борис, доверившийся брату, как отцу. Затем Святополк хитростью заманивает младшего брата, Муромского князя Глеба и убивает его. В борьбу с братоубийцей вступает Ярослав Владимирович. Святополк терпит поражение, но с посторонней помощью пытается выгнать брата за пределы Руси. В 1019 г. войско Святополка снова разгромлено, а сам он бежит из Руси.

«Сказание» повествует о тех же самых событиях, но значительно усиливает агиографический колорит, для него характерна повышенная эмоциональность и нарочитая условность. Например, нарочитая покорность Бориса и Глеба своей участи уже по своей сути необычна, а в произведении она приобретает просто гипертрофированные формы. Несмотря на бесспорную дань агиографическому жанру, в изображении событий и особенно в характеристике героев «Сказание» далеко не могло быть признано образцовым житием. Оно слишком документально и исторично. Именно поэтому, как полагает И.П. Еремин, Нестор решает написать иное житие, более удовлетворяющее самым строгим требованиям классического канона для памятника этого жанра.

«Чтение» Нестора, действительно содержит все необходимые элементы канонического жития: оно начинается обширным вступлением, с объяснением причин, по которым автор решается приступить к работе над житием, с кратким изложением всемирной истории от Адама и до крещения Руси. В собственно житийной части Нестор, как того требует жанр, рассказывает о детских годах Бориса и Глеба, о благочестии, отличавшем братьев еще в детстве и юности; в рассказе о их гибели еще более усилен агиографический элемент: еще в «Сказании» Борис и Глеб плачут, молят о пощаде, то в «Чтении» они приминают смерть с радостью, готовятся принять ее как торжественное и предназначенное им от рождения страдание. В «Чтении», также в соответствии с требованиями жанра, присутствует и рассказ о чудесах, совершающихся после гибели святых, о чудесном «обретении» их мощей, об исцелениях больных у их гроба.

Если мы сравним «Житие Феодосия Печерского», с одной стороны, и «Сказание», а особенно «Чтение» о Борисе и Глебе – с другой, то заметим различные тенденции, отличающие сравниваемые памятники. Если в «Житии Феодосия Печерского» «реалистические детали» прорывались сквозь агиографические каноны, то в житиях Бориса и Глеба канон, напротив, преобладает и в ряде случаев искажает жизненность описываемых ситуаций и правдивость изображения характеров. Тем не менее «Сказание» в большей степени, чем «Чтение», отличается своеобразной лиричностью.

6) "Поучение Владимира Мономаха" образ выдающегося государственного деятеля в "поучении..." Автобиографические элементы. Отражение политических и нравственных навыков Мономаха

«Поуче́ние Влади́мира Монома́ха» (в некоторых источниках — «Поучение Владимира Всеволодовича», «Завещание Владимира Мономаха детям», «Поучение детям»[1]) — литературный памятник XII века, написанный великим князем киевским Владимиром Мономахом. Это произведение называют первой светской проповедью.[2]

До нас дошли три произведения Владимира Мономаха. Первое — «Поучение», второе — рассказ о «путях и ловах» (автобиография), третье — письмо к двоюродному брату Олегу Святославовичу.

В Поучениях цитируется 36 и 55 псалом. Также Мономах упоминает следующие города: Берестье, Владимир, Курск, Новгород, Переяславль, Полоцк, Ростов, Смоленск, Стародуб, Сутейск, Туров, Чернигов и центр вятичей Корьдно (Кордно).

Особое место в литературе XI-XII вв. занимает "Поучение" Владимира Мономаха, внесенное в Лаврентьевскую летопись под 1096 г. По-видимому, это произведение рассматривалось летописцами как предсмертное завещание князя, аналогичное завещанию Ярослава Мудрого (1054). "Поучение" Владимира Мономаха, написанное им "седя на санех", т. е. незадолго до смерти, где-то около 1117г., было отнесено летописцами к подобным завещаниям, адресованным детям. Однако его поместили не под 1125 г.- годом смерти Мономаха, а под 1096. Это можно объяснить следующим: 1096 г. было датировано письмо Мономаха Олегу Черниговскому, непосредственно примыкавшее к "Поучению".

Выдающийся государственный деятель конца XI - начала XII столетия Владимир Всеволодович Мономах (1052-1125) своей политикой содействовал временному прекращению княжеских усобиц. Он прославился успешными походами против половцев, отбросив их далеко за Дон, так что половцы его именем детей в колыбели устрашали. Став в 1113 г. великим князем киевским, Мономах всячески содействовал упрочению единства Русской земли.

Характерная особенность "Поучения" - тесное переплетение дидактики с автобиографическими элементами.

7) "Хожения" как жанр в древне-русской литературе. "Хожение Игумена Даниила". Мировоззрение автора, широта интересов, патриотизм, идея единства русской земли.

