2020-04-20
88
По общему правилу директора (в том числе контролирующие участники, выступающие фактическими или "теневыми" директорами) несут фидуциарные обязанности по отношению к компании, а не по отношению к ее участникам. Однако из данного правила английское право все же допускает некоторые исключения. Директор может нести фидуциарные обязанности непосредственно перед акционером при определенных фактических обстоятельствах. Такие обстоятельства могут возникнуть, когда директора вступают в прямые отношения с акционерами, которые предполагают доверие и верность, например:
- акционер доверил директору заботу об отчуждении или о приобретении акций, т.е. директор выступает в качестве агента акционера;
- директор ввел акционера в заблуждение относительно существенных обстоятельств предполагаемой сделки;
- директор нарушил обязанность раскрыть существенную инсайдерскую информацию в случае поглощения компании;
- директор предоставил акционеру определенную информацию и дал совет, на которые акционер полагался <1>.
|
|
|
--------------------------------
<1> Stafford A., Ritchie S. Op. cit. P. 82.
В этих случаях акционерам предоставляется право подать прямой иск против компании и директоров. Кроме того, подача прямого иска возможна в случае, когда директора злоупотребляют своими правами, предоставленными уставом, таким образом, что это причиняет прямой ущерб интересам миноритариев. Английские прецеденты подтверждают то, что акционеры могут обратиться с прямым иском к директорам, если последние действовали недобросовестно или с какой-либо дополнительной целью <1>. Также прямой иск акционеров к директорам возможен, когда в результате предоставления последними недостаточной информации в случае приобретения или продажи компании акционерам были причинены убытки <2>.
--------------------------------
<1> Boyle A.J. Op. cit. P. 56 - 57.
<2> Stafford A., Ritchie S. Op. cit. P. 81.
§ 3. Способы защиты от нарушения прав и интересов
миноритарных участников непубличного общества в России
Право на защиту представляет собой возможность применения в отношении правонарушителя в случае нарушения им какого-либо субъективного права мер принудительного воздействия. Такое право включает в себя предоставление возможности управомоченному лицу не только обратиться к компетентным государственным органам с требованием о понуждении обязанного лица к определенному поведению, но и принять меры самозащиты гражданских прав, а также меры оперативного воздействия <1>.
--------------------------------
<1> Грибанов В.П. Указ. соч. С. 106 - 107.
В теории вопроса выделяется еще более широкая категория - "охрана прав", которая предполагает не только реакцию на нарушение права, но и создание системы мер, направленных на недопущение такого нарушения, т.е., как указывает В.В. Долинская, имеет явно выраженный превентивный характер <1>. Так, Н.И. Матузов указывал, что охраняются субъективные права постоянно, а защищаются только тогда, когда нарушаются <2>.
|
|
|
--------------------------------
<1> Долинская В.В. Указ. соч. С. 587.
<2> Матузов Н.И. Указ. соч. С. 131.
Также в литературе иногда используют термин "обеспечение прав", под которым понимается комплекс мер юридического, экономического, организационного, институционального и иного характера, направленных на эффективную реализацию акционерами своих прав <1>.
--------------------------------
<1> Носов С.И. О защите прав акционеров // Законодательство. 2001. N 1. С. 54.
Несмотря на то что в фокусе настоящего исследования находится именно защита прав и интересов миноритарных участников непубличного общества, в ряде случаев мы рассмотрим данный институт шире, т.е. затронем вопросы охраны и обеспечения прав и интересов участников непубличного общества, с целью лучшего понимания тех или иных механизмов, заложенных в российском корпоративном законодательстве. Кроме того, между защитой, охраной и обеспечением прав и интересов миноритарных участников хозяйственных обществ существует интересная и важная взаимосвязь: чем более обеспеченными (или гарантированными) и охраняемыми являются права и интересы миноритариев, тем меньше внимания может уделяться их защите, и наоборот, чем менее обеспеченными (гарантированными) и охраняемыми являются права и интересы миноритариев, тем больше внимания должно уделяться их эффективной защите.
Российское корпоративное законодательство предусматривает ряд превентивных мер, которые направлены на ограничение возможного произвола со стороны контролирующих участников и назначенных ими членов органов управления общества путем осуществления определенных корпоративных процедур и установления гарантий соблюдения прав миноритариев. К таким превентивным мерам можно отнести установление требования единогласия или квалифицированного большинства для принятия решений по наиболее значимым вопросам (например, изменение устава, ликвидация, реорганизация общества); особую процедуру заключения сделок с заинтересованностью и крупных сделок; предоставление права приобретения дополнительных акций пропорционально доле участия в уставном капитале общества при дополнительном выпуске акций, а также права преимущественной покупки акций при несогласии с их дополнительным выпуском по закрытой подписке и др.
Помимо этого в некоторых случаях законодательством предусматривается право выхода участника из общества путем продажи своих акций или доли обществу по рыночной цене, если такой участник голосовал против определенного решения или не принимал участия в голосовании, например:
- в АО акционер вправе требовать выкупа всех или части принадлежащих ему акций в случае реорганизации, совершения крупной сделки, предметом которой является имущество стоимостью более 50% балансовой стоимости активов общества, при внесении изменений и дополнений в устав общества или утверждении устава общества в новой редакции, ограничивающих права акционера, требующего выкуп, а также в случае принятия решения об изменении статуса общества с публичного на непубличный и об обращении с заявлением о делистинге ценных бумаг (п. 1 ст. 75 Закона об АО);
- в ООО участник вправе требовать принудительного выкупа в случае принятия общим собранием решения о совершении крупной сделки или об увеличении уставного капитала за счет внесения дополнительных вкладов участниками общества (абз. 2 п. 2 ст. 23 Закона об ООО).
|
|
|
Кроме того, в Законе об ООО закреплена дополнительная гарантия, препятствующая блокированию участника в обществе: в случае, если уставом ООО отчуждение доли или части доли, принадлежащей участнику общества, третьим лицам запрещено и другие участники общества отказались от их приобретения либо не получено согласие на отчуждение доли или части доли участнику общества или третьему лицу при условии, что необходимость получить такое согласие предусмотрена уставом общества, общество обязано приобрести по требованию участника принадлежащую ему долю или часть доли (абз. 1 п. 2 ст. 23 Закона об ООО).
Что касается непосредственно защиты прав и интересов участников хозяйственных обществ от их нарушения со стороны контролирующих участников, то каких-либо особенностей для непубличных обществ российское законодательство в этой части не предусматривает (кроме института исключения участника из общества, который применим только к непубличным обществам), т.е. защита миноритариев в публичном и непубличном обществах по общему правилу выстроена в настоящий момент одинаково, несмотря на обозначенные существенные различия в организации управления такими обществами и их правовой природе.
