2020-01-14
657
Связь поэтов-«сатириконцев» с культурой Серебряного века, несмотря на реализм их сатирической поэзии, нам представляется достаточно тесной. Они «отметились» не только пародиями на символистов, но и сотрудничеством с театром Н.Н. Евреинова «Кривое зеркало». Довольно широко сатириконцы пользовались формальными находками модернизма. Поэзия П. Потемкина современниками (например, Н. Гумилевым) нередко воспринималась как модернистская. Л. Евстигнеева усматривает «явный отпечаток поэтики символизма» [109, с. 215] и в политической поэзии П. Потемкина (например, в стихотворении «Ветер знойный, ветер вольный...»).
Еще более тесная интеграция поэтов «Сатирикона» с литературой модернизма осуществлялась в детской поэзии: сотрудниками журнала «Галчонок» были С. Городецкий, М. Моравская, печатался в нем и Н. Гумилев. Лишенный политико-сатирического пафоса (неуместного в поэзии для детей), «Галчонок» следовал принцину: «ребенок должен учиться, играя» [170, с. 13]. И действительно, художественные произведения, публиковавшиеся в «Галчонке», либо посвящены школьной теме (чаще всего они написаны с позиций гимназистов) либо являются игровыми по преимуществу. И в том и в другом случае наряду с воссозданием детского мышления имитируется стиль «наивного письма», происходит синтез словесного и изобразительного искусств – в том числе в технике комикса. Характерна история России, изложенная поэтом В. Князевым и художником В. Лебедевым в картинках со стихотворными подписями. Подача словесного материала по стилю здесь напоминает скорее ответ ученика у доски «своими словами», чем «научное» изложение сведений в учебнике. Например, вот как описываетя жизнь и смерть князя Олега: «Олег царил не мало дней, / С врагами храбро дрался; / Его ужалил в ногу змей, / От яда он скончался» [44, с. 8].
|
|
|
Игра часто становилась для авторов «Галчонка» не только средством обучения и общения с читателями. Взрослые поэты сами включались в игру, «входили в роль» ровесников своих читателей или сказочных персонажей. Так, в роли редактора и ведущего «Почтового ящика» журнала выступал симпатичный персонаж – Галчонок (наверное, первый подобный случай в детской журналистике), которому приписано немало шуток и смешных стихотворений, печатавшихся в журнале. Игра способствовала не только оживлению, но и эстетизации учебного процесса; игровые «роли» или реальности, создаваемые поэтами «Галчонка», приобретали самостоятельную ценность, не менее, а подчас и более значительную, чем фактическая информация, заложенная в тексте (если таковая вообще была).
Многие поэты-«сатириконцы» писали для детей только от случая к случаю, однако в творчестве некоторых из них детская поэзия занимает значительное место[43]. Так, П. Потемкин опубликовал в «Галчонке», а также в других периодических изданиях множество детских стихотворений и поэм; в эмиграции он издал книгу детских стихотворений «Зеленая шляпа» (Берлин, 1924). Однако его поэзия уже в доэмигрантский период представляет собой достаточно целостное явление. Ведущим в ней является игровое начало, которое реализуется чрезвычайно разнообразно.
|
|
|
Во-первых, это описание игр – не «извне», а «изнутри», согласно «правилам», по которым функционируют игровые «возможные миры». Здесь характерным для произведений П. Потемкина является отсутствие играющего ребенка: игрушки действуют самостоятельно, будто бы играют сами с собой (например, в стихотворении «Глупый би-ба-бо», в поэме «Война кукол»). Такая самостоятельность игрушек имеет параллель в его «взрослой» поэзии: так, в книге «Смешная любовь» «кукольный» мотив является одним из основных. Изображая влюбленных как парикмахерских или жестяных кукол, П. Потемкин подчеркивал ущербность, искусственность их отношений, их пассивное следование выработанным «улицей» или бульварными романами клише (отчего, собственно, и происходит пошлость). И одновременно эта кукольность, «не дотягивающая» до «человеческих» отношений, у Потемкина трагична, подобна физическому уродству (которое в книге «Смешная любовь» оказывается синонимом «кукольных» отношений). В детской поэзии П. Потемкина трагизм и порицание пошлости отсутствуют, хотя за игрушками закрепляются определенные черты характера и способы деятельности, своего рода «роли», в большинстве случаев малосимпатичные. Би-ба-бо – глупый, в какие бы маски он ни рядился («Глупый Би-ба-бо»[44]), и амбициозный («мудрствующий» Би-ба-бо в поэме «Война кукол»); казак (или офицер) – храбрый, воинственный, но туповатый; деревянная матрешка (Матрена) – патриархальная, сварливая и ограниченная, и т.п. Такие неизменные качества персонажей, наряду с «неизбежными» случайностями (такими, как, например, острая сабля офицера в поэме «Сержант Верти-ус и Матрешки Деревянные-Ножки», которой он отрубает головы обеим своим невестам), не являются объектом высмеивания, но фатально предопределяют развитие действия в произведениях. Такой «примитивистской» трактовке персонажей можно найти аналогию в народных сказках и лубке. Так, «несовместимость характеров» Матрены Иванны и еще более глупой и спесивой иностранной куклы Софи становится причиной кукольной войны («Война кукол»).
Еще более характерная особенность творчества П. Потемкина – пристрастие к игре с текстами, хорошо известными ребенку. Излюбленные способы их видоизменения – пародия, бурлеск и особенно – гротескно-абсурдистское преобразование сказочной / поэтической реальности. Все это приводит к созданию множества «возможных миров», нарочито нереальных и производящих комический эффект своими извращенными характеристиками.
Часто предметом пародирования Потемкина оказывается жанровая традиция, например, «батальная». При этом широко используется уже наработанная техника «низведения» изначально «высокого» эпического жанра («Война мышей и лягушек») или его романтического сказочного переосмысления («Щелкунчик» Гофмана). В поэме «Война кукол» батальный сюжет реализуется в духе лубочных картинок, это впечатление поддерживается и стиховой организацией (тактовик со смежными рифмами, более упорядоченный ритмически, чем раешник, но приближающийся к нему по интонации). Снижение всего эпического регистра достигается введением комических сцен: женской драки («Матрена Иванна Софи кулаком, / Матрену Иванну Софи каблуком!» [56, с. 10]), комических перебранок, задействования особенностей кукольной «физиологии». Последнее позволяет ввести в поэму элемент семантического сдвига: у обеих кукол оказались стертыми лица, и нянька заменяет им головки, что приводит к смене их образа мыслей. К гофмановской сказке отсылает нас введение в число свидетелей «войны» крысы, которая «хоть и стояла городовым на посту, / Но в драке попало и ей по хвосту» [56, с. 10].
|
|
|
Фольклор нередко переосмысливается П. Потемкиным с использованием почти тех же приемов: снижение образности и стиля, а также введение в сказочный мир современных реалий или, наоборот, перенесение сказочной «матрицы» на описание современного мира. В поэме «Мороз и весна» сказочный Мороз (Мороз-Румяный нос) из величественного зимнего повелителя (ср. Мороза-воеводу у Н. Некрасова) превращается в довольно прозаического злобного старичка, ожиревшего от мороженого и студня и, к тому же, не совсем здорового. «Острастки» такого Мороза людям не страшны, особенно младшему поколению – гимназистам. Мытарства Мороза заканчиваются тем, что весной гимназисты растаскивают его на снежки. Тот же образ Мороза подвергается переосмыслению в стихотворении «Забавы Мороза». Здесь Мороз выступает в роли садиста-тюремщика, засадившего за «железную решетку» весну и «лето красное» и с удовольствием наблюдающего за ужасами, происходящими в замерзшем мире: «Старичок замерз. В сторонке / Птички мертвые лежат... / А Мороз хохочет звонко, / Приключенью очень рад» [45] [59, с. 1].
