Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Италии Б. Е. Штейна в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

Немедленно 28 апреля 1937 г.

На основании информации, собранной за последние дни, результаты свидания Муссолини с Шушнигом * и Герингом рисуются в следующем виде:

1. Муссолини отдает себе отчет в полной невозможности для Италии отстаивать свою позицию в Австрии. Он считает, что теперь единственная задача итальянской политики—оттягивать на время неизбежный аншлюс. Такая оттяжка возможна только в случае дальнейшей уступки притязаниям «наци» в Вене, в обмен на что Гитлер готов в ближайшее время не производить формального аншлюса, а удовлетвориться подготовкой фактического.

2. Исходя из этих положений, Муссолини постазнл перед Шушнигом следующую проблему: а) реставрация должна быть объявлена неактуальной проблемой, и итальянское правительство ее ни в коем случае поддерживать не будет; б) Шушниг должен ввести как в патриотический фронт, так и потом в правительство представителей «наци»; в) Азстрня не должна идти на сближение с Чехословакией.

3. Учитывая скверные отношения с крупными европейскими державами, Муссолини центр внешнеполитической активности переносит на расширение и консолидацию отношений с Германией и укрепление связей с Балканскими странами. Ряд наших собеседников утверждают, что Германия, отвергая установление принципа зон влияния Берлина и Рима в Центральной Европе и на Балканам согласовала с Италией список товаров как по экспорту, так и по импорту с распределением их по странам в учете географического положения и интересов в них Рима и Берлина. В соответствии с этим списком ряд экономических германских позиций в Югославии. Греции и Турции отойдут к Италии, а итальянские позиции в Австрии и Венгрии — к Германии. Политическая активность Рима на Балканах проводится с одобрения и согласования с Германией, и ставится ближайшей целью вытеснение Франции и изоляция Чехословакии.

4. Как передают, вчерашняя беседа Муссолини с Герингом касалась: а) предстоящего свидания Муссолини с Гитлером⁸², которое будет иметь место в Германии в конце мая или в июне; б) испанской проблемы. Наши собеседники продолжают ут-зерждать, что Италия ищет «достойного» выхода, готова реально прекратить сзое вмешательство, если получит: зазе-ренне о будущем внутреннем в Испании строе (см. нашу

* См. также док. N? 128.

телеграмму от 24 апреля⁸³), обещание Англии не противодействовать заключению Адриатического, нтало-албанско-юго-сл азе ко го, и Средиземноморского, итало-греко-югославо- турецкого, пактов; в) информации Муссолини о результатах его езиданля с Шушнлгом; г) обсуждения венгерской проблемы в связи с итало-румынскими переговорами н необлодимостью побудить Будапешт пойти на сближение с Белградом и Бухарестом.

Полпред

Печат. по ар.х.

131. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Румынии с Министром Иностранных Дел Румынии Анто-неску

28 апреля 1937 г.

Сегодня за завтраком у француза Антонеску попросил.меня заехать к нему к 7 часам вечера.

Как и в первый день приезда Бека, Антонеску отрицал, что Бек ставил себе какие-то специальные цели этой поездкой. «Видите ли, в Женеве обычно обо всех вопросах говоришь с кем-нибудь из коллег час-другой, а тут Бек три дня сидел — поневоле пришлось часто видеться и много разговаривать. Разумеется, говорили обо всем и помногу». Решений никаких принято не было ни по одному политическому вопросу, и такой задачи перед собой собеседники не ставили. По словам Антонеску, был обычный обзор международного положения.

Я обратил внимание Антонеску на необычный вид коммюнике, которое произвело впечатление всплывших во время бесед разногласий, помимо уже выявившегося в речах за обедом разногласия по вопросу об отношении к Лиге наций.

