2015-04-06
499
Вопрос понимания фундаментальным образом зависит от того, что может рассматриваться как естественно понятное само из себя или само по себе, соответствует привычному ходу событий и не требует объяснений. Именно на этом фоне появляются аномалии, нечто неестественное и необычное, требующее некоторого домысливания причин своего появления. Конечно, представления о "естественном порядке" постепенно менялись вместе с традицией человеческой мысли, а вместе с ними менялись запросы на понимание и объяснение. Стивен Тулмин - в продолжение идей Гудмена об истории развития и утверждении "лучших" понятий - попытался реконструировать такие "идеалы естественного порядка природы", в контексте которых можно судить о том, что требует понимания и объяснения, поскольку отличается от нормального хода событий. Но теперь речь идет, скорее, об эволюции понятий, изменении их семантики, а не об "успешной" истории "утвердившихся" предикатов. Тулмин задается особого рода мета-вопросом о том, как меняются стандарты понимания. Исходя из релятивности этих стандартов, уже нельзя говорить о большей или меньшей успешности предиката ("зеленого", имеющего долгую и успешную историю). Ведь теперь один тот же предикат в одном случае требует объяснения и понимания, так как выступает аномалией, а в других случаях отвечает естественному порядку природы или "натуральному ходу событий" и в этом конформном статусе не рефлексируется. "Наши идеалы естественного порядка, - пишет Тулмин [Тулмин 1961, 79], - маркируют для нас те процессы в мире вокруг нас, которые требуют объяснения, противопоставляя их "естественному ходу событий"... Наше определение естественного хода событий тем самым дано в негативных терминах: позитивные усложнения производят позитивные эффекты и скорее призваны объяснять отклонение от природного идеала, нежели конформное следование ему". С этой точки зрения исследовать должно не сами предикаты и их историю, а метаморфозы стандартов понимания. Так, первый закон Ньютона требует объяснять исключительно изменение инерциального движения, но не само движение. Этот идеал противоречит аристотелевскому требованию объяснять само движение, указывая на
|
|
|
стр. 52
движущую инстанцию, внешнее усилие - причину движения, осуществляемого благодаря ей вопреки внешним препятствиям. Смена аристотелевской теории движения ньютоновой и есть изменение стандартов понимания, и вместе с тем - представлений о естественном порядке вещей.
Такого рода стандарты соопределены и некоторыми традиционными представлениями о социальном устройстве, в частности, с очевидностью указывают на укорененное в повседневном сознании представление о том, что "социальное движение", "коллективная жизнь" требует некоторой организующе-направляющей силы, как и о том, что свободное движение как физических, так и человеческих тел невозможно без насилия и принуждения.
|
|
|
Вопросы о понимании и объяснении, собственно, и возникают, лишь если обнаруживаются явления, противоречащие означенным "естественным идеалам". Как объяснить, например, что запущенное копье продолжает движение и после того, как оно было отпущено метателем? Такое явление выглядит аномалией, и именно такие аномалии заставляют ставить вопрос и о понимании самих стандартов понимания.
Понять метастандарты научного знания - значит попытаться представить это знание "очищенным" от контекста, доступным в "чистых", а не социализированных формах. Как же в этом смысле интерпретировать аристотелевское понимание движения? Понять аристотелевский идеал движения - значит понять, чем мотивировано его представление о том, что именно движение требует объяснения, в то время как покой в рамках "естественного места" (= традиционных иерархий) является естественным состоянием или порядком природы, а любое по видимости автономное поведение или движение на самом деле предполагает скрытый источник или контролирующую инстанцию. Именно здесь возможно подключение социоэпистемолога. Но он заявляет вовсе не о том, что новые формы социальности (автономизация индивидов, появление феномена личной индивидуальности) генерируют (в ньютоновском идеале) представление об инертности тела, способности двигаться автономно, без приложения усилий. Напротив, тезис социоэпистемолога состоял бы в том, что научное знание должно быть представлено как автономное от социальных предпосылок, поскольку теперь появляется возможность показать, что представление о способности тела двигаться самостоятельно следует отличать от представления об автономности личности (способности индивида принимать самостоятельные решения). Теперь эти взаимные метафоры можно анализировать, и как следствие показать границы их взаимной аналогичности.