Аллюзии на сказки у П. Потемкина проявляются как образные соотношения различного порядка: например, весьма вероятно ассоциативное соотнесение героя стихотворения «Война кукол», липового (это указано) медведя Деревянная Лапа с героем русской сказки «Медведь Липовая нога», которое, однако, на сюжетном уровнене поддерживается. Во всех случаях П. Потемкин перекодирует фольклорные образы, включая их в контекст собственной, зачастую гротескной картины мира. Важно, что в каждом из этих случаев комическая игра с образами фольклора оказывается самоцелью.
|
|
|
В том же направлении производятся и изменения в литературных текстах. Так, в «Охоте» П. Потемкина гротескное развитие получает стихотворение Ф.Б. Миллера «Раз-два-три-четыре-пять...». Сопоставление этих двух текстов дает представление о творческих приемах П. Потемкина. Напомним «подпись к картинке» (именно таково авторское определение жанра) Ф.Б. Миллера:
Раз-два-три-четыре-пять,
Вышел зайчик погулять;
Вдруг охотник прибегает,
Из ружья в него стреляет...
Пиф-паф! ой-ой-ой!
Умирает зайчик мой! [66, с. 161].
В «Охоте» П. Потемкина есть сюжетные соответствия практически всем миллеровским строчкам, но происходящее последовательно преувеличивается; кроме того, Потемкин «дописывает» исходное стихотворение, расширяет круг персонажей (вводит, например, сына охотника и его кухарку, мать зайчика и т.д.) и масштаб действия.
Стихотворение Потемкина начинается с экспозиции – описания зимнего леса в хорошую погоду: «Солнце весело блестит, / Снег под валенком скрипит: / Все в снегу застыли ели, / Ветер дует еле-еле»[66, с. 571]. Далее следует описание радующихся жизни лесных зверей – эпизод, которому у Миллера соответствует строка: «Вышел зайчик погулять». Однако у Потемкина «погулять» выходит не один зайчик, а «вся зверниая порода», которая веселится, «не предчувствуя» беды. В связи с этим заметим, что у героя Миллера вообще нет никаких предчувствий: охотник появляется «вдруг». Слово «вдруг», несмотря на «предчувствия» повествователя, отмечает и завязку действия у Потемкина: «Вдруг охотник из кустов / Выстрелил из двух стволов / Пиф и паф раздались звонко: / Зацепила дробь зайчонка» [66, с. 572]. На этом мучения животного не кончаются (он умрет от ранения, дотянувшись до дома матери). Интересно, что строка «Раз, два, три, четыре, пять...», повторяющая первую строку стихотворения Миллера, у Потемкина представляет собой подсчет выстрелов (которых на самом деле было больше, чем пять: «Сколько раз, не сосчитать» [66, с. 572]. Не удивительно, что зайчонок – не единственная жертва охотника: «Восемь зайчиков подряд / Все убитые лежат. / И еще штук семь навеки / Безобразные калеки: / У кого нога висит, / У кого весь лоб разбит, / У кого не стало уха...»[66, с. 572]. Таким образом, одного убитого зайчика Потемкин превращает в целую кровавую бойню, в чем, конечно, есть определенная логика: если убийство совершено единожды, далее число жертв может быть бесконечным.
Миллеровский сюжет завершается смертью зайчика, однако Потемкин «дописывает» его, добавляя эпизоды, которых в исходном тексте не было. Во-первых, это мучительная смерть зайчонка на глазах у матери и его похороны. Во-вторых – сцена в доме охотника, принесшего домой добычу. Гротеск здесь также очевиден: вес добычи составил «пуда три» [66, с. 572], то есть около 48 килограммов, что заставляет вспомнить Рабле. Люди изображены кровожадными чудовищами: охотник прямо назван «злым»; его сынок и кухарка выглядят отпетыми разбойниками: «Уж кухарка ножик точит, / И сынок вовсю хохочет, / Счастью папиному рад» [66, с. 572]. В заключительных строках стихотворения дом охотника и лес соотнесены как два совершенно разных мира: в доме охотника обедают (видимо, теми самыми зайчиками), а в лесу «так тихо-тихо / Плачет старая зайчиха» [66, с. 572]. Но людям до этого нет никакого дела.
Таким образом, с некоторой натяжкой можно говорить об экологической проблематике в стихотворении, хотя основной художественный «вес» в нем приходится на серию преувеличений и игру с чужим текстом. И все «ужасы» стихотворения производят скорее комический, чем какой-либо иной эффект.
Еще одна группа произведений П. Потемкина связана с «игрой в театр». Значение игрового компонента здесь усиливается, поскольку в большинстве случаев речь идет о театре кукол. Таковы события стихотворения «Глупый Би-ба-бо»; связь тематики стихотворения «Театр марионеток» с театром очевидна уже из названия. В этом стихотворении следует отметить наличие двух сюжетных линий (и соответственно двух планов реальности): во-первых, событие в жизни двух братьев, которые в воскресный день смотрят представление в домашнем театре, а во-вторых – сценическое действие. Трагическая (для кукол) развязка стихотворения вызвана нарушением границы «миров»: счастливая женитьба паяца на соседке не состоялась, потому что оборвалась нитка, держащая марионетку.
Преимущественно на «игре в театр» основан и замысел книги В. Князева «Нинкины сказочки». Обыгрывая образ феи, уже прочно закрепленный в русской детской поэзии книгой К. Бальмонта «Фейные сказки»[46], В. Князев переносит «фейный» сюжет на подмостки фантастического лесного театра. Его местонахождение обозначено в стихотворении «Сказка о сказках»: это лес[47], где живут Сказки, расположенный «от Истины в пяти верстах» [43, с. 3], то есть, вероятно, между сакральным «иным» миром и земной реальностью, ни принадлежа ни тому, ни другому (в отличие от земного леса, преобразуемого «фейными чарами» у Бальмонта). Сохраняя ведущую роль литоты и весь «фейный» антураж, В. Князев, однако, делает «фейный мир» совершенно фантастическим, отделенным от «бытовой» реальности не только сказочностью сюжетов и персонажей, но и тем, что все происходит на сцене, в то время как ребенку отводится игровая роль зрителя. В. Князев «разыгрывает» посещение театра достаточно подробно. После посвящения («Сказка о сказках») и представления главной героини – феи «из кукольной пьески» [43, с. 5] («Сказка о фее Усладе») следует «афиша» – стихотворение «Фейный театр», где перечисляются пьесы, поставленные в необычном театре («‘‘Лесные повесы’’, / ‘‘Мурзилка в болоте’’, / ‘‘Скандал на лужайке’’, / ‘‘Волшебные розы’’, / ‘‘Проказницы-майки’’ / И ‘‘Чудо стрекозы’’» [43, с. 8]). Некоторые из них («Мурзилка в болоте», «Скандал на лужайке») представлены далее как самостоятельные драматизированные произведения. Однако их сверхминиатюрность, редуцированность развития сюжета (например, в пьеске «Мурзилка в болоте» герой отправляется за морошкой, несмотря на предупреждения жителей леса о непогоде, и оказывается в беде; в пьеске «Скандал на лужайке» Майский жук стучится к Фее, убеждая ее, что он артист, и Фея открывает дверь) и включение в текст не свойственных драматическому произведению элементов (например, «морали» в конце «Мурзилки...») превращает их в «не настоящие», «игрушечные» пьески «для чтения», а лесной театр – в «игру в театр», практически лишенную какого-либо иного, кроме игрового, подтекста.
Поэзия П. Потемкина, В. Князева и других авторов «Галчонка» предвосхитила многие характерные черты дальнейшего развития детской поэзии (например, отмеченное исследователями пародирование символистского дискурса в «Крокодиле» Чуковского; игровая поэтика детских стихотворений обэриутов) и, несомненно, требует полной публикации и дальнейшего изучения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Детская поэзия Серебряного века составляет органичную часть общего литературного процесса. В русской литературе рубежа XIX – ХХ веков происходила смена эстетических систем, сопровождавшая ломку мировоззренческих оснований, выработанных предшествующей эпохой. После века господства научной модели мира и рационалистического подхода к освоению реальности вновь возродился интерес к эзотерическим учениям, возникла потребность в «живой» религиозности. В связи с этим актуализировались мифологическая и религиозно-эзотерическая модели мира. Искусство, в свою очередь, избавлялось от роли вспомогательного средства пропаганды социальных или моральных идей; основной интерес был перенесен с содержательной стороны произведений на форму. Всплеск творческой активности, вылившийся в начале ХХ века в ряд стремительно сменявших друг друга достаточно разнородных литературных течений, не мог не отразиться и на поэзии для детей. Здесь наиболее заметными печатными органами, на уровне издательской программы декларировавшими модернистские поэтические принципы, стали детские журналы «Тропинка» и «Галчонок». В детской поэзии нашли отражение три крупных модернистских течения: предсимволизм, символизм, постсимволизм.