Хо́ждения или хо́жения (также употребляется в единственном числе — хождение, хожение) — жанр средневековой русской литературы, форма путевых записок, в которых русские путешественники описывали свои впечатления от посещения иностранных земель. Другие названия жанра — «путник», «странник», «паломник», «скаска», «посольство».

В ранний период существования жанра хожения в первую очередь писались паломниками, посетившими те или иные святые места — например, в Палестине или Константинополе. В дальнейшем, к XV в., жанр теряет свой религиозный оттенок; в частности, среди поздних хожений выделяется «Хожение за три моря» Афанасия Никитина, описавшего впечатления от похода на восток с торговыми целями.

Хожения являются ярким отражением русского средневекового мировоззрения; в них сочетаются политические, нравственные, художественные интересы и идеи их авторов.

Образцы жанра

Хожение игумена Даниила — самый ранний из известных образцов жанра

Хожение Антония Новгородского в Царьград

Хожение Игнатия Смольнянина в Царьград

Хожение Авраамия Суздальского

Хождение священноинока Варсанофия ко святому граду Иерусалиму

Хожение за три моря — самый известный и совершенный образец жанра

Хождение Богородицы по мукам

«Житие и хождение игумена Даниила из Русской земли» (Житие и хождение Даниила, Русьскыя земли игумена) — памятник паломнической литературы Киевской Руси XII века, посвященный путешествию в Святую землю игумена Даниила, которое было осуществлено ​​им между 1106 и 1108[1] годами.

Одно из древнейшим русских описаний паломничества в Святую землю, которое послужило образцом для последующих описаний, а также является одним из наиболее заметных произведений древнерусской литературы в целом.

«Хождение…»[2] было очень популярным на Руси, сохранилось более 150 его списков.

В центре внимания произведения — описание христианских святынь. Одновременно изображены быт местного населения — мусульман и христиан, рассказывается о земледелии, скотоводстве, садоводстве, рыболовстве.

Книга состоит из многих коротких глав (разделов), среди них:

О пути в Иерусалим

О Ефесе граде

О Патме острове

О Кипрьстем острове

О горе, идеже Святая Елена крест поставила

О Финияне

О горе Армаф

О Иерусалиме

О церкви воскресения Господня

О месте среди земля, идеже распяться Христос

О месте лобном

О жертвенице Аврамове

О столпе Давыдове

О дому Уриеве

О веси Вифание

О веси Гепсимание

О месте гроба Святыа Богородица

О пещере, идеже предан бысть Христос

О Вифлеоме

О горе Хевроне

О Кеесарии Филипове

О Галилеи и о мори Тивириадьстм

О Самарии

О Иордане реце и другое

Большое количество экономических и географических данных выгодно отличает «Хождение» от других описаний Палестины.

«Житие и хождение игумена Даниила из Русской земли» можно рассматривать как первое историческое литературное произведение, где отражен уровень знаний образованных людей Древней Руси об экономической географии других стран.

Существуют два французских, немецкий и английский переводы, изданные в XIX веке.

8) "моление даниила заточника" как первый памятник древнерусской литературы о положении интеллигента. Две редакции. Вопрос о социальной принадлежности автора. Элементы критического отношения Даниила в действительности. Отношение автора к князю.

«Моление Даниила Заточника» — памятник древнерусской литературы XIII века. Написан как обращение к переяславско-суздальскому князю Ярославу Всеволодовичу в период с 1213 по 1236 год (по версии В. М. Истрина).

Попавший в тяжелое положение автор просит князя о помощи: Избави мя от нищеты сея.

Некоторые исследователи считают «Моление Даниила Заточника» первым опытом древнерусской дворянской публицистики. Для стиля «Моления Даниила Заточника» характерны сочетание цитат из Библии, летописи с живой речью, сатирой, направленной против бояр и духовенства. Отличается книжными познаниями автора, богатством образов, сатирическим отношением к окружающим. Нарочитая униженность сочетается с подчёркнутым умственным превосходством.

Списки «Моления» относятся к XV—XVII векам и обнаруживают значительную его эволюцию.

9) "Слово о полку Игореве". История открытия и опубликования. Историческая основа. Патриотическая тематика и ее развитие в сюжете.

«Сло́во о полку́ И́гореве» (полное название «Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова», др.-рус. Сло́во о плъку́ И́горєвѣ · И́горѧ сꙑ́на Свѧ́тъславлѧ · вну́ка О́льгова) — известный памятник литературы Киевской Руси. В основе сюжета — неудачный поход русских князей на половцев, предпринятый новгород-северским князем Игорем Святославичем в 1185 году. «Слово» было написано в конце XII века, вскоре после описываемого события (часто датируется тем же 1185 годом, реже 1—2 годами позже).