Антонеску заявил, что он в кабинете был за то, чтобы разногласие с Беком по этому" вопросу выявить перед всем миром (NB: по моим сведениям, весь пассаж о Лиге наций, равно как и относящиеся к нему пассажи, был навязан Антонеску [со стороны] Татареску.— М. О.). «Всему миру известно, что у Польши и Румынии различное отношение к Лиге, и если бы это было замазано, это произвело бы впечатление неискренности либо Бека, либо моей. Румынское правительство не считает желательным подвергать сомнению искренность своей политики».

Что касается других вопросов, то разногласий не было нли почти не было. Что касается Чехословакии, то, конечно, «никакого улучшения со стороны Польши еще не замечается», но «Бек, например, отмечал, что Прага сейчас ближе, чем когда бы то ни было, к соглашению с Берлином, в особенности если бы она стала чуть-чуть резонабельнон».— «В чем

должна, по мнению Бека, выразиться резонабельность Праги? В согласии на требование Германрш денонсировать свои пакты с нами к французами или в отказе от требования прекращения берлинского вмешательства во внутричешекие дела? В тон и другом вместе?» Антонеску сказал, что Бек этого не уточнял, но тон его по отношению к Чехословакии несколько изменился.

Далее, говорит Антонеску, Бек и по отношению к Союзу дважды манифестировал дружественные отношения: 1) он заявил в беседе с королем и с ним, Антонеску, что Польша никогда не предоставит своей территории для нападения на Союз и никогда не нападет на Союз сама; 2) Бек приветствовал полностью желание румынского правительства урегулировать румыно-советские отношения. От меня первого, якобы сказал Бек, после этого вы получите теплейшую поздра-врггельную телеграмму.

О попытке Бека посредничать между Будапештом и Бухарестом Антонеску умолчал (NB: по словам Маджару * и лица из МИД, близкого к Антонеску, мне известно, что такая попытка была Беком сделана и румыны потребовали отказа венгров от ревизионизма.— М. О.).

«Таким образом,'—заканчивает Антонеску,— у нас с Беком здесь никаких разногласий не было, не считая разногласия по волросу о Лиге наций. Это разногласие старо в всем PI3B6CTH0. Отношение Бека к Лиге наций рввестно, известно также и то, что оно инспиррфовано Иденом, с которым Бек в отличных, чуть ли не в интимных отношениях; но это обстоятельство не имеет никакого значения: мы, Румыния, остаемся на своей старой позиции. И уверяю Вас, что напрасно вы так плохо относитесь к Беку».

Я спросил Антонеску, где причвна того, что всякая поездка Бека вызывает припадок бешеного веселья у немцев н итальянцев и других им подобных и настороженность у чехов, французов н у нас, чего не бывает при поездках Дельбоса, Литвинова и др.

Антонеску от ответа на этот воцрос уклонялся. Беседа вообще не клеилась, Антонеску упорно не хотел ничего сказать. Тогда я поставил вопрос, делали, ли и чего добились румыны в своих попытках улучшить польско-чешские отношения. Антонеску сказал, что такие попытки в Бухаресте ими не делались, так как они натолкнулись бы на отказ. Однако надо потерпеть: признаки кое-какого просветления имеются.

Я тогда спросрш Антонеску, как это бековское просветлеть увязывается с идеен Арцишевского ** о возможности умиро-творрпъ Европу только через исчезновение Чехословакии как

* Генеральный секретарь надионал-даранистекой партии.

* Посланник Польши в Румынии.

независимого государства? «Mais Beck n'y est pour rien! Que Arzichevsky n'est pas intelligent — c'est notoire! Beck n'y est pour rien!» * — несколько раз повторил Антонеску.

Было безнадежно тянуть у не желазшего говорить Антонеску, pi, собираясь уходить, я спросил министра: «Значит, ничего интересного в Ваших беседах с Беком не было?»

Тогда Антонеску сказал, что решен был обмен визитами глав государств, однако еще нет решения, кто поедет первый. «У меня создалось впечатление,— сказал Антонеску,— что первым в конце мая приедет Мосьцицкий» **.

Я поблагодарил и собирался уходить.