Базовой для детской поэзии предсимволизма и символизма является двоемирная модель с оппозицией земного (природного) мира и мира «иного» (трансцендентного). Однако в отличие от «взрослой» поэзии земной мир в детских произведениях предсимволистов и символистов никогда не обесценивается. Кроме того, часто он дополняется сказочно-фантастической «параллелью». При ее создании нередко задействуются фольклорные образы и сюжеты. В качестве «иного» мира выступает объективное трансцендентное (у О. Беляевской, М. Пожаровой; П. Соловьевой) или мир фантазии поэта (особенно у К. Бальмонта, причем функцию идеального «иного» мира у него выполняет детство).
Для всех символистов ребенок – существо, более близкое к природе, к идее «естественного человека», к миру «божественного», чем взрослый человек. Поэтому граница между земным и «иным» мирами в детской поэзии более проницаема, чем в поэзии «для взрослых». По той же причине в детской поэзии символизма практически полностью отсутствует город, воспринимавшийся символистами как средоточие всех наихудших свойств цивилизации.
Чаще всего символисты предлагали юным читателям готовое, довольно абстрактное построение, плод собственных убеждений и фантазии; ребенку отводилась достаточно пассивная роль зрителя, наблюдателя. Ребенок здесь очень редко оказывался лирическим героем, нечасто дети входили и в число центральных действующих лиц, что ограничивало важную для читателей возможность отождествления себя с главным героем. Вероятно, писателей-символистов привлекали в основном не «частности» детского мировосприятия, а возможность создания собственной целостной мифологической картины мира, в которую «посвящается» читатель-ребенок. При этом уважение к детям, существам «божественным», сохранялось и позволяло не упрощать диалог с ними. Для взрослого же этот диалог приобретал и цель самопознания. Детской поэзии предсимволизма и символизма свойственны усложненный поэтический язык и абстрактность образных построений, связанные с некоторой переоценкой способности ребенка понимать поэтические тексты; преимущественной здесь является самореализация поэта, соотносимая скорее с его концептуализацией детства, чем со стремлением постичь и удовлетворить эстетические потребности адресата.
В детской поэзии постсимволизма наметились общие тенденции, обусловленные «антисимволистской» направленностью поэтических программ этого периода. Во-первых, это отход на «второй план» символистского двоемирия и выдвижение новых значимых оппозиций: бытия и небытия, культуры и стихии, знаковой реальности и неозначенной. Изображение мира зачастую опирается на литературные или фольклорные источники, представляющие собой известную ребенку часть словесной культуры человечества. Распространяется «географическое» горизонтальное членение мира – фактически, разделение его на ряд культурных зон (у С. Городецкого, Н. Гумилева) или связанных с разной эмоциональной оценкой частей пространства (у М. Моравской). Земной мир осваивается поэтами-постсимволистами гораздо увереннее, чем их предшественниками; в ряде случаев находит яркое воплощение акмеистическая «вещность».
Гораздо больший интерес проявляется к человеку. В центре поэтических произведений оказываются ребенок, его психология; детское словотворчество становится одним из источников выразительных средств. Возрастает эстетическая роль игры, которая становится как предметом изображения, так и принципом конструирования «возможных миров».
Эволюция детской поэзии модернизма в целом соответствует общелитературным процессам: здесь нашли свое отражение предсимволистские, символистские и постсимволистские философские и эстетические тенденции, сформировалась своеобразная поэтика. Детской поэзии предсимволизма и символизма свойственны усложненный поэтический язык и абстрактность образных построений. Постсимволисты, напротив, стремились имитировать детское мышление. Часто проявляются элементы примитивистской и игровой поэтики; лирическим или главным героем стихотворений чаще всего становится ребенок.
Вопреки распространенному суждению о непродуктивности модернистской эстетики для детской литературы есть все основания признать художественную значимость модернистской детской поэзии, созданной представителями Серебряного века. Именно в это время поэтами-модернистами была сделана первая серьезная попытка приобщить ребенка к философии, пробудить в нем активное самостоятельное мышление в доступных для него мифопоэтических и игровых формах.
Несмотря на то, что значение модернистской детской поэзии Серебряного века до сих пор недооценивается, ее можно признать явлением целостным, интересным, имевшим определенный читательский резонанс. Необходимо учитывать и вляиние поэтов-модернистов рубежа XIX – ХХ веков на дальнейшее развитие поэзии для детей: ведь многие из «открытий», которые получат развитие впоследствии, сделаны именно в то время.
КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Художественные тексты:
1. А.Р. Масленица у кукол // Галчонок. – 1913. – № 8. – С. 1.
2. Бальмонт К.Д. Избранное: Стихотворения. Переводы. Статьи. – М.: Правда, 1991. – 608 с.
3. Беляевская О. 19 февраля 1911 г. // Тропинка. – 1911. – № 4. – С. 174.
4. Беляевская О. В серебряном царстве // Тропинка. – 1908. – № 2. – С. 59 – 60.
5. Беляевская О. Встреча // Тропинка. – 1908. – № 4. – С. 175 – 176.
6. Беляевская О. Елкич (из воспоминаний детства) // Тропинка. – 1911. – № 23 – 24. – С. 887 – 889.
7. Беляевская О. Зимнее утро // Тропинка. – 1912. – № 2. – С. 99.
8. Беляевская О. Золотые человечки // Тропинка. – 1908. – № 7. – С. 263.
9. Беляевская О. Клад // Тропинка. – 1910. – № 9. – С. 353.
10. Беляевская О. Летней порой // Тропинка. – 1912. – № 7. – С. 519.
11. Беляевская О. Листопад // Тропинка. – 1911. – № 20. – С. 727.
12. Беляевская О. Пастырь добрый // Тропинка. – 1911. – № 12. – С. 471.
13. Беляевская О. Светлый странник // Тропинка. – 1908. – № 9. – С. 359.
14. Беляевская О. Северная легенда // Тропинка. – 1908. – № 23/24. – С. 1013 – 1014.
15. Беляевская О. Сказка о Змее // Тропинка. – 1911. – № 3. – С. 95.
16. Беляевская О. Хоромы Красного Солнышка // Тропинка. – 1908. – № 21. – С. 821.
17. Бенуа А. Азбука в картинах Александра Бенуа. Факсимильное воспроизведение книги Азбука в картинах Александра Бенуа, выпущенной в 1904 году. Приложение к факсимильному воспроизведению. – М.: «Книга», 1990.
18. Блок А.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. – М., СПб.: «Наука», 1997. – Т. 1. Стихотворения. Книга первая (1898 – 1904).
19. Блок А.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. – М., СПб.: «Наука», 1997. – Т. 2. Стихотворения. Книга вторая (1904 – 1908).
20. Блок А.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. – М., СПб.: «Наука», 1999. – Т. 4: Стихотворения, не вошедшие в основное собрание (1897 – 1915).
21. Блок А.А. Собрание сочинений в 6 т. / Сост. Вл. Орлова. Примеч. Б. Аверина. – Л.: «Художественная литература», 1982. – Т. 4. Очерки. Статьи. Речи. 1905 – 1921.
22. Городецкий С. Ау. Стихи для детей. – М.: Типография т-ва И.Д. Сытина, 1913.
23. Городецкий С. В пиниях // Галчонок. – 1912. – № 33. – С. 10.
24. Городецкий С. Величание Брэма // Галчонок. – 1912. – № 5. – С. 2.
25. Городецкий С. Дети у Христа // Галчонок. – 1911. – № 8. – С. 1.
26. Городецкий С. Зимняя ночь // Галчонок. – 1911. – № 5. – С. 1.
27. Городецкий С. Ия. Стихи для детей и рисунки. – М.: «Заря», 1908.
28. Городецкий С. Китаец // Галчонок. – 1912. – № 18. – С. 9.
29. Городецкий С. Копилка. Лесная ведьма // Галчонок. – 1912. – № 9. – С. 4 – 5.
30. Городецкий С. Лесная сказка // Галчонок. – 1911. – № 6. – С. 5.
31. Городецкий С. Некоторые течения в современной русской поэзии // Аполлон. – 1913. – № 1. – С. 46 – 50.
32. Городецкий С. Ночь // Галчонок. – 1912. – № 4. – С. 1.
