Уголовно-правовая наука 3 страница

Символическая парадигма уголовного права. Она наследует парадигму подавления. Либо можно сказать иначе: парадигма подавления, разлагаясь, переходит в символическую парадигму. Ее свойства размыты по сравнению с парадигмой подавления. Содержанием символической парадигмы является правильное допущение о том, что некоторые явления поведенческого характера нетерпимы в обществе и, следовательно, должны быть запрещены уголовным законом. Здесь неявно предполагается, что всякий уголовно-правовой запрет должен быть исполнен, но фактически исполнение уголовно-правового запрета не обеспечивается или, точнее говоря, обеспечивается недостаточно полно, причем в центре внимания оказываются знаковые явления. В рамках символической парадигмы чаще обсуждается значимость уголовного закона как средства общей превенции, выявляется его достаточность именно как символа, обозначающего намерения общества, и характеристики того, что общество признает антиценностью и, значит, поведенческой опасностью, подвергаются нередко сомнению.

В рамках символической парадигмы, разумеется, целенаправленность, материальная сторона воздействия, его реальное значение прямо не отрицаются, но и, как правило, должным образом не принимаются во внимание. Символы, в свою очередь, меняются, иногда довольно основательно. Так, никто и никогда не может согласиться с допустимостью убийств, но уже появляется термин "киллер", который обозначает вроде бы не убийц, а некоторого субъекта, выполняющего специфическую работу. Правоохранительные органы охотно указывают на возможную связь убийства с профессиональной деятельностью жертвы, как будто намекая на то, что это позволяет смотреть на дело более снисходительно.

Символическая парадигма оптимистична по неявному согласию, ибо значение символа должно быть разделено хотя бы внешне. Но это уже скорее формальный оптимизм, который размывается цинизмом и стремится к пессимизму. Снимается цель ликвидации преступности; речь идет лишь об ограничении ее, да и последняя цель также рассматривается именно как некий символ: иначе нельзя. По существу, здесь возникает явный и неявный пессимизм, который даже становится научной модой. Но все же постоянно предлагаются идеи совершенствования уголовного закона, которые также очень часто являются только символом научности и желания повысить практическую применимость текста.

В действительности последствия идеи, проекта, рекомендации выпадают из поля зрения.

Аргументация в рамках символической парадигмы резко слабеет, ибо аргументы становятся только или преимущественно символическими, часто размыто оценочными. Принцип неотвратимости наказания превращается в тезис, который должен быть высказан, но не реализован. Также появляются работы о бесконечных неточностях редакции УК РФ, слабости репрессии, осуждается организованная преступность, представления о которой крайне неопределенны и для субъектов аргументации в сущности не важны. Вместе с тем следует признать, что символическая парадигма отражает некоторую реальность, которой является значимость символов в контексте социального взаимодействия.

По этой и ряду иных причин можно полагать, что символическая парадигма всегда обоснованно присутствует в социально-правовом мышлении и поведении, но сама по себе является недостаточной.

Парадигма бюрократического присвоения уголовного права (бизнес-парадигма). Она нацелена, как об этом детально писали многие исследователи, и в частности Н. Кристи, на превращение применения уголовного закона в своеобразную отрасль теневой экономики и отражает общий механизм перерождения неконтролируемой бюрократии <1>. Такая парадигма, несомненно, содержит в себе ориентацию на подавление, определяющее ресурс уголовного права, а тем самым его специфическую стоимость. Она предполагает необходимость символического использования уголовного права, поскольку квазилегитимирует его применение. Символическая парадигма присутствует постоянно в истории человечества. Вопрос состоит в том, каково ее содержание и какую степень влияния она приобретает. Интенсивность уголовно-правового подавления может даже возрастать в сравнении, в частности, с символической парадигмой. Но подавление уже является не средством, а способом получения выгоды, которая может иметь самое разное содержание и форму. Уголовное право как легитимное насилие превращается в товар. При этом уголовное право превращается в ресурс, средство, с помощью которого можно установить власть над человеком и разменять ее на компетенцию, полномочия, права, авторитет, влияние, прямые имущественные выводы и пр. Бизнес реализуется как в рамках закона, так и с его нарушением. Но во всех случаях главным является достижение собственных целей. Поэтому уголовный закон как средство должен быть и неопределенным, и жестким, а сфера его применения - максимально широкой. Именно это и определяет эффективность продажи уголовно-правовых решений.

