Владимир же со своим дядей Добрыней был послан в Новгород еще Святославом. После гибели Олега, боясь старшего брата, Владимир бежал в Швецию, а затем вернулся в Новгород как приверженец балтийских богов. Возглавив войско из варягов и новгородцев, он сначала напал на Полоцк, убил его князя Рогволода и присоединил Полоцкую землю к Новгороду. Затем последовал захват Смоленска. В 980 г. Владимир стал князем Киевским.
Таким образом, в первой половине IX в. в землях восточных славян возникло государство, получившее название Русь. По имени его столицы Киева оно стало называться Киевской Русью.
§ 2. Происхождение слова «русь»
Происхождение слова «русь» до сих пор вызывает много споров. В свое время В. О. Ключевский справедливо заметил: «Я совсем не против вопроса о происхождении имени «Русь» и первых русских князей, совсем не против последних исследований подобных вопросов, а только против того положения, что в этом вопросе ключ к разъяснению начала русской национальной и государственной жизни»[18].
|
|
Слово «русь» впервые появляется в зарубежных источниках — немецких и византийских. Подавляющее большинство исследователей возводят его к древнескандинавскому корню -гор-, производному от германского глагола rovan — грести, плавать на весельном корабле (ср. др.-исл. rod). Слово rop(e)R (др.-исл. гоог) означало «гребец, участник похода на гребных судах», а также и сам поход (в последнем значении это слово встречается в самых ранних скандинавских письменных памятниках — шведских рунических надписях XI в.). Так предположительно называли себя скандинавы, совершавшие в VII—VIII вв. плавания в Восточную Прибалтику и в глубь Восточной Европы, в Приладожье, населенные финскими племенами. Именно финны, первыми познакомившиеся со скандинавами, усвоили их самоназвание в форме routsi, поняв его как этноним. Включившиеся в финно-скандинавские контакты восточные славяне заимствовали местное обозначение скандинавов, придав ему в восточнославянском языке форму «русь»[19].
Однако далеко не сразу оно стало названием Древнерусского государства и восточных славян. Его значение претерпело длинную эволюцию, занявшую около столетия. Первоначальное значение «скандинавские воины в Восточной Европе» («вся Русь» — в «Повести временных лет» и «дружина многа» — в Новгородской I летописи) сменилось обозначением военной знати во главе с князем и профессиональных воинов, по преимуществу скандинавского происхождения (именно это значение мы находим в трактате византийского императора Константина Багрянородного в середине X в.), развилось далее в наименование земель и народов (славянских и финских), подвластных «русскому» князю, и, наконец, стало обозначением Древнерусского государства и восточных славян как доминирующего в нем этноса[20].
|
|
В скандинавских источниках название «Русь» не встречается. И древнейшее его упоминание содержится в «Вертинских анналах» в описании событий 839 г. Приведенная тут форма Rhos является, очевидно, отражением византийского имени Pwc, которое впервые в византийских источниках засвидетельствовано в связи с нападением «северных варваров» — росов — на Константинополь в 860 г.
В образовании названия Pwc в византийской традиции, очевидно, сыграли свою роль несколько факторов. Во-первых, самоназвание нападавших — rops (menn). Видимо, так же назвали себя и сами прибывшие в Ингельгейм послы некоего хакана к византийскому императору Феофилу, которые оказались своенами (шведами). Во-вторых, оно было созвучно имени князя Рош, возглавляющего — согласно греческому переводу Библии — дикие народы севера Гог и Магог, нашествие которых должно предшествовать Страшному суду. Легенда о конце света была чрезвычайно популярна в Византии, и соединение обоих значений Слова Pwc отмечается и в «Житии Георгия Амастридского», и в сочинении Льва Диакона (X в.).