33. Городецкий С. Полдень // Галчонок. – 1912. – № 8. – С. 16.
34. Городецкий С. Стихотворения и поэмы. – Л.: «Сов. писатель», 1974.
35. Городецкий С. Стрибог и его внуки // Галчонок. – 1912. – № 38. – С. 5.
36. Городецкий С. Царевна Лето // Галчонок. – 1912. – № 3. – С. 1.
37. Городецкий С. Чертяка в гимназии // Галчонок. – 1911. – № 1. – С. 11; № 2. – С. 3; № 3. – С. 2; № 4. – С. 2; № 5. – С. 5; № 6. – С. 9; № 7. – С. 9 – 10.
38. Городецкий С. «Широка и глубока...» // Галчонок. – 1912. – № 32. – С. 9.
39. Гумилев Н.С. Собрание сочинений. – М.: ОЛМА ПРЕСС, 2000. – Т.1. Стихотворения. Поэмы (1905 – 1916).
40. Гумилев Н.С. Собрание сочинений. – М.: ОЛМА ПРЕСС, 2000. – Т. 2. Стихотворения. Поэмы (1917 – 1921).
41. Гумилев Н.С. Собрание сочинений. – М.: ОЛМА ПРЕСС, 2000. – Т. 3. Пьесы. Проза. Статьи (1907 – 1921).
42. Елка: Книжка для маленьких детей / Сост. А. Бенуа и К. Чуковский. – М.: «Горизонт»; Мн.: «Аурика», 1994.
43. Князев В.В. Нинкины сказочки. – М.: изд. т-ва М.О. Вольф, 1915.
44. Князев В. Русская история // Галчонок. – 1912. – № 42. – С. 8 – 9.
45. Моравская М.Л. Апельсинные корки. – Пб.: Тип. Г.Шумахера и Б.Брукера, 1914.
46. Моравская М.Л. Золушка думает: Стихи. – Пг.: кн-во «Прометей» Н.Н. Михайлова, 1915.
47. Моравская М.Л. На пристани: Стихи. – Пб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1914.
48. Пожарова М. Воскресение Весны // Тропинка. – 1912. – № 4. – С. 305.
49. Пожарова М. Лесные затеи // Тропинка. – 1908. – № 14. – С. 547 – 548.
50. Пожарова М. Одуванчик // Тропинка. – 1911. – № 11. – С. 439.
51. Пожарова М. Расцвет вереска // Тропинка. – 1908. – № 17. – С. 675.
52. Пожарова М. Снеговик // Тропинка. – 1908. – № 3. – С. 99 – 100.
53. Пожарова М. Сон Гнедко // Тропинка. – 1911. – № 5. – С. 215 – 216.
54. Пожарова М. Тучи // Тропинка. – 1908. – № 19. – С. 777 – 778.
55. Пожарова М. Эльфы // Тропинка. – 1912. – № 5. – С. 407.
56. Потемкин П.П. Война кукол // Галчонок. – 1912. – № 12. – С. 9.
57. Потемкин П.П. Глупый Би-ба-бо // Галчонок. – 1912. – № 12. – С. 13.
58. Потемкин П.П. Добрая мама // Галчонок. – 1913. – № 1. – С. 1.
59. Потемкин П.П. Забавы Мороза // Галчонок. – 1913. – № 4. – С. 1.
60. Потемкин П.П. Мороз и весна // Галчонок. – 1912. – № 10. – С. 8 – 10.
61. Потемкин П.П. Сержант Верти-ус и Матрешки Деревянные-ножки // Галчонок. – 1911. – № 8. – С. 6 – 7.
62. Потемкин П.П. Театр марионеток // Галчонок. – 1913. – № 5. – С. 5.
63. Поэзия русского футуризма. – СПб.: Академический проект, 1999.
64. Поэты «Сатирикона». – М., Л.: Сов. писатель, 1966.
65. Ремизов А.М. Собрание сочинений.– М.: Рус. книга, 2000. – Т. 2. Докука и балагурье.
66. Русская поэзия детям: В 2 т.– СПб.: Академич. проект, 1997. – Т. 1.
67. Соловьева П.С Благовещенье // Тропинка. – 1910. – № 6. – С. 299.
68. Соловьева П.С. (Allegro). В лунной тишине // Тропинка. – 1911. – № 7. – С. 295 – 297.
69. Соловьева П.С. Головоломка. Ребусы, шарады и загадки. – М.: Т-во И.Д. Сытина, 1914.
70. Соловьева П.С. Елка. – СПб.: «Тропинка», 1907.
71. Соловьева П. (Allegro). Куклин дом. Рассказ в стихах. – СПб.: «Тропинка», 1916.
72. Соловьева П.С. (Allegro). Приключения Кроли. – СПб.: Энергоатомиздат, 1994.
73. Соловьева П. 5 марта 1861 г. // Тропинка. – 1911. – № 4. – С. 143.
74. Соловьева П. (Allegro). Разгадай-ка! Сборник ребусов, шарад и загадок. Часть 1. – СПб.: “Тропинка”, 1910.
75. Соловьева П.С. (Allegro). Сборы Весны // Тропинка. – 1911. – № 9. – С. 375 – 377.
76. Соловьева П.С. Свете тихий // Тропинка. – 1911. – № 19. – С. 695.
77. Соловьева П.С. (Allegro). Светлый день // Тропинка. – 1910. – № 8. – С. 334.
78. Соловьева П. Старый месяц // Тропинка. – 1908. – № 8. – С. 334 – 335.
79. Соловьева П.С. Шарада № 7. – Тропинка. – 1908. – № 8. – С. 355.
80. Соловьева П., Манасеина Н. Красное яичко. Рассказы, сказки, стихи, картинки и загадки для маленьких детей. – СПб.: «Тропинка», 1913.
81. Сологуб Ф. Стихотворения. – СПб: Академический проект, 2000.
Научно-критическая литература
82. Абрамович Н.Я. Рационализм в воспитании // Рус. школа. – 1906. – № 3. – С. 24 – 30; 1906. – № 4. – С. 9 – 18.
83. Аверинцев С.С. Рай // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. – Т. 2. – С. 363 – 366.
84. Аверинцев С.С. Символ // Краткая литературная энциклопедия. – М.: «Большая Сов. энцикл.», 1972. – Т. 6. – С. 826 – 831.
85. Аксенова Ю.А. Символы мироустройства в сознании детей. – Екатеринбург: Деловая книга, 2000.
86. Арзамасцева И.Н., Николаева С.А. Детская литература: Уч. для студ. высш. и сред. пед. уч. заведений. – М.: Высшая школа, 2000.
87. Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке. – Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1999.
88. Бабушкина А.П. История детской литературы. – М.: Учпедгиз, 1948.
89. Баран Х. Дореволюционная праздничная литература и русский модернизм // Поэтика русской литературы начала ХХ века: Сборник / Авториз. пер. с англ. – М.: Издательская группа “Прогресс – Универс”, 1993. – С. 284 – 328.
90. Баскер М. Ранний Гумилев: путь к акмеизму. – СПб.: РХГИ, 2000.
91. Брюсов В.Я. Среди стихов. 1894 – 1924: Манифесты. Статьи. Рецензии. – М.: Сов. писатель, 1990.
92. Будникова Л.И. «Детский мир» К.Бальмонта (книга стихов «Фейные сказки») // Мировая словесность для детей и о детях. Материалы VII Всероссийской науч.-метод. конф. «Мировая словесность для детей и о детях». – М., 2002. – С. 9 – 11.
93. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Человек: Энцикл. словарь. – М.: Гардарики, 1999.
94. Волошин М. Лики творчества. – Л.: «Наука», 1989.
95. Ганжара О.А. Игровое пространство в русской литературе первой половины ХХ века: структура, динамика, функционирование: Автореф. дис.... канд. филол. наук: 10.01.01. – Ставрополь, 2002.
96. Гермониус А. О дисциплине в нормальной школе // Рус. школа. – 1906. – № 9. – С. 57 – 72; № 10. – С. 61 – 80; № 11. – С. 154 – 167; № 12. – С. 46 – 58.
97. Герцык А. Из мира детских игр // Рус. школа. – 1906. – № 3. – С. 31 – 45.
98. Гиппиус З.Н. Поликсена Соловьева // Гиппиус З.Н. Чего не было и что было. Неизвестная проза (1926 – 1930 гг.) – СПб.: ООО «Издательство «Росток», 2002. – С. 347 – 357.