Кроме того, в российском праве формально-юридически отсутствует какая-либо специфика в защите прав отдельных групп участников хозяйственных обществ (главным образом миноритариев). Положения Закона об АО и Закона об ООО в большинстве случаев направлены на защиту прав каждого участника хозяйственного общества вне зависимости от объема принадлежащего ему пакета акций или доли в уставном капитале. Однако, по утверждению Д.И. Степанова, за каждым институтом корпоративного права тем не менее могут быть обнаружены интересы определенной группы участников <1>. Так, правила об ответственности членов органов управления юридического лица (ст. 53.1 ГК РФ) за нарушение возложенных на них обязанностей действовать добросовестно и разумно в интересах общества направлены на защиту интересов миноритарных участников <2>. Пожалуй, следует согласиться с высказыванием этого ученого в целом, а также применительно к общей направленности указанного института, однако возникает вопрос: насколько эффективно осуществляется защита интересов миноритариев посредством использования механизма косвенного иска?
|
|
|
--------------------------------
<1> Степанов Д.И. Интересы юридического лица и его участников. С. 35.
<2> Там же.
Далее мы подробнее остановимся на основных способах защиты, доступных миноритарным участникам российских непубличных обществ в случае нарушения их прав или интересов со стороны контролирующих участников таких обществ, т.е. в случае их притеснения со стороны мажоритария, в терминологии американского права. Каждый из перечисленных способов защиты заслуживает проведения отдельного исследования, поэтому в рамках настоящей монографии автор не ставит своей целью рассмотреть их все, а также связанные с ними проблемы в полном объеме и ограничивается указанием отдельных проблемных моментов каждого института, которые не позволяют создать действенный механизм защиты миноритариев от притеснения.
3.1. Взыскание убытков
Базовым гражданско-правовым способом защиты от любого рода нарушения прав и законных интересов является возмещение убытков, причиненных таким нарушением. Соответственно, основным способом защиты миноритарных участников от нарушения их прав и законных интересов со стороны мажоритарного участника является взыскание с него убытков в пользу общества на основании п. 3 ст. 53.1 ГК РФ.
Основанием для такого взыскания является нарушение лицом, имеющим фактическую возможность определять действия юридического лица, в том числе возможность давать указания членам органов управления, возложенных на него обязанностей действовать добросовестно и разумно в интересах общества <1>. Исходя из буквального толкования указанной нормы под лицом, имеющим фактическую возможность определять действия юридического лица, понимается главным образом именно мажоритарный участник общества или иное лицо, опосредованно осуществляющее корпоративный контроль над юридическим лицом, не являясь его участником.
--------------------------------
<1> Согласно разъяснениям, данным Пленумом ВАС РФ в Постановлении от 30 июля 2013 г. N 62 "О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица" (далее - Постановление Пленума ВАС РФ N 62), при определении интересов юридического лица следует, в частности, учитывать, что основной целью деятельности коммерческой организации является извлечение прибыли, а также принимать во внимание соответствующие положения учредительных документов и решений органов юридического лица (например, об определении приоритетных направлений его деятельности, об утверждении стратегий и бизнес-планов и т.п.). Также в Постановлении Пленума ВАС РФ N 62 сказано, что директор не может быть признан действовавшим в интересах юридического лица, если он действовал в интересах одного или нескольких его участников, но в ущерб юридическому лицу.
Данный институт является новым для российского права <1>, и судебная практика еще не выработала каких-то значимых подходов в отношении его. Однако институт ответственности членов органов управления хозяйственного общества за убытки, причиненные обществу в связи с нарушением возложенных на них фидуциарных обязанностей, давно функционирует в российском праве (п. п. 1, 2 ст. 53 ГК РФ, ст. 71 Закона об АО, ст. 44 Закона об ООО). Полагаем, что все подходы, выработанные для данного института судебной практикой, прежде всего Постановлением Пленума ВАС РФ N 62, будут в равной степени применимы и в ситуации привлечения к ответственности контролирующего лица.
--------------------------------
<1> Введен Законом N 99-ФЗ.
В российском корпоративном праве принято считать, что в случае нарушения обязанностей, возложенных на членов органов управления хозяйственного общества, а также на лицо, имеющее фактическую возможность определять действия такого общества (ст. 53.1 ГК РФ), убытки всегда причиняются самому обществу, а потому даже если участник общества и наделяется правом подать иск о возмещении убытков, то данный иск должен подаваться в интересах и от имени общества (п. 1 ст. 65.2 ГК РФ), т.е. по модели косвенного иска.
Однако всякий раз, когда убытки причиняются обществу неправомерными действиями его мажоритарного участника или членов органов управления обществом, как правило, фактически подконтрольных мажоритарию, остальные участники общества тоже несут убытки, вызванные уменьшением стоимости их доли, а также нераспределением в будущем прибыли общества в силу ее отсутствия. Причем если мажоритарный участник, совершающий нарушение или способствующий ему, зачастую компенсирует указанные убытки иным образом (переводит ценные активы общества в дружественные, но формально не аффилированные структуры, реализует упущенные обществом бизнес-возможности с использованием иных подконтрольных ему компаний и т.п.) и фактически их не несет, а, напротив, получает дополнительную выгоду от нарушения, то миноритарные участники общества оказываются в конечном счете единственными пострадавшими лицами.
Кроме того, в отдельных случаях убытки могут быть причинены непосредственно участникам общества, не затрагивая само общество, как, например, в случае "размывания" доли участника в уставном капитале общества в результате недобросовестно проведенной реорганизации <1>. В этом случае очевидно, что косвенный иск не позволяет восстановить нарушенное право участника, т.е. фактически является ненадлежащим способом защиты, поскольку убытки причиняются не обществу, а непосредственно участнику, чья доля подверглась "размыванию".
--------------------------------
<1> Наглядным примером данного случая является дело N А03-2045/2015, по которому было вынесено Постановление АС Западно-Сибирского округа от 18 марта 2016 г. N Ф04-195/2016, а также принято Определение ВС РФ от 15 июля 2016 г. N 304-ЭС16-7284.
В случае причинения убытков самому обществу косвенный иск, несмотря на формальное восстановление его положения, которое было до нарушения, фактически никак не защищает интересы миноритарных участников такого общества. Денежные средства, взысканные в пользу общества, могут стать доступными миноритарному участнику лишь в случае последующего распределения прибыли, причем принятие решения по данному вопросу зависит исключительно от мажоритарного участника. В результате у миноритарного участника фактически отсутствуют стимулы обращаться в суд с подобным иском, поскольку даже в случае выигрыша дела возмещение получит само общество, а мажоритарный участник, вероятнее всего, не допустит последующего распределения прибыли, используя иные механизмы, с целью присвоения выплаченных денежных средств. Поэтому ни о какой превентивной функции такой ответственности, которая столь важна для обеспечения ее эффективности <1>, не может быть и речи. Таким образом, в российском праве существует та же проблема неэффективности использования института косвенного иска применительно к непубличным обществам, о которой уже было сказано выше в отношении американского и английского правопорядков.
--------------------------------
<1> О важности превентивной функции способов защиты см.: Карапетов А.Г. Модели защиты гражданских прав: экономический взгляд // Вестник экономического правосудия РФ. 2014. N 11. С. 46 - 47.
