Об Архимедовых зеркалах 4 страница

 

* * *

 

Первая рабочая встреча состоялась на следующее утро сразу после завтрака. Профессор Невилл Джикс пригласил четверых гостей занять места за круглым столом в небольшом салоне, рядом с его кабинетом. С американской стороны на встрече присутствовало тоже четверо. Кроме Джикса, Морстона, Фреда еще и Гридли.

Он зашел в салон последним, и Джикс представил его как своего заместителя. Гридли молча поклонился и занял место напротив Кирилла. Ни вчера вечером, когда Джикс показывал гостям американскую станцию, ни утром за завтраком Кирилл его не видел. У Гридли было широкое бледное лицо, удивленно приподнятые брови, заостренный длинный нос. Светлые волосы он гладко зачесывал назад, вероятно, от этого уши казались немного оттопыренными. Встретившись взглядом с Кириллом, Гридли отвел глаза и принялся негромко постукивать пальцами по столу.

– Позвольте мне открыть наше заседание, – начал профессор Джикс, поднимаясь со своего места. – Прежде всего я хотел бы еще раз приветствовать наших дорогих советских гостей и поблагодарить за прибытие. – Он поклонился, обвел взглядом присутствующих и добавил: – Учитывая высоту наших потолков, предлагаю дальше разговаривать сидя, – он похлопал ладонью потолок над головой и опустился в кресло. – Итак, с чего же мы начнем? – продолжал он, глядя поверх очков на Бардова.

– Может быть, с самого главного? – в тон ему ответил Бардов.

– Пожалуй, все‑таки нет, – задумчиво сказал Джикс. – Главное – наши пострадавшие товарищи… Но они – следствие. Если не будет возражений, я предпочел бы начать с причины. Причина находится здесь, – он указал на дверцу стенного сейфа, – сейчас я ее вам представлю.

Он снова поднялся, подошел к сейфу и после нескольких манипуляций с диском шифра медленно открыл дверцу. Из глубины сейфа он извлек небольшую картонную коробочку и возвратился с ней к столу.

– Вот она, наша странная находка и наше горе, – продолжал он, поставив коробку на стол и пододвигая ее к Бардову. – Осколок полупрозрачного белого кристалла. Похоже на земной кварц, не правда ли? И выглядит так же безобидно. Но это лишь видимость. Суть совершенно дьявольская и пока представляется полнейшей загадкой, причем загадкой с ловушкой… То есть здесь, сейчас, в данных условиях эти осколки немы и совершенно безобидны, – добавил он, заметив, что гости невольно отстранились от коробки. – Не сомневайтесь, уже проверялось многократно. Я их держал даже у себя под подушкой, и как видите – ничего…

Дело в том, что необходимо, – он запнулся, – по‑видимому, необходимо, особое состояние здешней атмосферы и определенная ориентировка этих кристаллов по отношению к прямым солнечным лучам. Только при этих благоприятствующих условиях кристаллы начинают выдавать заключенную в них информацию и… становятся опасными. Мы работали с ними эмпирически и параметров наибольшего благоприятствования, вероятно, не знаем. Однако не исключено, что в этом последнем случае они наиболее опасны. Сама эта находка, – Джикс указал на коробку с белыми осколками, – в определенной степени случайна, однако при детальных геологических исследованиях рано или поздно она, вероятно, была бы сделана. И я убежден, с подобными “кристаллами” исследователи Марса еще встретятся.

Простите, что рассказываю не очень систематически, но эта материя такова – с чего ни начни, все равно возникнет множество вопросов. С чего все началось? Наши геологи некоторое время тому назад при полевых исследованиях наблюдали странный мираж, настолько странный, что склонны были принять его за галлюцинацию…

– И что же это было? – спросил Бардов, потому что Джикс вдруг замолчал и задумался.

