А.Христианские источники Оригена

Для того чтобы понять, что нового внёс Ориген в богословское сознание Церкви, необходимо остановиться сначала на учениях тех богословов, которые наиболее ярко воплощали в себе всю христианскую мысль. Рассмотрим их мысль со следующих точек зрения. Критерии и принципы их учения, особенно учения о Троице (точнее, того, что они под этим понимали), т.к. первые три века развития христианской мысли сильно связаны с уразумением того, чем является Бог в своей трансцендентности.

Апологеты. Филон. Первый опыт теоретического построения учения предлагают апологеты. Задача поколения апологетов, возглавляемых именем Иустина Философа, состояла в том, чтобы не только защитить христианство от возводимых на него обвинений, но и представить его учение, как истинную философию, чистую и возвышенную по содержанию, божественную по происхождению. Согласно этой задаче, апологеты не все пункты христианского вероучения раскрывали с одинаковой полнотой, но выделяли и разъясняли только те стороны его, по которым оно соприкасалось с главными запросами философской мысли их эпохи и на этих сторонах показывали превосходство его перед человеческими учениями. Эта черта сказалась и на учении апологетов о Троице; они берут это учение не во всём объёме - так учения о Св. Духе они касаются лишь стороной и вообще не обращают на него большого внимания, - и на первый план выдвигают не троичность божества, а единство его, защищают и раскрывают учение о божественной монархии.

В своём учении о Логосе апологеты не были самостоятельны. Идея Логоса, введённая в греческую философию Гераклитом и отчасти использованная Платоном и стоиками, свою полную обработку обрела у Филона, самого выдающегося представителя так называемой Иудейско-александрийской философии. Определяя крайне отвлеченно божественное существо и противопоставляя Бога и мир, как взаимно исключающие себя понятия, Филон первый создал и оформил идею о Логосе, как посреднике между Богом и миром. С одной стороны, Логос стоит в самом тесном отношении с абсолютным Богом: Он Его образ, тень и место жилища Его, второй Бог; с другой стороны, Он есть мысль Бога о мире конечном или совокупность божественных идей, осуществляющихся в мире, печать, оттиском которой является всё сущее, первообразом всех вещей и человека и потому представляет собой переход или посредника между абсолютным Богом и миром. Филон учит о Логосе, как о божественном начале, оплодотворяющем души праведников нетленным семенем Слова, семенем истины и добра, как о Небесном Супруге, вступая в союз с которым и воспринимая семя божественной жизни, душа приносит плод истинной мудрости, праведности и всякой добродетели, становится органом божественного Откровения, делается воплощённым законом и приобщается к Самому Источнику Слова; но не следует упускать из вида, что Логос Филона в последнем основании своём есть не божественная личность, а безличная космическая сила, посредствующая между самим Богом и человеком и приводящая последнего к Божеству. Самое же обо'жение совершается в акте непосредственного единения человеческого духа с Божеством, когда человек из сына Логоса становится сыном Божиим и достигает состояния высшего по сравнению с Логосом. Усвоить себе эту идею Логоса для апологетов было тем естественней, что они по своему историческому положению в отношении к христианству занимали ту же позицию, что и Филон в отношении к иудейству. Как Филон стремился соединить ветхозаветное откровение путем аллегорического толкования священных еврейских писаний с лучшими результатами греческой мысли, так и христианские апологеты ставили своей целью оправдать христианское учение не только как согласное с наиболее ценными выводами греческой философии, но и как превышающее их по своему содержанию и происхождению. Ничто не было так пригодно для этой цели, как идея Логоса, и апологеты тем увереннее воспользовались ею, что самый термин Логоса для обозначения Сына Божия ещё ранее их был использован в Евангелии от Иоанна.

По общей разносторонности своих знаний и глубоким библейским интересам с фантастическим уклоном к экзегезе Филон очень близок к последующему Оригену; по своей мистической чуткости в богословии ему будет близок Св. Григорий Нисский; по знанию греческой философии и большому к ней уважению к нему приближается Климент. Не следует, впрочем, переоценивать и чрезмерно расширять влияние Филона на христианство. Так, основное для христианского богословия и исходное для учения о спасении человека “Слово стало плотью” совершенно не находит себе места в системе александрийского платонизирующего иудея. Филон не знал бы, что ему делать с этой плотью Слова, для него, причиною и началом греха.

