А.И. Иваницкий

(Москва, meisster@mail.ru)

ПУШКИН - УНИВЕРСАЛЬНЫЙ АВТОР, МОДЕЛИРУЮЩИЙ УНИВЕРСАЛЬНОГО ЧИТАТЕЛЯ

1. Литературная эпоха XVII - первой четверти XIX века справедливо получила в работах С.С. Аверинцева и А.В. Михайлова определение "риторической", поскольку в эту эпоху любая изображаемая фактура существует постольку, поскольку соотнесена с определенной жанровой нормой античности и мифо-эпическими сюжетами, изображаемыми в рамках этой нормы. Отсюда вытекает риторичность (условность) сюжета - псевдосамостоятельного как в содержательном, так и в формальном отношении.

2. На рубеже XVIII - XIX веков, под влиянием французской революции и наполеоновских войн, литература осознает необратимость исторического времени как развития, - которое поверятся, однако, той же античной поэтико-философской шкалой. Для автора классической эпохи сама природа жанра и стиля, унаследованного от античности, пусть и в преобразованном виде, непреложна. Автор может выразить и осознать себя только в них.

Отсюда риторизм произведения и авторской позиции становится двузначным.
С одной стороны, конкретная фактура условна как по-прежнему подчиненная жанровой (сюжетной) норме и иллюстрирующая ее.

С другой стороны - условно-риторична связь фактуры с нормой (в силу безусловности исторической дистанции между ними). Но в отличие от бурлеска 17 века, дистанция между современной фактурой и античной нормой не ценностно-иерархическая, а временная. Поэтическая норма и довлеет автору, и недостижима для него.

3. Хотя сам феномен жанровых норм непреложен, автор обобщает смысл этих жанров и стилей через личный опыт последовательного овладения ими. Этот опыт, совпадая с необратимой историей, отражает последнюю. Здесь, очевидно, - исток формулы Пастернака "Всякое произведение рассказывает в первую очередь о своем рождении": предметом произведения становится личностно-историческое обобщение смысла литературных норм.

4. Поэма "Руслан и Людмила" и "Евгении Онегин" (по справедливому мнению Б.М. Гаспарова, во многом подготовленный данной поэмой), вслед за "Фаустом" и "Вильгельмом Майстером" Гете, обозначили рубеж, на котором жанр и стиль отражают уже не универсальную, заданную норму, а поэтический опыт автора, постоянно рефлексируемоый в произведении и совпадающий с необратимой историей.
В "Руслане+" лирическая поэма проступает сквозь сказочно-эпическую, в "+Онегине" - сквозь роман. Это рождает балансирование между лирической условностью и эпической безусловностью сюжета. Но лирический пласт в обеих вещах получает эпическое измерение. Поэма предстает поэтической исповедью автора, который не просто синтезирует человеческое измерение испытанных им норм и стилей, но видит свою поэтическую судьбу отражением исторической логики их смены.

6. "Руслан+" и "+Онегин" моделируют круг читателей (собратьев по Лицею и "Арзамасу") и выделяют из них "обобщенного" читателя как духовного и исторического двойника автора, наделенного тем же историческим и литературным опытом. Соответственно заданный в обеих вещах диалог с читателем представляет универсальное поле игры (с абсолютно ясными читателю правилами!) всеми возможными жанрово-стилевыми смыслами.

Таким образом, универсальность пушкинского авторства состоит в личностно-историческом синтезе всех, остающихся непреложными (то есть риторически заданными) жанровых стилей и норм. А универсальность читательского понимания (также моделируемая Пушкиным) состоит в том, что читатель должен, подобно Пушкину, осознать и пережить эти жанровые и стилистические нормы как синтез собственного духовного и жизненного опыта.

Поскольку жанровый круг полон, а временная перспектива разомкнута, то итог игрового диалога непредсказуем, а финал поэмы, как и романа - открыт по определению.