– А был это, вообразите, какой‑то космодром в момент старта корабля, но совершенно не земного типа – что‑то вроде гигантской полусферы с вертикальным взлетом. Наблюдалось это диво с полминуты и постепенно исчезло, потому что солнце начало заходить за край обрыва.

– И было это в каньоне Копрат? – быстро спросил Мак.

– Представьте себе, да, – удивился Джикс, – а вы, простите, тоже наблюдали там что‑нибудь подобное?

Мак отрицательно тряхнул головой.

– Я думаю, нам пока не следует перебивать профессора, – заметил Бардов, неодобрительно поглядывая на Мака.

“Сам ведь начал”, – подумал Кирилл и смутился, поймав насмешливый взгляд Шефуни.

– Нет‑нет, прошу вас, – запротестовал Джикс. – спрашивайте, спрашивайте все, что вас заинтересует Я могу упустить что‑либо существенное. Мы здесь уже столько раз все это обговаривали..

Он сделал долгую паузу, но вопросов не последовало, и он продолжал:

– Происшествие с геологами очень заинтересовало доктора Энрике Кэнби, того самого, которого пришлось с вашей помощью отправить на Землю. Несколько раз он выезжал вместе с ними в Копрат. Они показали ему место, откуда видели мираж. Он устроил там наблюдательный пункт и в конце концов поймал этот феномен. Первый раз наблюдал его тоже при низком солнце около десяти минут, провел даже киносъемку, но пленка оказалась засвеченной. К сожалению, вначале никто не придал значения засвеченной кинопленке… Энрике продолжал исследования. Он вообще был фанатиком науки и уж если чем‑нибудь увлекался, остановить его было невозможно Его поиск мы вначале не принимали всерьез, – Джикс вздохнул, – это тоже было ошибкой, в первую очередь моей…

– История повторяется, – пробормотал Бардов.

– Выяснилось, что возникновение миража зависит не только от положения солнца, – продолжал Джикс, испытующе поглядывая на Бардова, – но и еще от ряда факторов, в том числе от состояния верхних слоев ионосферы. К сожалению, Кэнби почти не вел записей… После того как он вышел из строя, мы бродим в потемках… Он в конце концов определил наиболее вероятное место в обрыве каньона, которое с его точки зрения было ответственно за возникновение… миража. Там ничего примечательного не оказалось. Залегал слой красноватого песчаника с мелкой галькой, ничем не выделяющийся среди других горных пород, слагающих северную стену каньона. Однако когда Кэнби прикрыл это место темным экраном, мираж возникать перестал. Убрали экран – мираж появился, но на очень короткое время. Дело в том, что дни становились короче, солнце заходило все раньше и условия освещенности этой части каньона становились все менее благоприятными. Вероятно, следовало подождать весны, но Энрике ждать не умел. По его просьбе геологи срезали часть подозрительного слоя. Пробу привезли сюда, стали исследовать. Ничего необычного в ней не обнаружилось, кроме одной‑единственной гальки, которая ярко светилась при облучении ультрафиолетом. На Земле такое свечение, как вы, конечно, знаете, – один из признаков алмаза. Галькой занялся наш минералог. Несмотря на высокую твердость, это был не алмаз. Более того, состав вещества оказался настолько необычным и сложным, что возникла мысль… о его искусственном происхождении. Тогда галькой повторно заинтересовался Энрике и установил, что и она и любой из ее осколков при определенных условиях прямого солнечного освещения становятся источником… – Джикс сделал долгую паузу, подыскивая наиболее точное определение.

– Фантома? – подсказал Бардов.

– Если угодно, – кивнул Джикс, – или определенного количества информации. Мы все – и мои коллеги, присутствующие здесь, и остальные сотрудники станции – неоднократно были свидетелями экспериментов Энрике Кэнби с этим веществом. Должен сказать, что зрелище беззвучно взлетающего гигантского космического корабля впечатляюще. Правда, спектакль удавался не всегда. Иногда фантом не возникал…

– Значит, здесь, – Бардов повертел в пальцах один из белых осколков, – запечатлены только кадры старта некоего корабля?