Возможность участника хозяйственного общества подать прямой иск о возмещении убытков, причиненных непосредственно ему действиями или бездействием мажоритарного участника либо членами органов управления обществом, в общем виде в российском законодательстве не закреплена. В законодательстве предусмотрены лишь отдельные частные случаи, позволяющие участнику взыскать убытки в свою пользу: утрата прав участия в результате неправомерных действий других участников или третьих лиц (п. 3 ст. 65.2 ГК РФ); недобросовестное способствование принятию решения о реорганизации, впоследствии признанного недействительным (п. 4 ст. 60.1 ГК РФ); нарушение членами органов управления порядка приобретения акций общества, предусмотренного гл. XI.1 Закона об АО (п. п. 2 и 5 ст. 71 Закона об АО); несоответствие добровольного или обязательного предложения либо договора о приобретении ценных бумаг, заключенного на основании добровольного или обязательного предложения, требованиям Закона об АО (п. 6 ст. 84.3); несогласие с ценой выкупленных ценных бумаг в ходе принудительного выкупа (п. 4 ст. 84.8 Закона об АО).
Применение в рассматриваемом случае общей нормы о возмещении вреда (п. 1 ст. 1064 ГК РФ) в целом допустимо, однако отсутствует какая-либо правоприменительная практика, подтверждающая такую возможность. В отдельных же делах суды отвергают возможность подачи иска на основании ст. 1064 ГК РФ, когда рассматривается корпоративный спор, поскольку полагают, что специальные нормы корпоративного законодательства об ответственности членов органов управления и лица, фактически имеющего возможность определять действия юридического лица, имеют приоритет перед данной общей нормой гражданского права <1>.
--------------------------------
<1> См., например: Постановление АС Московского округа от 2 октября 2015 г. N Ф05-6465/2014 по делу N А40-75714/13-134-707.
В российской доктрине возможность подачи миноритарным участником прямого иска к мажоритарному участнику, члену органа управления или самому обществу о возмещении причиненных ему убытков допускается лишь некоторыми авторами <1>, однако широко не обсуждается в научном сообществе как проблема, требующая скорейшего решения.
--------------------------------
<1> Степанов Д.И. Ответственность акционера перед акционером: возможна ли постановка такой проблемы? С. 21; Он же: Дедлоки в непубличных корпорациях: возможные варианты развития законодательства и судебной практики. С. 63 - 65; Юридические лица в российском гражданском праве: Монография: В 3 т. / Отв. ред. А.В. Габов, О.В. Гутников, С.А. Синицын. М.: Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ; ИНФРА-М, 2015. Т. 1: Общие положения о юридических лицах. С. 290 (автор гл. 4 - О.В. Гутников).
С принятием п. 3 ст. 65.2 ГК РФ, имплементировавшего институт восстановления корпоративного контроля, законодателем предпринята попытка прямо указать на возможность взыскания прямых убытков одним участником общества с другого участника в случае неправомерной утраты доли участия и отказа суда в ее возврате <1>, однако при этом законодатель использовал термин "справедливая компенсация", что обоснованно критикуется целым рядом авторов, поскольку вводит в заблуждение участников оборота <2>.
--------------------------------
<1> Суд может отказать в возвращении доли участия, если это приведет к несправедливому лишению иных лиц их права участия или повлечет крайне негативные социальные и другие публично значимые последствия. В этом случае лицу, утратившему помимо своей воли право участия в корпорации, лицами, виновными в утрате его доли участия, выплачивается справедливая компенсация, определяемая судом (п. 3 ст. 65.2 ГК РФ).
<2> Хохлов В.А. О восстановлении корпоративного контроля // Журнал предпринимательского и корпоративного права. 2016. N 4. С. 9 - 14. О взыскании прямых убытков в данном случае см. подробнее: Лебедев К.К. Защита прав обладателей бездокументарных ценных бумаг (материально- и процессуально-правовые аспекты разрешения споров, связанных с отчуждением бездокументарных ценных бумаг). М.: Волтерс Клувер, 2007; СПС "КонсультантПлюс".
Способом защиты, во многом схожим с механизмом, упомянутым в п. 3 ст. 53.1 ГК РФ, который тем не менее уже давно существует в российском корпоративном законодательстве, является предоставление участнику дочернего общества права требовать возмещения основным хозяйственным обществом убытков, причиненных его действиями или бездействием дочернему обществу (п. 3 ст. 67.3 ГК РФ). Несмотря на явное "пересечение" сфер применения указанных способов защиты, к сожалению, ни в законодательстве, ни в судебной практике не дается ответа на вопрос о том, как эти две нормы соотносятся друг с другом.
Кроме того, в п. 3 ст. 67.3 ГК РФ содержится ссылка на ст. 1064 ГК РФ, т.е. на норму об общих основаниях ответственности за причинение вреда. Остается только догадываться, что хотел сказать законодатель, включив в норму эту ссылку. Вероятнее всего, имелось в виду то, что в данном случае должны применяться основные положения о деликте, в том числе правило о том, что вина причинителя вреда презюмируется и бремя доказывания ее отсутствия возлагается на причинителя вреда. Отметим, что в ст. 53.1 ГК РФ ссылка на ст. 1064 ГК РФ отсутствует, что, по-видимому, должно означать иное распределение бремени доказывания вины.
В Законе об АО норма п. 3 ст. 67.3 ГК РФ детализирована и сфера ее применения существенно сужена. Так, в п. 3 ст. 6 Закона об АО содержится прямое указание на то, что ответственность наступает только при наличии вины основного общества, при этом убытки считаются причиненными по вине основного общества только в случае, когда основное общество использовало имеющиеся у него право и (или) возможность в целях совершения дочерним обществом действия, заведомо зная, что вследствие этого дочернее общество понесет убытки. Иными словами, ответственность наступает только за умышленные активные действия основного общества (заведомое причинение вреда), что на практике доказать оказывается крайне затруднительно. Именно поэтому практически отсутствует какой-либо положительный опыт применения данной нормы.
В целом же существование в ГК РФ двух частично дублирующих друг друга норм представляется неразумным, нецелесообразным и создающим путаницу в ходе правоприменения. Очевидно, что появление п. 3 ст. 53.1 ГК РФ должно было привести к исключению действия п. 3 ст. 67.3 ГК РФ и всех уточняющих его норм специального законодательства. Особенно поразительно то, что сохранение обеих норм не может быть объяснено юридико-технической ошибкой или недосмотром вследствие "пакетного" принятия поправок в ГК РФ, поскольку обе данные нормы содержались в одном законе о внесении изменений в ГК РФ <1>.
--------------------------------
<1> Закон N 99-ФЗ.
3.2. Оспаривание корпоративных решений
Еще одним весьма распространенным в российской судебной практике способом защиты является оспаривание миноритарным участником хозяйственного общества решения, принятого общим собранием участников (акционеров) или иным органом управления таким обществом.