Но нужно посмотреть на то влияние, которое оказал на Александрийскую школу этот человек, из которой вышел Ориген. Исходя из платонизма, Филон вводит в свою систему понятие идеального человека. Он отчетливо различает реально существующего, сотворенного человека, от его прообраза, от идеи о человеке. Этот “небесный” создан по образу Божию, тогда как тварный - из праха. Таким образом, реальный человек не есть собственно образ Божий, но лишь отпечаток этого образа. “Сотворенный человек чувственен и причастен качеству; он составлен из души и тела; он мужчина или женщина, и смертен по природе. Человек же по образу, наоборот, есть некоторая идея, умопостигаем, бесплотен, ни мужчина, ни женщина, и по природе нетленен”. Этот человек не есть сам Логос, но соотносителен Ему, как образу Божию и как совокупности идей в их целом. По этому идеальному человеку создан совершенный Адам - в нём содержится вся полнота человечества, весь людской род.

Он любил говорить в соответствии со своими пантеистическими тенденциями, что душа человека есть часть мировой души. Всё его мироощущение, разделение всего в мире на одушевлённое и неодушевлённое, заимствованное им из стоицизма, повлияет впоследствии на космологию и психогонию Оригена с его различением движения существ из себя, от себя и через себя в зависимости от их свойств или естества ⁵⁴.

Заимствованную в значительной мере именно у Филона идею Логоса апологеты самостоятельно развили в христианском духе. Они сделали её центральным пунктом христианской религии и с этой точки зрения осветили все вопросы не только чисто религиозного характера, но и историко-культурного. В воззрениях апологетов на Логоса нужно различать две стороны: 1) их учение о Логосе как культурной, прогрессивно-исторической силе и 2) учение о Христе, как воплотившемся Логосе. Прежде всего, Логос предстаёт перед ними как источник добра, блага и всего разумного в мире и человеке. Всё, что в душе человека и в прошлой его истории есть ценного и возвышенного, ведет своё происхождение от Логоса. “Всему человеческому роду всеяно семя его. Логосу причастен весь род человеческий”. Эллинские философы и поэты, имена которых было бы утомительно перечислять, действовали под влиянием Логоса, и их произведения есть прекрасное проявление разумного начала, царствующего в мире. Итак, эллинизм в своих лучших выражениях и христианство происходят из одного источника и служат одной цели - воцарению Логоса в мире. Вся прошлая культура человечества была примирена с христианской религией и неразрывно связана с ней.

Иисус Христос - первородный Бога, сам воплотившийся по воле Отца - Логос в своей целостности, в то время как все другие люди обладают лишь семенем Логоса. Личность Христа здесь получает универсальное значение, простирающееся на весь мир и на всё человечество. Поэтому одни только христиане обладают истинным видением и правильным путём жизни, т.к. они руководствуются в своем поведении “не частью посеянного в них Логоса, но знанием и созерцанием всего Логоса, принадлежащего Христу”.

Несмотря на примирение всей человеческой культуры с христианской религией, период апологетов - это время отрицательного определения христианства. Они боролись с идейными врагами, что-то заимствовали у них, но не стремились к синтезу христианской религии с античностью. Они рассматривали себя еще отделенными от мира или же наоборот видели в христианстве средство усовершенствования античной культуры, не представляя себе христианство самостоятельной культурой. Они не стремились сформулировать основные положения новой реальности, христианства, вне полемики с античностью, положительно.

Малоазийская школа. Ириней. Очень важно понять основную мысль Иринея, т.к., по верному замечанию М.Э. Поснова (хотя и неполному), Ориген “положил в основание своего богословия систему Иринея” ⁵⁵.

