Историографический обзор

Появление определенного числа работ по проблематике нашего исследование – научное достижение лишь последних лет. В целом, все работы по данной проблематике целесообразно разделить на три большие группы. В первую попадают немногочисленные работы, опубликованные в СССР в доперестроечный период и отдельные работы позднейшего времени, дающие положительную оценку советской оккупации Чехословакии. Что характерно, советских работ не так много, и это отмечали в позднейшей историографии. В основном, они повторяли друг друга в словах об «интернациональном долге», «спасении социализма в Чехословакии», «борьбе с военной угрозой» и т.д. Пожалуй, наиболее характерным представителем данного течения историографии в современной России можно считать В.П. Сунцева, подполковника в отставке, непосредственного участника тех событий. Во время операции «Дунай» он занимал пост старшего офицера штаба ракетных войск и артиллерии 8 Краснознаменной танковой армии. В его книге «Они защищали мир в Европе[5]», изданной одновременно в Москве и в Киеве в 2010 году он последовательно отстаивает тезисы о том, что вторжение предупреждало стратегическое развертывание сил ФРГ с последующим возможным вторжением на территорию Чехословакии. В качестве основного же мотива нападения СССР и его союзников на Чехословакию объявляется «выполнение интернационального долга, защита социалистических завоеваний и борьба с внутренней контрреволюцией[6]». Время от времени появляются публикации, изображающие советскую агрессию как месть за преступления чехов и словаков 1918-1920-х годов[7], как акцию подавления угрозы советскому строю. В целом, позиция подобных авторов представляется предельно простой: они полностью соглашаются с мотивами нападения, зафиксированными в официальных документах. Характеристика советской историографии была бы не полной без упоминания такого факта, как замалчивание масштабов той трагедии. О причинах этого замалчивания современные историки говорят вполне конкретно, заявляя о полном провале идеологической стороны освещения вторжения[8]. Поэтому работы, освещающие советско-чехословацкие связи того периода отличались громким молчанием об агрессии СССР против вчерашнего союзника. Как показывает анализ таких работ[9], в них затрагивались все аспекты связей СССР и ЧССР – культурные, спортивные, профсоюзные; отношения двух стран в 1960-х годах изображались безоблачными, но о вооруженном вторжении не было ни слова. Советская пропаганда понимала свою растущую несостоятельность и предпочла не усугублять положение, обходя острые вопросы.

Принципиально другой блок работ характеризуется резко негативной оценкой реакции Советского Союза на «кризис социализма» в ЧССР. Множество статей и монографий по этой теме относятся к 1995 году, что и позволяет нам считать это время переломным в историографической оценке событий августа 1968 года. Исследования современных ученых затрагивают все аспекты действий СССР того периода. Так, что касается идеологической подоплеки нападения на Чехословакию, многие вещи объясняет А.И. Улунян, задавшийся вопросом – а как обосновывал СССР свое право с позиции силы навязывать странам-партнерам условия их существования и политического развития? В своей статье[10] он приводит самый детальный перечень таких «теоретических основ». Во-первых, это «монопольное право» на трактовку базовых догматических положений марксизма-ленинизма. Понимаемое в качестве производной от статуса «первого в мире государства рабочих и крестьян», оно давало право считать себя лидерами в плане теории социализма и путей построения коммунистического общества. Именно поэтому советское понимание многих вопросов подавалось как истина в последней инстанции. Вторым фактором является больший исторический опыт. Он понимался двойственно: во-первых, это больший опыт построения социализма (а по советским понятиям, еще и более успешный), а во-вторых –СССР через преемственность Российской империи не являлся «новым» государством, каким были Польша, Чехословакия, которые сложились как самостоятельные государства после крушения Германской и Габсбургской империй не ранее межвоенного периода. Всё это - слагаемые теоретической непререкаемости СССР, на которую осмелились посягнуть лидеры «Пражской весны». Данное исследование отличается от работ научных предшественников тем, что каждый источник подвергается более тщательному анализу, мы решили сосредоточиться на их пристальном рассмотрении, выявить зримые и скрытые мотивы лиц, составлявших эти документы и упомнянутых в них.