Закон об АО (п. 7 ст. 49, п. 6 ст. 68) дозволяет акционеру оспаривать только решения общего собрания акционеров и совета директоров, тогда как Закон об ООО (п. 3 ст. 43) идет дальше и предусматривает оспаривание также решений единоличного исполнительного органа общества, коллегиального исполнительного органа общества и управляющего. Подобная разница в подходах нам представляется ничем не обоснованной; если и проводить разделение, то исходя не из организационно-правовой формы, а из их публичного или непубличного статуса.
Основанием для оспаривания во всех случаях является нарушение требований закона, иных нормативных актов Российской Федерации или устава общества. Кроме того, данное решение должно нарушать права и законные интересы участника общества, обращающегося с иском об оспаривании. То есть, исходя из буквального толкования указанной нормы, нарушения тем или иным решением только законных интересов миноритарных участников в отрыве от нарушения какого-либо их права недостаточно для оспаривания такого решения.
Нарушение корпоративного договора также может стать основанием для оспаривания корпоративного решения, если на момент его принятия органом хозяйственного общества сторонами корпоративного договора являлись все участники хозяйственного общества. В целом данный институт функционирует в российском праве достаточно эффективно, поскольку законодателю удалось найти разумный баланс между интересами мажоритария и миноритария. Так, не любое нарушение закона или устава влечет признание корпоративного решения недействительным, а только то, которое является существенным или причиняет убытки обществу или акционеру (участнику) (а для решений иных органов управления помимо общего собрания акционеров (участников) - также и иные неблагоприятные последствия).
Однако на практике в ходе применения рассматриваемого института в ряде случаев возникает проблема, связанная с отсутствием конкретной нормы, которую нарушил мажоритарий, несмотря на явное нарушение законных интересов миноритарных участников, а также основополагающих принципов корпоративного права. В такой ситуации формально нельзя признать недействительным принятое корпоративное решение, что не всегда приводит к справедливому результату и не позволяет эффективно защитить интересы миноритариев. Наглядным примером указанной проблемы является ситуация манипуляции коэффициентом конвертации при реорганизации общества, которая приводит к "размыванию" долей миноритарных акционеров. Данная проблема детально была рассмотрена выше при анализе судебных решений по делу N А03-11490/2011 <1>.
--------------------------------
<1> См.: § 3 гл. 2 настоящей монографии.
Еще одной проблемой данного института является то, что само оспаривание корпоративного решения в большинстве случаев не позволяет восстановить нарушенное право миноритарного участника общества, поскольку на основании такого решения уже может быть совершена сделка, которую необходимо оспаривать в рамках отдельного иска <1>.
--------------------------------
<1> Об иных проблемах данного способа защиты см.: Добровольский В.И. Судебная защита прав акционера (участника) - вопросы правоприменения // Вестник ВАС РФ. 2005. N 5. С. 137 - 141.
3.3. Оспаривание сделок, в совершении которых имеется
заинтересованность, а также сделок, совершенных в ущерб
интересам общества
Конституционный Суд РФ в одном из своих знаковых постановлений указал, что причиной для появления института сделок, в совершении которых имеется заинтересованность, и особой процедуры их заключения является то, что совершение подобных сделок в силу природы акционерного общества может приводить к конфликту интересов между акционерами, обладающими значительным числом акций, органами управления обществом и миноритарными акционерами <1>. Выявление конфликта интересов и отстранение от участия в принятии решения участника общества или члена органа управления, создающего данный конфликт, являются основной целью рассматриваемого института <2>. Отстранение заинтересованного лица от голосования призвано обеспечить рыночные условия сделки и ее совершение в интересах всего общества, а не в личных интересах отдельных лиц.
--------------------------------
<1> Постановление КС РФ от 10 апреля 2003 г. N 5-П "По делу о проверке конституционности пункта 1 статьи 84 Федерального закона "Об акционерных обществах" в связи с жалобой открытого акционерного общества "Приаргунское" // СЗ РФ. 2003. N 17. Ст. 1656.
<2> См. подробнее: о понятии "конфликт интересов", а также в целом о проблемах института сделок, в совершении которых имеется заинтересованность, в кн.: Габов А.В. Сделки с заинтересованностью. Практика акционерных обществ. С. 16 - 122.
Однако главная проблема заключается в том, что конфликт интересов может выражаться в разнообразных формах, многие из которых не могут быть предсказаны и отражены в законе в виде неких критериев.
При этом на данный момент российскими законодателем и судами проводится в жизнь формальный подход, согласно которому установлены четкие критерии для признания лица заинтересованным в совершении сделки. Эти критерии многочисленны и в некоторых случаях создают презумпцию заинтересованности даже в тех случаях, когда ее в действительности нет. Вместе с тем перечень законодательных оснований заинтересованности закрытый и ряд ситуаций оказывается неохваченным, что приводит к невозможности доказать наличие фактического конфликта интересов и необходимости соблюдения особой процедуры заключения сделки.
В результате такого подхода к регулированию сделок с заинтересованностью миноритарные участники оказываются неспособными признать недействительными подобные сделки в тех случаях, когда они приводят к выводу ценных активов из общества в компании, фактически подконтрольные мажоритарному участнику. Вследствие данных сделок не только миноритарным участникам, но и обществу в целом может наноситься серьезный ущерб. Однако жесткие положения российского корпоративного законодательства в большинстве случаев не позволяют судам толковать критерии заинтересованности расширительно исходя из фактического конфликта интересов. В российской судебной практике встречаются лишь отдельные судебные решения, при принятии которых суд руководствуется не буквой закона, а его духом и смыслом, при этом в основном такие решения выносятся высшей судебной инстанцией <1>.
--------------------------------
<1> См., например, так называемое дело Кировского завода (Постановление Президиума ВАС РФ от 6 марта 2012 г. N 12505/11 по делу N А56-1486/2010).
С принятием изменений в Закон об АО и Закон об ООО, внесенных Федеральным законом от 3 июля 2016 г. N 343-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "Об акционерных обществах" и Федеральный закон "Об обществах с ограниченной ответственностью" в части регулирования крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность" <1> (далее - Закон N 343-ФЗ), положение миноритарных участников еще больше ухудшилось, а обозначенная базовая проблема не была решена.
--------------------------------
<1> СЗ РФ. 2016. N 27 (ч. 2). Ст. 4276.
Основной целью проведенной реформы было сокращение количества сделок, требующих предварительного одобрения, поэтому в целом данную реформу можно назвать "промажоритарной".
Термин "аффилированное лицо" в ст. 81 Закона об АО и ст. 45 Закона об ООО был заменен на термины "контролирующее лицо" и "подконтрольное лицо" (в зависимости от ситуации), что само по себе сократило число случаев, приводящих к появлению признаков заинтересованности. Однако сохранились все те же формальные критерии, и доказывание фактического конфликта интересов по общему правилу по-прежнему невозможно.
