Душа ребенка столь же сложна, как и наша

 

84. Оговорка.

Кроме перечисленных выше чувств, которые ребенок, несомненно, переживает, кроме собственных размышлений, ребенок понимает и долг; он не может полностью освободиться от внушенных ему взглядов и чувств.

Активные – выразительнее и быстрее, пассивные – позже и более туманно, но все они переживают конфликт раздвоения личности. Активный самостоятельно мыслит, пассивному «открывает глаза» товарищ по несчастью, но никто из них не систематизирует своих мыслей, как это сделал я. Душа ребенка столь же сложна, как и наша, и полна подобных противоречий в трагической борьбе с извечным: хочу, но не могу, знаю, что надо, но не справлюсь.

Воспитатель, который не вдалбливает, а освобождает, не тянет, а поднимает, не угнетает, а формирует, не диктует, а учит, не требует, а спрашивает, переживет вместе с ребенком множество вдохновенных минут. Ему не раз придется полными слез глазами смотреть на битву ангела с дьяволом, где белый ангел одерживает победу.

Солгал.

Потихоньку слизал варенье с торта. Задрал девочке подол платья. Бросал камнями в лягушек. Смеялся над толстяком. Сломал статуэтку и сложил, чтобы видно не было. Курил папиросу. Разозлился и мысленно обругал отца.

Он поступил плохо и чувствует, что это не в последний раз, что его снова что-нибудь будет искушать, что его снова подговорят.

Случается, что ребенок вдруг становится тихим, послушным и нежным. Взрослые уже знают: «Наверняка у него что-то на совести». Часто этой странной перемене предшествует буря чувств, плач, приглушенный подушкой, решения, торжественная клятва. Бывает, что мы готовы простить, лишь бы нам дали заверение – нет, не гарантию, но иллюзию, – что пакостный поступок не повторится.

«Я не стану другим. Я не могу обещать».

Не упрямство, а честность диктует эти слова.

– Я понимаю, что вы говорите, но не чувствую этого, – сказал двенадцатилетний мальчик.

Эту честность, достойную уважения, мы встречаем и у детей с дурными наклонностями.

– Я знаю, что воровать нельзя, что это стыдно и грешно. Я не хочу воровать. Я не знаю, может, я и снова украду. Я не знаю.

Болезненные минуты переживает воспитатель, видя отражение собственного бессилия в беспомощности ребенка.

 

Рецепт самоучек от педагогики

 

85. Мы подчиняемся иллюзии, что ребенок может долго довольствоваться ангельским мировосприятием, где все просто и ясно, что мы сумеем скрыть от него невежество, слабости, противоречия, наши поражения и падения и что у нас нет формулы счастья.

Как наивен рецепт самоучек от педагогики, что детей следует воспитывать последовательно; что отец не должен критиковать поступки матери; что взрослые не должны разговаривать при детях; что служанка не должна лгать, будто «господ нет дома», когда звонит нежеланный гость.

А почему нельзя мучить животных, когда мухи в страшных мучениях сотнями гибнут на липучке? Почему мама покупает красивое платье, а сказать при чужих, что платье красивое, нехорошо? Разве кот обязательно предатель? Молния сверкнула: няня перекрестилась и говорит, что это Бог, а пани учительница – что это электричество? За что надо уважать взрослых? И ворюгу тоже? Я слышал, как дядя сказал: «У меня кишка кишке колотит по башке!» – а так говорить неприлично. Почему «пся крэв» («сукин сын») – это ругательство? Кухарка верит в сны, а мама нет. Почему говорят «здоров как бык», ведь и быки болеют? А как это – вылететь в трубу? Почему неприлично спрашивать, сколько стоит подарок?

Как можно что-то скрыть, как объяснить, чтобы не усугубить непонимания?

О, эти наши ответы…

Так получилось, что дважды я был свидетелем, как ребенку перед витриной книжного магазина объясняли, что такое глобус.

– Что это за мячик? – спрашивает ребенок.

– Ну, такой вот мячик, – отвечает няня.

В другой раз:

– Мама, что это за шарик?

– Это не шарик, это Земля. Там дома, лошадки, мамочка.

– Ма-а-амочка?

Ребенок поглядел на мать с сочувствием и страхом и вопроса не повторил.