А Сравнение фотографий

• Воспроизведение имени по фотографии П Свободное воспроизведение

Рис. 6.12. С/

ректирован. средние покс. гели сохраннс. информации у пытуемых, те рованных по £ тегориям. Адсг ровано из: h rick, Bahrick, I Wittlinger (19

свидетельствуют, что опознающая память на давние события до некото­рой степени зависит от первоначального кодирования и распределения повторений: первоначальное усвоение фактов о своих одноклассниках было очень основательным и в большинстве случаев занимало годы. На протя­жении этих лет, стоящих между выпуском и экспериментом, испытуемые могли иметь возможность поразмышлять о "добром старом времени", по­сетить собрание класса или как-то иначе вспомнить далекие, но дорогие лица.

Замечательная демонстрация способности к опознанию фотографий спустя очень долгое время была дана Шепардом (Shepard, 1967). Из ши­рокого набора хорошо запоминающихся картинок (например, рекламных листков в магазинах) он выбрал 612шт. Картинки проецировались по од­ной на экран со скоростью, устанавливаемой самим испытуемым. После просмотра испытуемым 612 отдельных картинок, ему давалась задача на опознание, в которой 68 из этих 612 были показаны в паре с одной новой картинкой каждая. Испытуемые должны были показать, которая из каж­дой пары была та, что они прежде видели. Задача на немедленное опозна­ние имела высокий процент верных ответов — 96%. Два часа спустя в части эксперимента, особенно интересной для нашего обсуждения СДВП,

Память: структуры u проце

6.13. Ре-тат задачи эрда на опо-ю. Адаптиро-из: Shepard

испытуемых просили снова оценить еще один набор пар картинок "ста­рая/новая". В этот раз 99.7% старых картинок были опознаны. В после­дующем испытуемым давали задачу на опознание спустя Здня, 7дней и 120 дней. Как видно из Рис.6.13, испытуемые смогли очень хорошо опоз­нать старые картинки даже через неделю. Сходные результаты представи­ли Никерсон (Nickerson, 1965, 1968) и Стэндинг (Standing, 1973) на осно­вании 10000 картинок. Стэндинг, Конецио и Хабер (Standing, Conezio and Haber, 1970) предъявляли 2560 цветных слайдов испытуемым и обнару­жили, что опознание колеблется от 97% до примерно 63% спустя год. Несколько более интересно ухудшение показателей опознания спустя при­мерно 4 месяца. Увядала ли память на картинки или сказывалось вмеша­тельство других изображений? Данные, полученные через 3 и 7 дней, указывают на то, что воспоминания о картинках были закодированы в ДВП испытуемых, и что ухудшение опознающей памяти через 4 месяца объясняется вмешательством других изображений. В следующем разделе мы рассмотрим явления потери информации, или неспособности воспро­извести информацию из памяти.

Шведский психолог Ментиле провел исследование запоминания боль­шого количества слов. Для нас его работа (Mäntyla, 1986) важна по двум соображениям: (1)она углубляет наше понимание возможностей долго­временной памяти и (2)она подтверждает теорию контекстуально-зависи­мого воздействия признака (идею о том, что признаки, присутствующие при обучении, облегчают воспроизведение). Последнему понятию будет уделено значительное внимание в конце этой главы.

Как мы только что убедились, люди обладают чрезвычайно емкой рас­познающей памятью, способной удерживать большие объемы сюжетной информации. С другой стороны, в сотнях исследовательских публикаций мы находим свидетельства крайне плохого воспроизведения у студентов колледжей, которым пришлось страдать от заучивания нескольких бес­смысленных слогов, отдельных цифр и несвязанных слов (см. G.Loftus, 1982). Ментиле провел эксперимент, в котором воспроизведение 500 и

1Ь

600 слов достигалось за относительно короткое время и с удивительно высоким показателем воспроизведения. Процедура была проста. В первом эксперименте он отбирал случайные 500 (шведских) существительных и просил испытуемых придумать одно или три свойства этих существитель­ных. Например, существительное банан должно вызывать ассоциации ко­жура, желтый и "Chiquita". Воспроизведение осуществлялось по одно­му, либо по трем признакам немедленно после заучивания, а также 1, 2 и 7 дней спустя. Результаты показали, что воспроизведение по трем призна­кам было на уровне около 92% сразу же после заучивания и около 60% через неделю. Показатели воспроизведения по одному признаку были зна­чительно хуже: в этом случае воспроизведение варьировало от 53% при немедленном воспроизведении до 26% при воспроизведении через семь дней. Сходные данные были получены для набора из 600 слов. В этих экспериментах для нас важно то? как долго случайные существительные можно удерживать в памяти и воспроизводить их при специальных усло­виях. В этом исследовании также впечатляюще показано, насколько ин­тенсивность признаков, по которым происходит воспроизведение, облег­чает его.