--------------------------------

<1> Подробно см.: Кристи Н. Борьба с преступностью как индустрия. М., 2006.

 

Проблема оптимизма и пессимизма в рамках этой парадигмы вообще меняется. Предметом здесь оказывается возможность достижения собственных частных целей, которые тщательно маскируются ссылками на интересы государства, реже - общества, совсем редко - прав человека. Хотя это трудно поддается верификации, бизнес-парадигма уголовного права маскируется более всего аргументами государственнического характера, психологически понятными, легко произносимыми и охотно воспринимаемыми.

Сами аргументы этой парадигмы, как правило, оказываются мнимыми. Последствиями распространения парадигмы присвоения уголовного права становятся:

- возникновение коррупции, что является ее целью и предполагается в данном случае природой вещей;

- усиление отрыва субъектов применения уголовного права от общества в целом и государства;

- разложение правоохранительного аппарата и пр.

В специальном плане последствиями являются повышенная латентность преступности, реальное снижение эффективного применения уголовного закона и деформация структуры правоприменительной практики. Обычно усиленное внимание на стадиях обеспечения возможности использования уголовного закона уделяется уголовно-правовым запретам в сфере экономики и иным преступлениям, которые могут быть преобразованы в выгоды; в конечном счете избирательный отказ от применения этих запретов маскируется жестким применением уголовно-правовых норм по отношению к аутсайдерам, кем бы они ни были.

Парадигма рационального использования уголовного закона как социального инструмента. Казалось бы, именно она должна определять уголовную политику, имея гносеологические корни в тезисах о научности политики, сочетании убеждения и принуждения и пр. Она нуждается, на наш взгляд, в материальной и интеллектуальной поддержке. Можно утверждать, что эта парадигма постоянно присутствует в социально-правовой практике, но, к сожалению, она не является, во всяком случае, на многих этапах исторического развития, ни достаточно сформированной, ни осознанной, господствующей. Ключевым для этой парадигмы становится допущение необходимости трудного и постоянно проверяемого выбора целей уголовного правоприменения по критерию "интересы общества - потери общества", что должно сопровождаться столь же трудным и столь же критически обсуждаемым отбором наиболее щадящих и одновременно необходимых средств уголовно-правового воздействия. Язык этой парадигмы образуют следующие понятия: результативность, эффективность, соразмерность, переносимость, ресурсы, затраты, результаты, выгоды и последствия и пр. В теории уголовного права трудно найти прямые возражения против рационального использования уголовного закона и его инструментального характера. Однако и теоретический анализ этой парадигмы, в сущности, не развит. Нередко он подменяется ссылками, относящимися скорее к символической парадигме. На общем уровне можно утверждать, что парадигма рационального применения уголовного закона принципиально интеллектуальна, она требует наибольших затрат информации и реализуется только правильно сформулированной проблемной ситуацией. Это в целом ограниченно оптимистичная парадигма, при том что оптимизм связывается с общими процессами развития той или иной страны. Кажется несомненным (и постоянно наталкивается на возражения) тезис о том, что парадигма рационального применения уголовного закона является единственной реально обеспечивающей оптимальное развитие общества.