– Не только, – ответил Джикс. – Энрике удавалось получать и еще какие‑то зрительные сигналы – хаотическое смешение красок, подобное разноцветному пламени. Они не расшифровываются. Мы вам все это продемонстрируем, если, конечно, не боитесь. Дело в том, что информация, заключенная в этих осколках, не ограничивается зрительным рядом. Мы знаем теперь, что и само вещество и создаваемая им оптическая модель, или фантом, в свою очередь становятся источником какого‑то излучения, опасного, а может быть, и губительного для человеческого мозга и нервной системы. Мы все в той или иной степени поражены этим излучением, и, откровенно говоря, я не уверен… досуществуем ли в нормальном состоянии до прилета нашего корабля. Ускорить его появление, как вы знаете, невозможно. Нам остается лишь уповать на провидение и… вашу помощь… Именно поэтому я рассказываю обо всем столь подробно и откровенно. Критическая доза этого неведомого излучения пока неизвестна. Не знаем мы и характера поражения и степени необратимости последствий. Я вначале думал, что лишь Энрике хватил этого через край. Нет… За последние недели ухудшилось состояние еще нескольких наших товарищей, вместе с которыми Энрике занимался изучением кристаллов. У нас, – Джикс вздохнул, – двое тяжелобольных. Еще у одного – начальные симптомы заболевания. И вообще…

Бардов нахмурился, движением руки прервал Джикса.

– На Землю сообщили об этом?

– Нет… Пока нет. Если Энрике доставят живым… Впереди еще почти три земных месяца. Я не хотел поднимать тревогу раньше срока.

 

* * *

 

– Обсудим ситуацию, – предложил Бардов. – Ваши соображения?

За сутки, проведенные на американской станции, они впервые собрались вчетвером в комнате, отведенной Бардову.

– А как тут с дополнительными ушами? – поинтересовался Геворг.

– Какое это имеет значение, – Шефуня поморщился, – мы все сидим в одной лодке…

– Которая может пойти ко дну?

– Если не соблюдать осторожности…

– Совсем как на Земле! – Геворг усмехнулся. – Мое мнение: если рассказ Джикса правда – они наломали дров.

– Что дальше?

– Они обязаны были рассказать обо всем перед отправкой Энрике.

– Что изменилось бы? Характер поражения неясен и сейчас. Аналогия с состоянием Азария очевидна. Об Азарии мы сообщили все, что знали, – Бардов пожал массивными плечами, – дело не в этом.

– Конечно, – подтвердил Кирилл, – услышанное сегодня – детали. Ты, Геворг, искал источник фантомов. Американцы его представили. Завтра увидим в действии…

– Кто не боится, – Геворг подмигнул.

– По существу, мы не узнали ничего нового, – продолжал Кирилл. – Без излишней скромности могу сказать, я подозревал нечто подобное…

– Ну силен! – воскликнул Геворг. – Значит, ты и о космических пришельцах догадывался? Молодец!

– Пришельцы ни при чем… Не в них дело. Главное сейчас – люди…

– Как ни при чем? А кто камушки подбросил? Господь бог?

– Подожди, Геворг, – резко остановил физика Мак, – Кир правильно говорит… Мы с ним осмотрели сегодня пострадавших. Двое в тяжелом состоянии, почти как Энрике, когда его привезли к нам. А еще две недели назад эти ребята чувствовали себя вполне прилично. Излучение, связанное с фантомами, действует не сразу, его последствия, вначале кажущиеся незначительными, потом нарастают, как лавина. Поражаются какие‑то узлы центральной нервной системы: сначала – коры больших полушарий, потом спинного мозга. Финал – паралич. Я пока не вижу радикального способа и средств остановить эту лавину. Во всяком случае, тут… Вероятно, существует предельная допустимая доза облучения, но мы ее не знаем, потому что ничего не можем измерить. Кир судит несколько иначе, но пусть он сам скажет…

– Ситуация действительно очень трудная, – начал Кирилл, – но я думаю так: эти белые кристаллы – носители информации, заложенной в них разумом. Информация предназначается тоже для разумных существ. Мы сейчас не знаем, кто заложил информацию и кому она предназначалась. Важно другое: это послание разума разуму… Значит, оно не может, не должно сопровождаться попыткой причинять зло. В противном случае оно бесцельно. А бесцельное зло – оружие слабоумных.