Замечательные трюки с памятью, продемонстрированные бывшими выпус­книками и описанные в предыдущем разделе, могут навести вас на мысль, что из ДВП не теряется ничего. (Подобная иллюзия, если она есть, про­длится не далее ваших следующих экзаменов.) В традиционных исследо­ваниях ДВП изучался не столько этот тип памяти сам по себе, сколько забывание, или потеря способности к воспроизведению ранее полученной информации.

Теория затухания. Информация из КВП может быть передана в ДВП посредством повторения. Если информация не используется или не повто­ряется, то со временем происходит ее забывание. Так думают теоретики, которые считают, что забывание объясняется затуханием. Все воспомина­ния являются следствием некоторых изменений, происходящих в цент­ральной нервной системе; считается, что в результате обработки инфор­мации возникает "след" — определенное изменение в нервной ткани, этот след при его неиспользовании угасает точно так же, как зарастает тропин­ка, по которой не ходят. Некогда живые впечатления (например, номер телефона, который был у меня 10 лет назад) рассасываются при их неис­пользовании. Эти заброшенные следы страдают не от недостатка кодиро­вания или даже не от нехватки признаков воспроизведения, а от пренеб­режения ими. Интуитивно теория затухания привлекательна. Вполне ес­тественно полагать, что нечто неиспользуемое теряет со временем свою силу. Теряют силу руки бывшего подающего бейсбольной команды, садят­ся батарейки и теряют выразительность балерины — так почему бы не предположить, что то же самое происходит и с воспоминаниями? К счас­тью, научный прогресс основывается на эмпирических данных, а не на предположениях.

Основной аргумент против теории затухания состоит в том, что она не может адекватно объяснить влияние процессов, происходящих между пер­воначальным научением и последующим воспроизведением. На забывание могут значительно влиять последующие события, способные блокировать

Забывание

Память: структуры u проце<

II-⁶

- "

воспроизведение старых воспоминаний (а в некоторых случаях помогать ему). В одном из самых ранних экспериментов Дженкинс и Далленбах (Jenkins and Dallenbach, 1924) предлагали двум группам испытуемых зау­чивать списки из десяти бессмысленных слогов: одной группе поздно на ночь, а другой — рано утром. Ночных испытуемых будили через 1, 2, 4 и 8 часов и тестировали на воспроизведение; их также тестировали сразу после заучивания. Дневных испытуемых возвращали в лабораторию для тестирования через такие же интервалы, что и ночных испытуемых, но в остальном они выполняли свою обычную дневную работу. Как показано на Рис.6.14, в обоих случаях воспроизведение ухудшалось со временем (помните Эббингауза?); однако, для теории затухания важным было раз­личие между результатами тех, кто спал после заучивания, и тех, кто оставался бодрствовать. Если затухание — это естественный результат одного только неиспользования следов, наступающий с течением времени, то количество забываний у испытуемых в обеих группах должно было быть одинаковым. Но это оказалось не так. В условиях, допускающих большую интерференцию (т.е. при бодрствовании), забывалось больше. Так что из эксперимента Дженкинса и Далленбаха следует, что забывание гораздо больше связано с влиянием интерференции, чем просто с затуха­нием во времени.

Некоторые данные указывают, что неврологический распад происхо­дит с возрастом, однако нет данных, которые позволили бы нам заклю­чить, что основная причина, по которой нам не удается воспроизвести информацию из ДВП,— это нервное затухание. Тем не менее неврологи­ческие исследования продолжаются и могут иметь важное значение для изучения памяти.