Влияние парадигмы теории рациональности на структурные элементы уголовного права. Основным фактором влияния рациональной парадигмы следует считать субъектно выраженную направленность на принятие действительно рациональных, т.е. научно обоснованных, решений и осуществление вытекающих из них действий. Это, как уже отмечалось, означает, что субъекты уголовной политики и уголовного применения в рамках своих информационных обязанностей и пределов усмотрения, установленных законом, должны:

а) осознавать гносеологические и, шире, методологические основания выработки уголовно-правовых суждений, как эмпирических, так и абстрактных, с различной степенью обобщения;

б) разрабатывать методики и приемы перевода фактической информации в нормативную, т.е. программирования решений, имеющих уголовно-правовое содержание;

в) совершенствовать технологии работы с уголовным законом и уголовным правом, включая коммуникации между субъектами уголовно-правовых сигналов и их адресатами и пр.

Связь с парадигмой здесь реализуется достижением требуемого ею положения, когда каждая норма, институт, система норм будут действительно необходимыми, наиболее рациональными, максимально очищенными от негативных последствий, эффективными и переносимыми.

В рамках этого раздела предлагается анализ следующих вопросов.

Проблемы познания уголовного права (гносеологические основания уголовно-правовой науки). В частности, нуждаются в изучении соотношение фактического и нормативного, должного и сущего, истинные и действительные суждения в уголовном праве, эмпирические и обобщенные суждения, а также процесс конкретизации утверждений и различия в познании фактов (состояний), оценок и связей.

Социальные, социально-экономические и иные предпосылки уголовного права. В данном случае речь идет о контексте становления, возникновения и действия уголовно-правовых норм и суждений об уголовном праве, в частности о факторах легитимности уголовного права (особо: легитимность и легитимация уголовного права; позитивное и естественное уголовное право; далее: допустимая цена уголовно-правовой репрессии, факторы вынужденного отказа от использования уголовно-правовых средств; наконец, уголовное право как отражение социального компромисса).

Коммуникации в сфере уголовного права. Здесь можно обозначить следующие проблемы: коммуникативная теория уголовного права; дискурс как способ согласования интересов и суждений об уголовном праве; отношения субъектов правотворчества и адресатов закона; проблемы лоббирования уголовно-правовых решений; язык коммуникации; процедуры дискурса; проблемы обоснования суждений в дискурсе; уголовно-правовое мышление.

Информационное обеспечение уголовного права. В данную группу включаются такие проблемы, как: обязательные и факультативные информационные предпосылки принятия уголовно-правовых решений; процедуры работы с информацией уголовно-правового и иного содержания; классификация информации по гносеологическим, онтологическим и каузальным критериям.

Основы технологии работы с уголовным законом и уголовным правом. Здесь выделяется ряд тем: догматический и функциональный подходы к уголовному закону и уголовному праву; различение социальных оценок и юридического толкования; пределы критики; работа с поведенческими структурами; описание, понимание и представление вовне результатов толкования и оценок: а) поведенческих актов и их структур; б) качества опасности или его отсутствия; в) восприимчивости и управляемости поведения; работа с нормативными характеристиками; пределы оценок; действительность оценок; оценка как отражение компромисса; сделки об оценках; работа с причинными и иными связями между поведенческой структурой и оценками; проблематика принятия решений; проблема правоприменительного усмотрения; связанность и надежность правоприменителя; независимость и принятый служебный долг.

Обоснование и раскрытие высказанных здесь соображений - дело будущего. Однако кажется несомненным, что специалисты в области уголовного права, вообще квалифицированные юристы могут легко понять, о чем идет речь, и сформировать свое отношение к предложенному. Все же попытаемся дать об этом представление, выделив несколько проблем, которые, на наш взгляд, должны решаться с новых теоретических позиций.

Вначале обратимся к обоснованию необходимости развития гносеологических оснований уголовного права на примере традиционного для нашей правовой системы института рецидива. Существует много работ, в которых повышение ответственности за рецидив в различных его проявлениях находит самое решительное одобрение. В то же время практические работники и иные адресаты уголовного закона ощутили ряд негативных следствий этого института. Возникла еще одна из многих правовых проблемных ситуаций. Решать ее нужно на основе какой-то аргументации. Чисто символического подхода оказывается недостаточно.