«Attendez, je veux vous faire une déclaration pour Monsieur Litvinoif ***. Вы интересовались, ведем ли мы переговоры с итальянцами. Как я Вам сказал, никаких переговоров мы не вели и не ведем. Я повторяю, кроме обмена декларациями о наличии bonnes intentions**** по отношению друг к другу, ничего не было: Чиано сделал в Белграде такое заявление румынскому посланнику в Белграде, а У го Сола ***** мне в Бухаресте. Я поручил Лугошиану ****** сделать такое же заявление Чиано в Риме. Все. Прошу Вас это передать Литвинову. Передайте также следующее. Я сегодня заявил У го Сола, что мы ни за что не пойдем на установление взаимозависимости между румыно-итальянскими отношениями и отношениями венгерско-румынскими, как бы румыны ни хотели улучшить отношения с Римом. Передайте Литвинову также и то, что, если бы начались переговоры, я буду держать в курсе Париж, Лондон и Москву. Мы и не могли бы, если бы и захотели, пойти на переговоры с Венгрией одни после решений белградской конференции: либо все трое, всей Малой Антантой, либо ни один».

Я усомнился в лояльном выполнении этого обязательства Стояднновичем.

«Mais, il a signé! Il a signé!»******* — и тут же показал мне тексты решений. Я обратил внимание Антонеску, что из текстов вытекает, что обязательство членов Малой Антанты не договариваться сепаратно с Венгрией относится только к тому случаю, если Венгрия взамен потребует согласия на отмену военных статей Трианонского договора, а эти решения никак не могут помешать Югославии подписать с Венгрией пакт типа болгарского н даже рпальянского.

* — «но Бек здесь я?, при чей. Что Арсишезскин ое умен, знают все. Бек здесь ни при чем» (фр). ** См. дох. № 13-3, 203. *** — «подождите, я хочу сделать Вам заявление для г. Литвинова» (фр.).

**** — добрых намерений (Фр.). см. пркм. 87. ***** Посланник Италии в Румынии. ****** Посланник Румынян в Италии. ******* — «но он подписал, подписал!» (фр)-

Антонеску ограничился заявлением, что одной и той же глупости два раза не делают и что он получил на днях телеграмму из Будапешта от своего посланника, что в беседе с ним Канья очень резко отозвался о сербах.

Я спросил Антонеску, как обстоит дело с четверным Средиземноморским пактом.

Антонеску сказал, что это идея Араса, что возится он с этой идеей исключительно для того, чтобы ущемить французов, что отношения Анкара — Париж достигли большого напряжения благодаря затруднениям в проведении в жизнь решений, принятых по вопросу о санджаке, что Анкара угрожает применением военной силы, как он слышал. Антонеску не считает серьезным это предприятие, а рассматривает его только как средство давления на Францию.

Антонеску спросил меня, не знаю ли я чего-нибудь о Черноморском пакте *, Арас якобы, говоря об этом пакте с ним в Анкаре, ссылался на разговор с Тнтусом **, но, так как Титус имел привычку хранить у себя и возить с собой все архнзы, в А'ШД, следозательно, никаких следов об этом не осталось. Со слов Араса Антонеску сообщил, что Болгария не встречает возражений к вхождению в этот пакт. Антонеску, с намерением меня ущемить, ехидно спрашивает, не знаю ли я чего-либо по этому поводу, учитывая, что Титулеску мне рассказывал все и секретов имел от меня гораздо меньше, че.м от своих коллег по кабинету. Я сказал ему, что от министра Титу леску я ничего об этом не слышал, слышал впервые от него же, Антонеску¹, накануне его отъезда в Анкару, слышал, затем, что Арас запрашивал мнение Лондона по этому вопросу.