99. Гирин Ю.Н. Модернизм // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. – М.: НПК «Интелвак», 2001. – С. 566 – 573.
100. Греем Ш. Гумилев и примитив // Н. Гумилев и русский Парнас. – СПб., 1992. – С. 25 – 31.
101. Грицанов А.А., Можейко М.А., Абушенко В.Л. Модернизм // Постмодернизм. Энциклопедия. – Мн: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. – С. 478 – 479.
102. Гриценко З. Пришли мне чтения доброго // Дошкольное воспитание. – 2002. – № 1. – С. 86 – 88.
103. Громеницкий С. О нравственном воспитании детей // Русская школа. – 1906. – № 2. – С. 104 – 122.
104. Давыдов Д. От примитива к примитивизму и наоборот (русская наивная поэзия ХХ в.) // Арион. – 2002. – № 4. – С. 81 – 95.
105. Демурова Н.М. «Июльский полдень золотой...»: Ст. об английской детской книге. – М: Изд-во УРАО, 2000.
106. Детская литература (Вторая половина XIX и начало ХХ вв.): Хрестоматия для пед. ин-тов / Сост.: А.И. Борщевская, И.И. Халтурин, Н.С. Шер. – М.: Гос. уч.-пед. изд-во Министерства Просвещения РСФСР, 1954.
107. Дикман М.И. Детский журнал Блока «Вестник» // Литературное наследство. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Книга первая. – М.: «Наука», 1980. – С. 203 – 221.
108. Дугин А.Г. Эволюция парадигмальных оснований науки. – М.: Арктогея-Центр, 2002.
109. Евстигнеева Л.А. Журнал «Сатирикон» и поэты-сатириконцы. – М.: «Наука», 1968.
110. Жбанков М.Р. Игра // Новейший философский словарь. – Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. – С. 395.
111. Жбанков М.Р. Миф // Новейший философский словарь. – Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. – С. 634.
112. Жирмунский В. Вопросы теории литературы. Статьи 1916 – 1926. – Л.: «Academia», 1928.
113. Жирмунский В. Поэзия Александра Блока. – Пб., 1922.
114. Зарубежная детская литература: Уч. пособ. для студ. средн. и высш. пед. уч. заведений / Будур Н.В., Иванова Э.И., Николаева С.А., Чеснокова Т.А. – М.: Изд. центр «Академия», 1998.
115. Зобнин Ю.В. Н.Гумилев – поэт Православия: Монография. – СПб.: СПбГУП, 2000.
116. Иванов В.И. Мысли о символизме // Иванов Вяч. И. Родное и вселенское. – М.: Республика, 1994. – С. 137 – 234.
117. Иванов В.И. Поликсена Соловьева в песне и думе // Русская литература ХХ века (1890 – 1910). В 2 кн. / Под ред. С.А. Венгерова. – М.: Изд. дом «ХХI век – Согласие», 2000. – Кн. 2. Синтетический модернизм и богоискательство.
118. Иванов В.В. О взаимоотношении символизма, предсимволизма и постсимволизма в русской литературе и культуре конца XIX – начала ХХ века // Литературный процесс и развитие русской культуры XVIII – ХХ вв. – Таллин: ТПУ, 1985. – С. 10 – 13.
119. Иванов В.В., Топоров В.Н. Пчела // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. – Т. 2. – С. 354 – 356.
120. История русской литературы: ХХ век: Серебряный век / Под ред.: Ж. Нива и др. – М.: Прогресс Литера, 1995.
121. Капица Ф.С., Колядич Т.М. Русский детский фольклор: Уч. пособ. для студ. вузов. – М.: Флинта: Наука, 2002.
122. Квятковский А. Поэтический словарь. – М.: «Советская энциклопедия», 1966. – 376 с.
123. Кей Э. Век ребенка / Пер. с нем. Е.Залога и В.Шахно. Под ред. и с предисл. Ю.Айхенвальда. – М.: Д.П. Ефимов, 1905.
124. Кириченко Е.И. Эстетические утопии «серебряного века» в России // Художественные модели мироздания. ХХ век. В 2 т. / Под общ. ред. В.П. Толстого. – М.: Наука, 1999. – Кн. 2. ХХ век.
125. Кишкин Л.С. Литературные связи: Предмет, цели, проблематика и методика изучения. – М.: Рос. АН, Институт славяноведения и балканистики, 1992.
126. Козубовская Г.П. Проблема мифологизма в русской поэзии конца ХІХ – начала ХХ веков: Монография. – Самара – Барнаул, Барнаульский гос. пед. ун-тет, 1995.
127. Корсаков Р. Стихи А. Блока для детей // Детская литература. – 1940. – № 11/12. – С. 78 – 82.
128. Костевич Н.Е. Особенности поэтики акмеизма // Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе (проблемы теоретической и исторической поэтики): Материалы Междунар. науч. конф. 15 – 17 апреля 1998 года. В 2-х частях. – Гродно, 1998. – Ч. 2. – С. 235 – 238.
129. Костевич Н.Е. Эстетика акмеизма // Материалы междунар. науч. семинара, посвященного памяти О.В. Озаровского. 27 – 28 февр. 1996 г. – Могилев, 1996. – С. 88 – 89.
130. Костюхина М.С. Степка-Растрепка в русской народной книге // Проблемы детской литературы и фольклор. Сб. науч. трудов. – Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. ун-та, 1995. – С. 47 – 56.
131. Кохно О.И. Пейзажная лирика К.Д.Бальмонта для детей // Диалектика литературы и творческая эволюция писателя. Сб. науч. трудов / под ред. В.И. Самусенко. – Мн.: Ин-тут совр. знаний, 2002. – С. 54 – 57.
132. Красицкий С. О Крученых // Крученых А. Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера. – СПб.: Академ. проект, 2001. – С. 5 – 40.
133. Кузьмина С.Ф. История русской литературы ХХ века. Поэзия Серебряного века: Учебное пособие для студентов гуманит. фак. БГУ. – Мн.: БГУ, 2003.
134. Куприяновский П.В., Молчанова Н.А. Поэт Константин Бальмонт. Биография. Творчество. Судьба. – Иваново: «Иваново», 2001.
135. Кушлина О. Страстоцвет, или Петербургские подоконники. – СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2001.
136. Ледовская И.В. Детские образы русской народной сказки К проблеме героя // Мировая словесность для детей и о детях. Выпуск 7-й. – М., 2002. – С. 125 – 127.
137. Лекманов О.А. Книга об акмеизме и другие работы. – Томск: Водолей, 2000.
138. Лойтер С.М. Заметки о детской мифологии // Проблемы детской литературы и фольклор. – Петрозаводск, 1999. – С.11 – 19.
139. Лосев А.Ф. Модернистская модель // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. – 1996. – С. 136 – 149.
140. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. – СПб.: «Искусство – СПБ», 2001.
141. Майофис М., Кукулин И. Семиотика детства (Вступительная заметка) // Новое литературное обозрение. – 2002. – № 6. – С. 279 – 281.
142. Максимов Д.Е. Поэзия и проза Александра Блока. – Л.: «Сов. писатель», 1975.
143. Мария Моравская: [Рецензия] // ИРЛИ, Ф. 12, Ед. хр. № 40.
144. Марков В.Ф. История русского футуризма / Пер. с англ.: В.Кучерявкин, Б.Останин. – СПб.: Алетейя, 2000.
145. Махов А.Е. Игра // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред А.Н. Николюкина. – М.: НПК «Интелвак», 2001. – С. 277 – 278.
146. Мейлах М.Б. Михаил // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. – Т. 2. – С. 158 – 160.
147. Мелетинский Е.М. Время мифическое // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. – Т. 1. – С. 252 – 253.
148. Мережковский Д. «Больная Россия». – Л.: Издательство Ленингр. ун-та, 1991.
149. Минералова И.Г. Детская литература. – М.: ВЛАДОС, 2002.
150. Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. – СПб.: «Искусство – СПб», 1999.
151. Минц З.Г. «Новые романтики» (к проблеме русского предсимволизма) // Тыняновский сборник: Третьи Тыняновские чтения. – Рига: Зинатне, 1988. – С. 144 – 158.