Гносеологический подход в данном случае направлен на различение бытийного, сущего и нормативного, должного. Рецидив как сущее - это либо поведение, либо свойства личности, либо и то и другое, если брать его фактическую сторону, т.е. нечто должное, нечто сущее. Рецидив в то же время - это нормативная характеристика, поскольку именно УК РФ содержит в себе понятие рецидива, выделяющее определенные фактические признаки и придающее ему некоторое правовое значение.

Совершение повторных преступлений после снятия судимости имеет такую же сущностную природу, что и до ее снятия, но рецидивом не признается. Возникает легко решаемый вопрос: почему? Ответ гласит, что это нарушало бы нормативную системность уголовного закона. Надо полагать, что к сущностной характеристике поведения лица такое решение отношения не имеет. Ведь здесь, строго говоря, остается без внимания, меняется ли фактическое содержание рецидива после снятия судимости, или, иначе, чем отличается сущностью криминологический рецидив от уголовно-правового.

В итоге: а) игнорируется проблема различения первичного и повторного уголовно запрещенного поведенческого акта и проблема изменений в структуре личности; б) остается неясным, на чем основывается оценка рецидива, как ее можно признать удовлетворяющей общество, является ли она истинной или же здесь возможно лишь произвольное согласие, основанное на политическом или ином превосходстве.

Обоснование решения законодателя принимается, либо если лицо, совершившее преступление, признается виновным за то, что оно не исправилось, либо если по умолчанию, без аргументов, признается, что за каждое последующее деяние надо наказывать сильнее, ибо так водится, так принято. Это обостряет проблему легитимности и легитимации ответственности за рецидив в социальном контексте, в частности отношения к этому институту как справедливому или нет. Рецидивисты - это люди, не единожды попавшие под суд. Считается, верно или нет, что чаще под суд попадают аутсайдеры, слабо защищенные лица либо лица, для которых места лишения свободы привычны и не пугают их. Тогда получается, что рецидив в социальном контексте влечет повышенную ответственность не наиболее опасных, а наиболее незащищенных преступников. Быть может, это утверждение неверно. Но аргументы против него отсутствуют, а парадигма рациональности требует их наличия.

Гносеологические проблемы, по всей видимости, не столь остро возникают практически применительно ко всем уголовно-правовым феноменам. Необходимо уяснить: как познается фактический состав преступления в его отличие от непреступления и существует ли объективно нечто предпреступное, требующее запрета, т.е. опасное по ч. 2 ст. 2 УК РФ; как познается нормативная оценка, неважно, является ли она истинной или только "действительной". Это проблемы соотношения психологической и нормативной теорий вины. Это проблема соучастия, поскольку в одних странах соучастники наказываются мягче исполнителя, в других заведомо повышается их наказание и пр.

Рациональная парадигма также влияет на анализ коммуникаций, информационного обеспечения, технологии. Необходимо выяснить, как воспринимаются действующие нормы и есть ли реальные способы воздействия на позиции законодателя (частое изменение уголовного закона указывает скорее на отсутствие коммуникаций, хотя бы потому, что они не успевают осуществляться); какую информацию о рецидиве вообще имеют различные центры влияния; как работают эти нормы и пр.

Пробивающаяся рациональная парадигма, по-видимому, влияет на систему уголовно-правовой науки и по иным направлениям. Она актуализирует и разворачивает иным образом целый ряд как традиционных, так и новых проблем. К ним, на наш взгляд, относятся вопросы действия права во времени и пространстве, источники уголовного права, проблематика того, что сейчас именуют криминообразующими признаками, и многие другие.

