2020-10-11
91
Это, однако, не помешало ему причинить нам новые хлопоты.
Суббота, 25 октября. Ибо в ночь с 24-го на 25-е снова началась тревога, и, как нам сказали, она произошла после того, как этот же самый человек похитил одну из наших коз. На поверку оказалось, что этого не случилось, вероятно, потому, что он убедился, как надежно козы охраняются, но мы выяснили, что он затоптал и похитил виноградные лозы и капусту на огороде Омаи.
Омаи всенародно заявил, что убьет злоумышленника и сожжет его дом, как только мы покинем остров.
Чтобы предотвратить дальнейшие выходки этого человека и тем самым предохранить и нас, и Омаи от дальнейших тревог, я велел схватить его и запереть на корабле, с тем чтобы затем переправить его на другой остров, и эта мера вызвала всеобщее одобрение.
Этот человек был с острова Болабола, но у него тем не менее здесь была сильная группа приверженцев, которая готова была ему помогать, когда обстоятельства складывались благоприятно для планов их вожака.
На этом острове я столкнулся с более беспокойными людьми, чем на прочих островах, и, только опасаясь нас и не имея подходящего случая, они вели себя лучше, чем прежде.
|
|
|
Анархия, видимо, царила здесь в большей мере, чем в любом другом месте. Эри рахи был, как я уже отметил, мальчишкой, и я не встретил тут ни одного человека и ни одной группы людей, которые управляли бы от его имени, и, когда у нас что-нибудь [235] случалось, я никогда не знал, к кому же надо обратиться, чтобы уладить дело.
Порой кое-что старалась предпринять мать юного вождя, но я не замечал, чтобы она обладала большей властью, чем прочие островитяне.
Воскресенье, 26 октября. К 26-му дом Омаи был почти готов, и его движимое имущество начали перевозить на берег. Среди многих полезных вещей был ящик с игрушками, и, когда он был выставлен на всеобщее обозрение, вокруг него собралась огромная толпа. Однако мало кто из зрителей присматривался к таким вещам, как горшки, котелки, блюда, тарелки, кружки, стаканы и пр. и пр. Да и сам Омаи теперь уже не считал нужным всем этим пользоваться: печеная свинина теперь казалась ему лучше вареной, лист банана заменял ему блюдо или оловянную тарелку, а скорлупа кокосового ореха — кувшин для пива. Но надо сказать, что он все же мудро распорядился многими из этих вещей, получив в обмен на них у наших людей топоры и разные другие полезные орудия.
Вторник, 28 октября. Вечером мы устроили фейерверк, использовав часть ракет Омаи. Зрелище это состоялось в присутствии большой толпы, которая, получая удовольствие, в то же время набиралась страху. Остаток ракет мы запаковали и передали Омаи; мы убедились, что недаром взяли с собой на борт пиротехнику, но за время плавания запасы ее истощились и многое уже испортилось.
|
|
|
Четверг, 30 октября. Между 12 и 4 часами д.п. человек, которого я держал под замком, нашел способ бежать; он унес с собой ножные кандалы и отдал их на берегу, одному из вождей. Тот в свою очередь вручил их Омаи, который рано утром прибыл на корабль и поставил меня в известность, что его смертельный враг вырвался на свободу. При расследовании выяснилось, что не только часовой, приставленный к этому человеку, но и все вахтенные на шканцах спали, и он, улучив момент, взял ключ от кандалов из нактоуза (он видел, как его туда клали) и вышел на волю. Это событие показало, что вахта в ночное время соблюдается очень плохо или, лучше сказать, вовсе отсутствует, и я счел необходимым наказать всех виновных и отдать новые распоряжения для предотвращения подобных случаев.
После того как Омаи обосновался в своем новом обиталище, я стал подумывать об уходе с острова и с этой целью велел доставить все с берега на борт, за исключением коня, кобылы и суягной козы, которых я оставил во владении Омаи. Я также дал ему борова и двух маток английской породы, у него же раньше были одна или две матки.
Когда мы были на Таити, конь покрыл кобылу, так что почти можно было не сомневаться, что со временем будет приплод. [236]
Омаи подцепил на Таити четверых или пятерых тоутоу 137, кроме того, с ним осталось двое новозеландских юношей и к нему перешел его брат и еще несколько островитян, так что теперь его семья состояла из восьми или десяти человек, но ни одной женщины в ней не было, и мы не замечали у Омаи желания обзавестись женой.