Интерференция. Интерференция не только сама по себе лучше подда­ется экспериментальному контролю, чем другие модели забывания. Она также находится на главной дороге ассоцианизма — сильного течения, занимавшего лидирующее положение в области изучения человеческой памяти и научения почти на протяжении века. Согласно ассоцианистской традиции, между конкретными стимулами и конкретными реакциями об­разуются ассоциативные связи, которые сохраняются в памяти так долго, пока другая конкурирующая информация не будет интерферировать с ними. Например, если вы выучили, что факт А связан с фактом В, то такая ассоциативная связь может быть представлена как А-В, или как парная ассоциация. Если будет предъявлена новая информация, то она будет ин­терферировать со способностью воспроизводить В в ответ на А. Предполо­жим, вы выучили, что во время династии Т'ан художник Ли Чен написал пять портретов святых, и что во время династии Сун художник Хсай Куаи писал пейзажи. Это можно представить в виде таблицы:

Что Картины Картины

Кто Когда Ли Чен Тан

Хсай Куаи Сун

Объект

Портреты

Пейзажи

Ознакомление со второй ассоциативной последовательностью (Картины —> Хсай Куаи —> Сун—> Пейзажи) может привести к интерференции между ней и старой ассоциацией (Картины —>• Ли Чен —> Т'ан —•> Пор­треты). Если же вам надо выучить только один ассоциативный ряд, это будет весьма несложно. Идея интерферентной теории забывания состоит в том, что информация — старая или новая — каким-то образом затрудня­ет воспроизведение другой информации, хранящейся в ДВП. ДВП состоит из сложных ассоциативных структур, ассимилирующих огромное количе­ство новой информации, и в этой замечательной способности заключен парадокс: новая информация, легко приспосабливаемая к хорошо органи­зованным когнитивным структурам, может затемнять информацию, столь искусно вплетенную в эти структуры ранее.

Насколько хорошо теория интерференции выдерживает эксперимен­тальную проверку? Ее положения легко поддаются лабораторным испыта­ниям, и есть две основные парадигмы для исследования интерференции: ретроактивное торможение (РТ) и проактивное торможение (ПТ). РТ про­является в эффекте подавления старого материала новым, а ПТ — в по­давлении нового материала старым. Эти две парадигмы и их соответству­ющие экспериментальные условия показаны на Рис.6.15. Каждая из этих парадигм предоставляет исследователю большую свободу действий при изучении природы забывания и позволяет при этом подробно рассмотреть, что происходит с уже имевшимися и вновь образоваными ассоциациями.

Если последующее заучивание сведений о династии Сун интерфериру­ет с уже имеющимися у вас сведениями о династии Т'ан и ваша способ­ность воспроизводить последние значительно снизилась (в отличие от того, кто выучил только про династию Т'ан), то тогда забывание можно отнести на счет РТ. Если же более трудным было воспроизведение более поздней информации (о династии Сун, после того, как вы уже выучили про динас­тию Т'ан), тогда за этот эффект отвечает ПТ. Многим из нас приходилось бывать в ситуации, когда пытаешься вспомнить новый номер телефона, но

Память: структуры u процессы

'Постоянство" памяти

Сцена в зале суда. После того как главная свидетельница принесла клятву говорить "правду, всю правду и ничего кроме прав­ды", она описывает сцену ужасного убий­ства. И в самый драматический момент ее спрашивают: "Присутствует ли здесь, в зале суда тот человек, что поднял десяти­фунтовый молот высоко над головой и по­грузил его прямо вглубь хрупкого черепа беззащитной и недавно покинувшей нас мисс Абернати?" "Да." "И вы могли бы на него указать?" "Это он! Тот противный тип, что сидит на скамье подсудимых." Креп­кий сюжет, и подобные провоцирующие свидетельские показания можно услышать не только в мыльных операх: аналогичные сцены часто разыгрываются в настоящих американских судах. Обычно свидетельс­кие показания оказывают неодолимое воз­действие на присяжных, убеждая их в ви­новности или невиновности подсудимого. До недавнего времени достоверность сви­детельских показаний не подвергалась со­мнению.

Несколько лет назад Элизабет Лофтус дз Вашингтонского университета предста­вила некоторые собственные свидетель-:тва, показывающие, что человеческая па-иять не столь постоянна, как думали вна­чале. В одном из ее экспериментов сту­дентам колледжа предложили посмотреть ï видеозаписи движение автомобиля и за-гем ответить на ряд вопросов по поводу увиденного. Одну половину испытуемых опросили: "Насколько быстро ехал белый спортивный автомобиль, когда проезжал по деревне?" Вопрос другой половине был та-(ой: "Насколько быстро ехал белый спортивный автомобиль, когда он проез-кал по деревне мимо амбара?" Заметим, itc во втором вопросе появляется слово 'амбар", хотя на самом деле никакого ам-5ара в видеозаписи не было. Неделю спус-гя испытуемых спросили, видели ли они шбар. Во второй группе 17 процентов ис-

чятъ [

пытуемых ответили, что амбар они виде­ли, хотя видеть его они просто не могли; в первой группе амбар "видели" только 3 процента.