Фантом – немой зрительный образ – только часть информации, может быть, не самая главная. Таинственное излучение – другая часть, которая, вероятно, должна восприниматься непосредственно мозгом, но… наш мозг либо для этого не приспособлен, либо… еще не научился воспринимать подобную информацию; это приводит к травмам центральной нервной системы – травмам и заболеванию…

Мне почему‑то кажется более вероятным второе предположение: наш мозг пока не справляется с потоком этой информации. Принципиальной несовместимости не должно быть, ведь воспринимаем же мы зрительный образ. Значит… Значит, надо помочь мозгу освоиться со всем потоком информации. Как? Не знаю… Надо думать…

– Заманчиво, – заметил Бардов. – Но до чего опасно! В этом случае путь один – рисковать… Азарий, и Энрике, и здешние ребята рискнули…

– Они рисковали вслепую, – возразил Кирилл, – а надо… умно…

– Можно, конечно, попробовать и умом, – усмехнулся Геворг, – только где его столько взять?

– Давайте все‑таки подумаем, – сказал Шефуня. – До завтрашнего утра целая марсианская ночь…

 

* * *

 

Однако ни на следующий день, ни в течение целой недели, пока Бардов и его спутники оставались гостями американцев, наблюдать фантом не удалось. Либо осколки белого кристалла вдруг лишились своего удивительного свойства, либо что‑то изменилось в атмосфере планеты, но фантом возникать перестал, хотя условия солнечного освещения все эти дни оставались благоприятными.

Джикс выглядел совершенно обескураженным. Его помощники сбились с ног, без конца меняя положение гониометров[3], в которых были закреплены осколки загадочной белой гальки.

– Не понимаю, – сказал Джикс в последний вечер, когда все собрались в кают‑компании американской базы, – просто не понимаю… Словно они сами разумны и решили вдруг проявить упрямство.

Он указал на коробку, в которой лежали белые осколки.

– Раньше мы без особого труда получали изображение, – добавил Морстон, – например, от этих кусочков, отмеченных зеленой тушью.

Он осторожно коснулся пальцем нескольких осколков.

– За минувшую неделю мы перепробовали все осколки, вплоть до самых мелких, – хрипло заметил Фред, – еще одна загадка…

– Мы передадим вам половину осколков, – сказал Джикс, – вы сможете работать у себя, а мы продолжим исследования тут. Может быть, удастся снова активизировать их. В случае успеха сообщим. И вы тоже.

– Разумеется, – кивнул Бардов.

– Зачем же половину, – нахмурился Гридли, – вероятно, хватит нескольких кусочков, например, два с зелеными отметками и две – три крупинки помельче. Тем более что неизвестно…

– Нет половину, – резко перебил Джикс, – русские коллеги очень помогли нам. Будем продолжать исследования на паритетных началах. Если они обнаружат что‑либо подобное, они…

– Разумеется, – снова подтвердил Бардов, поглаживая бороду.

– К сожалению, наши русские друзья завтра покидают нас, – продолжал Джикс, – поэтому разделим материал сейчас. Давайте весы, Гибби.

Молчаливый Гибби поставил на стол аптекарские весы и под внимательным взглядом Джикса разделил содержимое картонной коробочки на две равные навески. Одну Джикс пересыпал в серую металлическую коробочку и вручил Бардову, другую убрал в сейф.