Вместо предварительного одобрения сделок с заинтересованностью введена обязанность по информированию общества и акционеров (участников) о наличии заинтересованности. Акционер, владеющий не менее 1% голосующих акций (долей) общества, вправе потребовать проведения заседания совета директоров или общего собрания с целью одобрения соответствующей сделки. То есть на миноритарного участника возложена обязанность по совершению активных действий, направленных на защиту своих прав и законных интересов.
Также установлен порог в 1% голосующих акций (долей) для оспаривания сделок с заинтересованностью акционерами (участниками). Очевидно, что данный порог имеет значение главным образом для публичных обществ и призван сократить количество исков от миноритариев. Однако парадоксально то, что он был введен для всех хозяйственных обществ, т.е., даже разделив хозяйственные общества на две категории, предполагающие различный режим их правового регулирования, законодатель по-прежнему не видит серьезных различий между ними и устанавливает единые правила для всех хозяйственных обществ.
Законом N 343-ФЗ также был увеличен порог стоимости сделки с заинтересованностью, одобряемой общим собранием акционеров, - с 2 до 10% балансовой стоимости активов общества.
Также изменилось требование, предъявляемое к порядку одобрения сделки с заинтересованностью на общем собрании акционеров: если ранее решение об одобрении принималось большинством всех незаинтересованных акционеров, то теперь достаточно большинства незаинтересованных акционеров, участвующих в соответствующем собрании. Очевидно, что данной нормой снова решалась проблема, возникающая в публичных обществах с большим числом пассивных миноритарных акционеров, собрать большинство которых в ряде случаев оказывалось невыполнимой задачей, однако опять же разграничения проведено не было. Для ООО законодатель сохранил прежний режим: для принятия решения требуется большинство незаинтересованных участников.
Следует признать, что 
часть злоупотреблений контролирующих участников заключается в использовании активов и бизнес-возможностей компании в личных интересах, зачастую в ущерб интересам ее остальных участников и компании в целом. Этот вывод актуален как для российской действительности, так и для зарубежных правопорядков.
Во многом в силу неэффективности института сделок с заинтересованностью для борьбы с подобными злоупотреблениями в российское законодательство был введен институт сделок, заключенных в ущерб интересам юридического лица (п. 2 ст. 174 ГК РФ). А до его появления с вопиющими злоупотреблениями мажоритарных участников миноритарии пытались бороться, ссылаясь на ст. 10 (в части недопустимости злоупотребления правом) и ст. 168 (недействительность сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта) ГК РФ.
Согласно п. 2 ст. 174 ГК РФ сделка, совершенная в ущерб интересам юридического лица, может быть признана судом недействительной по иску участника, поданному в интересах юридического лица, если другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для такого юридического лица либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях органа юридического лица и другой стороны сделки в ущерб интересам юридического лица.
Таким образом, в отличие от института сделок с заинтересованностью в данном институте акцент был сделан не на наличии заинтересованности, которое зачастую довольно сложно доказать, а на наличии явного ущерба сделки для юридического лица, о котором другая сторона сделки не могла не знать <1>.
--------------------------------
<1> Подробный анализ нормы п. 2 ст. 174 ГК РФ см.: Габов А.В., Астахов Г.Г. Оспаривание действий представителя по пункту 2 статьи 174 Гражданского кодекса // Гражданское право. 2015. N 4. С. 29 - 39.
Какое-то непродолжительное время два данных института существовали параллельно и независимо друг от друга, что подтверждалось разъяснением ВАС РФ, данным в п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 16 мая 2014 г. N 28 "О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью".
Более того, появление нового института ознаменовало собой серьезный разворот судебной практики в сторону более эффективной защиты интересов миноритариев, поскольку существенно облегчило для них процесс доказывания в очевидных случаях вывода из компании ценных активов по заниженной цене <1>.
--------------------------------
<1> См., например: Постановления АС Северо-Западного округа от 14 октября 2015 г. N Ф07-7397/2015 по делу N А56-44454/2014, от 14 июня 2016 г. N Ф07-3238/2016 по делу N А56-61016/2014; АС Поволжского округа от 21 июня 2016 г. N Ф06-8948/2016 по делу N А06-11750/2014; АС Уральского округа от 19 октября 2016 г. N Ф09-9467/16 по делу N А76-13514/2015, от 28 октября 2016 г. N Ф09-8501/16 по делу N А60-17861/2015.
Однако Закон N 343-ФЗ снова внес коррективы в этот процесс, и указанные институты были объединены: институт сделок с заинтересованностью фактически стал специальным институтом по отношению к п. 2 ст. 174 ГК РФ.
Так, согласно абз. 2 п. 6 ст. 45 Закона об ООО и абз. 2 п. 1 ст. 84 Закона об АО сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, может быть признана недействительной (п. 2 ст. 174 ГК РФ) по иску общества, члена совета директоров (наблюдательного совета) общества или его участников (участника), обладающих не менее чем 1% общего числа голосов участников общества, если она совершена в ущерб интересам общества и доказано, что другая сторона сделки знала или заведомо должна была знать о том, что сделка являлась для общества сделкой, в совершении которой имеется заинтересованность, и (или) об отсутствии согласия на ее совершение.
В результате объединения двух указанных институтов миноритарные участники фактически лишаются возможности защищать свои права и законные интересы посредством оспаривания сделок, поскольку на них возлагается чрезмерное бремя доказывания: помимо доказывания признаков заинтересованности и знания другой стороны об отсутствии необходимого одобрения миноритарию также необходимо доказать, что сделка была совершена в ущерб интересам общества, т.е. другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для общества, либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях органа общества и другой стороны сделки в ущерб интересам общества.
Полагаем, что тем самым законодатель недвусмысленным образом ориентирует правоприменителя на использование иных способов защиты интересов миноритарных участников, главным образом на взыскание убытков с заинтересованного лица. Это дополнительно подчеркивается и в новых нормах, введенных Законом N 343-ФЗ. Согласно п. 2 ст. 84 Закона об АО заинтересованное лицо по иску общества или его акционера несет перед обществом ответственность в размере убытков, причиненных им обществу, независимо от того, была ли признана соответствующая сделка недействительной. При этом вина указанного лица в причинении обществу такой сделкой убытков предполагается, если данное лицо нарушило обязанность по уведомлению общества о наступлении обстоятельств, в силу которых лицо может быть признано заинтересованным (п. 3 ст. 84 ФЗ об АО).
3.4. Исключение участника из общества
Участнику непубличного общества предоставлено право требовать исключения другого участника из общества в судебном порядке с выплатой ему действительной стоимости его доли участия, если такой участник своими действиями (бездействием) причинил существенный вред обществу либо иным образом существенно затрудняет его деятельность и достижение целей, ради которых оно создавалось, в том числе грубо нарушает свои обязанности, предусмотренные законом или учредительными документами общества (абз. 4 п. 1 ст. 67 ГК РФ).
Несмотря на определенное сходство данного способа защиты с выкупом доли миноритария, используемым зарубежными правопорядками в качестве наиболее распространенного способа защиты в случае притеснения миноритария в непубличном обществе (поскольку в обоих случаях происходит уплата участнику, покидающему общество, действительной стоимости его доли), исключение, на наш взгляд, все же нельзя признать оптимальным способом защиты в подобной ситуации по следующим причинам.