В другом похожем эксперименте (Lof-tus, Miller and Burns, 1978) испытуемым показывали набор слайдов, изображавших, как спортивный автомобиль остановился на перекрестке, а затем свернул и сбил пешехода. Половина студентов видела слайд со знаком "уступить дорогу" на углу, а другая половина видела слайд со знаком "стоп". При последующем опросе была введена противоположная информация об этом решающем знаке: некоторым из сту­дентов, видевших ранее знак "стоп" была дана информация, называющая знак "ус­тупить дорогу"; а некоторым, видевшим знак "уступить дорогу", была дана инфор­мация, где назывался знак "стоп". Позднее испытуемых просили выбрать из пары слай­дов тот, который они видели в первона­чальном наборе. В группе, которой не да­вали дезинформацию, правильный слайд выбрали 75 процентов, но из тех, кому давали дезинформацию, только 41 процент сделали правильный выбор. Что же случи­лось с первоначальным воспоминанием? Лофтус (Loftus, 1983) предлагает теорию сосуществования, согласно которой введе­ние нового материала не изменяет преды­дущие воспоминания, но делает их менее доступными.

Лофтус показала, что в лабораторных условиях можно создать у испытуемых впе­чатление о чем-нибудь очень большом, как амбар, или важном, как знак "стоп" (или о том, что вместо знака "уступить дорогу" стоял знак "стоп"). Маловероятно, чтобы кто-то мог спутать мухобойку с десятифун­товым молотом или ошибочно опознать по­дозреваемого как участника дикой и жес­токой бойни... но благодаря важной рабо­те Лофтус такие свидетельские показания стали чаще подвергаться сомнению.

память все время сбивается на старый (эффект ПТ) или, наоборот, пыта­ешься вспомнить старый, но сбиваешься на новый (эффект РТ).

Одно из решений дилеммы об интерференции материала, выученного раньше, с материалом, выученным позже, заключается в постулировании двух систем ДВП. Когда мы обсуждали модели памяти, то встречались с идеями Тульвинга о памяти. Он проводит различение между семантичес­кой и эпизодической памятью, и оно может привести нас к ответу на вопрос, почему, несмотря на то, что интерференция столь широко прояв­ляет себя в лабораторных условиях, в повседневной жизни новая инфор­мация почти не оказывает стирающего эффекта на прошлые знания. Пред­шествующие исследования воздействия интерференции опирались в ос­новном на заучивание человеком слов или бессмысленных слогов, что, согласно Тульвингу, происходит в эпизодической памяти человека. Эпизо­дическая память, как мы помним, хранит временно кодированную инфор­мацию, тогда как семантическая память хранит информацию об использо­вании языка — о словах, значениях, связях и правилах. При лаборатор­ном изучении влияния интерференции на вербальное заучивание испыту­емым предлагалось научиться связывать две вербальные единицы, скажем woj-bell. Ответное слово bell (колокол) на самом деле не выучено в лабо­ратории — испытуемый знает его значение, и оно хранится у него в се­мантической памяти. Выучивается на самом деле то, что bell — это ответ на шо/, т.е. заучиваются события, ограниченные конкретной лаборатор­ной ситуацией. Согласно Тульвингу, такая связь хранится в эпизодичес­кой памяти. Кроме того, если традиционные психологические эксперимен­ты по вербальному научению проводились большей частью с использова­нием эпизодической памяти, тогда законы интерференции также основа­ны в основном на свойствах эпизодической памяти и не действуют (по крайней мере, вообще) в семантической памяти. Похоже, что эпизодичес­кая память весьма сильно подвержена интерференции, затрагивающей весь огромный поток информации, который движется в нее и из нее, тогда как семантическая память остается относительно изолированной от этого ин-

Рие. 6.15. /

дигма иссле ния ретроак-1 го и просил го торможен

Память: структуры u npt

формационного потока и его влияний. Чтобы проиллюстрировать этот ар­гумент, обратимся к содержанию семантической памяти. Мы храним в ней правила английской грамматики, таблицу умножения, то что Ян­варь — это первый месяц года, что штат Оклахома на карте похож на соусницу, что Лондон —- это в Англии, что мед — это сладко и т.п. Ника­кое количество новых сведений не заставит меня забыть что-либо из пере­численного; интерференция едва ли влияет на воспроизведение таких фак­тов. Подводя итог этой точке зрения, скажем, что в ДВП действуют две различные системы памяти: одна - эпизодическая, подверженная интер­ференции, и другая - семантическая, не чувствительная к ней.