– Ваша коробка свинцовая, – пояснил Джикс, – но это на всякий случай. До тех пор пока на заключенные тут крупинки не упадут прямые солнечные лучи, они нейтральны, по‑видимому, безвредны для человека.

– Во всяком случае, не излучают ничего, что мы умеем фиксировать, – добавил Фред.

– Вероятно, кое‑что зависит от индивидуальных особенностей человеческого мозга, – заметил Кирилл. – Один из ваших больных вчера рассказал мне, что у него появлялось странное беспокойство и даже что‑то, похожее на галлюцинации, когда он подолгу смотрел на эти осколки в закрытом помещении.

– У кого? – насторожился Гридли.

– Его зовут Джерри.

– А, – кивнул Джикс, – Джером Гиббсон наш химик. Он пытался установить состав и структуру этого вещества, но выяснил только их необычайную сложность. К сожалению, Джером – натура весьма эмоциональная и эти его… ощущения… Они очень субъективны, коллега.

– Конечно, – согласился Кирилл, – поэтому я и упомянул об индивидуальных свойствах. Их следует иметь в виду. Кстати, состояние Джерома в последние дни заметно улучшилось…

– Лечение, предложенное вами и коллегой Максимом, помогло всем без исключения, – поклонился Джикс. – Я и мы все бесконечно благодарны и теперь более оптимистично смотрим вперед…

– Однако любованием здешними фантомами, если опять появятся, не злоупотребляйте, – посоветовал Бардов. – У нас говорят: береженого бог бережет.

– У нас тоже, – усмехнулся Джикс. – А еще: ошибки хорошо учат.

– Позволю себе обратиться с одним советом к русским соседям, – сказал вдруг Гридли, ни на кого не глядя и постукивая пальцами по столу. – Каждому ясно, что эти… фантомы и их источник, – Гридли указал на свинцовую коробочку, которую Бардов держал в руках, – открытие колоссальной значимости. Доказательство обитаемости космоса. Вы понимаете?.. Бессмысленно широко оповещать о нем, пока многое неясно. И еще… Мы, так сказать, приняли вас четверых “на равных паях”, но… мы просим… не расширять круг участников. В каждом большом открытии есть те, кто… совершил его и, так сказать, вспомогательный персонал. Говорю так, потому что в таком деле с самого начала должна быть ясность. Это станет важно потом, на Земле. Вы должны помнить: нас четверо, кто считается первооткрывателями, – наш начальник, я, профессор Морстон и доктор Фред Лесли. Пусть и вас будет четверо. Только четверо.

– Интересно, а как обстоит дело с вашими геологами, которые первыми наблюдали фантом, и с доктором Энрике Кэнби, который начал исследования и заплатил за это здоровьем, – поинтересовался Мак.

– Да‑да, разумеется, – торопливо вмешался Джикс, – вы, коллега, безусловно, правы. Гридли несколько поторопился с оценками… Работы не закончены. Мы еще обсудим… Я полагаю, что коллега Гридли прав в главном: не следует форсировать… широкого оповещения. Вы знаете, как подобная сенсация может быть подхвачена на Земле. Делу это не послужит. Не знаю, достаточно ли четко я излагаю деликатную сторону вопроса?

– Вполне, – загудел Бардов. – За допуск к “равным паям” мы признательны, хотя не претендовали на таковые. Свои “паи” мы тоже внесли, о чем вам, господин Невилл Джикс, хорошо известно. Не так ли?

– Да‑да, – закивал Джикс, – и мы с благодарностью…

– Так вот, – продолжал Бардов, – мы с вами представляем здесь земное человечество. Наша обязанность – работать на благо Земли и помогать друг другу… Что касается “паев” и “дивидендов”, у нас на них своя точка зрения. Чужие лавры нам не нужны, а своими, уж извините, мы поделимся по своему усмотрению. Этот материал, – Бардов встряхнул содержимое металлической коробочки, – мы получили от вас. Во всех случаях на это будут сделаны все необходимые ссылки. И на работы доктора Кэнби и… остальных исследователей, – Бардов многозначительно поднял палец, – мы отделяем первооткрывателей от интерпретаторов. Да!

