Первые воспоминания детства связаны чуть ли не с трагическим моментом

Мы жили в Дзержинске в частном доме на Поповке, «деревенском» районе города. За мной, как мне кажется, никто не «ходил», не гулял со мной, не следил… Я был предоставлен самому себе. Может быть так было гениально законспирировано, но в моей памяти слежка не отложилась.

Потому-то я один, вдали от своего дома с горки катился вниз на лыжах и попал под задние колеса самосвала. Тогда впервые мой ангел-хранитель обо мне стал беспокоиться. Я закричал, грузовик зарычал, остановился, сдал назад; шофер подбежал, взял меня на руки и понес к нашему дому… Больше я об этом ничего не помню, помню только, что остался жив.

В дальнейшем я рос таким же шустрым, любознательным и талантливым пацаном. Папа мой стал директором школы № 7, что на Ворошиловском поселке, на окраине города в окружении химических заводов-гигантов, и нас из коммунальной квартирки переселили прямо в школу, в пристрой, где находилась нормальная отдельная четырехкомнатная квартира со всеми удобствами. Мне даже пришлось потом из нее выходить в первый класс, открыв только дверь ногой, что мне было так неинтересно, и я считал себя несчастным ребенком.

В 6 лет, много и опять свободно гуляя во дворе (в садик, к моему тогда сожалению, меня не отдавали), я познакомился с рыжим взрослым мальчишкой лет десяти, который так шпарил на двухрядной гармошке, что я не смог устоять от соблазна научиться на ней играть, тем более каким-то образом у нас дома оказалась старая двухрядка. Папа мой, видя мои быстрые музыкальные успехи, купил новенький баян КИРОВ.

Однажды проснувшись рано утром от запаха чего-то нового, я выбежал из своей спальни в прихожую и не поверил глазам: стоит большой футляр с известным мне сокровенным содержимым. Я приволок его на кухню, с трудом открыл замочки и, боже ты мой, такой красивый, такой родной, лежал, улыбаясь своему первому другу! Я сразу подобрал (строй-то отличался от гармоники) песню тех лет «Куба – любовь моя», чем привел в восторг папу, но никак не маму.

Маму же я умилял тем, что в это время не только бегло читал, но и запоминал все прочитанное с одного раза точь-в-точь, вплоть до запятой.

Но сам я гордился совсем не тем и не этим. В нашем, да и в других дворах, я был непробиваемым футбольным вратарем, брал любые мячи. Обо мне ходили маленькие дворовые легенды… до тех пор, пока я не пропустил спорный мяч, летящий, по моему мнению и моему хотению, выше

Импровизированных ворот -- без перекладины. Я плакал, так как знал, что любые мячи брать для меня не проблема, я просто не могу пропустить, но всем, и «своим» тоже, надо было меня победить, и все согласились на гол. Кроме меня. До сих пор я чувствую несправедливость и без досады не могу вспоминать этот маленький эпизод из моей жизни. А все-таки, наверное, это была большая роль в той моей маленькой пьесе. Непробиваемость моя закончилась. Я стал просто обыкновенным хорошим вратарем. В это время закончилась и моя точная «запоминаемость» текстов.

Но детство только начиналось, я учился в музыкалке, успевая влюблять в себя одноклассниц, да и сам по уши влюбляться. Мне помнится первая любовь к моей однокласснице Марине Победоносцевой, кудрявой красивой девочке, к которой меня предки, помню, отпускали даже ночевать, и там я с ней целовался в щечку.

Все в поселке жили в двухэтажных бараках. До сих пор барачные и заводские запахи меня отбрасывают к приятным воспоминаниям детства. Брикеты какао и фруктового чая, которые мы с наслаждением грызли своими слабыми зубками, не заменят мне сегодняшнего горячего шоколада и холодной кока-колы. О, а как мы «тырили» крюками из окон овощехранилищ свеклу, и приходили домой темно-красными от нее! А наши поездки на трамвайной колбасе в заводскую столовку поесть вдоволь мягкого хлеба с горчицей и солью! Хлеб тогда в столовых лежал на столах «ешь сколь хошь» бесплатно. Вроде бы начало шестидесятых, голода уже не было, а мы носились вечно голодные и счастливые. Романтическое время моего детства!

Сельская жизнь

Вскоре папа перевез нас на постоянное место жительство в деревню, куда его, в свою очередь, перебросила наша партия, заставив поднимать колхозное хозяйство в качестве председателя колхоза «Память Ленина» села Крутой Майдан Вадского района Горьковской области. Мама против Хрущева была бессильна.

Попрощавшись с музыкальной школой, я не стал из-за этого переживать, так как на слух мне удавалось подбирать лучше только что услышанные модные и народные песни, чем по нотам, и я стал первым парнем на деревне. Не только потому, что папа был «первым», но и потому, что в клубе на танцах и в концертах художественной самодеятельности не обходились без меня, «четырехклассного» парня.

Намного позже, лет через двадцать, мне снова пришлось выйти на мои первые клубные подмостки, но уже профессиональным актером. Дзержинский театр приехал на сельские гастроли в Вадский район со спектаклем «Мгновение над пропастью». И конечно, не обошли мы и Крутой Майдан. Перед началом спектакля я вышел и объявил, что благодарен этой сцене, которая… «Это Юрка, что ли»? – кто-то выкрикнул из зала. «Да!» - обрадовался, что меня узнали. Но больше я обрадовался, когда на банкете после спектакля те люди, которые работали вместе с моим папой, признались, что помнят и любят до сих пор моего отца. Какой был накрыт для нашей театральной бригады деревенский стол! Вот это и есть один из моментов человеческого счастья! Долго потом меня благодарили мои коллеги за тот незабываемый вечер.

Ни одни спортивные игры деревенского масштаба не проходили без моего участия, да я сам, вобщем-то, их и организовывал. Особенно всем пацанам нравился хоккей на пруду, не бегая в валенках, а катаясь на «снегурках», как положено.