Со второй половины IX в. название все шире встречается в немецких, византийских, а с X в. — и в арабских источниках (народ ар-рус). При этом его формы, очевидно, имеют разное происхождение. В византийских источниках укореняется слово Pwc, от которого уже в середине X в. возникает обозначение Древнерусского государства — Pwoia. Лишь позднее, в XI в., в Византии станет более употребительной форма Povo с корневым гласным -у-, производная непосредственно от древнерусского слова «русь». В немецкие же источники оно проникло в 70-х гг. IX в., вероятно в древнерусской форме, Ruzzi — в «Баварском географе», Ruzzara-marcha — в грамоте Людовика Благочестивого и во множестве других форм: Rus(c)i, Ru(s)zi, Ru(s)si и др. С X в. встречаются и заимствованные из позднеан-тичной традиции этнонимы rugi, ruteni и образованные от них названия государства — Rugia, Rutenia.
Разумеется, происхождение слова «русь» отнюдь не идентично возникновению восточнославянской государственности — длительному процессу, в котором восточные славяне активно взаимодействовали с окружающими их народами. Однако развитие формы rops—русь и его распространение являются важным показателем процессов становления государства у восточных славян. «Повесть временных лет» указывает точную дату фиксации названия: 882 г. — приход князя Олега в Киев с дружиной «прозвашася русью». Однако немецкие и византийские источники позволяют говорить о более раннем распространении в Среднем Поднепровье наименования «Русь», т. е. о смене в южном очаге восточнославянской государственности (Куя-вия — в арабских источниках) местной родовой знати скандинавской военной аристократией и о начале нового этапа на пути становления Древнерусского государства.
Восточнославянское общество IX — первой половины X вв. наиболее подробно описывается в сочинениях восточных авторов X в., использовавших не дошедшие до нас труды IX в. При всех методических сложностях их интерпретации они содержат ценнейший материал, еще далеко не в полной мере используемый в отечественной науке. В совокупности с данными древнерусских и других зарубежных источников они дают основание для реконструкции восточнославянского общества накануне образования Древнерусского государства и в самый ранний период его существования.
Несколько позднее, с середины X в., социально-политическая структура Руси, нового могущественного соседа Византийской империи, начинает привлекать внимание византийских писателей. В сочинениях Константина VII Багрянородного, Льва Диакона и других не только упоминаются различные контакты с Русью (например, посещение княгиней Ольгой Константинополя, балканские походы Святослава), но и дается развернутое описание «Образа жизни росов»: социальной структуры и политической организации общества, системы управления, сбора податей и т. п. Вместе с известиями русских летописей и данными археологических исследований эти сообщения предоставляют возможность более конкретно, детально исследовать начальный период русской государственности.
|
|
В византийских и славянских источниках освещается торговая деятельность народа рус: ее организация и охранные меры со стороны местных правителей, обложение товаров пошлиной, источники, особенности и стоимость товаров.
Древнейший вариант Rhos встречается только в «Вертинских анналах» и является транскрипцией греческого, будучи заимствован, очевидно, из сопроводительного послания императора Феофана. Форма Rusi, Russia (с одним или двумя s) встречаются редко и, судя по всему, происходит из романоязычного ареала (Франция, Италия). Все прочее разнообразие приходится на немецкие источники[21].
В дарственной грамоте восточнофранкского короля Людовика II Немецкого (840—876) Альтайхскому монастырю на земли в Баварской восточной марке (Altaich или Niederaltaich —- на востоке Баварии, на Дунае, несколько выше города Пассау) среди топографических ориентиров названо и местечко Ruzaramarcha. Вторая часть этого названия -marcha — «марка» часто встречается в немецкой топонимии и обозначает населенный пункт как центр мелкого территориального подразделения графского округа, что-то вроде более поздней сельской общины. Но первая часть Ruzara- доставила этимологам много хлопот: в современных справочниках по исторической топонимии Германии и Австрии ее толкования явно неудовлетворительны. Взглянуть на форму Ruzara- как на этноним не догадывались, ибо о существовании такового не подозревали. Между тем это именно «Русская марка» — одно из чрезвычайно многочисленных этнонимических местных названий вроде Walhen-, Sachsen-, Juden- и т. п. + dorf, mark, т. е. Итальянская, Саксонская, Еврейская деревня или марка. Любопытно и само месторасположение Ruzaramarcha — на торной торговой дороге вдоль южного берега Дуная, там, где начинается участок реки, опасный для судоходства, так называемая Грайнская быстрина. Вероятно, здесь купцы, приплывающие по Дунаю с востока в Баварскую марку, вынуждены были перегружать свои товары с кораблей на возы. Коль скоро возникшее на этом месте поселение получило название именно Русская марка, можно сделать вывод, что среди купцов прибывшие из Руси были либо наиболее многочисленны, либо примечательнее других. Заметим, что грамота Людовика II сохранилась в оригинале и датируется 863 г., хотя ясно, что Русская марка не возникла в 863 г. — в тексте фиксирует известный период ее существования.