– Совершенно с вами согласен, коллега, – поспешил заверить Джикс.

– А что касается сенсаций, – заключил Бардов, – я тоже категорически против. Сенсации с “инопланетянами” уже стольких попутали – и серьезных исследователей и ловкачей. Бог с ними, с сенсациями! Надо сначала до сути добраться. А где она, суть – тут ли, – он опять встряхнул серую коробку, – или тут, – он постучал себя согнутым пальцем по виску, – туманно, знаете ли… Да…

У Кирилла вдруг зарябило в глазах. Он зажмурился, а когда снова открыл глаза, над столом кают‑компании медленно проплывали полупрозрачные человекоподобные фигуры в развевающихся радужных одеждах. Невилл Джикс что‑то говорил, видимо отвечая Бардову. Смысл его слов не доходил до сознания. Кирилл остановившимся взглядом всматривался в странные видения. А они все плыли – медленно, бесшумно, как туман над земными болотами в тихие осенние вечера. Тревожила все сильнее какая‑то мысль, но смысл ее ускользал от сознания. Наконец Кирилл сообразил, о чем думает: видят ли это остальные?

В тот же момент видение исчезло. До слуха донеслись слова Джикса.

– …конечно, мы сделаем все и регулярно будем сообщать…

Настороженный взгляд Кирилла пробежал по лицам присутствующих: вежливое безразличие, усталость, с трудом сдерживаемая скука… Шефуня, подперев ладонью массивную голову, слушал Джикса, губы Гридли были искривлены презрительной усмешкой.

Кажется, никто не видел. Только он один… Но тогда, что это такое?.. Кирилл закусил губы. Может, и у него начинается?.. Может, это заразно? Он снова взглянул туда, где только что видел это, и тут заметил, что за ним внимательно наблюдает Геворг.

 

* * *

 

Они возвратились к себе на станцию “Марс‑1” на следующий день. Металлическую коробочку с крупинками загадочного кристалла Бардов передал Геворгу.

– Попробуйте воскресить фантом, – сказал он, поглаживая бороду, – с предельной осторожностью, конечно.

– Если тут не липа, – усмехнулся Геворг.

– Не верите им?

– Нет…

– И все‑таки – предельная осторожность… А от вас, коллега, – Бардов повернулся к Кириллу, – через недельку жду программу.

Прошло четыре дня. Геворг загадочно молчал. На прямые вопросы отвечал скептической ухмылкой и советом – “потерпеть немного”. Потом он исчез.

Кирилл и Мак обсуждали составленный Кириллом проект программы, когда в дверь кабины громко постучали.

– Прошу! – крикнул Кирилл.

Дверь распахнулась. На пороге оказался Геворг.

– Я только что из Копрата, – объявил он входя. – Думаю кончать комедию…

Он бросил на исписанные листы бумаги, лежащие на столе, серую металлическую коробочку…

– Почему не предупредил, что едешь в Копрат, – возмутился Кирилл. – Я поехал бы с тобой.

– Ни к чему! Это липа, – Геворг указал на коробочку. – Какой‑то здешний минерал…

– Ты был и в той пещере? – спросил Мак.

– Был. Пробовал даже там. Испробовал за эти дни все возможные варианты, благо, погода стоит солнечная. Все вздор! Они нас одурачили.

– Но с какой целью?

– Если бы я знал…

– А состав этого вещества? – Кирилл взял двумя пальцами коробочку и осторожно встряхнул ее.

– Состав, состав… – худое, коричневое лицо Геворга искривила судорога. – По физическим свойствам – это кварц. Каждый подтвердит. Химическим составом я не занимался. Не мое дело.