152. Минц З.Г. Об эволюции русского символизма (к постановке вопроса: тезисы) // А. Блок и основные тенденции развития литературы начала ХХ века. Блоковский сборник VII. Ученые записки Тартуского гос. ун-та, № 735. – Тарту, 1986. – С. 7 – 25.
153. Минц З.Г., Лотман Ю.М. Индивидуальный творческий путь и типология культурных кодов // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. – Тарту: ТГУ, 1993. – С. 96 – 98.
154. Моравская М. Волнующая поэзия // Новый журнал для всех. – 1915. – № 8. – С. 39 – 41.
155. Моравская М.Л. Поэзия миллионов людей // Рус. мысль. – 1915. – Кн. XI. – С. 12 – 38.
156. Недоброво Н.В. Общество ревнителей художественного слова в Петербурге // Труды и дни. – 1912. – № 2. – С. 23 – 27.
157. Ницше Ф. Соч.: В 2 т. – М.: «РИПОЛ КЛАССИК», 1998. – Т. 1.
158. Ницше Ф. Соч.: В 2 т. – М.: «РИПОЛ КЛАССИК», 1998. – Т. 2.
159. Оболенский Л.Е. «Ницшеанцы» о воспитании» // Вестник Европы. – 1904. – Кн. 4. – С. 832 – 847.
160. Ортега-и-Гассет Х. Эстетика. Философия культуры. – М.: Искусство, 1991.
161. Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. – СПб.: «Питер», 2000.
162. Осорина М.В. Идеологическое лицо книги: психологический анализ обложек советского «Букваря» и «Азубки» А. Бенуа // Детский сборник: Статьи по детской литературе и антропологии детства / Сост.: Е.В. Кулешов, И.А. Антипова. – М.: ОГИ, 2003. – С. 155 – 168.
163. Павлова Л.В. Парадигмы 1907 года: «Ярь» С. Городецкого и «Эрос» Вяч. Иванова: Автореф. дис....канд. филол. наук: 10.01.01 / Смоленский гос. пед. ин-т. – Смоленск, 1994.
164. Павлович Н. Блок и детская литература // Детская литература. – 1940. – № 11/12. – С. 74 – 78.
165. Пайман А. История русского символизма. – М.: Республика, 2000.
166. Попов В.В. Мария Людвиговна Моравская (попытка портрета) // Рус. литература. – 1998. – № 3. – С. 181 – 217.
167. Приходько И.С. Мифопоэтическое направление в изучении русского символизма // Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе (проблемы теоретической и исторической поэтики): Материалы Междунар. науч. конф. 15 – 17 апреля 1997 г.: В 2-х ч. – Гродно, 1997. – Ч. 1. – С. 17 – 23.
168. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки / Научная редакция, текстологический комментарий И.В. Пешкова. – М.: Издательство «Лабиринт», 2001.
169. Путилова Е.О. Русская поэзия детям // Русская поэзия детям: В 2 т.– СПб.: Академич. проект, 1997. – Т. 1. – С. 5 – 58.
170. Радаков А. К родителям // Галчонок. – 1912. – № 51. – С. 13.
171. Раскина Е.Ю. Мифопоэтичесоке пространство поэзии Н.С. Гумилева. Автореф. дис.... канд. филол. наук: 10.01.01. – СПб., 2000.
172. Русская детская литература / Под ред. доц. И.Ф. Сетина. Учеб. пособ. для библиотеч. ф-тов ин-тов культуры. – М.: «Просвещение», 1972.
173. Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов). Книга 1. ИМЛИ РАН. – М.: «Наследие», 2000.
174. Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов). Книга 2. ИМЛИ РАН. – М.: «Наследие», 2001.
175. Русские детские писатели ХХ в.: Биобиблиографический словарь. – М.: Флинта, Наука. – 1997.
176. Секриеру А.Е. Образ детства в творчестве Игоря Северянина // Мировая словесность для детей и о детях. Выпуск 7-й. – М., 2002. – С. 146 – 149.
177. Скоропанова И.С. Модернистская парадигма в русской литературе «серебряного века»: проблема эмансипации искусства // Славистика. Выпуск V (2001) / Гл. редактор Боголюб Станкович. – Белград: Славистическое общество Сербии, 2001. – С. 223 – 229.
178. Скоропанова И.С. Специфика образности в реализме, модернизме, постмодернизме // Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык. – СПб.: Невский Простор, 2001. – С. 358 – 362.
179. Следзевский И.В. Мир пространства и времени как специфическая форма архаического культурного текста // Пространство и время в архаических культурах: Материалы коллоквиума, проведенного в г. Звенигороде Центром цивилизац. исслед. Ин-та Африки РАН 29 – 31 октября 1991 г. – М., 1992. – С. 53 – 60.
180. Слободнюк С.Л. «Дьяволы» «серебряного» века: (Древний гностицизм и русская литература 1890 – 1930 гг.) – СПб.: «Алетейя», 1998.
181. Слободнюк С.Л. Николай Гумилев: модель мира (к вопросу о поэтике образа) // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. – СПб.: “Наука”, 1994. – С. 143 – 164.
182. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем: Монография / Отв. ред. Д.С. Лихачев. – М.: «Наука», 1977.
183. Смирнова О.А. Повествовательные структуры восточнославянской литературы XI – XIII веков. – Дис.... канд. филол. наук: 10.01.08. – Мн., 2004.
184. Соловьева П. Автобиографическая заметка // Русская литература ХХ века (1890 – 1910). В 2 кн. / Под ред. С.А. Венгерова. – М.: Изд. дом «ХХI век – Согласие», 2000. – Кн. 2. Синтетический модернизм и богоискательство.
185. Тимощенко М.И. «Шли единой стремниной...» (Александр Блок и Вячеслав Иванов): Монография. – Мн.: БГПУ—ИСЗ, 2002.
186. Токарев С.А., Мелетинский Е.М. Мифология // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: НИ «Большая Рос. энцикл.», 1998. – Т. 1. – С. 11 – 20.
187. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. – М.: Изд. группа «Прогресс – Культура», 1995.
188. Топоров В.Н. Модель мира // Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. – Т. 2. – С. 161 – 164.
189. Топоров В.Н. Осина // Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. – Т. 2. – С. 266 – 267.
190. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура / Отв. ред. к.ф.н. Т.В. Цивьян. – М.: «Наука», 1983. – С. 227 – 285.
191. Топоров В.Н., Мейлах М.Б. Круг // Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. – Т. 2. – С. 18 – 19.
192. Тропкина Н.Е. Образный строй русской поэзии 1917 – 1921 гг.: Монография. – Волгоград: Перемена, 1998.
193. Тырышкина Е.В. Русская литература 1890-х – начала 1920-х гг.: От декаданса к авангарду (литературный процесс в единстве теории и практики): Автореф. дис....д-ра филол. наук: 10.01.01 / Томский гос. ун-т. – Томск, 2002.
194. Федотов Г.П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам) / Вступ. ст. Н.И. Толстого; послесл. С.Е. Никитиной; подгот. текста и коммент. А.Л. Топоркова. – М.: Прогресс, Гнозис, 1991.
195. Филатов И.Е. Поэтика игры в романах В.В. Набокова 1920 – 1930 гг. и «Лекциях по русской литературе»: Автореф. дис.... канд. филол. наук: 10.01.01. – Тюмень, 2000. – 26 с.
196. Хализев В.Е. Теория литературы: Учебник / В.Е. Хализев. – 3-е изд., испр. и доп. – М.: Высш. школа, 2002.
197. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм / Пер. с нем. – СПб.: «Академический проект», 1999.
198. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм начала века. Космическая символика / Пер. с нем. – СПб.: «Академический проект», 2003.
199. Хёйзинга Й. Homo ludens // Хёйзинга Й. Homo ludens; Статьи по истории культуры. – М.: Прогресс – Традиция, 1997. – С. 19 – 215.
200. Чуковский К.И. Книга об Александре Блоке. С приложением хронологического списка стихотворений А.Блока, составленного Е.Ф. Книпович. – Пб.: «Эпоха», 1922.
201. Чуковский К.И. Матерям о детских журналах. – СПб.: Русская скоропечатня, 1911.
202. Чуковский К.И. От двух до пяти. Живой как жизнь. – М.: «Дет. лит.», 1968.
203. Штейнер Р. Воспитание ребенка с точки зрения духовной науки / Пер. с нем. – М.: «Парсифаль», 1993.