Проникнутое мотивами славянской народной поэзии с элементами языческой мифологии, по своему художественному языку и литературной значимости «Слово» стоит в ряду крупнейших достижений средневекового эпоса.

История находки[править | править вики-текст]

Рукопись «Слова» сохранилась только в одном списке, входившем в сборник древнерусских летописей, принадлежавший одному из наиболее известных и удачливых коллекционеров памятников русских древностей, графу Алексею Мусину-Пушкину. Со слов самого Мусина-Пушкина, он приобрёл рукопись у бывшего архимандрита упразднённого к тому времени Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле Иоиля в конце 1780-х годов. Однако эта версия, долгое время считавшаяся общепринятой, была опровергнута в исследованиях 1990-х годов. Согласно последним исследованиям, более вероятной считается версия о том, что Мусин-Пушкин, будучи обер-прокурором Синода, получил сборник, содержавший «Слово», из библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря зимой 1791/92 года и присвоил его[1].

Единственный известный науке средневековый список «Слова» погиб в огне московского пожара 1812 года, что дало повод сомневаться в подлинности произведения.

Первое печатное известие об открытии «Слова» появилось за границей, в гамбургском журнале «Spectateur du Nord» 1797 год (октябрь). «Два года тому назад, — писал анонимный автор статьи из России, часто отождествляемый с Н. М. Карамзиным — открыли в наших архивах отрывок поэмы под названием: „Песнь Игоревых воинов“, которую можно сравнить с лучшими Оссиановскими поэмами». В «Историческом содержании песни», составляющем предисловие к изданию 1800 года, повторены почти те же самые выражения. Первое издание 1800 года появилось без всяких указаний на лиц, трудившихся над чтением памятника, над его переводом, его подстрочными объяснениями, преимущественно с исторической стороны, на основании «Российской истории» Татищева. Только на стр. VII предисловия, в примечании, замечено между прочим: «Подлинная рукопись, по своему почерку весьма древняя, принадлежит издателю сего (гр. Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину), который, чрез старания и просьбы к знающим достаточно российский язык, доводил чрез несколько лет приложенный перевод до желанной ясности, и ныне по убеждению приятелей решился издать оный на свет».

В состав Мусин-Пушкинского сборника, кроме «Слова», входил также ряд летописных текстов и литературных повестей, в том числе одна из редакций древнерусского перевода византийского романа «Дигенис Акрит» («Девгениево деяние»). Состав этих текстов и сохранившиеся цитаты из них (преимущественно в «Истории государства Российского» Карамзина) позволяют датировать создание рукописи XVI веком, причём переписчик включил в неё, как это было обычно в таких сборниках, и ряд более древних сочинений, в том числе и «Слово». Совпадение ряда орфографических и языковых признаков в «Слове» и в выписках из «Девгениева деяния» говорит о том, что над разными текстами работал один и тот же писец.

Источники текста[править | править вики-текст]

Сохранилось два полных воспроизведения текста «Слова» по мусин-пушкинской рукописи:

первое издание 1800 года, подготовленное Мусиным-Пушкиным, под заглавием: «Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новогорода-Северского Игоря Святославича» (М., 1800). В конце книги приложены «Погрешности» и «Поколенная роспись российских великих и удельных князей в сей песни упоминаемых». Открыв памятник, гр. Мусин-Пушкин сообщил о нём знатокам палеографии — Малиновскому, Бантыш-Каменскому и другим — и, разобрав его, составил свой собственный список, в который ввел разделение слов, предложений, заглавные буквы и пр. Этот список и лежал в основе издания.

снятая для Екатерины II в 1795 копия «Слова» («Екатерининская копия»). Копия эта издана академиком Пекарским в 1864 г. и Симони, более исправно, в 1889 году, в «Древностях и Трудах Московского археологического общества», XIII т.

Кроме этого, сохранились также выписки из погибшей рукописи, сделанные А. Ф. Малиновским и Н. М. Карамзиным, с замечаниями о некоторых других чтениях оригинала сравнительно с текстом, приготовленным для издания 1800 г. (так называемые бумаги Малиновского, отчасти описанные Е. В. Барсовым в его труде о Слове о Полку Игореве; другой перевод, с заметками по рукописи Императорской публичной библиотеки, описан в «Отчёте Импер. Публ. Библ., за 1889 г.», СПб., 1893 г., стр. 143—144). Р. О. Якобсон указывал на то, что выписки Малиновского и Карамзина имеют лишь небольшое значение для реконструкции мусин-пушкинской рукописи. Значение имеет также выполненный для императрицы Екатерины ранний перевод «Слова», так как он делался не с вышеупомянутой копии.

