По отношению к князю дружинники были не только воинами и слугами князя, но и его советниками. Так, в 946 г. Игорь советовался со своей дружиной — продолжать ли ему поход на греков или, взяв с них дань, предложенную императором, заключить мир. «Игорь же дошед Дуная, созва дружину и нача думати, поведа им реч цареву». Когда же дружина предпочла дань, продолжает летописец, «и послуша их Игорь и повеле печенегом воевати болгарскую землю; а сам взем у греков злато и поволоки и на вся и взратися в спять, и прииде к Киеву восвояси». Как дорожил князь мнением о себе дружинников, видно из того, что Святослав, несмотря на просьбы матери своей Ольги принять христианство, оставался язычником только из опасения, что принятие им чужой веры не понравится дружинникам[27].
Участие дружинников в делах князя засвидетельствовано официальными актами. Так, в договоре Олега с греками послы говорят: «Послани от Олега, великого князя Русскаго, и от всех, иже суть под рукою его, светлых бояр». То же повторяется в договоре Игоря, где послы называют себя «мы... послании от Игоря, великого князя Русскаго, и от всякоя княжья и от всех людей Русския земли» (Лавровый список. С. 24). Здесь между посольскими именами даже отдельно обозначены послы от Игоря, от его жены, от сына и от знаменитейших дружинников, например, Прасьтен от Турда, Либиар от Фаста, Сфандр от жены Улеба и др.
Все это показывает, что участие дружинников в управлении и в совете княжеском было официальным и составляло одно из важнейших прав дружины, так что о нем необходимо было упоминать в договорах с иностранными государями, и имени одного князя было как бы недостаточно для обеспечения договора.
Кроме участия в совете княжеском старшие дружинники были предводителями войск, воеводами, которым князья иногда поручали вести войны с соседями и пользоваться выгодами от этих войн. Так, Свенельд был воеводой при Игоре, Ольге, Святославе и Ярополке; ему дано было поручение вести войну с уличами и тиверцами с тем, чтобы он набрал себе дружину и содержал ее на доходы от этой войны. При Владимире воеводой был дружинник по прозванию Волчий Хвост, который покорил радимичей[28]. Воспитание малолетних князей поручалось дружинникам, которые поэтому назывались кормильцами. Так, у Святослава воспитателем был Асмульд, у Владимира — Добрыня.
Кроме военной службы и участия в советах и управлении дружинники вели от имени князя торговлю княжьими товарами в чужих землях и отправляли посольства. В договоре Олега с греками упоминается, например, о послах и гостях русского князя, приезжавших в Константинополь, и в числе условий договора говорится, чтобы греки выдавали послам посольское содержание, а гостям — гостиное[29]. Этот обычай был скандинавский, где к числу королевских служб, которые несли дружинники, принадлежала и торговля товарами конунга, и отправление посольства в чужие края. Торговля составляла важнейшую часть доходов князя и по своей важности приравнивалась к войне. Указание на это находится в былинах, где говорится, что лучшие дружинники посылаются торговать.
Устройство дружины. Прием в дружинники сопровождался обрядами. Дружинник, желающий поступить на службу к князю, являлся к княжескому воеводе, который приводил его к князю и дружине. Князья и дружина спрашивала его, какого он происхождения и какие совершил подвиги, дабы по происхождению и подвигам назначить ему достойную степень в службе и жалованье. В былине об этом говорится так: «Ты скажи, молодец, кто твой род и племень? по роду тебе место дати, по племени жаловати». Объявляя о своих подвигах, дружинник должен был подтвердить их доказательством своей силы. Так, при поступлении Добрыни Никитича киевский воевода сказал: «А проведать всем богатырям силу с Добрынею Никитичем».