Дом, который мы ему построили, был размером 24x18 футов и высотой 10 футов. Сбили его из досок, стараясь употреблять поменьше гвоздей, чтобы не явилось искушение извлечь их из стен. В канун нашего ухода Омаи с помощью некоторых вождей решил построить на здешний манер над этим домом еще один дом; если новый дом покроет ту площадь, которую для него наметил Омаи, он будет так велик, что займет большую часть острова.
Оружие Омаи состояло из мушкета, штыка, патронташа дробовика, двух пистолетов, двух или трех шпаг и абордажной сабли. Кроме того, я оставил ему около 20 фунтов пороха, патроны для мушкета и пули для мушкета и пистолета. Этот дар его совершенно осчастливил, и только поэтому я ему вручил оружие, полагая, что ему было бы лучше обойтись без него 138.
После того как Омаи перебрался на берег, он дал два или три обеда для офицеров обоих кораблей.
Во всех случаях стол был отлично накрыт и нас угощали лучшими местными блюдами.
Перед тем как покинуть остров, я приказал установить на стене его дома такую надпись:
| Georgius tertius Rex 2 novembris 1777 | |
| Naves { | Resolution Jac. Cook Pr |
| Discovery Car. Clerk e Pr | |
| (Георг III. король, 2 ноября 1777 г. | |
| Корабли{ | “Резолюшн”, Якоб, Кук “Дискавери”, Карол, Клерк) |
Воскресенье, 2 ноября. 2-го ноября в 4 часа п.п. я, воспользовавшись бризом, который подул от O, вышел из гавани. Большинство наших друзей оставалось на корабле, пока мы не подняли паруса, и на прощание я приказал дать залп из пяти пушек; нас покинули все, за исключением Омаи, который оставался с нами, пока мы не вышли в море.
Мы выходили из бухты, отдав кабельтов на берег, и при буксировке он оборвался (его перерезало подводными скалами), и задний конец остался на берегу, причем это своевременно не заметили, и мы вынуждены были послать за ним шлюпку. На ней и отправился на берег Омаи после трогательного прощания со [237] всеми офицерами. Он пытался держать себя в руках, но эта решимость покинула его, когда он подошел ко мне, и он горько заплакал. М-р Кинг, провожавший Омаи на берег, сказал мне, что он проплакал всю дорогу.
Все недостатки этого индейца с лихвой возмещались его добрым характером и покорным нравом, и за все время, пока он был со мной, я в очень редких случаях находил промахи в его поведении. Его преисполненное благодарности сердце всегда удерживало высокое чувство признательности за те милости, которые достались на его долю в Англии. Он не забыл и тех, кто оказывал ему покровительство и дарил своей дружбой в то время.
|
|
|
Он был достаточно понятлив, но у него не хватало выдержки и упорства, чтобы приложить к чему-либо усилия, а поэтому его представления о различных вещах были очень поверхностными и во многих случаях несовершенными.
Омаи не был человеком наблюдательным, но ему многое легко давалось, и он был привержен к развлечениям такого характера, которые мы наблюдали на островах Дружбы; он мог бы усвоить многое иное, но я никогда не замечал, чтобы он прилагал хоть малейшее усилие, чтобы стать мастером какого-либо дела.
Подобное безразличие в характере этой нации. Ведь европейцы посещают их на протяжении десяти лет, а между тем мы не находим у них ни новых ремесел, ни улучшений, внесенных в старые навыки, и они не переняли у нас решительно ничего.
Мы поэтому не ждали, что Омаи окажется под силу привить островитянам наши навыки и обычаи или в какой-то мере изменить их собственные нравы. Но я полагаю, что Омаи постарается должным образом вырастить наши плоды, посаженные нами на островах, а уж одно это будет немалым приобретением для местных жителей. Но наибольшую выгоду эти острова получат благодаря животным, которых мы оставили их обитателям и которые, вероятно, никогда бы им не достались, если бы Омаи не побывал в Англии.
Если численность этого скота на островах возрастет — а в том я почти не сомневаюсь, — лучшего места для пополнения запасов провианта не окажется в целом свете 139.