|
|
В памятниках на средневерхненемецком языке[22] начиная уже с XII в. господствует форма Riuzen, с XIII в. начинают попадаться формы типа Reuzen, которые затем и закрепляются в качестве нормы: еще в XIII в. официальный титул «император всероссийский» звучал по-немецки как Kaizer alle Reussen.
§ 3. Государственное устройство
3.1. Призвание князей.
Новгородское вече, в 862 г. решив пригласить князей, имело в виду только водворение порядка и тишины, нарушенных внутренними раздорами, но отнюдь не изменение старинного своего устройства; именно с этой целью и обратились за князьями не в какую-либо другую сторону, а в знакомую Скандинавию к варягам-русам. Этому способствовало и то еще, что часть этого племени жила уже в новгородских пределах и имела здесь город Старую Руссу. Так как эта часть участвовала на вече, то, конечно, и посоветовала обратиться к родному племени, у которого общественное устройство было одинаково с новгородским и власть княжеская существовала наряду с властью веча. Верховная власть у варягов была в руках веча, которое собиралось в городе Упсале, князья же управляли с его согласия; их дело было творить суд и расправу. Области у варягов управлялись своими выборными или местными владельцами. И варяго-русы и новгородцы отличались удальством, и те и другие занимались торговлей. Варяго-русы ежегодно ездили через Новгород, а новгородцы, в свою очередь, ездили к варягам для продажи греческих и азиатских товаров. Стало быть, новгородцы обращались за князем к такому племени, которое было одинаково с ними по устройству, по характеру, а через это, естественно, они менее рисковали потерять свою самостоятельность: князь по переселении находил ту же среду, какую и оставил, и народ, пригласивший его, не изменял своим старым обычаям. Кроме того, богатые владельцы, как варяжские, так и новгородские, нередко роднились между собой, и это родство Нестор засвидетельствовал так: «Ти суть люди новгородцы от рода варяжска, прежде до беша словени»[23]. Следовательно, новгородцы обращались к варягам как к племени частью родственному. В нашей исторической литературе существует разногласие относительно вопроса: откуда пришли князья? Одни признают, что варяго-русы призваны с берегов Черного моря, и хотя действительно там, по свидетельству греческих летописцев, и были их колонии, но Нестор не допускает этого предположения, он прямо говорит: «Идоша за море к варягом к Руси». Существует и другое мнение, первоначально высказанное Ломоносовым, а потом Костомаровым, а именно, что варяги-русы — литовцы, ибо один из рукавов Немана называется Русь и жители этого притока — варяго-русы. Однако приток назван Русью после того, как князья были приглашены. Название это дано колонистами из Полоцка, которые, двигаясь по Западной Двине, давали рекам, встречаемым на пути, свои славянские названия, например Вилия, Святая Невежа, Дубисса и, наконец, Русь.
Несмотря на выбор князей из страны, сходной по обычаям и общественному устройству с Новгородом, новгородцы не могли удержать своей старины в неприкосновенности, потому что варяжские князья пришли не одни в новгородскую землю, а привели с собой все свое племя, которое и внесло новый элемент в быт новгородцев. Племя варяго-русов, как родствен-- ное князю, естественно, должно было стать ближе к нему, чем люди новгородские, потому-то оно и составило княжескую дружину. Таким образом, вместе с княжеской властью в новгородском обществе появилась дружина, класс жителей, совершенно отдельный от общинной земли и доселе неизвестный в Новгороде, притом зависящий прямо от князя и нисколько не подчиненный общинному вечу. Правда, дружинный быт был и у повольников новгородских, но они не принадлежали к обществу, вся их деятельность была направлена в чужеземные края, куда они отправлялись добывать себе добычу, а Великому Новгороду — земли; в Новгороде подчинялись во всем общинному вечу. С появлением варяго-русов, естественно, должна была измениться общественная жизнь; сложилось разное отношение земщины к дружине и к князю. С этого времени начинается новая жизнь славянских племен на Руси. Общественный быт новгородцев изменился не столь сильно, как у других славянских племен. Рассмотрим теперь значение княжеской власти в Новгороде, Киеве и других городах.