В качестве еще одной иллюстрации возьмем проблему существования уголовного права как феномена, отличающегося от уголовного законодательства, что латентно связано с проблематикой судейского усмотрения и значения прецедента как источника уголовного права. Для уголовного права это как будто бы не актуальная проблема. Считают, что все уголовное право содержится в уголовном законе. Но это, очевидно, не так. В УК РФ нет определения понятия "тайное" применительно к хищению в форме кражи. Нет в нем и многих других определений. Кроме того, собственно данные в законе предписания также понимаются совершенно по-разному судами в различном контексте.

Так называемая квалификация преступлений поэтому часто основывается на использовании локализованных вне УК РФ юридико-технических средств. Это обозначают как использование результатов толкования закона. Но они настолько далеко уходят от закона, что фактически в основе уголовно-правовых решений лежит не собственно закон, а нечто иное.

Так или иначе из закона должно быть извлечено содержание закона, а содержание закона превращено в содержание права, поскольку все-таки считается, что уголовный закон должен быть правовым.

Заканчивая обсуждение воздействия парадигмы рациональности на уголовно-правовую теорию, стоит поставить еще один вопрос. Возможно, основываясь на развивающейся парадигме, сейчас следовало бы принять некоторые согласованные правила научных исследований, отнеся к ним: а) обязанность корректного использования принятых методик, т.е. согласованных процедур получения и оценки эмпирической информации; б) обязательное рассмотрение последствий, к которым могут привести высказываемые предложения об изменении уголовного закона, включая затраты на реализацию предложений; в) учет и анализ иных мнений по анализируемым проблемам.

О влиянии парадигмы рациональности на уголовную политику. Здесь воздействие проявляется уже собственно в решениях, а не в предшествующей им уголовно-правовой теории. На наш взгляд, обеспечение рациональности уголовной политики - задача настолько сложная, что она требует принципиального переноса центра тяжести принятия различного рода уголовно-политических решений на уровень наиболее заинтересованных лиц и формирования самих решений в процессе действительного, а не мнимого обсуждения. В этом смысле уголовная политика должна рассматриваться, возможно, метафорически, как рынок специфических услуг, а его развитие осуществляться в коммуникациях между потребителями - субъектами правового оборота, нуждающимися в защите, и субъектами этих услуг - государственными и общественными структурами, которые одновременно и предоставляют услуги, и нуждаются в них.

Поворот состоит в анализе: потребностей простого гражданина, нуждающегося в защите от вора, хулигана, взяточника и пр.; его готовности выплатить некие суммы, включая свое время и риск быть несправедливо осужденным; возможностей субъектов уголовной политики, их требований, как легитимных, так и иных, предъявляемых к обслуживаемым субъектам; наконец, в анализе характера объекта услуг, т.е. социальных помех, одной из которых, в сущности, является преступность.

Реализация такого подхода, основанного на парадигме рациональности в сфере уголовной политики, должна состоять в анализе издержек и выгод, причем как собственно экономических, так и в большей степени социальных. Это означает, что необходимы:

а) определение целей уголовной политики, а затем отбор из них на уровне предварительной оценки наиболее важных, исполнимых, дешевых; причем эти критерии должны взвешиваться, сравниваться между собой и определять интегрально выбор целей;

б) расчет ресурсов, необходимых для достижения целей, определение их наличия с учетом того, что экономисты называют альтернативными издержками, т.е. тем, что исключает возможность достижения иных целей;

в) оценка реально получаемых выгод, которые рассматриваются как некоторая степень удовлетворения потребностей в использовании уголовного права;

г) сопоставление, взвешивание расходов и выгод по некоторым общим параметрам и корректировкам;

д) интегральная оценка данного блока уголовной политики.

Вероятно, в принципе с таким подходом спорить никто не будет. Но реальное его применение в необходимом объеме пока что сомнительно. Сейчас, во всяком случае, следует пытаться хотя бы анализировать сложившуюся в сфере уголовной политики практику по парадигме рациональности.