Возвращение Омаи вызвало у многих желание побывать в Претане, но Омаи был столь высокого мнения о себе как о великом путешественнике, что часто мне говорил, будто лорд Сандвич наказывал ему никого больше в Англию не пускать.
Если бы была хоть малейшая надежда на то, что какие-нибудь корабли снова посетят Новую Зеландию, я взял бы с собой в Англию обоих юношей из этой страны, так как они желали посетить нашу родину. Старший из них, Тиароа, был исключительно милым юношей с прекрасными способностями, и он отлично выполнял все распоряжения. Он явно усвоил, сколь велика [238] разница между его страной и этими островами, и бесповоротно решил остаться здесь до конца своих дней. Младший же так к нам привязался, что его пришлось снимать с корабля и доставлять на берег сплои. Он был очень остроумным и проворным мальчиком, и за эти качества его жаловали все наши люди 140.
|
|
|
Как только шлюпка возвратилась, мы направились к острову Ульетеа, куда я намерен был прийти завтра.
Понедельник, 3 ноября. В 2 часа п.п. следующего дня мы отдали якорь в проходе, ведущем в гавань Охаменено [Хааманино], и, так как ветер дул из бухты, мы до наступления темноты верповались в нее. Неподалеку от прохода в гавань нас задержали тихие противные ветры, и в это время Орео, вождь [пропуск]... и его сын [пропуск]... и зять нанесли нам визит, а когда мы вошли в гавань, корабли окружило много каноэ, переполненных островитянами, и они привезли на обмен свиней и плоды, так что всем этим мы запаслись вдоволь.
Вторник, 4 ноября. 4-го утром мы стали на шпринт у северного берега острова, в глубине бухты подняли тросы на палубу и открыли балластные порты, установили легкие сходни, чтобы очистить корабль от крыс. “Дискавери” стал на шпринт у южного берега с той же целью. Когда эти работы были налажены, я отдал визит вождю, вручил ему подарок, а затем вместе с ним и его друзьями отправился обедать на борт.
Четверг, 6 ноября. 6-го установили обсерватории и для ведения наблюдений перевезли на берег необходимые приборы.
Пятница, 7 ноября; суббота, 8 ноября. В течение двух следующих дней на борту и на берегу определяли солнечные азимуты для установления величины склонения. В ночь на 8-е наблюдали покрытие Козерога темным краем лунного диска. Оно произошло, по наблюдению м-ра Бейли, в [10 часов 6 минут 54,5 секунды] истинного времени, а по наблюдению м-ра Кинга, на 0,5 секунды раньше. М-р Бейли вел наблюдения ахроматическим телескопом Палаты Долгот, м-р Кинг — рефлектором той же Палаты, а я пользовался собственным 18-дюймовым рефлектором.
Несколько ранее произошло вхождение П-Козерога за темный край лунного диска, но наблюдал его только м-р Бейли; я пытался воспользоваться малым ахроматическим телескопом, но его разрешающая сила оказалась недостаточной.
Среда, 12 ноября; пятница, 14 ноября. Ничего достойного замечания не произошло до ночи с 12-го на 13-е, когда солдат морской пехоты Джон Гаррисон дезертировал и унес с собой мушкет и патронташ. Утром было проведено расследование, чтобы установить, куда он скрылся, и за ним была послана команда, которая возвратилась вечером, ничего о нем не услышав и не найдя его следов. На следующее утро я [239] потребовал от вождя, чтобы он послал на поиски своих людей и привел дезертира обратно. Он обещал это сделать и доставить беглеца в тот же день. Но вождь его не доставил, и я думаю, что и на поиски люди не были посланы.
Около кораблей в это время было великое множество туземцев, и при этом было совершено несколько краж. Происшествия эти настолько “матауировали” [mataued, от таитянского слова матау — бояться, опасаться] их, что на следующее утро близ нашей стоянки осталось очень мало каноэ, и наравне с прочими островитянами бежал и вождь со всей своей семьей.
Я счел, что настал благоприятный момент, чтобы потребовать у туземцев возвращения дезертира, и, дознавшись, что он находится в месте, которое называется Хамоа, на противоположном берегу острова, я направился туда с двумя шлюпками, вооруженной командой и одним туземцем: по пути я нашел вождя и взял его с собой.