Антонеску продолжает: «Видите ли, я не хочу окольными путями получить пакт с вами. Я считаю, что настало время нам урегулировать бессарабскую проблему и одновременно наши отношения. Нужно,— говорит Антонеску,— чтобы Вы (я.— М. О.) подумали над этим, чтобы г. Литвинов об этом подумал. Надо нам урегулировать наши отношения так, чтобы ни у вас, ни у нас не было больше экивоков. Смотрите, вот итальянцы признали все югославские границы, мало того, отказались от поддержки хорватов, отказались финансировать албанское фортификационное и дорожно-стратегическое строительство за пакт о дружбе и ненападении». Расхваливая этот «товар», Антонеску заканчивает: «Что Вы думаете о таком пакте? Что думает Литвинов о таком пакте?»

Я выразил сомнение, думает ли Литвинов о таком пакте, а что касается меня, мое мнение таково, что ни нам, ни румынам такой пакт не нужен и вреден. Те дипломатические акты, которые регулируют наши отношения сейчас, а именно: пакт

* См. также док. Ks 6-3, 165. *⁸ Имеется в виду Титулеску.

об определении агрессин, обмен письмами о возобновлении отношений*, Пакт Лиги напий, при отношении наших стран к Пакту Лиги, при нашей обоюдной верности принятым обязательствам,— это все гораздо больше, чем пакт, подобный итало-югославскому. Мое мнение, говорю я, таково, что заключение такого пакта между нами в 1932 г. было бы шагом вперед в наших отношениях и вкладом в дело мира, в 1937 же году это обозначало бы шаг назад и обрадовало бы только немцев, поляков и всех врагов коллективной безопасности.

Антонеску со мной не согласился и продолжал возносить итало-югославский пакт. Потом спросил: «Почему же за этот пакт итальянцы и границы признали, н то, и другое, и третье?» — и сам же ответил: «Потому что вы договоры подписываете, чтобы их выполнять, а итальянцы и югославы — для того, чтобы выиграть время».

Я против этого определения возражать не стал. Антонеску продолжал меня тормошить вопросом: чего же мы хотим? Я сказал Антонеску, что мы ничего не хотим, что все время «хотели» румыны: по инициативе румынского кабинета и с ведома всех членов правительства Титулеску завел с нами разговоры о пакте взаимопомощи**. Переговоры эти оборвались с уходом Титулеску. По своей собственной инициативе Тата-реску заявил о своем желании заключить с нами такой же пакт⁸⁴... Антонеску меня прерывает: «J'en sais rien!»*** Я отвечаю: «Moi, j'en sais!»**** — и продолжаю: «И если бы румыны предложили нам возобновить переговоры, прерванные уходом Титулеску, или начать заново перегозоры согласно заявлению Татареску, мы бы приняли это предложение к добросовестному изучению в духе.максимальной благожелательности».

Антонеску спросил меня снова, не известно ли мне, о чем Литвинов договорился с Титулеску по вопросу о Бессарабии? Вообще, можно ли видеть какие-нибудь тексты или формулы этих переговоров, хотя бы проектов, хотя бы и непарафирован-ные.

Я сказал, что о существовании текстов или формул не знаю. Антонеску мне тогда сказал, что после первой встречи в сентябре с Литвиновым у него осталось впечатление, что тексты какне-то имеются *****. Он просит запросить Литвинова. Беседу Антонеску закончил заявлением, что мы к этому

^я См. соответственно т. XVI, дох, № 213; т. XVII, дох. Л? 193; таз. «Известия». 10 нючя 1934 г.

** См, т. XVIII. док. Х° 281 293, 411, 426, 436; т. XIX. док. Хз 288. 309. 357.

*** — «я ничего об атом не знаю» (фр). **** — «зато я знаю» (фр.). ***** См. т. XIX, док..4° 273, 288, а также док..> 175 насток:цего тома.

вопросу вернемся здесь и что он в конце мая будет говорить по этому вопросу с Литвинозым.

Беседа на этой закончилась в 8 час. 45 мин. и продолжалась полтора часа.

AI. Островский

Пгнат. по арх.

132. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Великобритании с Министром Иностранных Дел Великобритании Иденом

30 апре.гя 1937 г.