– Джикс упомянул о свечении в ультрафиолетовых лучах… Геворг отрицательно тряхнул головой:

– Эти осколки не светятся.

– Странно, – заметил Кирилл, продолжая встряхивать коробочку. – Не допускаю мысли, что это блеф… Зачем? Ведь мы всегда можем проверить химический состав. И если это действительно кварц…

– А не мог кто‑нибудь подменить коробочку? – предположил Геворг.

– Гридли, например? – прищурился Мак.

– А почему бы и нет. Он явно не хотел, чтобы Джикс отдал нам половину.

– Нет, тут что‑то другое, – задумчиво пробормотал Кирилл. – Другое… Да… Повремени со своим разоблачением, – обратился он к Геворгу. – День – два… А пока оставь эту штуку мне.

– Пожалуйста. – Геворг встал и потянулся. – Иду спать, – объявил он. – Последние несколько суток почти не спал…

– Что хочешь с этим делать? – спросил Мак, когда Геворг вышел.

– Еще не знаю. – Кирилл осторожно приоткрыл свинцовую коробочку. – Подумаю… Действительно, похоже на кварц.

– А осколки с зелеными отметинами есть?

– Есть… Вот они…

– Я тоже не допускаю блефа, – заметил Мак, вставая. – Уже поздно, Кир. Пожалуй, на сегодня хватит? Пойду спать и я.

Оставшись один, Кирилл погрузился в размышления. “Без сомнения, это те самые осколки, которые на глазах у всех взвешивал Гибби, которые Джикс пересыпал потом в свинцовую коробочку и вручил Шефуне. Почему они вдруг потеряли свои свойства? Уже тогда на американской базе воспроизвести фантом не удалось. Может быть, дело совсем не в солнечных лучах, или не только в них? Где искать ключ к тому, что хранят эти осколки? Хранят в течение десятков, сотен миллионов лет. Здешние фантомы тоже перестали появляться… Как все это увязать в единую систему?”

Кирилл поднялся из‑за стола, начал прохаживаться по тесному пространству кабины; четыре шага в одном направлении, четыре в обратном.

“Эстафета разума… Фаэтон, Марс, Земля… Американцы утверждают, что абсолютный возраст слоев, в которых была найдена галька, около восьмидесяти миллионов лет. Мезозойская эра Земли… Время динозавров… Что мы знаем о земном мезозое[4]? Казалось бы, и много, и ужасающе мало. Загадочные эпохи нарастающего расширения Земли, гигантизма форм жизни, чудовищных превращений растений и животных, исполинских лавовых излияний…

Земля вдруг стала раздуваться и набухать, как созревающий кокосовый орех. И, как у созревающего кокоса, наружная оболочка не выдержала, была разорвана на куски – нынешние континенты. Приоткрылся глубинный слой, залеченный базальтовыми лавами, – нынешнее дно земных океанов. Вероятно, что‑то произошло и с силой тяжести – гигантские ящеры мезозоя едва ли могли бы существовать в нынешнем гравитационном поле Земли. Где искать след эстафеты разума в хаосе мезозойских превращений Земли? И позднее – тоже ничего до самой Атлантиды, о которой мы – люди XXI века – еще продолжаем спорить”.

Кирилл остановился, оперся обеими руками о край стола, окинул взглядом разложенные на столе бумаги.

“Проект, предложения… Мак, конечно, прав… Слишком зыбко, неубедительно… Значит… Значит, придется еще раз начать с начала… С самого начала. Осталось три дня и три ночи. Должно хватить”…

Кирилл опустился в кресло, резким движением отодвинул исписанные листы и, положив перед собой чистые, начал быстро писать:

“Во второй половине прошлого века известный планетолог Алексей Савченко сформулировал свою знаменитую гипотезу о нестационарных[5] явлениях при развитии планетных систем и о последствиях разрыва Фаэтона для других планет земной группы…”

 

* * *

 

Кирилл не уложился в отведенное время. Вопреки обыкновению, Бардов не сделал замечания и продолжал внимательно слушать, поглаживая бороду. Когда доклад был закончен, наступило долгое молчание.