Я высадился милях в полутора от Хамоа и быстро проследовал в это селение, не желая, чтобы при виде наших шлюпок островитяне подняли тревогу и дали дезертиру возможность бежать в горы. Однако эта предосторожность оказалась напрасной, так как местные жители заранее узнали о моем походе и приготовились к выдаче беглеца.
Я застал его сидящим между двумя женщинами, причем мушкет он положил перед собой. Когда я вошел в дом, где он находился, эти женщины стали меня молить о пощаде, заступаясь за беглеца. Чтобы прекратить эту болтовню, я грозно на них напустился и приказал им убираться прочь. Они ушли, обливаясь слезами.
Вождь этого округа Паха [Па’а] явился с банановой ветвью и поросенком, которого он хотел преподнести мне как эмблему мира, но я отверг этот дар и прогнал его с глаз долой, а затем с первой подошедшей сюда шлюпкой отправился на корабль.
Дезертир в свою защиту ничего не говорил, хотя и заметил, что дело не обошлось без туземцев. Доля истины в этом могла быть, так как Паха и две женщины, о которых я упоминал, приходили на корабль за день до его бегства.
Поскольку выяснилось, что свой пост он оставил лишь за несколько минут до смены, я счел нужным смягчить наказание 141.
Вторник, 18 ноября. 18-го я выполнил просьбу Омаи. Несколько дней назад он прислал двух человек на каноэ и поручил им передать мне, что у него все идет хорошо и случилось лишь одно горе — околела только что окотившаяся коза. Он просил меня прислать ему другую козу и два топора, и я направил ему топоры и козленка с козочкой. Этих животных дал капитан Клерк, [240] Среда, 19 ноября. 19-го я передал капитану Клерку инструкцию, указав, как он должен поступать в случае, если, покинув эти острова, он разлучится со мной. Ниже привожу текст этой инструкции:
От капитана Кука, командира шлюпа его величества “Резолюшн”.
Поскольку переход от островов Общества к северному берегу Америки долог и частично будет проходить глубокой зимой, когда можно ожидать очень крепких ветров и дурной погоды, не исключена возможность разлучения кораблей, и во избежание таковой вам надлежит принимать все необходимые меры.
Если, однако, несмотря на все ваши усилия держаться вместе, вы отделитесь от меня, вам необходимо будет провести поиски моего корабля в том месте, где вы видели его в последний раз.
Если мой корабль не отыщется в течение пяти дней, вы должны проследовать во исполнение инструкции их лордств (копию каковой вы получили) к берегу Нового Альбиона, стараясь выйти к нему в широте 45°, и в этой широте на соответствующем расстоянии от берега вы должны крейсировать в течение десяти дней, поджидая меня.
Если вы не обнаружите меня за это время, то должны зайти в первую же подходящую гавань на этой широте или к северу от нее, дабы взять воду и топливо и пополнить запасы провианта. В этом порту вы должны наладить постоянный поиск моего корабля, и, если явится необходимость выбора стоянки близ берега, предпочтительнее для вас должна быть та стоянка, где вы сможете наблюдать открытое море, чтобы скорее заметить мой корабль на подходе к берегу.
Если я не присоединюсь к вам до 1 апреля будущего года, вы должны будете выйти в море и проследовать на север до 56°, в каковой широте и на надлежащем расстоянии от берега, не превышающем 15 лиг, вам следует крейсировать, ожидая меня до 10 мая.
И если вы не дождетесь меня к этому сроку, то должны пройти дальше на север и предпринять попытку отыскать проход в Атлантический океан через Гудзонов или Баффинов заливы, как это предписывается вышеупомянутой инструкцией. Если же вам не удастся найти проход через тот или другой залив или пройти каким-либо иным путем, а время года позволит вам остаться в высоких широтах, вы должны направиться в гавань Св. Петра и Павла на Камчатке, чтобы дать отдых команде и перезимовать там. Но в том случае, если в указанном порту вы не сможете получить необходимого провианта, вы вольны отправиться туда, куда сочтете нужным, приняв меры, чтобы перед уходом из гавани Св. Петра и Павла оставить губернатору для передачи мне сообщения о вашем предполагаемом маршруте. [241]
Весной же следующего 1778 года вы должны вернуться в упомянутый порт, приложив старание, чтобы попасть туда к 10 мая или раньше этого срока.