Известны поддельные списки «Слова», изготовленные известным фальсификатором древних рукописей Антоном Бардиным, жившим в первой половине XIX в

В выражениях «Слова…» изображаются не только события неудачного похода на половцев Новгород-Северского князя Игоря в 1185 году, как об этом повествуется в летописях (в двух редакциях — южной и северной, по Ипатьевской летописи и по Лаврентьевской), но и припоминаются события из княжеских междоусобиц, походов и удачных битв, начиная с древнейших времен. Перед нами как бы народная история, народная эпопея в книжном изложении писателя конца XII в.

Ряд сюжетных поворотов в описании ниже основан на той или иной интерпретации «тёмных мест»

Одной из особенностей Слова является обращение к славянской мифологии. Боян называется внуком Велеса, князья — Даждьбога, а ветры — Стрибога. Упомянут див, который кличет вверху дерева. Великим величается Хорс. Также есть упоминание о Карне и Желе, которые иногда считаются поэтическими олицетворениями тоски и печали.

_________________

"СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ"

"Слово о полку Игореве" было открыто собирателем древнерусских рукописей А. И. Мусиным-Пушкиным в конце 80-х - начале 90-х годов XVIII в. Он приобрел у архимандрита Иоиля, настоятеля упраздненного Екатериной II Спасо-Ярославского монастыря, рукописный сборник, который, судя по описанию, был написан в XVI в. на северо-западе Руси (в районе Пскова или Новгорода). В состав сборника входили произведения светского характера: "Хронограф"; "Временник, еже порицается летописание русских князей и земля Русьскыя"; "Слово о полку Игореве" и "Девгениево деяние".

Первое упоминание о находке Мусина-Пушкина сделал в 1792 г. журналист и драматург П. А. Плавильщиков. В начале 1797 г. М. М. Херасков в примечании к 16-й песне поэмы "Владимир" известил читателей о найденном произведении древней письменности. В октябре 1797 г. в гамбургском журнале "Spectateur du Nord" H. М. Карамзин поместил заметку с сообщением о находке "песни Игоревых воинов, которую можно сравнить с лучшими Оссиановыми поэмами". Для работы над рукописью Мусин-Пушкин привлек ученых А. Ф. Малиновского, Н. Н. Бантыш-Каменского и в качестве консультанта Н. М. Карамзина. Благодаря их труду в 1800 г. был опубликован текст "Слова" с переводом на современный русский язык, вступительной статьей и примечаниями. Очевидно, в 1795-1796 гг. была сделана писарская копия с текста рукописи для Екатерины II. Копия эта затем затерялась в архиве и была обнаружена лишь в 1864 г. П. П. Пекарским.

В 1812 г. рукописное собрание Мусина-Пушкина погибло в огне московского пожара. В руках исследователей остались лишь печатный текст и выписки, сделанные из рукописи ее первыми издателями.

Историческая основа "Слова".

В основе сюжета "Слова о полку Игореве" лежат подлинные исторические факты. С 1061 г. юго-восточные границы Киевского государства начинают подвергаться опустошительным набегам степных кочевий ков-половцев. Русские князья в междоусобных войнах сами наводят "поганых" на Русскую землю. В начале XII в. Владимир Мономах совершил ряд крупных походов против половцев, в результате которых враги были отброшены далеко за Дон.

После смерти Мономаха процесс феодального дробления Киевского государства усилился, и половцы начали регулярно совершать набеги на южные и юго-восточные земли Руси. Это заставило южнорусских князей принять срочные меры по борьбе со степными кочевниками. В 1170 г. состоялся съезд князей, на котором Мстислав Изяславич говорил: "Половцы отнимают Греческий путь (по Днепру), Соляной (по Дону) и Залозный (по Дунаю)".

Святославу Всеволодовичу, великому князю киевскому, удалось в 1183 г. создать небольшую коалицию южнорусских князей, которые приняли участие в летнем походе против половцев 1184 г. Поход прошел успешно: половцы были разбиты, хан Кобяк захвачен в плен. Успех окрылил князей, и Святослав стал готовиться к летнему походу 1185 г. В походе 1184 г. должны были принять участие новгород-северские князья во главе с Игорем Святославичем. Однако дружина Игоря не могла поспеть вовремя из-за гололедицы. Выступая весной 1185 г. в поход против степных кочевников, новгород-северский князь понадеялся на удачу, мечтая о своей собственной славе и желая, возможно, поискать древнего Тмутараканя, которым некогда владели черниговские князья, и в частности дед Игоря Олег. Однако поход закончился страшным разгромом русских войск. Впервые в истории военных столкновений с половцами русские князья были захвачены в плен, а из всего войска остались в живых лишь 16 человек.

10) Повести о татаро-монгольском нашествии. Памятники о первых набегах. "Слово о погибели русской земли", "повести о разорении Рязани Батыем. Идейный смысл. Композиционное своеобразие.