Дружинники имели предводителя, который назывался воеводой. Воеводы были двух родов: одни назначались князем и предводительствовали дружиной, другие же имели свои собственные полки. Из княжеских воевод нам известны Свенельд при Игоре и Святославе, Блуд при Ярополке, Волчий Хвост при Владимире. Кроме главного предводителя, были еще воеводы частные, которым подчинялись собственные отряды дружинников; таковыми были при Рюрике Аскольд и Дир. Эти отряды были в полной зависимости от воеводы и получали от него содержание. Свенельд сам содержал свою дружину, которая считалась богаче Игоревой. Среди дружинников были и скандинавские конунги, которым русские князья поручали управление городами и областями. Так, скандинавские саги говорят, что конунги Сигурд и Олав Тригвессон, находясь на службе у Владимира, управляли от его имени несколькими городами. По русским летописям конунг Тур княжил в Турове, Рогвольд — в Полоцке; скандинавские конунги жили в городах со своими дружинниками, так, Рогвольд воевал даже с Владимиром[30].
Лучшие из дружинников, ближайшие к князю, назывались боярами. Они преимущественно участвовали в совете и управлении. В договоре Олега они называются светлыми боярами, а в летописях — мужами. Так, в летописи говорится, что Рюрик «прия власть и роздая мужем своим грады: овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро»; а про Олега говорится: «И прия Смоленск и посади муж свой. И взя Любеч и посади муж свой», а потом в договоре Олега эти же мужи называются «князьями и светлыми боярами, сущими под рукой Олега». Следовательно, название «муж» не обозначало особого класса дружинников, а принадлежало одинаково и князьям, и боярам. Этим именем означалась старшая дружина, ближайшая к князю, в отличие от младшей дружины, носившей.название отроков, детских. Эти последние исполняли разные низшие должности как при князе, так и при старших дружинниках. Отроки, жившие при самом дворе, назывались гридями, по сходству слова «гридь», «гридень» со скандинавским Hirdmanner, которое означало воин, живущий при дворе конунга; можно сделать вывод, что гриды были телохранителями князя. От гридей произошло название комнат-гридниц, куда собирались гриди для принятия княжеских приказаний. В этих же комнатах князь пировал со своей дружиной. Вероятно, старшая дружина и младшая по отношению к своему врутреннему устройству имели и другие подразделения с особыми наименованиями, смотря по должности. Так, в летописи упоминается о старейшем конюхе Олега, сторожевом воеводе при Святославе Петриче. В исландских сагах и русских народных песнях и сказках встречаются названия стольников, чашников, приворотников и постельников. Про Добрыню Никитича, в частности, говорится, что он три года стольничал, три года чашничал, три года приворотничал.
3.4. Земщина.
Рядом с дружинниками в русском обществе жила старая земщина, к которой принадлежали и селения Русской земли с их коренными жителями, «с первыми насельниками», по выражению Нестора. Земщина имела общинное устройство, выработанное предшествовавшей жизнью славянских племен на Руси. С прибытием варяго-русских князей славянская земщина утратила свою самостоятельность и независимость, но тем не менее за ней осталось значение главного, основного элемента в новой жизни русского общества. Сами князья, постепенно подчиняя себе разные славянские племена на Руси, не уничтожали их старого общинного устройства и признавали земщину чем-то отдельным, отличным от княжеской дружины. Впрочем, это положение земщины не во всех землях находилось в одинаковой степени; так, новгородцы, сами пригласившие князей, удержали за собой больше самостоятельности, особенно по удалении Олега на юг.