Если по прибытии вы не получите от меня распоряжений или сведений обо мне, то в дальнейшем вам надлежит руководствоваться вышеупомянутой инструкцией и принять все меры для ее выполнения. Вы обязаны будете выполнить все еще не приведенные в исполнение требования инструкции и действовать не в противовес таковым.
В случае вашей болезни или невозможности исполнить требования, заключающиеся в этой моей инструкции и в инструкции их лордств, вы должны передать командование старшему в звании офицеру, которому надлежит все выполнить наилучшим образом.
Капитану Чарлзу Клерку
командиру шлюпа его величества
“Дискавери”
Скреплено моей подписью на борту
“Резолюшн” в 18-й день ноября 1777 года
Дж. Кук
Когда мы пришвартовались к берегу, оба корабля были накренены и их борта и днища очищены и одновременно на вельсы были наложены взамен старых новые оловянные листы.
Эти листы я получил от изобретательного м-ра Пелхема, секретаря комиссионеров по довольствию флота его величества, с тем чтобы испытать, насколько хороша оловянная обшивка по сравнению с медной.
Утром 24-го мне сообщили, что м-р Моуат, сын флота капитана Моуата, и один матрос (оба из команды “Дискавери”) куда-то исчезли. Вскоре туземцы сказали нам, что вчера вечером наши люди вышли в море на каноэ и сейчас находятся у северной оконечности острова. Так как м-р Моуат желал остаться на этих островах, было совершенно очевидно, что ушли они именно с этой целью. Капитан Клерк отправился на их поиски с командой морской пехоты на двух шлюпках. Но оказалось, что в этой экспедиции не было надобности, поскольку капитан Клерк и его люди вечером возвратились, ничего не узнав о дезертирах. Капитан Клерк пришел к выводу, что, судя по поведению туземцев, они намерены спрятать обоих дезертиров и потому-то весь день морочили нам головы, указывая направление, куда будто бы скрылись беглецы. Это подтвердилось на следующее утро, когда мы узнали, что дезертиры были на Отахе [Тахоа].
Поскольку не только эти два человека на наших кораблях возымели намерение окончить свои дни на этих островах, необходимо [242] было положить предел дальнейшим побегам, отвратив людей от подобных мыслей. Желая, чтобы туземцы убедились, что решение это твердо, я счел нужным самолично отправиться за беглецами, зная, что лишь в очень редких случаях туземцы отваживаются давать мне ложные сведения.
Вторник, 25-ноября. Итак, утром я на двух вооруженных шлюпках в сопровождении вождя направился, нигде не задерживаясь, туда, куда он указал, то есть к средней части восточного берега Отахи. Здесь мы высадились, и вождь послал своего человека вперед, чтобы схватить дезертиров и задержать их на месте до прихода наших шлюпок.
Однако, когда мы пришли в то место, где ожидали найти беглецов, нам было сказано, что они вчера переправились на Болаболу. Я не считал нужным следовать за ними на этот остров и возвратился на корабль, решив обязать туземцев доставить мне этих людей обратно.
Ночью м-р Бейли, м-р Кинг и я наблюдали покрытие третьего спутника Юпитера. Оно произошло:
| По { | М-ру Бейли — в 2 час. 37 мин. 54 сек. |
| М-ру Кингу — в 2 час. 37 мин. 24 сек. | |
| Моим данным — в 2 час. 37 мин. 44 сек. |
М-р Бейли и м-р Кинг вели наблюдения большими ахроматическими телескопами, а я пользовался своим рефлектором.
Среда, 26 ноября. Вскоре после рассвета явились на борт вождь, его сын, дочь и зять. Я решил задержать сына, дочь и зятя до тех пор, пока не будут выданы дезертиры. С этой целью капитан Клерк пригласил их на свой корабль и запер в свою каюту. Вождь в это время был у меня и, узнав о том, что произошло, сразу же поставил меня в известность об этом, думая, что его близкие арестованы без моего ведома. Я его в этом разубедил, и он хотел опрометью бежать с корабля, полагая, что находится в том же положении.
Однако ему стало легче, когда я сказал, что он волен идти куда пожелает, но должен принять все необходимые меры, чтобы доставить мне этих двух человек, тогда и его близких выпустят на свободу. Но если беглецов не приведут, я задержу и других островитян.