«Слово о погибели Русской земли после смерти великого князя Ярослава» (полное оригинальное название «Слово о погибели Русской земли и по смерти великого князя Ярослава»[1]) — литературное произведение, датируемое XIII веком, сохранившееся в отрывках, и известное из списков XV—XVI веков. Возникло «Слово» вскоре после монголо-татарского нашествия. Это — плач по утраченному величию Русской земли, по жанру близкий к ряду фрагментов «Слова о полку Игореве». Поводом к написанию послужило известие из Северо-Восточной Руси о вторжении в нее Батыя и гибели в бою с монголами в битве на реке Сити брата Ярослава — Юрия. «Слово о погибели Русской земли» первоначально представляло собой предисловие к не дошедшей до нас светской биографии Александра Невского. Вероятно, оно написано дружинником князя и возникло вскоре после смерти Александра Невского[2].

Упоминаемые в «Слове» имена и контекст, в котором эти имена встречаются («до нынешняго Ярослава и до брата его Юрия…»), отзвуки легенд о Владимире Мономахе и некоторые южнорусские черты текста дают основание считать, что «Слово о погибели Русской земли» было написано автором южнорусского происхождения в северо-восточной Руси. Время написания «Слова» датируется периодом с 1238 по 1246 год («нынешний Ярослав» умер в 1246 г.). Описание в «Слове» величия и могущества Русской земли предшествовало не сохранившемуся рассказу о нашествии Батыя. Такой характер вступления к тексту, который должен был повествовать о горестях и бедах страны, не случаен. Эта особенность «Слова о погибели Русской земли» находит себе типологическое соответствие с произведениями древней и средневековой литературы[3].

Повесть о разорении Рязани Батыем — произведение древнерусской литературы. Посвящено взятию Рязани монголо-татарами в декабре 1237 года. Сохранилось в списках, самые старшие из которых датируются концом XVI века. В трёх древнейших списках отражены три разновидности текста (по классификации Д. С. Лихачева).

Содержание[править | править вики-текст]

В 6745 (1237) году "безбожный царь" Батый подошел к Рязани и стал на реке Воронеж. Он требовал себе десятой части богатства. Местный князь Юрий Ингваревич занял нерешительную позицию, с одной стороны он послал за подмогой во Владимир к великому князю Георгию Всеволодовичу, а с другой одарил Батыя подарками. Однако, узнав от одного рязанского воеводы, что в городе есть красивая женщина Евпраксия, сноха князя, Батый потребовал ее к себе. Ее муж Фёдор (сын рязанского князя) начал возражать, но был убит. Сама Евпраксия покончила жизнь самоубийством, спрыгнув с терема. После этого началась битва, в которой полегло почти все рязанское войско во главе с князем. 21 декабря была взята и Рязань, жители которой подверглись поголовному уничтожению. В это время один рязанский воевода - Евпатий Коловрат - оказался в Чернигове. Возратившись, он увидел разоренную Рязань и со своей малой дружиной (полк в 1700 воинов) он отправился по следам татар, чтобы отомстить им. В Суздальской земле он напал на войско Батыя, однако силы были не равны.

☀Согласно некоторым преданиям, монголам удалось уничтожить отряд Евпатия только с помощью камнемётных орудий, предназначенных для разрушения укреплений: И навадиша на него множество пороков, и нача бити по нем ис тмочисленых пороков, и едва убиша его. Поражённый отчаянной смелостью, мужеством и воинским искусством рязанского богатыря, Батый, сказав О, Евпатий! Если б ты у меня служил, я держал тебя у самого сердца!, отдал тело убитого Евпатия Коловрата оставшимся в живых русским воинам и, в знак уважения к их мужеству, повелел отпустить их, не причиняя им никакого вреда.

Литература периода борьбы русского народа с монголо-татарскими завоевателями и начала формирования централизованного государства (вторая половина XIII - XV вв.)

Летописная повесть о Куликовской битве.

Повесть "Побоище великого князя Дмитрия Ивановича на Дону с Мамаем" была создана, очевидно, по горячим следам событий. В ней не только излагаются основные факты: сбор вражеских сил и русских войск, битва на реке Непрядве, возвращение с победой великого князя в Москву, гибель Мамая,- но и дается эмоционально-экспрессивная публицистическая оценка этим фактам. Центральный герой летописной повести - великий князь московский Дмитрий Иванович. Он "Христолюбивый" и "боголюбивый" князь - идеальный христианин, постоянно обращающийся с молитвами к Богу, в то же время отважный воин, который бьется на поле Куликовом "напереди".

"Задонщина".

В конце XIV - начале XV в. была написана поэтическая повесть о Куликовской битве - "Задонщина", сохранившаяся в шести списках, двух редакциях. Старший из дошедших до нас списков относится к 70-м годам XVв., в списке нет конца, много пропусков. Списки XVI и XVII вв. также дефектны, однако на их основании С. К. Шамбинаго реконструировал сводный текст "Задонщины". Текстологический анализ сохранившихся списков "Задонщины" проделан Р. П. Дмитриевой.