Идеи спешно вызвал меня к себе. Когда я входил в его кабинет, то уз ид ел, что оттуда только что вышел Риббентроп. Я сразу решил, что Идеи пригласил меня в порядке кахого-то большого дилломатического демарша в связи с Испанией, как это было уже однажды раньше в связи с вопросом о назначении агентов Комитета в порты и на границы. Я не ошибся.

Идеи начал с того, что воздушная бомбардировка Герникн поставила очень остро вопрос о бомбардировке открытых городов в Испании. В интересах объективности он должен сказать, что воздушные налеты на открытые города практикуются в испанской войне не только мятежниками, но и республиканцами. Он привел в пример происходившую дня за два перед тем бомбардировку города Мотрнль (около Малаги), находящегося в руках Франко. Сбрасывание бомб на мирное население: к сожалению, является общим злом для обеих сторон в испанской войне. Британский кабинет вчера и сегодня имел суждение по данному вопросу и пришел к выводу, что надо принять какие-либо меры против все возрастающего зла. У него, Идена, имеется такая идея: Комитет по невмешательству должен обратиться с призывом к обеим сторонам прекратить воздушные бомбардировки открытых городов. Можно было бы состазпть список таких открытых городов, неприкосновенных с воздуха, где были бы сконцентрированы женщины, дети, старики — вообще некомбатанты.Иден в разговоре с Плимутом высказал последнему свою мысль. Плимут, однако, возразил, что если поставить такой вопрос на обсуждение Комитета без подготовки, то не получится ничего, кроме острой полемики и взаимных обвинений между представителями различных стран. Ввиду этого Идеи решил произвести необходимую подготовку. Он уже беседозал с Корбеном, Гранди и Риббентропом о своем плане. Корбен полностью согласен, первая реакция Гранди н Риббентропа в общем благоприятная, и они обещали снестись со своими правительствами. Что думаю я по затронутому им вопросу? Он хотел бы надеяться, что, когда Плимут внесет от имени британского

правительства соответственное предложение, я окажу со своей стороны зозможное содействие в его срочной реализации.

Я ответил, что Советское правительство всегда самым энергичным образом стремилось к сокращению тех страданий, которые приходится переносить во время войны гражданскому населению, в особенности женщинам и детям. Поэтому я готов целиком поддержать английское предложение. Однако я тут же должен высказать серьезные сомнения в возможности его реализация. Я не думаю, чтобы Германия и Италия действительно согласились отказаться от применения воздушных бомбардировок, и они легко смогут саботировать британское предложение, ссылаясь на то, что понятие открытый город очень трудно определить, что всякий населенный пункт, признанный не подлежащим бомбардировке, будет использован республиканцами для военных целен и т. д. Я готов принять активное участие в попытке что-либо сделать для смягчения ужасов воздушных бомбардировок, но мне плохо верится в то, чтобы в сложившихся обстоятельствах такая попытка могла бы быть успешной *.

Идеи ответил, что он прекрасно сознает всю силу моих аргументов. Он должен откровенно заявить, что еще не имел времени как следует продумать и разработать свой план. Это пока лишь сырая идея. Комитет должен продумать и отшлифовать ее. Но он все-таки считает своим долгом сделать все, что возможно, для сокращения жестокостен и страданий, приносимых гражданской войной в Испании. В этой сзязи Идеи сообщил мне, что сегодня британское правительство решило оказать охрану судам, вывозящим женщин и детей из Биль-бао. «Вы видите.— прибавил несколько иззиняюшимся тоиом Идеи,— что мы вовсе не такуж плохи!»