204. Эко У. Инновация и повторение. Между эстетикой модерна и постмодерна // Философия эпохи постмодерна / Сост., ред. А.Р. Усмановой. – Мн.: Красико-принт, 1996. – С. 48 – 73.
205. Эткинд Е.Г., Долгополов Л.К. Символизм // Краткая литературная энциклопедия. – М.: «Большая Сов. энцикл.», 1972. – Т. 6. – С. 831 – 840.
206. Children’s Literature. An Illustrated History / Edited by Peter Hunt. – Oxford, New York: Oxford University Press, 1995.
207. Gazda G. Słownik europejskich kierunków i grup literackich XX wieku. – Warszawa: Wydawnictwo Naukowe PWN, 2000.
208. International Companion Encyclopedia of Children’s Literature / Edited by Peter Hunt. Associate Editor Sheila Ray. – London and New York: Routledge, 1996, reprinted 1998.
209. Sokol E. Russian Poetry for Children. – Knoxville: The University of Tennessee Press. – 1984.
[1] Ничем не объясняемое отнесение творчества этих писателей к модернизму представляется необоснованным: более вероятно, что творческий метод их детских произведений – реализм.
[2] Как вариант указанной мифологемы рассматривается противоположность Божественного ребенка – Ребенок-озорник, всячески нарушающий нормы «взрослого» мира и за это подвергаемый порицанию, осмеянию и даже проклятию (таковы, например, герои назидательных «страшилок» ХIХ века про Степку-Растрепку). Еще одна разновидность детских образов, также берущая начало в мифологических сюжетах, – «Жертвенный ребенок» (например, в библейском сюжете о жертвоприношении Исаака Авраамом); особенное развитие такие образы получили в советской детской литературе (см. [86, с. 39 – 47]).
[3] Для взрослых такие игры не характерны. Современные «ролевые» игры используются для обучения, то есть имеют конкретное практическое применение и не являются свободным, «незаинтересованным» действием, а потому играми они могут быть названы только условно. Театр, хотя и связан с ролеполаганием, предусматривает «разыгрывание» готового текста, вживание в роль как искусство, и лишен присущей детским «ролевым» играм произвольности.
[4] Подробнее об этом см.: [162].
[5] Данное определение, на наш взгляд, нуждается в уточнении, в расширении временных и географических рамок бытования модернизма в культуре, что в задачи настоящего исследования, однако, не входит.
[6] Обращение модернистов к идеалистическим философским системам, а также ряд черт поэтики и позиция художника позволяют проводить сближения модернизма с романтизмом, возникшим в противовес засилию рационалистической философии и связанных с ней художественных систем. Но философская база модернизма отличается тем, что в роли «иного» мира у большинства модернистов выступают модели идеалистической метафизики; значительное влияние на символистское и особенно постсимволистское мироощущение оказали идеи «философии жизни».
[7] Упомимнаие Чуковским народничества, впрочем, не случайно; достаточно вспомнить, что народническая поэзия стала одной из предпосылок формирования символизма (см. [152, с. 12]).
[8] Впрочем, А. Ханзен-Лёве считает, что в данном случае «дети» – это «натуральные люди», «дети природы» [197, с. 303].
[9] Использование детского словотворчества свойственно не только авангардистской поэтике: детскими «неологизмами» активно пользовался, например, и А. Ремизов.
[10] Хотя и тут есть исключения: например, стихотворение В.Шершеневича «Городское» (1913), в основе сюжета которого лежит убийство ребенка матерью.
[11] Исследователи расходятся в отношении периодизации символизма. Указанная нами последовательность является наиболее распространенной. Другие варианты периодизации символизма приводятся в книге А. Ханзена-Лёве (см. [197, с. 23 – 28]).
[12] А. Ханзен-Лёве обращает внимание на семантику слов διαβάλλειν, означающего «деструктивное, раздробляющее <…> начало, противоположное συμβάλλειν – мифологически-религиозному символу» [197, с. 71], который сами символисты определяли как «слияние смыслов» [197, с. 71].
[13] Обе писательницы сотрудничали и с другими изданиями. Беляевская печатала детские стихотворения в журналах «Солнышко», «Детское чтение», «Читальня народной школы». Однако количество ее публикаций в «Тропинке» значительно, и обе книги детских стихотворений Беляевской вышли в издательстве «Тропинка» («Капель», 1908, и «Золотой поясок», 1914). Пожарова наиболее активно сотрудничала с журналом «Задушевное слово», с которым ее связывали еще детские воспоминания (см.: [66, с. 726]), печаталась и в других детских изданиях.
[14] Например, наличие «запредельной» утопии – «золотого века» – в творчестве Беляевской; не только изобразительное, но и символическое колористическое оформление появления феи в стихотворении Пожаровой «Расцвет вереска».
[15] Детские стихотворения К. Бальмонта попали в поле зрения исследователей еще в советское время. Правда, утверждалось, что его «Фейные сказки» «слишком сложны по языку и стилю» [172, с. 294] и что «в них отражался тот искусственный, нарочитый детский мирок, который создавала буржуазная детская литература» [172, с. 294]. Похвального отзыва заслужили только стихотворения «о родной природе», в которых автор статьи – Э.С. Литвин – видит влияние «традиции русской лирики XIX века» [172, с. 294]. К настоящему времени исследование творчества Бальмонта продвинулось вперед, издана монография о нем (П.В. Куприяновский, Н.А. Молчанова. Поэт Константин Бальмонт. Биография. Творчество. Судьба. Иваново, 2001). Различные исследователи неоднократно обращались к его сборнику «Фейные сказки» и другим детским стихотворениям. «Фейные сказки» литературоведы (В.Ф. Марков, П.В. Куприяновский, Н.А. Молчанова) ставят в один ряд с книгами 1900 – 1905 годов («Горящие здания», «Будем как солнце», «Только любовь» и «Литургия красоты»), опираясь на общность мотивных систем этих сборников. Например, «мотив воспоминания о детстве, личностном и вселенском» как «один из вариантов ‘‘вечного возвращения’’» [134, с. 197] звучит и в «Фейных сказках», и в книгах «Только любовь» и «Литургия красоты». Общей является и трактовка образов Земли, зерна, рассматриваемых не только как «‘‘трудовые мечты’’», но и «как символ торжества Красоты» [134, с. 197]. Говоря о специфике детской поэзии Бальмонта, Куприяновский и другие исследователи отмечают в первую очередь миниатюрность и идилличность всего изображаемого. Так, И. Арзамасцева пишет: «...зло не существует в фейном мире – есть только маленькие неприятности, оттеняющие общую безмятежность» [86, с. 200]. Л.И. Будникова описывает мир, создаваемый в книге, как «светлый, идиллический, гармоничный, ничем не угрожающий ребенку, увлекающий его в веселую игру, которая одновременно является открытием разных сторон жизни» [92, с. 10]. При этом не учитывается своеобразие творческого метода поэта, не разъясняются проявления дисгармонии в «Фейных сказках». Таким образом, специфика детского творчества К. Бальмонта все еще остается открытой проблемой.
[16] В. Брюсов замечал, что «Фейные сказки» «составляют единую ‘‘лирическую поэму о сказочном царстве, доступном лишь ребенку и поэту’’» [91, с. 193].
[17] Муха является устойчивым мотивом раннесимволистской поэзии, связанным «с дионисийской сферой» [197, с. 101]; светляки присутствуют и в стихотворении К. Бальмонта «Нежные»: не довольствуясь «земной» любовью, они сгорают.
[18] Подобный пример использования литоты с комическим эфектом мы находим в стихотворении К.С. Аксакова «Мой Марихен так уж мал, так уж мал...». Здесь в каждом катрене миниатюрность Марихен создает комические ситуации: «Мой Марихен так уж мал, так уж мал, / Что из крыльев комаришки / Сделал две себе манишки / И – в крахмал!»[66, с.137]. И так далее. Ситуации, в которые попадает Марихен, имеют подчас весьма близкие соответствия в «Фейных сказках» Бальмонта: Марихен изготовляет себе предметы гардероба из «крыльев комаришки» и «скорлупы рачонка», зонтик – «из листика сирени», а Фее, «чтоб в замке приютиться, / Нужен лишь один листок, / Им же может нарядиться / С головы до ног» [2, с. 287]; и для Марихен, и для Феи ткань плетут пауки; Марихен заказывает себе фаэтон из яичной скорлупы – Фея строит лодку из листка.