Прежде всего следует отметить, что сфера действия данного института ограничена ситуациями, когда по вине участника вред причиняется самому обществу, а не другому участнику общества либо когда происходит затруднение деятельности общества или достижения целей создания общества. Как уже было сказано, в ситуации притеснения пострадавшим лицом является в большинстве случаев миноритарный участник, а не общество в целом. Затруднения деятельности общества в случае притеснения миноритария со стороны мажоритария и вовсе может не быть: общество, как правило, осуществляет свою деятельность, но исключительно в интересах и к выгоде его мажоритарного участника. Таким образом, исключение как способ защиты может быть применимо в ситуации притеснения, когда самому обществу также причиняется существенный вред действиями или бездействием мажоритарного участника.
Однако в доктрине высказывается и другая точка зрения, согласно которой исключение участника может и должно использоваться в качестве способа защиты в ситуации причинения вреда другому участнику общества, которое приводит к утрате доверия между участниками <1>. К примеру, А.А. Кузнецов в своей работе приводит ссылки на отдельные судебные дела, подтверждающие такую возможность, однако, на наш взгляд, они все же являются единичными примерами и не формируют в российской судебной практике устойчивую тенденцию к применению данного способа защиты в случае притеснения, а также не опровергают сформулированное в норме общее правило о том, что для применения данного способа защиты вред или затруднение деятельности должны быть причинены именно обществу, а не другому участнику. Также полагаем, что упоминание "утраты доверия между участниками" в п. 1 Обзора практики рассмотрения арбитражными судами споров, связанных с исключением участника из общества с ограниченной ответственностью, утвержденного информационным письмом Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 мая 2012 г. N 151 (далее - информационное письмо N 151), на который ссылается вышеназванный автор, не доказывает, что сама по себе утрата доверия между участниками общества является основанием для исключения виновного в этом участника. Более того, в данном пункте Обзора утрата доверия между участниками указана во взаимосвязи с действиями участника, заведомо влекущими вред для общества.
--------------------------------
<1> Кузнецов А.А. Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью. М.: Статут, 2014. С. 82 - 83.
Второй причиной является то, что исключение участника из общества, на наш взгляд, является гораздо более серьезной санкцией за нарушение, чем выкуп его доли, при этом и само нарушение, которое предполагает исключение, также следует признать более серьезным, поскольку оно направлено против деятельности общества, его поступательного и эффективного развития. Если в ходе выкупа доли миноритарного участника он сам соглашается уйти, забрав справедливую стоимость своей доли, тем самым перенаправляя спор от вопросов, кто прав и кто виноват, к вопросам оценки стоимости доли, то в ситуации исключения из общества конфликт между его участниками обостряется, истец принуждает ответчика покинуть общество, при том что последний этого не хочет. С учетом изложенного выкуп доли миноритария мажоритарным участником или обществом представляется гораздо более либеральным способом защиты.
Возможно, именно поэтому большинство правопорядков используют принудительный выкуп в качестве оптимального решения конфликта между участниками непубличного общества, причем не только в ситуации притеснения миноритария, но и в случае возникновения тупиковой ситуации (дедлока). Исключение же участника применяется в качестве способа защиты в случае разного рода злоупотреблений лишь некоторыми правопорядками, в основном европейскими <1>.
--------------------------------
<1> См. подробнее: об институте исключения: Кузнецов А.А. Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью. С. 10 - 11.
Упоминавшийся ранее автор А.А. Кузнецов считает, что "вряд ли можно считать нормальной ситуацию, при которой участник (неважно, миноритарий или мажоритарий) в ответ на злоупотребления имеет единственную альтернативу уйти (пусть даже и с получением имущественного возмещения), оставив бизнес в руках недобросовестного участника" <1>.
--------------------------------
<1> Там же. С. 12.
В ситуации притеснения миноритарного участника нарушение осуществляется мажоритарным участником, а значит, если применять данный способ защиты, то исключаться из общества должен последний. В то же время исключение мажоритария при любом недобросовестном поведении по отношению к миноритариям не вполне согласуется с общей логикой корпоративного права, в котором все же господствует принцип большинства. Полагаем, что для применения данного способа защиты должны иметься веские основания и взвешены все обстоятельства дела. При этом в исключительных случаях, при вопиющем нарушении мажоритария, действовавшего недобросовестно по отношению и к самому обществу, и к остальным его участникам, данный способ защиты вполне может быть оправдан. При этом отдельные примеры исключения мажоритария из общества за вопиющие нарушения в российской судебной практике все же встречаются <1>.
--------------------------------
<1> См., например: Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 27 февраля 2017 г. N Ф04-19325/2015 по делу N А03-11983/2014.
Также необходимо принимать во внимание то, что миноритарный участник в большинстве случаев не обладает необходимыми знаниями и опытом, а также финансовыми средствами для самостоятельного продолжения бизнеса и исключение мажоритария в конечном счете может привести к прекращению деятельности компании, т.е. к неоптимальному результату с точки зрения экономики в целом. Более того, сам миноритарный участник может не хотеть самостоятельного продолжения бизнеса, для него предпочтительным может оказаться выход с получением рыночной стоимости его доли, однако действующее российское законодательство не предоставляет ему такой возможности.
Полное возмещение убытков миноритарному участнику в совокупности с обеспечением справедливой цены выкупаемой у него доли будет являться, на наш взгляд, более приемлемым решением, чем исключение мажоритарного участника из общества.
По этой причине подход ВАС РФ, изложенный в п. 11 информационного письма N 151, согласно которому исключение мажоритарного участника из ООО возможно, если участники общества в соответствии с его уставом не имеют права свободного выхода из общества, представляется спорным. Однако при отсутствии в российском праве института выкупа доли миноритарного участника по его требованию и фактической неприменимости принудительной ликвидации (о чем будет сказано подробнее далее) данный подход был, пожалуй, единственно возможным вариантом, при котором учитывались бы интересы миноритарных участников ООО.
В то же время А.А. Кузнецов абсолютно верно отмечает, что в большинстве случаев "непубличные компании нередко являются основным или даже единственным видом деятельности для участников, а значит, каждый из них желает скорее сохранить этот статус, чем получить какое-либо денежное возмещение" <1>. Однако только по этой причине миноритарным участникам не следует предоставлять возможность исключать из общества мажоритария в качестве основного способа защиты от притеснения со стороны последнего, поскольку это серьезно сдвинет баланс интересов в пользу миноритариев, - достаточно будет предоставить миноритарию возможность сделать экономически рациональный выбор, получив денежное возмещение доли и в дальнейшем вложив его в какой-то другой бизнес или начав совместный бизнес с другим лицом, доверие к которому не утрачено.
--------------------------------
<1> Кузнецов А.А. Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью. С. 12.