В ряду церковных писателей второго века Ириней занимает особое место. Выходец из Малой Азии, ученик Поликарпа Смирнского и Игнатия Богоносца, он внёс новую струю в догматическое учение церкви, сделавшуюся важнейшим фактором в дальнейшем развитии догматики. Противник всякой спекуляции, решительно отстранявший от себя все метафизические проблемы, он является позитивистом и традиционалистом в области теологии, опирается на рассказы старцев, Св. Писание и Предание. Во главу своего полемического труда против гностиков ставит символ веры, требуя от своих читателей безусловного послушания словам Св. Писания. Непримиримый враг гностицизма, он всё-таки многому научился от него, и его богословие в тех своих специфических чертах, в которых оно отличается от апологетов, определилась его полемикой с гнозисом.

Никакого богословского или философского основания для своего учения о Логосе - Сыне Божием Ириней не даёт. Напротив, полемизируя с гностиками, так уверенно рассуждавшими о процессах божественного рождения, как будто они при этом сами были акушерами, он решительно отказывается от всяких объяснений касательно акта происхождения Логоса от Отца. Не философские, а чисто религиозные мотивы привели его к признанию полного Божества Логоса-Сына, и они лежат в основном в его воззрении на христианство как религию искупления, совершенного раз и навсегда через воплощение Логоса во Христе.

Воззрения Иринея на лицо Христа и на искупительное значение Его заслуг стоят в связи с учением его о составе человека, его назначении и падении, т.е. со всем кругом его антропологических идей, и в них обретают своё объяснение. “Совершенный человек состоит из трёх частей - плоти, души и духа”. Дух есть сверхъестественный принцип, вводящий человека в тесное общение с Богом и делающий его подобным Ему. Он делает плоть зрелой и способной к нетлению, сообщает бессмертную жизнь душе, приводит человека к истинному познанию Бога и соучастию во всех благах, какие есть у Него. Душа определяет свою ценность лишь в той мере, в какой она следует за Духом. В обладании Духом и всех связанных с ним благ находились первые люди до грехопадения, но непослушание Богу, проявленное ими в нарушении заповеди, повлекло за собой, в качестве своего необходимого следствия, разлучение с Богом, сопровождавшееся лишением всех благ, какие есть у Него. Смерть духовная и физическая стала уделом падшего человечества, потому что “невозможно жить без жизни, бытие же жизни происходит от общения с Богом”. Для восстановления первоначального состояния человека необходимо, чтобы божество вновь реально соединилось с человеком, нетленная природа составила бы собой физическое единство с тленной и сообщила ей свойства божественной жизни. В Нём Божество и человечество снова соединились вместе в одном лице. Он должен был иметь сродство и с тем, и с другим: “если бы не человек победил врага человеческого, то враг не был бы побежден законно; и опять, если бы не Бог даровал спасение, то мы не имели бы его прочно, и если бы человек не соединился с Богом, то он не мог сделаться причастным нетлению. Христос должен быть и есть истинно человек и истинно Бог” ⁵⁶.

Христос не только восстановитель каждого в отдельности человека, но вместе с тем Искупитель и Спаситель. Логос Божий восстанавливает в Себе древнюю вражду между дьяволом и человеком, прекращённую грехопадением. Отсюда не только личность Христа, но и вся жизнь его получает новое искупительное значение.

Легко заметить, что символизм и аллегоризм Иринея лишён каких бы то ни было метафизических образов, но любая иллюстрация библейской истории теснейшим образом связана со спасением, очень конкретно понимаемым. Теология Иринея оказала сильное влияние на последующую богословскую мысль. Выдвинутая на первый план идея о полноте Божества, открывшемся людям во Христе стала отправной точкой для борьбы с Арием в Никейский век. Но у Иринея она не являлась центральной мыслью его системы: она была лишь теоретическим постулатом, вытекающим из его антропологических воззрений, и не имела прочных оснований в его учении о Боге и Логосе, как самооткровении Божества.

Способ интерпретации Библии у Иринея сильно отличается от выработанного в Александрийской школе и наиболее ярко представленного Оригеном. Это не аллегория, за которой полностью теряется сам буквальный смысл, но символ, относимый к совершаемому Христом спасению; таким образом, интерпретация Библии помогает пониманию совершаемых Христом дел и вне такого подхода эта интерпретация не имеет смысла. В целом, Ириней не привлекает для обоснования своих рассуждений античную метафизику. Он чужд ей, готов ограничиться лишь постулатами религии. На этом фундаменте сложно строить культуру. Однако Ориген перенимает у него понимание центральной роли Христа в христианстве. Отныне христианство это прежде всего переживание акта обращения к новым ценностям.