Влияние парадигмы рациональности на уголовное законодательство. Оно может быть только очень медленным, а решения, основанные на этой парадигме, - крайне осторожными и взвешенными. Практика показывает, что некоторые уголовно-правовые запреты требует больших ресурсных затрат и лишь символически отличаются от иных видов ответственности: административной, финансовой, гражданско-правовой. Это касается прежде всего преступлений в сфере экономической деятельности. Их перечень, правда, складывается нередко благодаря международному влиянию и желанию иметь дело скорее с предпринимателями, чем с преступниками-аутсайдерами, страдающими пьянством, не имеющими постоянного места жительства, либо с несчастными подростками и пр. Однако все же стоит поддержать уже высказанные предложения о декриминализации таких преступлений, как незаконное предпринимательство, незаконная реклама и пр.

Но главным пока должен быть научный анализ потребности в действующих уголовно-правовых запретах и качества норм УК РФ, их устанавливающих.

 

Марксизм в структуре уголовно-правового мышления <1>

 

--------------------------------

<1> В нижеизложенных соображениях не ставится задача всестороннего анализа обозначенной проблемы, а скорее обращается внимание на нее.

 

Исходные тезисы. Очень коротко их можно сформулировать следующим образом.

1. Марксизм - теория К. Маркса и Ф. Энгельса - и в современных условиях обладает огромным интеллектуальным потенциалом, в частности для понимания природы и возможностей уголовного права.

2. Обращение к теории марксизма будет способствовать решению многих наболевших, чувствительных и сложных вопросов уголовного права, в частности таких, как его регулятивные и охранительные возможности, круг охраняемых им ценностей, соотношение интересов различных социальных групп в сфере действия уголовного права, легитимация репрессии и ее последствий, а также некоторых вопросов техники уголовного правотворчества.

3. Введение положений марксизма в структуру уголовно-правового мышления обеспечивает лучшее понимание современного социально-экономического развития, а следовательно, создание дополнительных предпосылок оптимизации уголовной политики.

Исходные положения. Основой анализа этих тезисов является понимание того, что экономика нашей страны основывается сейчас на частной собственности и что именно идеи Карла Маркса, относящиеся к капиталистическому обществу и его развитию, были они в каждом случае ошибочными или нет, обогатили человечество, повлияв на ход его истории. Процессы приватизации могли быть правомерными или противоправными, но базисный переход от одной системы экономики к другой, вероятно, может быть только результатом действия исторических закономерностей. Это определяет действительные задачи, возможности и роль уголовного права в изменившемся российском обществе.

Предполагается, что марксизм как одна из великих философских систем, продолжающая развиваться вплоть до нашего времени, вписываема в структуру современного социального и, что в данном случае является предметом обсуждения, уголовно-правового мышления. Теория марксизма в ее различных проявлениях потеряла нормативное значение. Но она и в настоящее время представляет собой чрезвычайно важное научное основание понимания и осуществления рациональной уголовной политики, уголовного правотворчества и правоприменения на основе происходящих, быстро меняющихся социальных процессов. Действительные трудности, стоящие перед правовой наукой, состоят в использовании колоссальных познавательных возможностей марксизма как метода и фактического обобщенного знания в интересах оптимизации действия уголовного закона в широком, социально-правовом смысле этого понятия. Сейчас есть возможность лучше понять реальное место марксизма в истории человеческой мысли, не подменяя анализ действительности воспроизведением метафизических идей гегельянского или иного толка, легитимирующих уголовное право ссылками на непознаваемый абсолютный дух, свободу, воплощенную в указаниях высшей публичной власти, и пр. <1>.