3.2. Княжеская власть.
По свидетельству Нестора, новгородское посольство, приглашая князей, говорило им: «Вся земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет; да пойдите княжить и володети нами». А перед этим новгородцы, по летописцу, говорят: «Поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву и рядил по ряду». Следовательно, князья призывались с условием судить и управлять в Новгороде по исконным обычаям. За это новгородцы уступили пришедшим из Скандинавии князьям Рюрику, Синеусу и Трувору Ладогу в земле Кореле, Белоозеро в земле Веси и Изборск подле Чудского озера, все же остальные владения новгородского края непосредственно зависели от самого Новгорода и управлялись новгородскими мужами, только от имени князей и с платежом князьям определенных сборов, называвшихся то данью, то дарами, для чего в иные из этих городов временно приезжали княжеские мужи. Эти условия, принятые, впрочем, князьями, были слишком тяжелы для них и не могли долго оставаться ненарушенными. Через два года по прибытии в Новгородскую землю братья Рюриковы умерли (864 г.), и Рюрик один сделался князем земли Русской; таким образом, владения, разделенные прежде на три части, составили одно целое. Кроме того, он получил от самих новгородцев пригороды Ростов, Полоцк и Муром. Перебравшись из Ладоги по Волхову к Ильменю, где был главный город ильменских славян Новгород, Рюрик построил на другом берегу реки, напротив Новгорода, город или крепость, которую также назвал Новгородом и которая впоследствии составила часть самого Новгорода, постоянно принадлежавшую князьям и известную под именем Софийской стороны. В то же время он разослал по городам своих мужей, которые стали строить там крепости. Этот поступок был прямым нарушением условий с новгородцами; поэтому они под предводительством своего выборного воеводы Вадима Храброго восстали против Рюрика. Но так как в этом восстании не принимали участия лучшие новгородские люди, то оно и не имело успеха: Вадим был убит Рюриком, а союзники его рассеялись. Но неудовольствия новгородцев не прекратились. Через два года опять восстала часть новгородцев на Рюрика. «Беда нам от этого князя, сделает он нас рабами», — кричали новгородцы, но и это восстание также не имело успеха. Таким образом, Рюрик остался княжить, а недовольные удалились в Киев. Впрочем, власть Рюрика в Новгороде была не так велика и опасна для общины, какой она показалась недовольным новгородцам. Напротив, она была очень ограничена вечем, так что преемник Рюрика, Олег, через три года после смерти Рюрика счел за лучшее удалиться из Новгорода и искать другого места, где бы власть его не встречала таких стеснений, как в Новгороде.
Олег, оставив Новгород, отправился вниз по Днепру и по согласию с кривичами занял главный город кривичей Смоленск, потом Любеч и далее Киев, где также был принят жителями без сопротивления. Киев очень понравился Олегу, он остался там жить и назвал этот город матерью городов русских. С ним вместе остались варяги и вольница из славян, кривичей и чуди, ушедшая из Новгорода за воинственным князем. С тех пор Приднепровье, или Киевская сторона, стало называться Русской землей, а Новгород со своими владениями — Новгородской землей. Занятие Киева и утверждение там Олега со своими дружинниками-варягами и новгородской вольницей дали новое значение княжеской власти на Руси. Олег по примеру Рюрика стал самостоятельным владельцем, не зависящим от новгородского веча; у него появились владения, нисколько не подчиненные Новгороду, но притом он не потерял Рюриковых прав на Новгород и удержал за собой все новгородские области, уступленные прежде Рюрику; его мужи по-прежнему сидели и в Полоцке, и в Изборске, и на Белоозере, и в Ростове, и в Муроме. Кроме того, новгородцы, не желая потерять торговый путь в Грецию по Днепру, все течение которого, с занятием Смоленска и Киева, уже принадлежало Олегу, волей-неволей должны были покориться его новым распоряжениям, по которым были наложены новые дани на кривичей, ильменских славян и мерю, и сверх того согласились платить особенную дань Олеговым варягам за свободную торговлю по Днепру. Таким образом, на Руси образовались сильные и независимые друг от друга владения: Новгородское со своим прежним устройством и вечем и Киевское, или Приднепровское, под именем Русь, которым Олег владел независимо от новгородского веча и на иных правах, чем Новгородом.