Я отвечал: «Для нас, иностранцев, особенно неприятно то, что в вашей испанской политике нет ясности и устойчивости». И в качестве примера я привел ответ, данный Нденом накануне в парламенте в связи с запросом о бомбардировке Герни-кн. В этом ответе Идеи, желая показать максимум «объективности», постарался провести знак равенства между республиканцами и мятежниками и поставил на одну доску зверства в Герннке с обычным в военных условиях обстрелом Мотрнля республиканскими аэропланами. «Разве это справедливо?;»— спрашивал я Идена. Идеи оправдывался, доказывая, что для Англии чрезвычайно важно сохранить позицию нейтральной державы, в том числе и в глазах мятежников, ибо это облегчит в дальнейшем ликвидацию гражданской войны в Испании. Было ясно, что Идеи носится с идеей возможности окончания этой войны путем какого-либо компромисса.

* См. док..Va 144.

Я обратил внимание Идена на то, что единственно важный вопрос, стоящий в порядке дня Комитета,— вопрос о выводе из Испании волонтеров не находит достаточного внимания в Комитете и затирается разными мелкими и малосущественными вопросами. Разработка данной проблемы пока идет очень медленно. Не может ли Идеи сделать что-либо для ее ускорения? Идеи реагировал очень живо. Он заявил, что, подобно мне, считает этот вопрос действительно основным в работе Комитета и даст Плимуту указание всячески его стимулировать и продвигать. Он как раз хотел справиться сегодня у Плимута о том, как идут дела с обсуждением вопроса об эвакуации золонтеров, но забыл, когда с ним разговаризал. Очень хорошо, что я ему напомнил. Идеи тут же ззял листок бумаги и сделал соответственную отметку.

Я встал и начал прогдаться. Плен был сильно взволнован во время всего разговора со мной, и сейчас это волнение в очень яркой форме вылилось наружу. Пожимая мне руку. Идеи воскликнул: «Эта испанская война доводит меня до сумасшествия,.можно просто прийти в отчаяние. Нечего сказать, хорошая иллюстрация к цивилизации XX века!»

Полномочный Представитель СССР

в Великобритании

//. Майский

Пешг. по арх.

133. Письмо Полномочного Представителя СССР в Румынии Народному Комиссару Иностранных Дел СССР M. M. Литвинову

/ мая 1937 г.

Уважаемый Максим.Максимович.

Кроме того, что я Вам телеграфировал о визите Бека *, никаких новых данных у меня нет. Это надо объяснить, кроме всего прочего, главным образом тем. что приезд Бека совпал с предпасхальиым разъездом н к отъезду Бека Бухарест был уже почти пуст.

Это обстоятельство меня заставляет предположить, что официальная версия о свалившемся на Бухарест как снег на голову Беке •— вздор, и что дата визита была заблаговременно установлена обеими сторонами, и что она была намечена на 22—25 апреля именно в учете того обстоятельства, что в это время Бухарест пустеет и что больше шансов сохранить тайну.

В результате этого визита у меня создалось впечатление, что и на кем лежит каинова печать раздвоения Румынии между ее желаниями и воз.можностями. Личность Кароля, а ок только и решает, сама за себя говорит, что надо было бы рас-

^в См, также док. Ns I24-, 131.

пространяться о его желаниях. Положение же Румынии ставит очень узкие пределы ее возможностям.

Нет никакого сомнения, что лиризм Бека о «поколении, которое перенесло воину и поэтому слишком верило в Лигу наций, теперь находится в поисках других дипломатических и политических методов», нашел, и в этом можно не сомневаться, сердечный отклик и у Татареску, и у короля в особенности. Возможности же продиктовали румынам необходимость выпятить на общее обозрение свою «верность Лиге наций и всеобщей безопасности через широкое и длительное соглашение всех народов».

Договориться с Италией и Германией, смягчить напряженность отношений с Венгрией соответствует давним желаниям румынской клики. Возможности, вытекающие из нынешнего положения этих стран, из отношения Франции к этим стремлениям Румынии, из зависимости Румынии в вопросах вооружения от Франции и Чехословакии, весьма мало благоприятны для не.медленного выполнения румынских желаний.

Стереть с лица земли СССР или по.меньшей.мере освободиться от полпредства в Бухаресте — сокровеннейшее желание короля. И в этом вопросе возможности румын, как Вы знаете, чрезвычайно ограничены, мягко выражаясь.