Также А.А. Кузнецов в качестве недостатка выкупа доли миноритария в своей работе указывает на то, что "выплата участнику стоимости доли при выходе не всегда представляет собой адекватную сумму, здесь действует фактор затруднительности оценки стоимости долей в таких компаниях, например, сложно учесть тот факт, что стартап в первые годы деятельности оценивается дешево, но впоследствии принесет значительные доходы, либо участник проработал в компании всю свою жизнь и т.п." <1>. Однако указанный недостаток, наличие которого затрудняет оценку доли участника компании, в равной степени присущ и исключению как способу защиты миноритария, поскольку и при исключении участника должна выплачиваться действительная стоимость его доли, определить которую в некоторых ситуациях довольно сложно.
--------------------------------
<1> Там же.
3.5. Ликвидация общества по требованию участника
С принятием Закона N 99-ФЗ в российское право было введено новое основание для ликвидации юридического лица по решению суда. Отныне потребовать ликвидации может учредитель (участник) юридического лица в случае невозможности достижения целей, ради которых оно создано, в том числе в случае, если осуществление деятельности юридического лица становится невозможным или существенно затрудняется (подп. 5 п. 3 ст. 61 ГК РФ).
Согласно разъяснению, данному в п. 29 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" <1> (далее - Постановление N 25), приведенная норма рассчитана на случай возникновения в обществе неразрешимой тупиковой ситуации (дедлока) или корпоративного конфликта.
--------------------------------
<1> Российская газета. 2015. 30 июня. N 140.
Однако если взглянуть на проблему несколько шире, то под целями создания общества можно понимать и разумные ожидания каждого из его участников, которые были у них на момент начала совместного бизнеса, в связи с чем нереализация этих ожиданий представляет собой недостижение поставленных целей. К сожалению, в российской правовой действительности нам представляется крайне маловероятным подобное толкование данной нормы, поскольку российские суды, скорее всего, потребуют доказать объективную невозможность достижения целей создания компании, а не субъективное нежелание мажоритарного участника реализовывать разумные ожидания миноритариев. Принудительная ликвидация общества в ситуации невозможности достижения целей создания общества - относительно новый институт в российском праве. Однако, несмотря на небольшой срок правоприменения, уже можно обнаружить определенные тенденции в судебной практике, которые свидетельствуют о том, что в ситуации различного рода злоупотреблений мажоритарного участника, главным образом систематического нераспределения прибыли, когда у общества эта прибыль имеется, миноритарные участники пытаются защитить свои нарушенные интересы посредством данного института за неимением альтернатив.
Суды удовлетворяют требования участников общества в основном в ситуации распределения долей 50 на 50% и при наличии в обществе затяжного корпоративного конфликта <1>. Суды в качестве обоснования указывают правильные доводы о том, что "в корпорации отношения участников должны носить лично-доверительный характер и способствовать развитию целей, для которых она создавалась и функционирует; отсутствие корпоративного сообщества между участниками и невозможность принятия совместного решения об управлении обществом с учетом распределения голосов в равных долях не способствуют возможности сохранения деятельности общества с учетом целей экономической целесообразности и получения прибыли" <2>.
--------------------------------
<1> См., например: Определение Верховного Суда РФ от 11 января 2016 г. N 304-ЭС15-16666 по делу N А46-12003/2014.
<2> Постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 7 октября 2016 г. N Ф06-12345/2016 по делу N А57-30921/2015.
В ситуации же притеснения одним участником общества другого его участника при неравенстве долей, т.е. когда мажоритарный участник фактически узурпирует корпоративную власть в обществе, отстраняя от управления и от участия в прибыли миноритариев, суды не находят оснований для применения нормы о принудительной ликвидации общества, поскольку оно продолжает осуществлять хозяйственную деятельность, приносящую ему прибыль. Аргументация же истца о том, что в обществе перестали существовать общие интересы и доверительные отношения, а также возникли непреодолимые разногласия между участниками, не находит поддержки у судов, которые, формально толкуя закон, приходят к выводу о том, что нераспределение прибыли само по себе не является основанием для ликвидации общества <1>.
--------------------------------
<1> Постановления Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 11 мая 2016 г. N Ф04-1535/2016 по делу N А45-14440/2015; Арбитражного суда Дальневосточного округа от 23 мая 2016 г. N Ф03-2068/2016 по делу N А24-2913/2015; Арбитражного суда Московского округа от 11 октября 2017 г. N Ф05-13788/2016 по делу N А40-249753/2015.
Фактически суды удовлетворяют иск о ликвидации юридического лица только в ситуации неразрешимого корпоративного конфликта при равенстве долей участников. Во всех остальных случаях они отказывают в применении данного способа защиты.
Пожалуй, нельзя упрекнуть российские суды в неверном подходе к разрешению ситуации и слишком формальном толковании закона, поскольку ликвидация общества действительно является экстраординарным способом защиты и должна применяться только в случае неразрешимого корпоративного конфликта и объективной невозможности дальнейшего продолжения деятельности общества. Полагаем, что здесь имеет место недоработка со стороны законодателя, который в ситуации притеснения со стороны мажоритария и главным образом в случае систематического нераспределения прибыли общества при ее наличии (что фактически лишает смысла дальнейшее сотрудничество участников общества, поскольку интерес миноритарного участника состоит именно в получении финансовых выгод от деятельности общества) не предоставляет миноритарию эффективного способа защиты.
В то же время, как видно из проведенного анализа, принудительная ликвидация юридического лица в большинстве развитых правопорядков является универсальным способом разрешения корпоративного конфликта между участниками непубличного общества, когда другие способы защиты по каким-то причинам не могут быть применены. При этом такой корпоративный конфликт может выражаться и в притеснении миноритария со стороны мажоритария в непубличном обществе.
Во многом аналогичный подход был отражен в абз. 4 п. 29 Постановления N 25: "Ликвидация юридического лица в качестве способа разрешения корпоративного конфликта возможна только в том случае, когда все иные меры для разрешения корпоративного конфликта и устранения препятствий для продолжения деятельности юридического лица исчерпаны или их применение невозможно". В этой связи нам представляется излишним указание на то, что ликвидация общества возможна лишь в случае существования "длительного корпоративного конфликта, в ходе которого существенные злоупотребления допускались всеми участниками общества, вследствие чего существенно затрудняется его деятельность" (абз. 3 п. 29 Постановления N 29). Эта оговорка серьезно сужает сферу применения данного института и снижает его превентивный эффект в случае притеснения миноритариев со стороны мажоритария в непубличном обществе.
3.6. Иск о предоставлении информации
Право на предоставление информации о хозяйственном обществе является, пожалуй, одним из наиболее важных прав участника хозяйственного общества. Закон и судебная практика прямо признают право участника хозяйственного общества подавать к обществу иск об обязании предоставить информацию или о понуждении к предоставлению информации, предусмотренной законом (ст. 50 Закона об ООО, ст. 91 Закона об АО). Детальная регламентация этого права на защиту участника хозяйственного общества дана в информационном письме Президиума ВАС РФ от 18 января 2011 г. N 144 "О некоторых вопросах практики рассмотрения арбитражными судами споров о предоставлении информации участникам хозяйственных обществ" (далее - информационное письмо N 144).