Кирилл обвел взглядом лица присутствующих. В глазах Геворга притаилась ироническая усмешка. Мак кивнул одобрительно, но чуть настороженно – с чем‑то, видимо, был не согласен, хотя еще вчера они подробно обсудили все детали. Шефуня отрешенно рассматривал лежащую на столе свинцовую коробочку. Сергей, низко наклонив голову, что‑то записывал. Остальные сидели неподвижно, глядя поверх головы докладчика.

– Американскую версию “космических пришельцев” вы, коллега, напрочь отметаете, – полувопросительно заметил Бардов, продолжая рассматривать коробочку с кристаллами.

– Да, – подтвердил Кирилл. – Мы имеем дело со следами здешней цивилизации. Надо развертывать дальнейшие поиски.

– В вашей любопытной “конструкции” самая шаткая ступенька – попытка объяснить, почему они, – Шефуня постучал ногтем по свинцовой коробочке, – утратили… активность.

– Это гипотеза.

– А все остальное, коллега?

– Остальное? – Кирилл пожал плечами. – Судить сам… Для меня существование тут в прошлом высокой цивилизации – факт. Неизвестный нам способ записи и воспроизведения информации тоже факт. Космические полеты аборигенов Марса тоже. И еще многое, о чем говорилось.

– Кто имеет вопросы? – спросил Бардов.

– Я, – поднял голову Сергей. – Способ проходки шахт в ледяной оболочке Марса? Я понял, что шахт должно быть несколько…

– Этих шахт будет много, – возразил Кирилл. – Иного пути нет. Все, что сейчас торчит надо льдом, над слоями песка и щебня, – это молодой рельеф, возраст которого измеряется тысячелетиями. Нам необходимо проникнуть в доледниковое время – на десятки миллионов лет в прошлое. Путь один – сквозь лед, причем в разных точках планеты. Сколько потребуется шахт – я не знаю, но без них задачу не решить. А способ проходки тоже один – прожигать лед направленным лучом энергии.

– Пробуриться сквозь лед не смогли, – заметил кто‑то сзади, – а замахиваемся на шахты.

– Это совсем разные вещи, – возразил Кирилл. – Наша буровая установка не приспособлена для бурения льда и не рассчитана на такие глубины.

– Но с шахтами будет еще труднее, – буркнул Сергей.

– Конечно. Придется конструировать специальные энергетические установки. Предлагаю кооперироваться с американцами. Они наверняка будут продолжать исследования. Объясним им нашу точку зрения, если вы примете мой проект, и будем вести работы совместно. Одним нам такой объем горных работ, конечно, не провернуть.

– Еще вопросы? – повторил Бардов.

– Разрешите, – Геворг поднял руку. – Хотелось бы все‑таки услышать, как в свете всего сказанного докладчик объясняет появление совершенно одинакового фантома в пещере и на нашем космодроме. Ну и конечно – полное исчезновение этого фантома после того, как Азарий попытался наехать на него вездеходом?

Мак вдруг встрепенулся и резко встряхнул нимбом рыжих волос, а Бардов с интересом взглянул на Кирилла.

– Мы ждали этого вопроса, – спокойно сказал Кирилл. – Мы с Маком… Поэтому я ничего не упомянул в докладе. Ответь лучше ты, Мак.

– Хорошо. – Мак поднялся. – Тем более что я собирался выступить и признаться… Уважаемые коллеги, в появлении фантома на космодроме виноваты мы с Азарием. До сих пор я молчал потому лишь, что сам узнал об этом лишь вчера вечером. Обвинение предъявил мне он, – Мак указал пальцем на Кирилла, – улики оказались настолько серьезными, что мне не осталось ничего иного, как признаться.