Культура и ментальность

Еще в начале XX столетия стало очевидно, что для реализации полноты человеческой сущности необходимо разнообразие форм ее выражения. Размышления о судьбах культуры О. Шпенглера, А. Тойнби, К. Юнга, Н. Бердяева, Й. Хейзинги сводятся к осознанию кризиса, суть которого можно обозначить как победу рационального над иррациональным, искусственного над естественным. Уже в определении культуры содержится элемент, который можно сравнить с миной замедленного действия.

Н. Бердяев выделил три стадии в развитии культуры, наиболее ярко показывающие суть процесса саморазрушения: природно-органическую, культурную и технически-машинную. По мере смены стадий элемент искусственного в культуре достигает наивысшего выражения. Это время, когда приоткрывается новая действительность – сверхфизическая, не духовная, не психическая, а именно сверхфизическая. Внесенное Н. Бердяевым различие между организмом и организацией имеет сегодня актуальнейшее значение и для судеб культуры. Современный человек воспринимает действительность уже не как продукт эволюции, а как продукт активности самого человека, не как процесс органический, а как процесс организационный. Более того, технический актуализм в своем отношении к времени разрушил вечность: каждое мгновение – лишь устремленность к последующему, оно в себе самом пусто. Наиболее красноречивыми иллюстрациями этих предчувствий Н. Бердяева являются представления философов пост-модернизма Ж. Делеза, Ф. Гватари, К. Барта: множественность, вариативность противопоставляются классическому детерминизму. И это противопоставление вполне соотносимо с противопоставлением сделанности, искусственности естественному, органическому и вполне соотносимо с изначальной дилеммой, присутствующей в культуре: естественного и искусственного. В постмодерне это соотношение выражено не только как преобладание искусственной среды над естественной в ареале обитания человека, не только как смещение акцентов с исторического на конструктивное в жизни социума, но и как философское осмысление соотношения бытия и небытия, создание нигитологии. В данном контексте проблема полноты выражения сущности человека – это проблема сохранения его различных культурных качествований: этнической, национальной идентичности, ментального своеобразия.

При очевидном, уже произошедшем смещении в системе ценностей, осмысленном на философском уровне, вопрос о соотношении иррационального и рационального не может быть окончательно разрешен в подобном ключе. Мешает этому эмоционально неудовлетворительное состояние самого человека, при такой расстановке акцентов лишенного очень существенной сферы в себе – душевности, с которой на протяжении многих веков он ассоциировал человечность.

Обращение к проблеме человека в науке XIX–XX столетий в рамках философской, исторической антропологии, культурологии происходит через выявление ментальных характеристик. Интересно, что сами понятия “ментальность” и “менталитет”, введенные в научный оборот представителями школы Анналов, до сих пор не являются достаточно четко осмысленными философскими категориями.

Единство знания и веры

Проблема взаимоотношений знания и веры имеет давнюю историю. Она активно обсуждалась в средневековой схоластической философии. Так, уже Тертуллиан открыто выступал против разума, провозглашал парадоксальный тезис: «Верую, потому что абсурдно». Августин Блаженный утверждал, что задача богословия — познать в свете разума то, что уже принято верой. Ансельм Кентерберийский заменил изречение Тертуллиана своей компромиссной формулой: «Верю и понимаю». Фома Аквинский говорил о гармонии между верой и знанием при приоритете веры.

Проблема соединения веры и знания, богословия и науки занимает важное место в одном из влиятельных направлений современной философии — неотомизме, представители которого стремились в едином синтезе объединить веру и разум. Основная задача философии усматривается в рациональном раскрытии и оправдывании истин теологии. При этом она должна ориентироваться на собственные критерии рациональности и направляться в конечном счете «светом веры».

Целостность человеческого знания предстает в гносеологии неотомизма как обладающая иерархическим строением и отнюдь не противоречащая откровению веры. Так, Ж. Маритен, доказывая необходимость гармонии разума и веры, считал плодотворным главенство теологии и метафизики над конкретными областями теоретического разума, ратовал за возрождение религиозно ориентированной философии природы.

В размышлениях философов разных направлений и ученых конца XX в. можно встретить рассуждения о том, что научной мысли нужна вера, как правой руке левая, и неумение работать обеими не следует считать особым преимуществом. Обосновывается это тем, что в научном и в религиозном познании задействованы в принципе разные структуры человеческого существа. В науке человек действует как «чистый ум»; совесть, вера, любовь, порядочность — все это «подмога» в работе ума ученого. Но в религиозно-духовной жизни, напротив, «ум — это только рабочая сила у сердца».

В современной, постнеклассической науке все чаще высказываются идеи о необходимости учета многообразного духовного опыта человечества - в том числе и религиозного, Предпринимаются попытки со стороны некоторых зарубежных и отечественных ученых широкого целостного мировоззренческого осмысления действительности связав «строгие науки» с философией, психологией, религиоведением и мистикой.