Предоставление земским общинам полного права на владение землей налагает на русскую историю особый характер, резко отличающий ее от истории западноевропейских государств. На западе Европы завоеватели объявляли всю покоренную землю своей и делили ее таким образом: одну долю берет государь, другую долю он отдает дружинникам в раздел, а третью оставляет за побежденным народом; за право пользования этой последней долей владельцы облагались податями. Отсюда брали начало притеснения, неудовольствия и вражда между составными частями западного общества; все тяготы податей ложились только на третью долю земли, оставленную за побежденными. Сами дружинники, получив свои доли и таким образом сделавшись независимыми, самостоятельными владельцами, мало-помалу отделяли свои интересы от интересов государя или предводителя, который, чтобы поддержать свою службу и снова привязать к себе дружинников, волей-неволей приступает к дележу той доли земли, которая при первом разделе досталась собственно ему: он отдавал ее по участкам на праве феодальном, т. е. с тем, чтобы дружинник, получавший от государя участок земли, владел им только до тех пор, пока несет службу государю. Отсюда начало феодальной системы и новое разделение земель: на феодальные или ленные, жалованные от государя, на аллодиальные, полученные дружинниками при первом разделе покоренной земли, и податные, оставленные за побежденным народом. Феодалы старались навсегда удержать за собой и своим потомством ленные земли, полученные от государя только на время службы. Иные из феодалов или ленных владельцев делались независимыми от государя и самостоятельными владельцами, вступали друг с другом в союзы и безнаказанно теснили и грабили народ. Это приводило к войне городов с замками или побежденного народа с феодальными грабителями. Жители городов, не находя защиты и управы против феодалов, сами принимались за оружие, защищались от феодальных нападений в своих городах, вступали в союзы друг с другом и принуждали феодальных владельцев к уступкам в свою пользу, оказывали помощь государю против феодалов, получали за это разные привилегии и, наконец, делались независимыми и приобретали почти одинаковые права с феодальными владельцами.
Русская история развивалась иначе: предоставление земским общинам полного владения землей сохраняет единство и связь Русской земли, несмотря на удельную систему, развившуюся впоследствии и, по-видимому, грозившую совершенным раздроблением государства.
Предоставление земли общинам препятствует разъединению интересов государя и подданных; подданные видят в государе не частного собственника, но владыку всей земли, отца народа и потому всю Русскую землю считают государевой землей. Дружинники не имели земли, выделенной им в собственность, полностью зависели от службы государю и дорожили этой службой как единственным средством содержания. Поэтому в истории России нет ни феодальных замков, ни вражды между дружинниками и земцами, ни колонизации земских земель дружинниками, ни войны городов с княжеской дружиной. Вот почему земщина на Руси имеет весьма важное государственное значение, так что князья даже в договорах с иностранным дворами упоминают о ней. Так, например, в договоре Игоря с греками сказано, что посольство, заключившее этот договор, было отправлено и уполномочено «от Игоря, великого князя Русского, и от всякая княжья, и от всех людей Русския земля».
Общинное устройство славянских племен на Руси, выработанное еще до приглашения варяго-русских князей, осталось за земщиной и по прибытии князей. Главным и более полным выражением этого устройства были города, а за ними селения, обыкновенно тянувшиеся к городам.
Города славянских племен на Руси были не только крепостью, сторожевыми острогами, но вместе с тем служили и точкой центрального соединения племени, которое построило город. К нему тянулась вся земля, занятая племенем, и нередко от города получала свое название, так, например, от Новгорода вся страна, занятая племенем ильменских славян, называлась Новгородской землей, от Ростова весь окрестный край получил название Ростовской земли, от Суздаля — Суздальской. Поэтому все селения вокруг города были или городскими выселками, или принадлежали самим же гражданам и населялись их людьми и наемниками. Племя, построившее первый город, строило новые города, которые, будучи колониями первого города, назывались пригородами и находились в тесной связи со старым городом, со своей метрополией. По летописям известно, что младшие города