"Задонщина" посвящена прославлению победы русских войск над монголо-татарскими полчищами, фактический материал ее автор черпал из летописной повести, а литературным образцом служило "Слово о полку Игореве".

"Сказание о Мамаевом побоище".

В середине XV в. на основе летописной повести о Куликовской битве, "Задонщины" и устных преданий было создано "Сказание о побоище великого князя Дмитрия Ивановича", дошедшее до нас в многочисленных списках (более 100), в четырех редакциях. В "Сказании" появилось много новых подробностей, отдельных поэтических эпизодов: посылка Захарии Тютчева к Мамаю с дарами, посещение Дмитрием Троицкого монастыря, поединок богатыря Пересвета с ордынским исполином, испытание Дмитрием примет перед боем (он слушает землю, крики зверей, птиц, всматривается в огни костров неприятельского лагеря), обмен Дмитрия одеждой и конем с боярином Михаилом Бренком, героическая гибель Бренка, рассказ о подвиге одного из рядовых участников боя - Юрки-сапожника; наконец, после боя самого великого князя долго не могли разыскать и находят его под иссеченной березой "уязвена велми".

"Повесть о Московском взятии от царя Тохтамыша".

Победа на поле Куликовом способствовала росту национального самосознания, укрепляла мысль - для успешной борьбы с поработителями необходимо уничтожить "рознь", "разделение" князей. Эта идея воплощена в повести "О Московском взятии от царя Тохтамыша и о пленении земля Русъския" в 1382 г.

"Повесть о взятии Царьграда" Нестора-Искандера.

Падение Константинополя под ударами турок-сельджуков в 1453 г. получает философское историческое осмысление в "Повести о взятии Царьграда", написанной Нестором-Искандером. В рассказ об основании города Константином Флавием вводится символическое знамение борьбы змея (символ мусульманства) с орлом (символ христианства): победа змея над орлом временная, и в конечном итоге христианство восторжествует.

"Слово о житии и о преставлении Дмитрия Ивановича".

Этой тенденции противостоит "Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича царя Русьскаго", созданное, по-видимому, вскоре после смерти князя (ум. 19 мая 1389 г.). По своей форме - это торжественная Речь, прославляющая великого князя московского - победителя монголо-татарских завоевателей не только как святого, украшенного всеми христианскими добродетелями, но и как царя - идеального правителя всей Русской земли, что имело важное политическое значение.

13) Жанровое своеобразие "Жития Александра Невского". Образ воина-героя и государственного деятеля. Элементы стиля воинской повести и жития.

Александр Невский (1221-1263), князь Новгородский и великий князь Владимирский, победитель над шведами (Невская битва 1240 г.) и немецкими рыцарями (Ледовое побоище 1242 г.), обезопасивший русские границы, занял достойное место в истории России и поэтому вполне закономерно, что древнерусская литература содержит произведения, посвященные этому замечательному деятелю истории и становления России.

Как отмечают ученые, первое «Житие Александра Невского» было написано в 80-е годы XIII века (всего различных редакций «Жития» насчитывается, по мнению исследователей, более десяти).

Существует несколько точек зрения относительно автора «Жития Александра Невского». Так, В.И. Охотникова считает, что автором первого «Жития» является книжник Владимирского Рождественского монастыря. Здесь был похоронен великий князь, а с конца XIII века его стали почитать святым (книжниками в эпоху Древней Руси называли по существу переписчиков текстов - вспомним, что книгопечатание появилось на Руси только в XVI веке, людей, причастных к истории литературного текста. Нередко книжники к переписываемому ими тексту относились очень творчески, в той или иной степени изменяя, корректируя его).

Академик Д.С. Лихачев высказывает другое мнение: (автор «Жития» - галичанин). Некоторые ученые предполагают также, что непосредственное отношение к составлению жизнеописания Александра имеет митрополит Кирилл, который в 1250 году переехал с юга к Александру Македонскому.

Долгое время «Житие Александра Невского» считалось образцом для описания жизни князей и воинских повестей. Оно оказало значительное влияние на многие заметные литературные памятники того времени: «Сказание о Мамаевом побоище», 34 «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича Донского», «Повесть о Довмонте» и др.

В различных списках (а их, как уже было сказано ранее, насчитывается больше десяти) «Житие» не имеет постоянного названия, заголовка; оно называется и «Повесть о жизни и храбрости», и «Слово о великом князе», и «Житие блаженного великого князя». Однако основная мысль «Жития» - прославление славного героя, защитника Родины, образ Александра Невского, принципы отбора материала для Жития» оставались неизменными во всех редакциях. «Житие Александра Невского» - это не биография, не жизнеописание великого русского князя, в которых последовательно и подробно рассказывается о всей жизни Александра, о всех значительных и малозначащих событиях в его жизни. Автор «Жития», который называет себя современником великого князя, «самовидцем» его жизни, описывает только самые важные события из жизни Александра Невского. Это прежде всего битва со шведами на Неве, за которую князь и получил свое имя - Невский, это освобождение Пскова, Ледовое побоище, отношения с Ордой и др.