Благодаря этому несоответствию между «желаниями» и «возможностями» задача Бека — этим визитом завершить процесс «югославизацин» Румынии — должна считаться невыполненной. Румыны были явно заинтересованы в том, чтобы мир знал, что между Польшей и Румынией существует единое мнение только в вопросах, касающихся польско- румынского союза, но что они, румыны, верны своим обязательствам как члены Лиги наций, что онн против одностороннего соглашения с Венгрией, что онп против антисоветской политики и т. д.

Все это известно сейчас всем и. очевидно, сделалось известным не без содействия правительства. Однако надо сказать, что не то самое интересное, что мы знаем. Не надо забывать, что Бек имел только одно свидание с Антонеску и три свидания с королем в присутствии Антонеску и Татареску. Едва ли можно допустить, что во вре.мя этих бесед король увещевал заблудшую овцу, Бека, вернуться на путь женевской истины.

Что говорилось иа этих свиданиях, мне еще не известно, но a priori можно предположить, что на этих свиданиях обсуждалась подготовка к тому моменту, когда.можно будет действовать не соответственно своим возможностям, а отдавшись своим желаниям.

Я полагаю, что между 5 и 10 мая, т. е. между концом пасхи и праздником независимости, нам удастся выяснить все dessous * визита Бека — то ли ввиду того, что Буларест на неделю

* — закулисные стороны (фр.).

весь съедется, то ли визит покажет к тому времени какие-нибудь последствия.

Перед тем как закончить, я считаю небезынтересным сообщить, что польско-румынская идиллия прерывалась некоторыми intermezzo со стороны французов и чехословаков. Так, Тьерри *, по простои ли случайности или по велению Парижа, как раз в период визита справлялся у Антонеску о ходе итальянских переговоров, причем сообщил Антонеску, что Париж не очень благожелательно относится к этой инициативе Бухареста, считая ее не самой счастливой. Учтите, что Ирнмеску, министр авиации, к этому времени едва вернулся из Парижа, где он завершал переговоры с Котом** о воздушных заказах. Одновременно Тьерри счел необходимым осведомить Антонеску о том интересе, который Париж проявляет к переговорам с Москвой.

С чехами было дело серьезнее. Из телеграмм, переданных ТАСС. Вы знаете, что румынское правительство заключило несколько соглашений с немцами общей сложностью на 5 млрд, лей; [они] сводятся к тому, что немцы поставляют на эту сумму оборудование для заводов, а румыны платят нефтью, н хлебом, и лесом.

Из этих 5 млрд. один миллиард падает на сделку полу правительственной фирмы «Римма» с«Отто Вольф» на расширение и оборудование сталелитейного завода в Хунедоара. Гвоздь этой сделки заключается в том. что этот завод расположен рядом с артиллерийским и пулеметным заводом [в] Куджире, который оборудуют чехи и на котором они. чехи, будут изготовлять вооружение для румын и для себя (последнее на случай войны). Завод в Хунедоара (немцы) является соседом и поставщиком завода в Куджире (чехи), и чехам это не нравится. На приеме у Антонеску в честь Бека поверенный в делах Чехословакии осведомил министра, что, «если сделка с немцами по Хунедоара состоится, чешские промышленники поручили ему заявить здесь, что они встретят почти непреодолимые затруднения в выполнении соглашения Бадулеску ***». То же заявление начальнику генштаба Снкитиу сделал одновременно майор Буда, чешский военный атташе. Вчера, 30 апреля, су-секретаря **** национальной обороны генерала Глада (немецкий человек) посетил а делегация чешских офицеров во главе с майором Будой и повторила ему те же заявления. У меня есть сведения, что чехами принято решение воздержаться от поставок до решения вопроса о Хунедоара и что в конце мая приезжает Виала, генеральный директор «Шкоды», для переговоров.

* Посланник Фра:-:дии в Румынии.