Александрийская школа. Климент. О начале Александрийской школы мы знаем мало: по всей вероятности она выросла из “оглашения” новообращённых. Александрия была интеллектуальной столицей эллинистического мира и здесь всякая проповедь приобретала “академический” характер, облекалась в интеллектуальные одежды. Поэтому естественно, что именно тут было положено начало "научной" философии и она была осознана как последние и высшее призвание христианина.

Уже для первого из александрийских богословов - Климента - христианство есть высшее “знание”, гнозис в полном и абсолютном смысле этого слова ⁵⁷. “Если бы гностику предложили выбор между спасением души и познанием, предположив, что две эти вещи различны, тогда как они тождественны, он выбрал бы познание Бога". Гнозис - видение Бога “лицом к лицу”, мистическое озарение Его Истиной; это знание Бога христианин предпочитает всему другому, в нём видит цель всей жизни. Но для Климента характерно также радостное приятие мира, его “оправдание”. Это новый опыт, для которого христианство уже твёрдо укрепилось в мире и торжествует. “Как спасается богатый?” - так называется одно из произведений Климента, типичное для общего его миросозерцания. Для него христианская жизнь представляет собой ряд этапов, проходя которые человек приближается к совершенству; различные уровни совершенства называются “обителями души”. Эти обители определяются как благоговейный страх, вера и надежда и, наконец, любовь. В действительности не все души достигают наивысшего состояния, и поэтому христиане делятся на христиан с “обычной верой” и христиан-истинных гностиков (достигших совершенной веры). Гностик или совершенный христианин характеризуется созерцательностью, соблюдением заповедей и способностью воспитывать людей в духе добродетелей. Созерцательность для св. Климента, конечно же, является вершиной гнозиса и состоит в знании Бога, видении Бога и обладании Богом. Поэтому гнозис тесно связан с молитвой (которая, по словам Климента, стремится к тому, чтобы стать внутренней, бессловесной и непрерывной) и любовью, в которых обретает прочное основание. Высшее состояние христианского гнозиса - состояние бесстрастия, достигаемое в результате полного контроля над страстями и желаниями, а также в результате отрешённости от всего материального. Это покой и единство, проистекающие из любви. Он не отвергает мира, а напротив, всё пытается сделать христианским; мы находим у него рассуждения о смехе и даже о домашнем устройстве. Всё допустимо, если принимается умеренно, но, главное, если подчинено последней ценности: знанию Бога и в Нём Истины… Это оптимизм первого, но еще не глубокого и часто сомнительного синтеза между христианством и эллинизмом. Но по-настоящему начало научному богословию положил не Климент. Ему на смену на кафедру “огласителя” взошёл молодой Ориген ⁵⁸.

Заключение. В гонении и соблазнах выковывается церковное сознание, укрепляется Церковь. И ничто не выражает лучше уже наступающей победы, чем тот первый рассвет христианской мысли, те первые побеги христианской культуры, которыми отмечены первые века. На первом месте здесь следует назвать Александрийскую Христианскую школу и её знаменитого учителя Оригена.

До третьего века христианская письменность либо носила характер “защитительный” - была направлена против ересей и язычества, - либо же состояла в простом изложении основных моментов церковного вероучения. Значение Александрийской школы в том, что в ней впервые была сделана попытка продумать это вероучение, как целостную систему, выявить заключенные в нем истины, как источник мысли и знания.