управлялись начальниками из старшего города; так, из Новгорода посылались посадники в его пригороды: Ладогу, Псков и др. Отсюда и решение веча в старшем городе было непреложным законом для пригородов. «На что старшие думают, на том и пригороды станут», — говорят источники, и это первоначальное отношение между городами осталось неприкосновенным и при князьях, так что князь, принятый старшим городом, беспрекословно признавался и пригородами. Таким образом, мы видим, что города на Руси в первый период русского государства имели центральное значение как для населения, так и в отношении управления страной. Город, старший в стране, считался господствующим, и пригороды и селения, как выселки старшего города, находились в отношении подчинения и зависимости; старший город управлял всей страной и был представителем племени, пригороды же, находясь в подчинении старшему городу, в то же время имели значения центров для селений, которые тянулись к ним. В отношении устройства городов обращает на себя внимание их внешний вид, какой они имели до и после призвания князей. До прибытия варяго-русских князей мы не знаем на Руси ни детинцев или кремлей, ни посадов, ни слобод — были одни только города. Так, Новгород состоял из одной только торговой стороны, Киев — из соединений селений Кия, Щека, Хория и Лебеди. Коростень заключал в себе один только город, в котором жили все коростенцы. Но с прибытием скандинавских князей в славянских городах появляются крепости, кремли, детинцы, выстроенные князьями или их дружинниками. Старые славянские города, принадлежавшие земщине, находящиеся при княжеских крепостях, впоследствии получают название уже не городов, а посадов[31]. В крепостях, или кремлях, жили князья или их наместники с дружиной, а в посадах — земцы[32]. Как посады, так и крепости разделялись на улицы. Посадские улицы не составляли только массу домов, а образовывали отдельные общины; члены этих общин назывались уличанами и имели своих выборных уличанских старост. У них были свои уличанские суды, свои сходки, свои веча. Таким образом, славянский город представлял собой большую общину, состоявшую из союза мелких общин или улиц. До прибытия князей большие общины или города управлялись выборными людьми, которые по своему богатству и влиянию на общество, по выражению летописца, назывались старейшими мужами, держащими землю. Над выборными начальниками стояло вече, которое их выбирало; над вечем пригорода стояло вече старшего города, в котором сосредотачивалось управление всем племенем. В важных делах иногда на вече старшего города участвовали пригороды. У некоторых племен наряду с вечем была и княжеская власть; так было, например, у древлян. Но с прибытием князей этот порядок остался только у новгородцев. В прочих же племенах власть веча заменилась верховной властью русского князя, и веча собирались только изредка — или за отсутствием князя, или в иных крайних случаях, обыкновенные же дела городской земщины, если не доходили до князя или его наместника, решались старостами или другими земскими начальниками. Впрочем, права веча полностью никогда не уничтожались.
Состав земщины: социальные группы и классы русского общества. Все жители на Руси издревле разделялись на старейших (больших) и молодших (меньших). Эти два вида подразделялись на три разряда: бояр, купцов и черных людей.
Бояре составляли первый класс общества — аристократию. Они принадлежали по происхождению своему к знаменитым в обществе фамилиям и составляли коренное, старшее население городов; они же были главными земледельцами-собственниками. Богатство, обширные владения, а также сосредоточение управления в руках бояр очень рано отделили их роды от массы других граждан; но несмотря на это, они сохранили тесную связь с остальным народом. Бояре жили, как и все земцы, в посадских улицах и были членами уличанских общин; поэтому и интересы их были тесно связаны с интересами той городской общины или улицы, к которой принадлежал род. Обидеть боярина значило обидеть целую улицу, и наоборот — обесчестить чем-либо улицу значило обидеть тот боярский род, который к ней принадлежал. С прибытием варяго-русских князей во многих городах эти отношения бояр к остальному народу сильно изменились; однако же в городах самостоятельных (в Новгороде, Пскове и др.) все еще ясно обозначаются следы старых отношений. Каждый конец города, каждая улица, составлявшие отдельную общину, имели свои боярские роды, и отношения их к общине остались почти неизменившимися. Сами князья