** Министр авиации Фракции, *** Заместитель министра иностранных дел Румынии. **** — заместитель статс-секретаря (фр.).

Мы не только не скрывали, но открыто манифестировали наше настороженное, чтобы не сказать более, отношение к визиту Бека, и перед Аитонеску и другими членами правительства,— отношение, которое, как убедились румыны, не могло быть ликвидировано полупредложением не то пакта о взаимопомощи, не то пакта о дружбе *.

Все эти сопутствовавшие визиту Бека обстоятельства не могли подбадривать румын на завершение именно теперь процесса «югославизации» своей вкешней политики, что бесспорно имел в виду Бек своим визитом. Сделали ли румыны шаг вперед в этом направлении, остались ли на своем антонесковском месте — скоро видно будет.

При этом суммарном обзоре нельзя ни на одну минуту упускать из виду следующего:

Во внутренней политике — политика Татареску улещива-ння короля и его днктаториальные тенденции привели к такому усилению значения «железной гвардии» (случай с принцем Николае), что она, «железная гвардия», представляет сейчас реальную угрозу для страны, режима и короля; король и Татареску принуждены были начать борьбу против этой опасности и, хотят ли они этого или не хотят, ее продолжать. Пример: последний приговор суда по делу убийства Стелеску ^sb.

Во внешней политике — концепция Аитонеску «быть в хороших отношениях со всеми», камуфлировавшая волю короля подготовить почву для прихода на новые, немецко-польские рельсы, была раскрыта, и сейчас официальная Румыния стоит голая: не успев и не сумев обеспечить к сегодняшнему дню этот переход, она уже озлобила своего соседа (и какого!), вызвала недовольство и подозрительность Чехословакии и Франции; не успев покрыться новыми одеждами, она уже разоблачена.

Париж это манифестирует здесь заявлениями Тьерри и блестящим, министерским, демонстративного порядка приемом Титу леску в Париже. Это одновременно взбесило Аитонеску, но и заставило его и кабинет подумать.

И наконец. Каммннгс, директор «Ньюс кроиикл», в беседе с королем ему заявил, что английское общественное мнение одобряет вооружение своей страны, потому что оно, вооружение, главным образом направлено против Германии, и развил ему идею вероятного сотрудничества [по] линии Лондон — Париж — Москва.

Все эти обстоятельства дают основание французскому посланнику говорить о явно намечающемся шаге Румынии назад от Аитонеску к Лиге наций, к своим союзникам, от Италии, от Югославии, от Германии к Советскому Союзу.

* См. дох AÏ 131.

Я полностью разделял точку зрения француза на нынешнее внешнее н внутреннее положение Румынии, которая сходна с тем определением этапа, переживаемого ныне Румынией, которое.мною было дано как в беседе с Вами, так и в моем сообщении правительству, тем не менее я не мог бы [на] сегодняшний день подписаться под таким категорическим определением француза. Чем бы ни кончился визит Бека, но этот визит доказывает, что немцы дерутся за Румынию и будут за нее драться.

Это предполагает и нашу серьезную работу здесь, ибо одно бесспорно: борьба за Центральноевропейскнй бассейн вошла в решающую фазу, и в этой борьбе исход борьбы за Румынию будет иметь решающее значение.

М. Островский

P. S. Сообщаю, порядка ради, полученное мною только что следующее сообщение:

В переговорах с королем и Татареску Бек поставил вопрос о включении в румыно-польский союзный договор параграфа, запрещающего Румынии (очевидно, обеим сторонам.— М. О.) пропускать через свою территорию какие бы то ни было иностранные войска без предварительного разрешения Польши (очевидно, без разрешения другой стороны.— Al. О.). Предложение это румынским правительством принято не было, и вопрос остался открытым. Этот вопрос обсуждался в течение двух бесед. Несмотря на то что эта информация мною получена из источника, внушающего доверие, она нуждается в серьезной проверке.

Л1. Островский

Пгчат, no apt.