Автор с любовью и гордостью описывает Александра, его «святую, и честную, и славную жизнь». Он подчеркивает красоту князя — не только внутреннюю, но и внешнюю, при этом используя образы библейских героев: Александр красив как Иосиф Прекрасный, силен как Самсон, мудр (даже премудр) как Самсон. Он непобедим - никто и никогда не может одержать над ним победу.

Почтительное отношение автора к Александру Невскому, убеждение в священности княжеской власти, сравнение Александра с библейскими героями определяют и особенности стиля «Жития»: торжественно-величавый стиль.

Александр Невский в «Житии» - достаточно взрослый мужчина (хотя в 1240 году, когда он сражался со шведами на Неве, как утверждают историки, ему было всего 19 лет); о нем с уважением и почтением говорят уважаемые люди - послы других стран: «Прошел я страны и народы, но не видел такого ни царя среди царей, ни князя среди князей», - говорит один из них.

Автор не дает подробного описания картин сражений Александра и его дружины на Неве, под Псковом, на немецких землях. Для него важно другое - нарисовать образ князя, гордого, решительного, самоотверженного, горячо любящего свою Родину.

Вот Александр обращается к своей дружине, и речь его сурова и лаконична: «Не в силе Бог, но в правде». Вот он освобождает Псков, чувствуя в себе огромную силу ненависти к захватчикам, пришедших на его землю и хвастливо восклицающих: «Покорим себе славянский народ», «Пойдем и победим Александра, и захватим его». Однако Александр разбивает самонадеянность врагов: они были разгромлены и с позором бежали с русской земли.

Автор с гордостью пишет о том, что слава Александра Невского разнеслась далеко за пределы Руси: «И прославилось имя его во всех странах, от моря Хонужского и до гор Араратских, и по ту сторону моря Варяжского и до Великого Рима».

Безымянный автор славит не только военные подвиги Александра Невского, не только черты характера славного воина - освободителя родной земли от врагов. Он с гордостью пишет и о таланте политика и дипломата, о политической мудрости и прозорливости великого князя. Таким Александр предстает в отношениях с Ордой, таким его видят читатели и в непростых отношениях с Папой Римским. Эти свойства личности Александра Невского признают и его враги. Так, Батый говорит? «Истину мне сказали, что нет князя, подобного ему».

Смерть князя воспринимается всеми как великое горе. «Уже зашло солнце земли Суздальской!» — восклицает митрополит Кирилл (Александр умер великим князем Владимирским); «Уже погибаем!» - горюет весь народ.

«Благоверным и великим князем» назван Александр Невский в одном из разделов «Жития». А наш современник И.П. Еремин

36 оценил «Житие Александра Невского» как «восторженную дань светлой памяти князя».

14) Повести о Кулековской битве. "Задонщина", ее политические тенденции и художественные особенности. "Задонщина" и "Слово о полку Игореве", их сходство и различие. "Сказание о мамаевом побоище" - новый тип исторического повествования.

«Задонщина». В конце XIV — начале XV в. была написана поэтическая повесть о Куликовской битве — «Задонщина», сохранившаяся в шести списках, двух редакциях. Старший из дошедших до нас списков относится к 70-м годам XVвека, в списке нет конца, много пропусков. Списки XVI и XVII вв. также дефектны, однако на их основании С. К. Шамбинаго реконструировал сводный текст «Задонщины». Тек­стологический анализ сохранившихся списков «Задонщины» проделан Р. П. Дмитриевой.

«Задонщина» посвящена прославлению победы русских войск над монголо-татарскими полчищами, фактический материал ее автор чер­пал из летописной повести, а литературным образцом служило «Слово о полку Игореве».

Использование поэтического плана и художественных приемов «Слова о полку Игореве» в «Задонщине» обусловлено всем идейно-художественным замыслом этого произведения, где сознательно сопо­ставлялись события прошлого с событиями современными: если «Слово» призывало русских князей к единению для борьбы со «степью», то «Задонщина» прославляла единение русских князей, благодаря которому и была одержана победа над чужеземцами. Автор не только сопоставлял, но и противопоставлял их. Как отмечает Д. С. Лихачев, «в сближении событий прошлого и настоящего — пафос исторического замысла «Задонщины». Борьба с половцами и с монголо-татарами осмыслялась как борьба с «диким полем» за национальную независимость.

Первая часть «Задонщины» — «жалость» описывает сбор русских войск, их выступление в поход, первую битву и поражение. Сбор русских войск в «Задонщине» изображается стилистическими средст­вами «Слова»: «Кони ръжут на Москве, звенит слава по всей земли Руской. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпохове, стоят стязи у Дону у великого на брези».