[19] Знаменательно, что в этот период Бальмонт и во «взрослой» поэзии обращается к народному творчеству. Это нашло отражение в его книгах «Злые чары» (1906), «Жар-птица. Свирель славянина» (1907), «Зеленый вертоград. Слова поцелуйные» (1909).
[20] Знаменательно, что этот же эпитет названные выше писательницы устойчиво связывали с предметами «божественного» мира.
[21] Так, Беляевская в «Сказке о Змее» ограничивается только сообщением о том, что существует Змей со своей семьей и о наложенной на них «острастке». Подобным образом разворачивается «сказка» «Клад»: сначала сообщается о заклятом кладе, потом о его «расколдовывании» и приходе Весны (олицетворенного и таким образом лишенного протяженности времени года). Из общего течения времени у обеих поэтесс «выхватываются» только отдельные фрагменты, и упор (особенно у Беляевской) делается на пространственное передвижение (путь).
[22] Примечательно, что Соловьева несколькими годами ранее сделала перевод французского эпоса о лисе Ренаре – «Жизнь Хитролиса».
[23] В стихотворении значима и цветовая символика: золото соотносится с солнцем, божеством; белый может символизировать невинность, кроме того, у младосимволистов было распространено представление о белом как о соединении всех цветов спектра; алый можно соотносить со страстью, кровью, материнством; голубой – один из «божественной» пары цветов, символизирующих Софию («золото в лазури»). Голубой отсвет алого, таким образом, можно понимать как обозначение непорочности грядущего зачатия либо соединение «земного» и «божественного» смыслов предстоящего события.
[24] Проблема изучения детских стихотворений Блока была поставлена еще в 1940 году в журнале «Детская литература», где появились сразу две статьи на эту тему. Первая из них – «Блок и детская литература» Н. Павлович представляет собой попытку вывести из тени забвения «лицо Блока – детского писателя» [164, с. 74] и проанализировать две детские книги поэта, изданные в 1913 году, – «Круглый год» и «Сказки. Стихи для детей». Статья не свободна от идеологических натяжек, и в круг рассмотрения вошли далеко не все стихотворения (автор статьи отдает предпочтение наиболее «реалистическим»). Отмечается, что некоторые стихотворения детских сборников расходятся с каноническими текстами, напечатанных во «взрослых» изданиях. Н. Павлович объясняет это необходимостью упростить тексты, слишком сложные для маленьких читателей («Круглый год» был адресован детям младшего возраста, а «Сказки» – среднего). Статья Р.Корсакова «Стихи А. Блока для детей» касается в основном вопросов текстологии. Изменения первоначальных текстов Блока и содержания его книг здесь объясняются редакторскими и издательскими правками, которые нашли отражение в переписке Блока с издателями И.Д. Сытиным и В.А. Тернавцевым. В статье приводится и первоначальный список стихотворений, предназначенных Блоком для детских книг, который был шире, чем окончательный вариант, и оказался сокращенным не по инициативе писателя. Таким образом, детскую поэзию Блока никак нельзя назвать забытой. Однако вопрос о художественном методе и об особенностях поэтики этих произведений до сих пор остается нерешенным, а современные литературоведы продолжают повторять некоторые явно ошибочные суждения советских предшественников. Весьма сомнительным, например, представляется, что стихотворения, отобранные Блоком для детских изданий, «все <…> отличаются спокойствием чувств, реализмом описаний» [86, с. 202] и что в них «нет ничего символического» [86, с. 203]. Это входит в явное противоречие с распространенным и справедливым утверждением, что стихотворения, отобранные Блоком для детских изданий, тесно связаны с основным корпусом его произведений и адекватно отражают особенности творческого пути поэта.
[25] Подробнее см.: [107].
[26] Большинство стихотворений книги написано специально для детей.
[27] Связь творчества В. Жуковского с поэзией английского и немецкого романтизма очевидна; общеизвестно и влияние немецкого романтизма на младосимволистов.
[28] Это один из редких случаев, когда героем символистского детского стихотворения становится ребенок.
[29] Интересно, что большая часть таких стихотворений, созданных в 1898-1901 годах, собрана в разделе «Лето».
[30] Исключения редки и незначительны. Например, игрушечный городовой в поэме П. Соловьевой «Куклин дом».
[31] Немногие исключения – «Вербочки» А. Блока, «Больной мальчик» П. Соловьевой.
[32] Здесь исключение составляют поэмы П. Соловьевой, где действуют дети – и человеческие, и «животные», и даже «бесовские»; возможно самоотождествление ребенка и с Феей Бальмонта.
[33] Впрочем, «в противовес футуристически настроенным поэтам, у акмеистов цитация чужих стихов скрыта, цитаты заполняются новыми окказиональными смыслами, текст ориентирован на другие тексты так, чтобы замыкать их значения в собственной структуре» [182, с. 152]. О таком же цитировании можно говорить не только относительно поэзии, но и в отношении любых текстов искусства.
[34] Подробнее о влиянии примитива на творчество Гумилева см.: [100].
[35] Примечателен отзыв К. Чуковского о книге С. Городецкого «Ия»: это «для каждого ребенка сокровище, -- она так оригинальна и грациозна» [201, с. 35].
[36] Например, в работе Л.В. Павловой «Парадигмы 1907 года: ‘‘Ярь’’ С. Городецкого и ‘‘Эрос’’ Вяч. Иванова» (Смоленск, 1994).
[37] Несмотря на некоторые сомнения исследователей, вызванные, видимо, высказываниями А. Ахматовой, Городецкий «был одним из основателей акмеизма, причем современниками он зачастую воспринимался как ‘‘главный’’ акмеист» [137, с. 11].
[38] Такой подход, представляющий из себя разновидность остранения, был свойствен в определенный период кубофутуристам.
[39] Этот образ «мудрого» ребенка – не единственный в поэзии С. Городецкого, см., например, стихотворение «Христова дочка», строку «Знают звезды, знают дети» [27, с. 16] из стихотворения «Зимняя колыбельная». Необходимо учитывать и многочисленные «пастушеские» отсылки в мифологии и, в частности, в христианстве.
[40] Хотя «взрослое» творчество Н. Гумилева сегодня изучается достаточно активно, выводы о нем не лишены противоречий. Так, Ю.В. Зобнин считает поэта «рыцаря православия», в то время как С.Л. Слободнюк утверждает и доказывает, что Гумилев – сатанист.
[41] Сближение поэмы Н. Гумилева «Мик» с поэмой М. Лермонтова «Мцыри», впервые сделанное Н. Оцупом на основе одинакового размера, которым написаны оба произведения, нам представляется сомнительным.
[42] Изучение творчества Марии Моравской в настоящее время только начинается. Факты биографии поэтессы попытался собрать и обобщить В.В. Попов (см. [166]), однако это оказалось нелегкой задачей; фрагмент образной системы Моравской, связанный с растениями, рассматривается в книге О.Кушлиной “Страстоцвет, или Петербургские подоконники”. Однако в целом явление поэзия Моравской пока не изучалась.
[43] В числе таких поэтов чаще всего упоминают Сашу Черного, однако его детская поэзия, по существу, реалистическая, довольно хорошо издана и изучена. Достаточно полное научное издание ее содержится в книге «Русская поэзия детям» (с комментариями Е. Путиловой); очерк творчества Саши Черного, в том числе его детской поэзии, представлен в книге Л. Евстигнеевой «Журнал ‘‘Сатирикон’’ и поэты-сатириконцы» (М., 1968); кроме того, как указывает Л. Евстигнеева, «в целом творчество его как детского писателя развернулось главным образом после 1917 года» [109, с. 194], в эмиграции.
[44] Интересно, что при публикации в «Галчонке» все превращения Би-ба-бо подробно проиллюстрированы В. Лебедевым, так что серия рисунков создает параллельный тексту смысловой ряд, снижающий и без того незначительную назидательность стихотворения и актуализируя его игровую природу.
[45] Любопытны параллели к этим строкам в современном детском фольклоре, в частности, в относящейся к 1980-м годам «переделке» песни «Felicita»: «Ну и мороз, / Лежит на пригорке замерзшая кошечка...» и т.д.
[46] Интересное совпаден