в важных случаях обращались к боярам за советом; земцы же считали бояр своими руководителями, тем более что многие из них жили на земле бояр или были у них в долгу. В Новгороде бояре назывались вящими, лучшими, передними людьми — названия чисто общинные, а не родовые. Слово «боярин», без сомнения, появилось в Новгороде одновременно со словом «вящие» — «лучшие» люди и происходит от прилагательных «болий, больший». Как и когда образовались в новгородском обществе большие люди, или бояре, мы не знаем; знаем только, что новгородцы постоянно разделялись на больших и меньших людей и что еще перед призванием Рюрика в летописи упоминается о старейшине Гостомысле, который собирал владельцев новгородской земли, «сущих под ним», на совет о приглашении князей. Следовательно, большие люди, владельцы, бояре, были в Новгородской земле до Рюрика. Знаем также, что в Новгороде народ, черные люди, меньшие люди, не были безгласной толпой, порабощенной большими людьми, а принимали деятельное участие на вече; следовательно, бояре, большие люди, не были особенным племенем победителей, а принадлежали к тому же племени, что и остальные граждане, происходили из того же народа. В каждой же новгородской улице были свои бояре, находившиеся в связи со своими уличанами; следовательно, бояре происходили из уличан же, составляли с ними одно и были только лучшими людьми из уличан. Притом по общему устройству Русской земли поземельное владение разделялось на общинное и частное. Общинная земля принадлежала всей общине, и члены общины могли только пользоваться ею. Тот, кто имел средства, приобретал участок в собственность. Приобретение земли в полную собственность было первым признаком, отличающим частных собственников от общинников. Таким образом, первыми древнейшими боярами в Новгороде были землевладельцы, имевшие в своей собственности большие поземельные владения. Известно, что Новгород постоянно расширял свои владения посредством торговли и колонизации. На охрану приобретенной земли от притязаний прежних хозяев требовались силы и средства; стало быть, только влиятельный член общины, имеющий большие возможности, силы и средства, мог приобрести землю и защищать ее от нападений. И действительно, по дошедшим до нас известиям, начиная с XVI в. новгородских бояр называют огнищанами, т. е. людьми, имеющими свое собственное огнище — земли, занятые кем-либо под пашню посредством выжигания леса. Огнищанин — это землевладелец-собственник, который расчистил дикий лес под пашню и населил занятое место мелкими землевладельцами, получившими землю при условии признания власти огнищанина и обязанными производить землевладельческие работы как на себя, так и на него.
В древнем русском обществе имели важное значение купцы. Первое известие о купцах встречается в летописи под 907 г. в словесном договоре Олега с греками.
Черные (молодшие) люди — это земледельцы и ремесленники, жившие в селах и городах особыми слободами или улицами.
Вольные люди не являлись членами общин, не несли общественных повинностей и не принимали никакого участия в общественных делах.
Рабы (челядинцы) не были членами общины и являлись собственностью своего владельца, который мог их продавать, закладывать, дарить и даже в некоторых случаях убивать.
§ 4. Развитие права
Древнейшие дошедшие до нас памятники русского законодательства находятся в договорах Олега и Игоря с греками. Первый договор между Олегом, великим князем Русским, и византийскими императорами Львом и Александром по нашему летоисчислению был заключен в 911 г., 2 сентября, в воскресенье. Он сохранен летописцем в копии с грамоты, привезенной послами Олега из Константинополя, с подписью императора и русских послов: «Наше царское величество дали сие написание месяца сентября 2-го в неделю 15, в лето от создания миру 6420». Второй договор был заключен Игорем с византийскими императорами Романом, Константином и Стефаном в 945 г.
Эти договоры имеют важное значение в истории русского законодательства; они служат верным и ясным свидетельством того юридического и административного состояния, в котором находилось русское общество в конце IX — первой половине X в., т. е. в первый век существования Русского государства.
4.1. Договор Олега 911 г.
с греками разрешает массу юридических вопросов; из статей его отчасти можно видеть, насколько в то время русский закон охватывал разные условия, разные случаи народной жизни. Статьи договора можно условно разделить на уголовные, гражданские и статьи государственного права.
