Пламя Цоцан-Юрта

Все скважины в Чечне сегодня кому-то принадлежат, хотя на бумаге принадлежат государству. И в зависимо­сти от своего реального хозяина скважины в Чечне быва­ют двух типов: горящие и нормальные. И это всегда кому-нибудь нужно: когда одни из них вдруг неожиданно воз­гораются, другие тухнут, а третьи всегда стабильны.

Если со скважиной ничего не происходит, значит, ее собственник — уважаемый богатый человек, содержа­щий свою «гвардию», и эта собственность никем не оспаривается. Вокруг остальных, не до конца определивших­ся с хозяевами, идет ежедневная непримиримая борьба с применением огнестрельного оружия.

Если ехать из Гудермеса на восток, в сторону Курча-лоевского района — малой родины нынешнего главы ад­министрации Чечни Ахмат-Хаджи Кадырова, то ты сра­зу понимаешь, где же, действительно, столица местного нелегального нефтяного рынка. Если в Чечне в принци­пе нет такой дороги, где нельзя было бы купить само­пального бензина, то нефтяные ряды в Курчалоевском районе — просто у каждого дома и на каждом повороте. Бензовозы — у подавляющего большинства дворов.

Я еду по пустынной бетонке курсом на бушующий факел. Это так называемая скважина № 7 (официальное наименование) — на окраине селения Цоцан-Юрт. Она круглосуточно изливается в атмосферу злобным желто-оранжевым пламенем. Чем ближе к «семерке», тем боль­ше торговцев нефтепродуктами вдоль дороги. И в самом Курчалое, райцентре. И в предгорном селении Новая Жизнь. Везде очевидно — рынок завален готовой про­дукцией, и предложение во много раз превышает спрос.

Наконец все ближе тяжкий гул, сравнимый по над­рыву лишь с ревом реактивного двигателя. Любому здра­вомыслящему человеку очевидно, что рядом с этой сти­хией жить никак нельзя. Однако в окружающих домах — люди и дети. Это бедные семьи. Им некуда ехать, им даже некуда переселиться хотя бы на время.

Горящие скважины — вотчина тех бандгруппировок, которые не могут контролировать всю скважину цели­ком. И именно когда становится очевидной не слишком большая сила хозяина (как правило, недостаток бойцов охраны) — он же сам скважину и поджигает (естествен­но, не собственноручно), чтобы на нее более никто не зарился. Аргументы, что рядом живут люди, что это под­рывает их здоровье, что в сотне метров от пламени рас­тут дети — никого тут не волнуют.

Обычно скважины взрывают федералы. Военным платит хозяин. Это удобно еще и потому, что сами себя они ловить не будут. Сельчане, живущие рядом с горя­щими нефтяными факелами, видят, как это происходит: федералы трудятся по заказу чеченского кримина­ла, который пришли сюда искоренять. После того как дело сделано — группировка, по чьему заказу взорвали скважину и заставили ее круглосуточно полыхать, при­сасывается где-то в сотне метров от факела и устраивает там новое собственное «поле чудес», аналогичное аргун­скому. Ну а коли появляются официальные вроде бы по­жарники и начинают тушить скважину, для местных жи­телей это тоже знак: значит, объявился новый собствен­ник — новый бандит, и он или переборол, или переку­пил тех, кто присосался сбоку на поле, и даже сумел заказать тушение. Что, по местным ценам, гораздо доро­же, чем взорвать.

Статистика такова: если в октябре-ноябре 1999 года — во время тяжелых боев — в Чечне горело всего три сква­жины, то потом, когда фронт ушел в горы и пришло время делить собственность, их стало уже одиннадцать. Еще позже — восемнадцать. Летом 2000 года число до­шло до тридцати четырех. Потом несколько снизилось и установилось на стабильной отметке в 22—25, что свиде­тельствует об устойчивости притершегося нелегального рынка. Ежесуточно эти горящие скважины выкидывают в атмосферу до 6 тысяч тонн нефти на сумму около мил­лиона долларов. Отсюда можно себе представить, сколь­ко же десятков, а может, сотен миллионов оседает в кри­минальных кошельках, если этого одного миллиона не жалко — почти так же, как нам одного рубля. О сверх­прибылях чеченского нелегального нефтяного рынка го­ворит и то, что вокруг всех скважин и «самоваров» (мини-заводов, кустарно перерабатывающих сырую нефть) — поля сожженного мазута. После отделения бензина в ем­костях, как известно, остается мазут, одна тонна кото­рого стоит три тысячи рублей. Но мазут в Чечне вообще никого не интересует. Его или безжалостно льют в зем­лю (безжалостно — для земли), или сжигают — тоже не мелочатся. Естественно, воры не думают об экологичес­ком ущербе — это не их стиль.

...Дорога от «семерки» — вся в мини-заводах, этих больших самогонных аппаратах, состоящих из двух цис­терн, горелки под одной из них и нескольких трубок.

Периодически военные устраивают набеги на эти нефте-самогонные устройства, скособочившиеся у сельских до­мов. Они их взрывают, простреливают, курочат. Если хо­зяин дает деньги — уезжают. Размер «выкупа» — 5—10 тысяч рублей.

А наверх, в Москву, в Генштаб тем временем идут красивые рапорты о проведении очередной операции по борьбе с нелегальным нефтяным бизнесом в Чечне — там сообщается об уничтожении энного количества мини-заводов. Генералы хлопают в ладоши. Министры-силови­ки отчитываются перед общественностью об очередном успехе в борьбе с «международным терроризмом».

А в реальности? Даже уничтожая «самовары», феде­ралы не трогают источника бандитского разгула — сква­жины. Они борются со следствием, настырно оставляя причину. Быть может, потому, что они заинтересованы в ней? И кое-кто имеет свою долю?

Если бы военные получили категорический приказ вы­ставить блокпосты вокруг каждой скважины и допускать к ним только сотрудников той же «Грознефти» — по­верьте, так оно и было бы. О нефтяной спецзаинтересо­ванности людей в погонах говорит и тот факт, что в се­лах рядом со скважинами никогда не было боев. Тут нет разрушений. Эти населенные пункты хранят в неприкос­новенности обе воюющие стороны: и боевики, и феде­ралы. А последние приходят сюда с «зачистками», когда начинаются массовые народные возмущения в связи с варварством криминальных нефтяных группировок.

Например, лидером антикриминального движения в Цоцан-Юрте одно время считался Али Абуев, бывший глава администрации. Так вот, во время последней «за­чистки» именно его и забрали. Аресту предшествовало то, что под руководством Али мужчины села замуровали проклятую «семерку» распиленной надвое цистерной — так называемой «шляпкой» (термин нелегальных мини-заводов). Али — не ваххабит, не боевик, не пророссий-ский, не прокадыровский. Али был сам по себе — за­щитник прав своего села на человеческую жизнь. Муже­ственный порядочный человек.

Но послушайте федералов. Они вам расскажут, что Али был само исчадие ваххабитского ада, «друг Хаттаба», враг Москвы. И поэтому сидеть ему столько, сколь­ко будет длиться война в Чечне. Когда просишь доказа­тельств, отвечают: «У нас — спецсообщения агентов». То бишь доносы подлецов, желавших свести усилия Абуева на нет.

Али арестовали, скважина вспыхнула, появились врезы в Трубу, земля вокруг нее оказалась изрыта котлована­ми-отстойниками, материализовались «самовары». Жизнь в Цоцан-Юрте опять вошла в бандитскую колею.