Взятое в общем, христианское учение до Оригена производит впечатление очень пёстрой мозаики, слагающейся из разнообразных богословских систем и воззрений. Богословская мысль здесь идет как бы ощупью, не по одним каким-либо определенным руслам, но разбрасываясь во все стороны, делая неловкий шаг вперёд и снова отступая назад. Каждый церковный писатель строит свою систему богословия, пытается самостоятельно проникнуть в глубину христианского учения и разъясняет его сообразно духу времени, своему философскому образованию и индивидуальным наклонностям. Христианская мысль черпала своё содержание из Св. Писания и Св. Предания, то есть, из тех же источников, которыми питалась и вся последующая догматическая деятельность Церкви, но оба эти источника еще не предлежали ей в том обработанном и удобном для пользования виде, какой был придан им к четвертому веку. Изучение Св. Писания в первые три века ещё не достигло высоты, необходимой для всесторонних философских и богословских построений; правильных, научно обоснованных приёмов толкования еще не существовало; экзегетика только зарождалась и собирала материалы для будущего. Обращаясь к Писанию с богословскими запросами, не дисциплинированная наукой и опытом мысль не могла сразу освоиться со всей полнотой его содержания и часто поражалась отдельными его местами, какой-либо одной его стороной, на которой затем и основывала свои умозрения. С другой стороны и руководство церковного предания не могло обеспечить богословов этого времени от погрешностей и односторонности. Своё учение Церковь предлагала в символах или правилах веры, но по своей краткости и элементарности эти символы были совершенно недостаточны для того, чтобы руководить церковным умозрением. Церковный учитель этого времени должен был философствовать на свой страх и риск, полагаясь на своё личное убеждение и чувство уверенности. Таким образом, сами условия, при которых зарождалась философская и богословская мысль христианства, открывали широкую дверь субъективизму в систематизации учения Церкви и делали неизбежным тот индивидуализм в понимании учения, какой наблюдался не только у богословов до Оригена, но и у него самого.

Однако основные черты христианского возвещения уже получили достаточно конкретное содержание. Впрочем, сам Ориген не согласился бы с этим. Так как многие из тех, которые признают себя верующими во Христа, разногласят не только в малом и самом незначительном, но и в великом и величайшем, т.е., в вопросах или о Боге, или о Господе Иисусе Христе, или о Св. Духе, и не только об этих (существах), но и прочих тварях, т.е. или о господствах, или о святых силах, то по этой причине, кажется, необходимо сначала установить точную границу и определённое правило о каждом из этих предметов, а потом уже спрашивать и о прочем ⁵⁹. Мне думается, что Ориген преувеличивает неразвитость богословия и философии до него. Но причина этого не в чём ином как в величайшей любознательности Оригена и его ревности по богопознанию. О многих предметах апостолы только сказали, что они есть, но как или почему умолчали, конечно, с той целью, чтобы могли иметь упражнение и показать плоды своего ума наиболее ревностные и любящие мудрость из числа их преемников, те из них, которые сделаются способными к восприятию истины ⁶⁰.

Вот как представлял себе сам Ориген содержание церковного предания. Апостольское же учение, ясно преданное, сводится к следующим положениям. Во-первых, что Бог един - Бог, который всё сотворил...и Который всё привёл из небытия в бытие...в последние дни согласно с тем, как прежде обещал через своих пророков, послал Господа нашего Иисуса Христа для призвания сперва Израиля, а потом и язычников...дал закон и пророков и Евангелие...Сам Иисус Христос рождён от Отца прежде всей твари. Он служил Отцу при создании всего… в последнее время, смирив Себя, Он воплотился, сделавшись человеком, хотя был Богом, и, сделавшись человеком, пребыл тем, чем он был прежде, т.е. Богом. Он воспринял тело, подобное нашему телу... рождённый от Девы и Св. Духа... родился и пострадал истинно... истинно воскрес и вознёсся... в отношении к чести и достоинству сопричастен Отцу и Сыну Св. Дух... но при этом нельзя ясно усмотреть (кто он)... впрочем, он вдохновлял каждого из святых... и он един... душа, имея собственную субстанцию, получит воздаяние по своим заслугам... тело восстанет в нетлении... всякая разумная душа обладает свободою решения и воли... нас принуждают, но мы не принуждаемся с необходимостью к тому, чтобы поступать хорошо или плохо... (но не сказано о душе конкретно)... дьявол и ангелы существуют, но не ясно как существуют... мир сотворён и начал существовать с известного времени и должен быть спасён... но что было до него и что будет после не ясно... Писания написаны Св. Духом и имеют не только открытый смысл, но и скрытый от большинства ⁶¹. Вместе с указанием нерешённых в Предании вопросов, Ориген задаёт новые, поставив себе задачу разрешить их по Писанию.