К уголовному праву относятся статьи 2, 3, 4, 5 и 12 договора Олега с греками. Они свидетельствуют, что в те времена русское общество при разборе обид и преследовании преступников уже не допускало самоуправства и требовало суда над преступниками, чтобы обиженные представляли свои жалобы общественной власти, а не сами наказывали обидчиков. «А о головах, когда случится убийство, узаконим так: ежели явно будет по уликам, представленным на лицо, то должно верить таковым уликам. Но ежели чему не будут верить, то пусть клянется та сторона, которая требует, чтобы не верили; и ежели после клятвы, данной по своей вере, окажется по розыску, что клятва дана была ложно, то клявшийся да приимет казнь». Здесь явно и прежде всего выступает суд как главное основание общественного благоустройства. На суде главным доказательством и основанием обвинения считалось поличное; суд решал дело по одному проступку. Так, обвиняемый в убийстве был признаваем убийцей, если труп убитого был ему уликой. Однако закон не отвергал и других доказательств — он допускал спор против улик: обвиняемый мог по закону требовать, чтобы не верили уликам, т. е. отводить их от себя; но в таком случае он должен был подтверждать свое требование клятвой, и если клятва была дана ложно, то клявшийся подвергался казни. Таким образом, судебными доказательствами того времени кроме поличного были клятва или присяга, розыск, допрос свидетелей.
Убийца по русскому закону подвергался смерти на месте преступления. В то же время закон допускал выкуп или вознаграждение ближних убитого собственностью убийцы, ежели убийца скрывался. Ближние убитого получали имение (имущество), которое по закону принадлежало убийце, но не могли брать имения, принадлежащего его жене. «Убьет ли русин христианина, т. е. грека, или христианин русина, да умрет там же, где учинит убийство. Ежели же убежит учинивший убийство и ежели он имеет достаток, то часть его, т. е. что ему принадлежит по закону, да возьмет ближний убиенного, но и жена убившего да удержит то, что ей принадлежит по закону. Ежели убийца, убежав, не оставит имения, то иск не прекращается до тех пор, пока его не отыщут и не казнят смертью». Это положение договора доказывает, что русское общество во времена Олега стояло на той ступени развития, когда кровная месть была ограничена судом и голова убийцы могла быть выкуплена его имуществом. Выкуп еще не был определен, назначался только в случае бегства убийцы и обычай торговаться с родственниками убитого о выкупе убийцы еще не существовал.
Личные обиды, а именно побои и раны, также подчинялись суду, и обиженный получал определенное законом денежное вознаграждение: «Ежели кто ударит кого мечом, или прибьет каким-либо другим орудием, то за сие ударение или побои по закону русскому да заплатит пять литр серебра. Ежели же учинившие сие не будет иметь достатка — да отдает столько, сколько может, да снимет с себя и ту самую одежду, в которой ходит, а в остальном да клянется по своей вере, что у него некому помочь в платеже, после чего иск прекращается». Это положение согласуется со всем последующим русским законодательством, в котором постоянно личные обиды оценивались денежными пенями.
По русскому закону при преследовании ночного вора хотя и допускалось некоторое самоуправство, но только в крайности, когда вор был вооружен и оказывал сопротивление: «При поимке вора хозяином во время кражи, ежели вор станет сопротивляться, и при сопротивлении будет убит, то смерть его не взыщется». В противном случае законы Олегова времени строго наказывали и запрещали всякое самоуправство и требовали, чтобы вор был представлен на суд и подвергся наказанию, определенному законом. В договоре Олега по русскому закону было постановлено: «...ежели вор при поимке во время сопротивления был убит, то хозяин возвращал себе только покраденное вором; но ежели вор был связан и представлен на суд, то должен был возвратить и то, что украл, и сверх того заплатить хозяину тройную цену украденного». Тройная цена была установлена по византийскому настоянию: согласно римскому праву, открытое воровство наказывалось вчетверо, т. е. возвращалась украденная вещь или цена ее и сверху того в наказание тройная цена вещи.
Преследуя воровство, закон русский запрещает и наказывает почти одинаково с воровством насилие, совершаемое кем-либо под видом обыска, будто бы по подозрению в воровстве. «Ежели по подозрению в воровстве кто будет делать самоуправно обыск в чужом доме с притеснением и явным насилием или возьмет, под видом законного обыска, что-либо у другого, то по русскому закону должен возвратить втрое против взятого».