Судя по поведению вождя и прочих туземцев, было очевидно, что они не только помогали этим людям бежать, но и немало поусердствовали в том, чтобы положить конец этим действиям.
Эти меры и другие доводы, к которым я прибегнул, исходя из их отношения ко мне, и которые заставили их полностью понять наши намерения, видимо, убедили большинство здешних туземцев, что именно они являются главными зачинщиками п. в значительной мере вывели их из состояния испуга, в котором они [243] сперва пребывали, так что большинство бежавших от нас возвратилось восвояси.
Вождь сразу же направил каноэ на Болаболу с посланием к Опуни и, поставив Опуни в известность о том, что произошло, просил его схватить дезертиров и выслать их на Ульетеа. Гонец, перед тем как отправиться в путь, получил от меня приказ не возвращаться без дезертиров. Я передал через этого гонца Опуни, чтобы он, в случае если беглецы ушли с Болаболы, послал им вслед свои каноэ; я сильно сомневался, что дезертиры надолго задержатся на Болаболе.
Арест Поэдуа, дочери вождя, вызвал всеобщую скорбь, и ее оплакивали в гораздо большей мере, чем двух прочих узников. Женщины, казалось, соревновались, чей плач будет громче, и по этому случаю много голов было в крови.
Между 5 и 6 часами вечера все индейцы, которые находились в гавани и на ее берегах близ наших кораблей, начали разбегаться, и казалось, их всех охватил панический страх. В это время я был на берегу, на траверзе корабля, и напрасно пытался дознаться о причине этого явления, пока с “Дискавери” не сообщили, что группа индейцев схватила капитана Клерка и м-ра Гора, которые прогуливались на небольшом расстоянии от кораблей.
Все теперь обернулось против меня, и времени на размышление не было. Я тотчас же дал приказ всем вооружиться. Не прошло и пяти минут, как сильная команда во главе с м-ром Кингом была направлена на выручку.
Одновременно две вооруженные шлюпки были посланы для захвата находившихся на плаву каноэ, а чтобы перелезать им путь к берегу, была отправлена еще одна партия под командой м-ра Уильямсона.
Не успели эти отряды скрыться с глаз, как пришла весть, что мы введены в заблуждение, и я отозвал обратно все команды.
Судя по некоторым обстоятельствам, стало ясно, что у туземцев были подобные планы и они не делали из этого тайну, когда обсуждали минувшие события на следующий день. Но первый и главный их замысел заключался в том, чтобы захватить меня. У меня в обычае было каждый вечер купаться в ручье; туда я часто ходил один и всегда без оружия. Туземцы хотели меня подстеречь во время этой обычной прогулки, а затем схватить и меня, и капитана Клерка, если он будет меня сопровождать.
Однако я, посадив под замок их людей, решил не поддаваться им и предупредил капитана Клерка и офицеров, чтобы они не отходили далеко от корабля.
Вождь трижды спрашивал меня, почему я не иду купаться, и, когда узнал, что я не пойду, удалился с остальными людьми, несмотря на то, что я говорил и делал все, чтобы его остановить. [244]
Но так как у меня тогда не было ни малейшего подозрения об их замыслах, я думаю, что их попросту внезапно охватило чувство страха, которое у этих людей обычно быстро рассеивается.
Обнаружив, что их планы в отношении меня расстраиваются, они перенесли эти замыслы на тех, кто в большей степени был в их власти. Но и для нас, и для них большое счастье, что эти замыслы не осуществились, и не менее удачно дело сложилось так, что не приключилось беды, которая могла бы приключиться, ибо, по счастью, в ход не пошли мушкеты и было дано лишь два-три выстрела, чтобы остановить их каноэ. Правда, именно благодаря этому спаслись наши джентльмены, потому что, услышал выстрелы, толпа вооруженных дубинками туземцев, собравшаяся с намерением схватить их, немедленно рассеялась.
Вся эта история раскрылась благодаря одной девушке, которую наш офицер вывез с острова Хуахейне. Услышав от своих земляков, что островитяне намерены схватить капитана Клерка и м-ра Гора, она прибежала к нам и первому же встречному из наших людей рассказала о том, что ей довелось узнать.
Зачинщики замысла, который едва не был приведен в исполнение, после того как все у них сорвалось, грозились ее убить, и поэтому ее друзья спустя несколько дней среди ночи явились на корабль и отвели ее в безопасное место, чтобы при благоприятной возможности переправить на остров Хуахейне.