Федеральный закон от 29 июля 2017 г. N 233-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "Об акционерных обществах" и статью 50 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" <1> существенным образом изменил действующий ранее подход к предоставлению информации участникам хозяйственных обществ. Изменения наиболее затронули акционерные общества, поставив степень доступа акционеров к информации об обществе в зависимость от (1) количества принадлежащих им голосующих акций такого общества, (2) вида акционерного общества (публичное или непубличное), (3) наличия разумной деловой цели в получении запрашиваемых документов (в отдельных случаях). Порядок предоставления информации участникам ООО в ключевых аспектах был сохранен без изменений.
--------------------------------
<1> СЗ РФ. 2017. N 31 (ч. 1). Ст. 4782.
С принятием указанного Закона российское корпоративное право, безусловно, сделало шаг назад в вопросе защиты прав и законных интересов миноритарных участников акционерных обществ, поскольку именно право на информацию является необходимым условием эффективного использования иных способов защиты миноритариев. Посредством ревизии запрошенных документов миноритарные участники могут осуществлять хотя бы минимальную проверку добросовестности действий мажоритарного участника и обосновывать свою правовую позицию в суде. В условиях же возложения на миноритариев непосильного бремени доказывания при оспаривании сделок с заинтересованностью, а также при взыскании убытков в пользу общества, ограничение доступа миноритарных участников к информации, в том числе посредством предъявления требования о доказывании наличия разумной деловой цели, неизбежно приведет к тому, что миноритарии будут вынуждены отстаивать свои права со "связанными руками" и закрытыми глазами, что фактически приведет к лишению их какой-либо защиты.
3.7. Восстановление корпоративного контроля
Ни одно современное исследование, посвященное способам защиты прав участников хозяйственных обществ, не обходится без анализа уникального способа защиты, фактически созданного российской судебной практикой в 2008 г. <1> и активно используемого российскими судами в настоящее время. С принятием Закона N 99-ФЗ данный способ защиты получил свое законодательное закрепление в п. 3 ст. 65.2 ГК РФ <2>, однако само словосочетание "восстановление корпоративного контроля" в данной норме не используется.
--------------------------------
<1> См.: Постановления Президиума ВАС РФ от 3 июня 2008 г. N 1176/08 по делу N А14-14857/2004-571/21 и от 10 июня 2008 г. N 5539/08 по делу N А40-11837/06-138-91.
<2> Если иное не установлено ГК РФ, участник коммерческой корпорации, утративший помимо своей воли в результате неправомерных действий других участников или третьих лиц право на участие в ней, вправе требовать возвращения ему его доли участия, перешедшей к иным лицам, с выплатой им справедливой компенсации, определяемой судом, а также возмещения убытков за счет лиц, виновных в утрате указанной доли. Суд может отказать в возвращении доли участия, если это приведет к несправедливому лишению иных лиц их права или повлечет крайне негативные социальные и другие публично значимые последствия. В этом случае лицу, утратившему помимо своей воли право участия в корпорации, лицами, виновными в утрате им его доли, выплачивается справедливая компенсация, определяемая судом.
Восстановление корпоративного контроля является способом защиты, призванным бороться с неправомерным лишением участника хозяйственного общества доли в уставном капитале, осложненным последующей манипуляцией с уставным капиталом общества, совершаемой для того, чтобы создать ситуацию отсутствия тождества между прежним уставным капиталом и новым уставным капиталом, а следовательно, отсутствия тождества между утраченной долей и какой-либо из новых долей, в результате чего возникают препятствия для возврата неправомерно утраченной доли <1>.
--------------------------------
<1> Сарбаш С.В. Восстановление корпоративного контроля // Вестник гражданского права. 2008. Т. 8. N 4. С. 74 - 79. О восстановлении корпоративного контроля см. также: Хохлов В.А. Указ. соч. С. 9 - 14; Маковская А.А. Восстановление корпоративного контроля в системе способов защиты корпоративных прав // Вестник ВАС РФ. 2009. N 1. С. 119 - 121.
Как точно отметил С.В. Сарбаш, рассматриваемый способ защиты корпоративных прав как бы вбирает в себя все другие способы защиты, широко применяемые на практике: виндикацию и признание права собственности, признание сделки недействительной и реституцию, защиту нарушенного преимущественного права покупки, признание недействительными различных корпоративных актов (решения собрания участников юридического лица, решения совета директоров, одобрения крупной сделки и сделки с заинтересованностью), признание недействительными корпоративных записей в системе Единого государственного реестра юридических лиц, признание недействительными реорганизации и учредительных документов и т.п. Таким образом, восстановление корпоративного контроля стремится к достижению цели (возврату утраченной возможности влиять на принятие корпоративных решений) наиболее прямым, коротким путем, в обход многостадийного, последовательного применения совокупности других способов защиты <1>. Е.А. Суханов также указывает на комплексный характер данного способа защиты, а также на то, что он является частным случаем восстановления положения, существовавшего до нарушения права (ст. 12 ГК РФ) <2>.
--------------------------------
<1> Сарбаш С.В. Указ. соч. С. 74 - 79.
<2> Суханов Е.А. Комментарий к ст. 65.1 - 65.3 ГК РФ (в ред. Федерального закона от 5 мая 2014 г. N 99-ФЗ) // Вестник гражданского права. 2014. Т. 14. N 3. С. 120 - 121.
В связи с этим данный способ защиты корпоративных прав как бы вбирает в себя и все те проблемы, которые существуют применительно к соответствующим отдельным способам защиты, в том числе уже рассмотренным выше. В частности, корпоративный контроль не может быть восстановлен, если доля в уставном капитале не была утрачена участником в результате неправомерных действий других участников или третьих лиц, т.е. такие действия должны нарушать конкретную норму законодательства или устава общества, а не просто интересы миноритарных участников. Таким образом, данный способ защиты может использоваться в случае притеснения миноритарных участников непубличного общества со стороны его контролирующего участника только в том случае, если миноритарные участники лишаются владения долями или акциями в уставном капитале общества в результате не просто недобросовестных, но противозаконных действий контролирующего участника.
Однако, как уже было показано на примере российского и зарубежного опыта, притеснение миноритариев далеко не всегда выражается в нарушении конкретной нормы закона или устава, а может ущемлять их законные интересы в связи с несправедливым перераспределением экономических благ в пользу контролирующего участника общества.
* * *
Таким образом, следует признать, что способы защиты своих прав, доступные миноритарным участникам российских непубличных обществ на данный момент, не позволяют обеспечить эффективную защиту их прав и законных интересов. Это объясняется главным образом тем, что такие способы защиты носят общий характер и не нацелены на решение проблемы притеснения миноритариев в контексте непубличного общества.
В рассмотренных зарубежных правопорядках, напротив, применяются способы защиты, специально разработанные для наиболее эффективного решения проблемы притеснения миноритариев в непубличном обществе. Основн
