B.B. Canoe. сии) претендовала на статус строго объективной науки, пре­одолевшей недостатки двух предыдущих стадий развития челове­чества (религиозно-мифологической и

сии) претендовала на статус строго объективной науки, пре­одолевшей недостатки двух предыдущих стадий развития челове­чества (религиозно-мифологической и метафизической). Здесь, разумеется, нет ни малейшей возможности дать хотя бы самый краткий очерк развития социологии в России. Отметим только, что подлинно творческое ее развитие могло начаться в России — и действительно, началось, — только после реформы 1861 г., в ре­зультате которой было отменено крепостное право и страна всту­пила в мучительную, но в целом благотворную стадию буржуаз­ных реформ и преобразований. Необходимость осмысленной социальной политики постепенно стала если не осознаваться, то по крайней мере ощущаться всеми. Другое дело, что в силу чисто «рус­ских причин» социология со стороны правительственно-бюрокра­тических кругов постоянно находилась под подозрением, что чрез­вычайно затрудняло нормальный ход ее развития. «Социологию» путали с «социализмом», сама попытка вскрыть некоторые соци­альные закономерности и заглянуть в будущее воспринималась как «крамола» или, по крайней мере, как покушение на волю прави­тельства. «Институционализация» социологии в России произош­ла поздно: лишь в 1907 г., когда был открыт частный Психонев­рологический институт, в России была образована первая кафедра социологии, которую возглавили учителя П.А. Соро­кина М.М. Ковалевский и Е.В. де Роберти (для сравнения: в 1912 г. в США отмечался 50-летний юбилей американской социологии). И тем не менее, социология в России развивалась чрезвычайно интенсивно и ускоренными темпами приближалась к уровню, дос­тигнутому к началу века ведущими социологическими державами (Англией, Францией, Германией, Америкой).

Но не менее сложные отношения сложились у русской социо­логии и с религиозно-философской мыслью. Ведущие предста­вители последней относились к социологии (которая чаще всего отождествлялась ими с «позитивизмом») не менее подозритель­но. Такова была — в самом кратком изложении — духовная ситуация того времени, когда Сорокин делал первые шаги на избранном им научном поприще. Вполне очевидно, что и по своему направлению, и по самому своему «духу» П. Сорокин, казалось бы, должен быть весьма далек от общей магистрали развития русской философии, которая была обозначена фор­мулой «от марксизма к идеализму». Социолог, позитивист, ре­волюционер — что еще нужно, чтобы навсегда отлучить чело­века от русской религиозно-идеалистической философии? Но,