--------------------------------

<1> См.: Графский В.Г. История политических и правовых учений. М.: ИГП РАН, 2005. С. 382; Лейст О.Э. Социалистическая и коммунистическая политико-правовая идеология во второй половине XIX века // История политических и правовых учений / Под ред. О.Э. Лейста. М.: Зерцало, 1999. С. 504; Арнольд Й. Карл Маркс и закон о краже леса // Сборник в честь 70-летия А. Эзера. М.: БЕК, 2005. С. 25 (на нем. яз.); Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2. М.: Феникс, 1992. С. 97; Херманн К. Социология. М.: Изд. УВК, 2004. С. 81; Науке В., Харцер Р. Основные понятия правовой философии. Изд. 5-е. Мюнхен: Люхтерханд, 2005. С. 127 (на нем. яз.).

 

"Именно в нынешнее время, которое характеризуется такими метафорами, как "глобализация", "мировое хозяйство", в то время когда после конца государственного социализма говорят о поражении марксистской правовой философии, - пишет один из современных специалистов в области уголовного права Й. Арнольд, - нужно подумать, может ли эмансипаторская сторона марксистской правовой философии помочь защите европейских принципов правового государства путем использования тех сторон марксистского учения, которые позволяют понять человека как личность и как социальную сущность, указывая на вклад права в ликвидацию отчуждения и установление социальной справедливости" <1>.

--------------------------------

<1> Арнольд Й. Указ. соч. С. 26 - 27.

 

Для этого необходимы осознание многообразия и гибкости марксистской мысли, отказ от ее сведения к нескольким тезисам, которые, вопреки традиционным взглядам, возможно, и не являлись никогда наиболее существенными в марксизме, введение соотносимых с уголовно-правовой наукой положений в структуру современного социального, научного и обыденного дискурса. Работа над этой проблемой связана со значительными интеллектуальными усилиями и ломкой стереотипов. В особенности необходимо работать над непредвзятым пониманием марксизма, включая и те подходы к марксизму, которые когда-то объявлялись ревизией марксизма либо клеветой на него, рассматривая при этом содержание марксизма не в нормативном плане как некие истины, не подлежащие обсуждению, но как аргументы, которые могут быть приняты, а могут быть и опровергнуты.

Контекст обращения к марксизму. Здесь нужно иметь в виду два течения. Первое состоит в том, что в последнее время общественная мысль Европы, разумеется, не вся и не во всем, переживает, как это названо в средствах массовой информации, возвращение призрака, т.е. марксизма, который, впрочем, никогда окончательно ее и не покидал. Безоговорочное отождествление в определенных кругах Маркса, марксизма с практикой тоталитаризма и бессмысленной экономической политикой уходит в прошлое. В последние годы широко, причем в различных изданиях, в том числе рассчитанных на широкий круг читателей, публикуются труды К. Маркса и Ф. Энгельса. Становится все более очевидным, что их теории, взгляды представляют собой самостоятельную ценность, нуждающуюся в постоянном подтверждении и не могут быть безнаказанно проигнорированы. Второе течение связано с субъективистской девальвацией теоретического обоснования уголовного права, преобладанием того, что по интеллектуальным, а не классовым основаниям можно назвать мелкобуржуазной, а возможно, и реваншистской критикой. В то же время цели практики использования уголовного права как социального инструмента нуждаются в осмыслении на основе самых различных, но верифицируемых и притом креативных подходов.

Острота этой необходимости обусловлена многими обстоятельствами, среди которых социальные перемены, глобализационные процессы, сопрягающиеся с новыми конфликтами, кризис уголовного права в самых различных странах, неудовлетворенность современным состоянием уголовно-правовой науки.

Эта ситуация отражается и в общественном сознании, во всяком случае европейском. Отношение к К. Марксу и марксизму и сейчас остается противоречивым. Во многих немецких работах К. Маркса называют гениальным ученым, выдающимся мыслителем XIX в., ставя его на второе место после Гете. В других пишут, что работы К. Маркса преодолены и имеют лишь историческое значение. Разумеется, здесь сказывается различное отношение к философским системам в континентальной, особенно немецкой, и американской общественной мысли.