Ситуативное забывание. До сих пор мы рассматривали принципы за­бывания так, как они представлены с традиционной ассоцианистской точ­ки зрения. Согласно другой позиции, идущей от информационного подхо­да, нам не удается воспроизвести ту или иную информацию не вследствие затухания или помех, а потому, что признаки текущей ситуации слишком расходятся с тем. что мы пытаемся вспомнить. Это не столько теория "забывания", описывающая, как теряются воспоминания, сколько пред­ставление о том, что невоспроизведенные воспоминания на самом деле живы и находятся где-то в ассоциативной сети, и чтобы их высвободить, требуется только правильная стимуляция. Такое объяснение забывания, названного "ситуативным забыванием", было предложено Тульвингом (1974); оно берет начало от достаточно общепринятой идеи о том, что научение всегда происходит в определенном контексте и что мы кодируем информацию в ее связи с непосредственно воспринимаемым окружением. Забывание, а более точно — неспособность воспроизвести что-либо из памяти есть неспособность отыскать признаки, которые соответствовали бы элементам, закодированным в памяти. Возьмем простой пример. Сту­денты, которые не смогли правильно ответить на экзамене, часто жалуют­ся: "я знал ответ, но я не знал, чего он от меня хочет". В этом примере признаки ситуации воспроизведения и признаки ситуации кодирования не соответствуют друг другу. Мой дежурный вопрос: "назовите фамилию ва­шего учителя на четвертом курсе" редко получает быстрый ответ, по­скольку ему недостает признаков воспроизведения, т.е. признаков, сопут­ствовавших первоначальной ситуации заучивания. Протоколы интроспек­ции студентов, приведенные выше в этой главе, указывают на то, что процесс поиска отражает самогенерацию признаков, характерных для не­посредственного окружения в ситуации первоначального заучивания (на­пример, "школа, в которую я ходил...", "расположение классных комнат...", "представляю учительницу — высокая и худая").

Идея ситуативного забывания, интуитивно привлекательная, была про­верена эмпирически Тульвингом и Перлстоном (Tulving and Pearlstone, 1966). Испытуемым предъявлялся список существительных, разделенных по категориям (например, "бомба" и "пушка" находились в разделе ору­жие). Половине испытуемых дали список, содержащий названия исход­ных категорий (признаки), но всех одинаково проинструктировали заучи­вать конкретные примеры, а не категории. Затем испытуемых попросили воспроизвести все слова, которые они смогут. Результаты показаны на Рис.6.16. Как можно видеть, наличие категориальных признаков оказало очень значительное влияние на количество воспроизведенных слов, осо­бенно в случае больших списков по 48 слов. Еще более убедительное

V1-2

Без категориальных признаков

.12

Рис. 6.16. Cf.

нее количес слов, воспрои. денных при не. чии категории ных признаке без них. Ада, ровано из: Tu/ and Pearistc 1966).

подтверждение теории ситуативного забывания (или ситуативного вос­произведения) представили Тульвинг и Псотка (Tulving and Psotka, 1971). Здесь испытуемым предъявлялись списки из 24 слов, разделенные на шесть категорий по 4 слова. Вот пример такого списка⁷:

хижина	капитан	цинк
коттедж	капрал	медь
тент	сержант	алюминий
отель	полковник	бронза
скала	муравей	дрель
река	оса	пила
холм	жук	стомеска
вулкан	комар	гвоздь

Испытуемые в этом эксперименте ясно видели, что слова поделены на категории. После трех предъявлений каждого списка им давалась задача на свободное воспроизведение. Группам давали 1, 2, 3, 4 или 5 списков. Через 10 минут "нейтрального занятия" испытуемым давали названия всех этих категорий (например: строения, ландшафт и пр.) и затем просили их воспроизвести все слова.

Как видно из Рис.6.17, при воспроизведении без категориальных при­знаков результаты резко ухудшаются с ростом количества заученных спис­ков — вполне ожидаемый результат в свете того, что мы знаем о свой­ствах РТ. Гораздо важнее и удивительнее — кривая показателей воспро­изведения по категориальным признакам. Эти данные показывают, что, когда испытуемому дают категориальный признак, воспроизведение ока-

⁷Список предъявляется без деления на части; в данном примере это сделано, по-видимому, для более удобного чтения.— Прим. ред.

Память: структуры а проце

с. 6.17. ßoc-оизведение icko из 24 слов эех последова­ть нь/х тестах: еле обычного /чивания, при 1ичии категори-,ных признаков ез них. Адапти-вано из: Tul-g and Psotka 71).