Власть Олега в Киеве и во всем Приднепровье хотя была обширнее его власти в Новгороде, но довольно ограничена, ибо ни Смоленск, ни Киев, ни Северская земля, признавшие над собою власть Олега, не были завоеваны, а приняли князя по своей доброй воле, следовательно, с условием не нарушать старого устройства и старых прав той или иной земщины. В том же положении находились и ближайшие преемники Олега до Владимира Святого. Все они, как и Олег, заботились только об умножении владений, платящих им дань, а не об увеличении своей власти; они даже оставляли старых племенных князей в покоренных племенах, обязывая их быть своими подручниками. О таких князьях-подручниках упоминает Олегова договорная грамота с греками 912 г., в которой сказано: «...и вы, греци, да храните таку же любовь к князьям светлым нашим русским и к всем, иже суть под рукою светлаго князя нашего». Главное право княжеской власти и в Приднепровье, как и в Новгороде, состояло в суде и управе, которые производились или самим князем, или от его имени его мужами; но суд и управа должны были производиться по исконным обычаям и правам народным. Для суда и расправы князья сажали по городам своих мужей и посадников.
Каждый город, признавший над собой суд и управу князя, платил ему известную условленную дань; для сбора этой дани и для суда каждую осень князья или сами ездили по городам и волостям, или посылали своих дружинников; такой объезд назывался полюдьем. Князьям также были уступлены некоторые земли и угодья, с которых они пользовались доходами как частные собственники и на которых могли по своему усмотрению строить города и селения, сажать своих дружинников, и других людей, и даже пленников. Но князья и их дружинники мало заботились об уступленных им землях, а более думали о завоевательских походах на соседние непокорные племена. Власть князя тогда лежала только как бы на поверхности общественной жизни и не проникала вглубь. Князья со своей дружиной в это время еще были сами по себе, а городская и сельская земщина сама по себе; ни та, ни другая сторона, по новости своего положения, еще не сжились друг с другом. Тогдашним князьям Русская земля была нужна для отдыха, для прокорма дружины, пока не выискался случай сделать набег на соседа. Святое-, лав даже думал вовсе оставить Русскую землю и переселиться в Дунайскую Болгарию, в которой ему представлялось больше выгод и удовольствий, где жители были посмирнее и пораболепнее, чем на Руси.
Управление князей и их посадников в то время было далеко не самостоятельным, потому что рядом с властью князя или посадника стояла власть земщины в лице веча и выборных старост, зависевших не от князя, а от народного веча. Даже в договорах с иноземцами земщина принимала деятельное участие; так, посланники отправлялись не от одного князя, но и от всей Русской земли; например, в Олеговой договорной грамоте с греками о послах сказано: «...которые посланы от Олега, великого князя Русского, и от всех, иже суть под рукою его, светлых бояр». Или в Игоревой грамоте послы говорят: «Послании от Игоря, великаго князя Русскаго и от всякого княжья и от всех людей Русской земли».