Четверг, 27 ноября. 27-го, когда мы перевезли на борт все, что было на берегу, я приказал отдать швартовы и переместить корабли дальше от берега, где и был отдан якорь. После полудня опасения туземцев стали рассеиваться, и они появились вокруг кораблей и на борту, как это обычно бывало; события последних ночей, казалось, были забыты обеими сторонами.
Пятница, 28 ноября. Ночью дул ветер от SO с сильными шквалами и ливнем. Один такой шквал привел к тому, что оборвался у самого клюза якорный канат, но мы отдали другой якорь, и вскоре корабль стал на него. После полудня ветер стих, и мы выловили конец каната малого станового якоря и снова ввели его в клюз.
Суббота, 29 ноября. Поскольку и вождь Орео, и я были настроены тревожно, а вестей с Болаболы не было, было решено этим вечером направиться к этому острову. Я был намерен выйти туда завтра, но противный ветер не дал нам возможности покинуть гавань. Однако этот же ветер был попутным для Орео, который доставил с Болаболы обоих дезертиров.
Их взяли на Тубаи [Тупаи] после того, как Опуни получил от меня мое первое послание. Как только дезертиры оказались на борту, я отпустил трех туземцев. Так закончилось это дело, причинившее нам куда больше забот и тревог, чем того заслуживали беглецы. Их я не стал бы ловить, если бы на то не было причин, [246] о которых я уже упоминал. Кроме того, я не мог не спасти сына моего собрата-офицера, хотя мне и ничего не стоило заменить дезертиров волонтерами, которые отвечали бы нашим требованиям полностью и в большей мере, чем эти люди.
Воскресенье, 7 декабря. Ветер постоянно дул между N и W, и он запер нас в гавани, так что только в 8 часов д.п. 7 декабря мы, воспользовавшись тихим ветром, который подул от NO, и с помощью всех шлюпок вытянулись в море в компании с “Дискавери”.
За последнюю неделю нас посетили люди из разных частей острова, и мы приобрели у них много свиней и незрелых бананов, так что время, которое мы поневоле провели здесь из-за противного ветра, оказалось не полностью потерянным.
Незрелые бананы отлично заменяли хлеб, и их можно было хранить две или три недели.
В числе разных визитеров, посетивших меня на этом острове, был мой старый друг Ори — отставной вождь острова Хуахейне. Он сохранил еще свое былое величие и явился во главе большой компании. Я вручил ему хороший подарок. Ори выглядел куда лучше, чем в прежние времена, и я думаю, это было вызвано вот каким обстоятельством: в качестве джентльмена на покое он пил куда меньше кавы, чем в свою бытность королем.
Выйдя из гавани, мы направились к острову Болабола. Я хотел получить от Опуни якорь, который потерял на Таити мсье Бугенвиль. Туземцы его подняли и преподнесли Опуни. Собственно говоря, в якоре у нас нужды не было, но поскольку мы раздали все наши топоры и другие железные изделия, то, для того чтобы вести торговлю, были вынуждены расходовать на эти вещи другие материалы из в значительной мере истощившихся корабельных запасов. А этот якорь мог дать нам необходимый материал для железных изделий, хотя он и не отвечал другим надобностям.
Орео и шесть или восемь его людей отправились с нами на Болаболу, и большинство из них, исключая самого вождя, были бы рады, если бы мы захватили их с собой и доставили в Англию.
На закате, будучи на траверзе южного мыса острова, убавили паруса, и ночь провели, лавируя короткими галсами.
Понедельник, 8 декабря. На рассвете 8-го вступили под паруса и направились к гавани, расположенной на западном берегу острова. Ветер был тихим, так что мы некоторое время лавировали и только в 9 часов приблизились к гавани на такое расстояние, что могли направить шлюпку для промера прохода в бухту, что было необходимо, так как я хотел зайти в эту гавань и пробыть в ней день или два.
Когда шлюпка возвратилась, штурман, который был в ней, доложил, что глубина [пропуск]... саженей в самом проходе и [246] дно скальное, но дальше грунт надежный и глубины от 27 до 25 саженей, и есть место, для того чтобы развернуть корабли, ибо в этой части ширина прохода достигает 1/3 мили.