Наконец, по русскому праву, преследование преступников не прекращалось и за пределами Русской земли; закон требовал их возращения и тогда, когда они успевали скрыться за границу. «Между торгующими руссами и различными приходящими в Грецию и проживающими там, ежели будет преступник и должен быть возвращен в Русь, то русы об этом должны жаловаться христианскому царю, тогда возьмут такового и возвратят его в Русь насильно». Это преследование преступников даже за пределами Русской земли служит явным свидетельством могущества власти и закона в русском обществе того времени.
В договоре 911г. были урегулированы и некоторые вопросы гражданского права того времени.
Владение имуществом тогда только почиталось правильным и заслуживающим общественное покровительство и законную защиту, когда имущество признавалось за владельцем по закону, как прямо говорит вторая статья договора: «Да часть его, сиречь иже его будет по закону». Но в чем состояла законность владения, из договора не видно.
Законное понятие о принадлежности имущества лицу, а не роду уже было развито до того, что закон признавал раздельное имущество мужа и жены, и в случае взыскания за преступление мужа в удовлетворение поступало только мужнино имущество, а имущество жены — женино имение закон признавал неприкосновенным.
В договоре 911г. изложен русский закон о наследстве, которому были известны наследство по завещанию и наследство по закону: «Ежели кто из русских умрет, не распорядившись своим имением, или не будет иметь при себе своих, то имение его да отошлют к его ближним в Русь. Но ежели он по своему имению сделает распоряжение, то тот, когда он напишет наследником имения, да возьмет назначенное ему, да наследит имение». Закон о наследстве по завещанию ясно свидетельствует, что на Руси в то время имущество принадлежало лицу, а не роду; ибо если бы имущество принадлежало роду, то не было бы места для завещания: член рода не мог бы распоряжаться и отдавать в собственность после своей смерти то, на что и сам не имел права собственности при жизни. Наследство же по закону указывает на то, что родственные отношения и в то время имели такое же значение, какое они имеют ныне, т. е. что закон не отрицал права родственников на имение после умершего, если тому не противоречило завещание.
Договор регулировал и некоторые вопросы государственного права в русском обществе. Вступление указывает на верховного властителя Руси, великого князя, на князей — его подручников, на светлых бояр и на всю Русь, подвластную великому князю. Первая статья говорит о князьях, которых называет светлыми и властителями народа; десятая статья упоминает о гостях и рабах. В договоре не содержится полное определение прав того или иного класса членов того русского общества, но уже само различие наименований, присвоенных каждому классу, намекает на различие прав, ибо если в языке образовались различные наименования, то это уже есть явный признак различия в значении и правах. Например, десятая статья договора представляет нам данные для некоторого отделения прав, принадлежащих сословию гостей: «...аще украден будет челядин русский и жаловати начнут Русь, да покажется таковое от челядина, да имути в Русь; но и гостье погубиша челядин; и жалуют, да ищути». Гости противополагаются вообще другим русам, приезжающим в Грецию; следовательно, признаются особым, отдельным сословием, особым классом со своими правами.
Статьи договора дают некоторые указания для определения состояния невольников, рабов, называвшихся тогда челядью. Так, девятая статья говорит, что невольниками были пленники, что они продавались как товар и проданные отсылались в разные земли, что Олеговы русы вели большую торговлю невольниками и в этой торговле не только продавали своих пленников, но даже скупали невольников в других местах. В десятой статье указывается на невольника как на вещь, на которую права хозяина были неприкосновенны и охранялись законом. Хозяин мог требовать своего невольника, где бы его ни отыскал.
4.2. Договор Игоря 945 г.
В договоре Игоря с греками большей частью повторяется то, что сказано в договоре Олега, но есть и некоторые изменения. Договор Игоря полнее, нежели договор Олега, и регулирует новые вопросы русского законодательства и общественного устройства.