Князь был самовластен и «независим в своих распоряжениях и предприятиях только в том случае, когда его распоряжения и предприятия не касались земщины. Например, походы князей на соседние ближние и дальние племена не касались земщины, они производились только при помощи дружины и вольницы, и земщина не вступала в них и не удерживала князей. Передача власти княжеской от одного князя другому или назначение наместника также производились свободно и нисколько не стеснялись земщиной, ибо один князь передавал другому власть только в тех размерах, в каких сам пользовался ей. Новгородцы, например, прямо говорили Святославу: «Дай нам, которого либо сына, а не дашь, мы сыщем себе князя». Напротив, если дело касалось земщины, князь мог уже действовать не иначе как по согласию с земщиной и даже иногда по требованию земщины должен был оставлять свое предприятие. Так, например, когда во время первого Святославова похода в Дунайскую Болгарию печенеги в отсутствие князя напали на Киев, то киевская земщина отправила гонцов к Святославу, чтобы он шел защищать Русскую землю от варваров, причем земские послы прямо говорили Святославу: «Ты, княже, чужея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив, мало бо нас не взяша печенеги, матерь твою и дети твои». И Святослав по этому зову немедленно сел на коня, оставив свое новое завоевание на Дунае, поспешил в Киев защищать Русскую землю от печенегов, ибо защита земли была в числе обязанностей князя перед земщиной, от которой он не мог отказаться, когда того требовало земское вече.
3.3. Дружина.
Первой составной частью русского общества с призванием варяжских князей была дружина как орудие княжеской власти. До призвания Рюрика ни у одного из славянских племен не было и упоминания о дружине. Дружина — элемент новый, выросший не на славянской почве; она пришла на Русь вместе со скандинавскими князьями, а поэтому и устройство ее было скандинавское. Конунги содержали при себе собственный отряд бойцов и воинов, готовых во всякое время к исполнению военных поручений. Одни из дружинников жили при дворе конунга и назывались Hirdmanner (гриди); они получали от конунга все содержание, ездили с ним по селам для суда и расправы, из них конунг выбирал надежнейших мужей для управления областями и начальствования над другими дружинниками, не жившими при дворе; последние назывались младшими, а первые старшими.
Отношение дружины к земщине. По словам Нестора, Рюрик привел со своими братьями в Новгородскую землю все племена русь, которые составили княжескую дружину. Новгородцы уступили приглашенным известные области, где они и утвердились; некоторые отдельные отряды дружины под начальством своих вождей, назначаемых князем, заняли нерезидентные города. Так, в летописи читаем: «И прия власть Рюрик и раздея мужам своим грады, Полотеск, Ростов, Белоозеро, и по тем городам суть находници варязи» (Лавровый список. С. 9). Н Кроме того, дружинники, пользуясь свободой не служить при князе, могли или воротиться в Скандинавию, или идти куда угодно; так и сделали Аскольд и Дир со своими товарищами. Они отпросились у Рюрика в Константинополь, но, не дойдя до него, утвердились в Киеве как независимые владельцы. Занятие городов варягами, казалось, должно было колонизировать их, подчинить варягам, но этого не случилось. С одной стороны, этому воспрепятствовал чисто скандинавский характер дружинников, искавших войны и добычи; варяги постоянно были в походах, а оставшиеся в городах были слишком малочисленны для развития варяжского элемента. С другой стороны, устройство земщины было слишком прочно для того, чтобы поддаться влиянию варяжского элемента. Притом варяги и славяне стояли на одной ступени развития, а известно, что одна нация может подчиниться влиянию другой только тогда, когда эта последняя обладает высшей цивилизацией. Особенно важным препятствием слития дружины с земщиной было движение на юг Рюрикова преемника Олега. Олег, уйдя из Новгорода и утвердившись в Киеве, взял с собой дружину, оставив в занятом прежде краю лишь столько, сколько нужно для поддержания там княжеской власти. Дружинники на севере Русской земли жили отдельно от земцев, как представители или, скорее, органы княжеской власти, а не как члены одной общины с земцами; сами жилища их хотя были в городах, принадлежавших земской общине, но не соединялись с жилищами земщины, а составляли особенные детинцы, кремли. По большей части кремли эти строились в середине города, но в некоторых краях они находились и на довольно большом расстоянии от городов, как, например, в Новгороде. Но более всего слиянию двух племен препятствовало то обстоятельство, что дружинники не имели поземельной