Вторая часть «Задонщины» — «похвала» прославляет победу, одер­жанную русскими, когда из засады выступил полк Дмитрия Боброк Волынца. Враги обратились в бегство, а русским досталась богатая добыча: «...жены рускыя въстескаша татаръским златом», «по Руской земли простреся веселье и буйство и възнесеся слава руская на поганых хулу».

Подчеркивая политическую роль Москвы и московского князя в борьбе с монголо-татарами, «Задонщина», по-видимому, преднамерен­но не упоминала о предательстве рязанского князя Олега. Весь свой пафос, лирически взволнованный и патетический, автор направлял на пропаганду идеи сплочения, единения всех сил Русской земли вокруг Москвы, подчеркивая, что только благодаря единству сил и была одержана историческая победа и князья и русские воины добыли себе «чести и славного имени».

Общеизвестно, что вопрос о соотношении между этими памятниками не нов1. Он возник сразу же после первых прочтений «Задонщины»2 и имеет свою долгую, плодотворную и интересную историю. И в этой связи высказано так много богатых мыслей, проведено такое множество анализов, что становится вполне естественным вопрос: следует ли вновь возвращаться к сопоставлениям «совпадающих кусков» этих памятников? Не исчерпана ли тема?

Сказание о Мамаевом побоище — литературное произведение XV в. об исторических событиях Куликовской битвы. В «Сказании» повествуется о небесных видениях, предвещавших победу русского народа, приводится множество интересных подробностей этого события, в числе которых посольство Захария Тютчева к Мамаю. Наряду с исторически достоверными фактами (маршрут движения русского войска из Москвы через Коломну на Куликово поле, перечисление князей и воевод, участвовавших в сражении, рассказ о действиях Засадного полка и т. д.) содержит и некоторые легендарные эпизоды. «Сказание» дошло до нас в большом количестве списков. Некоторые из них имеют очень позднюю дату - конец XVIII—начало XIX века, что говорит об огромной популярности произведения в России.

Соотношение списков «Сказания» изучали русские учёные С. К. Шамбинаго и А. А. Шахматов.

Автор «Задонщины» взял за образец повествования «Слово о полку Игореве». Но, несмотря на это, «Задонщина»-самостоятельное художественное произведение. Вступление ориентировано в основном на «Слово», здесь упоминается Боян, известный до этого только по тексту «Слова». Но заканчивается часть установлением времени события: «А от Калатъские рати до Момаева побоища 160 лет». Дальнейший текст в целом повторяет 3-х частную структуру воинской повести, но внутри каждой части повествование строится на основе отдельных эпизодов-картин, чередуясь с авторскими отступлениями, которые ориентированы на «Слово». Есть также и общие места в описаниях и речи персонажей. В «Слове» Игорь говорит, что «Луце жъ бы потяту быти, неже полонёну быти». А в «Задонщине» Пересвет практически слово в слово повторяет эти слова: «Лутчи бы нам потятым быть, нежели полонёным быти от поганых татар\». «Задонщина»-синтез воинской повести, фольклорного начала и «Слова».

Хотя текст «Задонщины» соотнесен со «Словом о полку Игореве» (и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы), обращение автора «Задонщины» к «Слову о полку Игореве» носит творческий характер. Беря за образец для своего произведения «Слово», он имел в виду не простое подражание стилю своего образца, а сознательное сопоставление произведений. Оно давало понять, что несогласие в действиях князей (как было в «Слове») ведет к поражению, объединение же всех для борьбы с другом — залог победы. Вместе с тем это сопоставление показывало, что наступило иное время и уже не русские, а «поганые татаровя, бусормановя» терпят поражение.

Сопоставление прошлого с настоящим, событий, описанных в «Слове», с событиями 1380 г., идет с самого начала и на протяжении всего текста. Уже во введении это сопоставление выражено ярко и имеет глубокий смысл. Начало бед Русской земли автор ведет с злополучного сражения на Каяле и битвы на Калке: враги Руси «на реке на Каяле одолеша род Афетов (т. е. русских). И оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати (Калкской битвы) до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася». После победы над Мамаем наступил перелом в судьбе Русской земли: «Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем (отбросим, закинем) печаль на восточную страну».

Описывая выступление Дмитрия Донского в поход, автор «Задонщине» говорит, что «солнце ему ясно на встоце (востоке) сияет и путь поведает». В «Слове о полку Игореве» выступление войск Игоря в поход сопровождается солнечным затмением («Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты»). Рассказывая о движении сил Мамая к Куликову полю, автор «Задонщины» приводит картину зловещих явлений природы: «А уже беды их (татар) пасоша (подстерегают) птицы крылати, под облакы летают, воро