собственности; земля принадлежала земщине и если давалась, то князю, а не дружине. Таким образом, еще при Рюрике дружина была слаба. Со смертью Рюрика занятие Олегом Киева, усилив значительно власть князя, не только не изменило значение дружины, но еще более препятствовало соединению ее с земщиной. Олег, ослабив дружину на севере ради похода на юг, должен был постоянно ослаблять ее с занятием каждого нового города, ибо для поддержания своей власти всегда вынужден был оставлять отряды дружинников[24]. Это вело к тому, что, вероятно, еще при Олеге княжеская дружина уже не состояла из одних только русов, приведенных Рюриком, а постепенно пополнялась вольными пришельцами из Скандинавии и разных славянских и других племен. Князю было все равно, кто служит ему; для него даже выгоднее была разноплеменность дружинников, потому что она более привязывала их к князю и его службе. Разноплеменность делала дружинников слугами князя; она не дозволяла им ни соединиться с общиной, ни жить самостоятельно, без службы князю. Потеряв свою цельность и одноплеменность, дружина, естественно, не могла оказывать сильного влияния на земщину; но кроме разноплеменности дружина много потеряла, не имея во владении земли и не заботясь об этом. Военные походы, обогащая дружинников добычей, отбивали у них всякую охрту к мирным занятиям земледелием и промыслами, кроме торговли, которая и в Скандинавии, и на Руси уважалась дружинниками наряду с военным ремеслом. Все это делало дружинников беспечными в отношении приобретения поземельной собственности[25]; они беззаботно жили на княжеских землях как княжеские слуги и получали от него содержание; к тому же свобода переходить от одного князя к другому делала дружинника подвижным и еще более отделяла от земщины. Дружинники по отношению к последней являются только или правителями областей, или судьями и сборщиками разных податей и оброков. Других отношений, прав и привилегий они в общине не имели. Они не были завоевателями, а потому у общинников осталось их старое внутреннее устройство; общинники имели свое начальство — старост, сотских, десятских, тысяцских, даже в суде и управлении дружинники не могли действовать иначе чем через посредство и при помощи самих земцев, что мы ясно увидим впоследствии[26]. Единственной точкой сближения дружинников с земцами была торговля, особенно заграничная. Здесь дружинники и земцы тесно сближались друг с другом; но эта связь была очень незначительна, потому что не все земцы занимались заграничной торговлей.
Слабая связь дружины с земщиной лучше всего выразилась после смерти Олега. Пока он был жив и обогащал дружину победоносными воинскими походами, дружинники стекались к нему со всех сторон и жили в Русской земле. Но в первый же год княжения Игоря, не ознаменовавшего свое правление воинскими предприятиями и, может быть, скупого, большая часть дружинников оставила его и в качестве повольников в числе 50 тыс. на 500 лодках поплыла Днепром, Черным морем, Азовским и Доном в Хазарскую землю, а оттуда Волгой спустилась в Каспийское море и, как свидетельствует тогдашний арабский историк Массуди, в продолжение нескольких месяцев опустошала там все приморские страны до Азербайджана и на возвратном пути погибла, разбитая хазарами после трехдневного боя. Об этом походе дружинников в наших летописях нет никаких известий, потому что он был не по княжескому приказанию, а собственно по воле дружинников. В другой раз дружинники сделали то же в 944 г.; когда они шли с Игорем на Царьград, на Дунае им встретилось посольство и предложило дань, с тем чтобы они ушли назад. Игорь по обыкновению созвал дружину и сообщил ей предложение императора. Старшая дружина согласилась принять это предложение, и таким образом поход не состоялся; младшая же дружина не была этим довольна и, оставив князя и старшую дружину, ушла к морям Черному и Азовскому и рекам Дону и Волге. Новое доказательство непривязанности дружинников к Русской земле мы встречаем при Святославе, который со своей дружиной вовсе хотел было оставить Приднепровье и думал утвердиться в Болгарии, на Дунае. Все это показывает, что у дружинников Игоря и Святослава не было поземельной собственности в Приднепровье, что они, как и дружинники Рюрика и Олега, жили на княжеских землях. Тот же характер имела и дружина Владимира, который первым из русских князей начал давать дружинникам поземельные владения, может быть, на поместном праве. В саге Олава Тригвессона, написанной Оддом, встречается древнейшее и первое свидетельство о наделении иных дружинников поземельными владениями на Руси. В саге сказано, что дядя Олава Сигурд, состоя на службе у Владимира, получил от него большие земли во владение.