Исследование сложившегося историко-политологического феномена - «доктрины Брежнева» как базиса нападения на Чехословакию, как некой суммы того, чем объясняется такая реакция СССР на т.н. «кризис социализма» в 1995 году предлагает М.В. Латыш[11]. Эта работа ценна тем, что она впервые ищет не упрощенный, не схематичный ответ на вопрос – «Почему СССР решил ввести войска в Чехословакию?». Важным достижением автора является отказ от обвинений в отношении какого-либо одного лица или политической группы: трагедия объясняется комплексом причин, внешнеполитических, идеологических, внутренних, объективных и субъективных. Показывается эволюция мнения советских лидеров, отстаивается тезис о том, что решение вводить войска было весьма поздним. Пожалуй, это первая попытка осмыслить во всей ее противоречивости мировую реакцию на советское вторжение. Серьезную проработку в этой публикации нашла и проблема «персональной ответственности» - автора интересует, кто и за что отвечал в момент принятия критических решений. Словом, эта работа ученого, небольшая по объему, служит безусловной вехой в историографии проблемы.

Важным достижением публикаций 1990-х годов стало понимание шестьдесят восьмого года как продолжения пятьдесят шестого. В этом плане много дала работа В.Л. Мусатова «Кризисы в европейских социалистических странах и политика Советского Союза[12]». Мусатов подчеркивает, что процессы, приведшие к двум кризисам, вызревали долго и постепенно. Что касается темы непосредственно нашего исследования, а именно - реакции советской стороны, то здесь Мусатов считает, что решение о вводе войск было принято не раньше второй половины лета, что кажется нам несколько поздней датировкой. Ему же принадлежит очень глубокий тезис о том, что во всей операции советской стороне удалась лишь военная часть, а все остальное было сделано некачественно и подготовило полный провал перед лицом истории.

Пожалуй, наиболее полное исследование всех вопросов, связанных с проблематикой данной работы, предлагает М.В. Латыш[13]. Множество статей автора, их результаты и аргументация, так или иначе вошли в фундаментальную монографию «Пражская весна и реакция Кремля», увидевшую свет в 1998 году. Монография ставит перед собой нелегкую задачу осветить все грани советской агрессии от предыстории до горестных последствий. Во всей их сложности понимаются вопросы, связанные с взаимоотношениями Хрущева, Брежнева и Новотного, большее, нежели в остальных работах внимание уделяется проблематике, связанной с внутренними проблемами Чехословакии, с центральными процессами внутри Чехословакии. Важным достижением является наилучшая демонстрация всей неоднородности политического спектра Чехословакии – а после советского нападения это сыграет важную роль.

Наконец, третьим важным историографическим пластом являются иностранные работы. Как раз исследователей из Западной Европы и США в основном интересует не столько сама «Пражская весна», сколько рассматриваемая нами реакция на нее со стороны Советского Союза. Так, исследователь чешского происхождения Юри Валента органично вписывает нападение на Чехословакию в парадигму агрессивной внешней политики тоталитарного Союза[14]. Все же, как нам кажется, нам в нашей работе удалось опровергнуть некоторые его тезисы. По нашему убеждению, Валента несколько преувеличивает степень опасности «Пражской весны» для самого СССР. С другой стороны, он явно недостаточно полно оценивает степень дезинформированности руководства СССР относительно реального положения дел в ЧССР. Хотя как раз тезисы о каналах этой дезинформации, у Валенты названы совершенно правильно.

Продолжает тему вторжения в Чехословакию как закономерного и предсказуемого результата проведения в жизнь советской тоталитарной внешнеполитической доктрины английский историк Роберт Джонс[15]. Мдейная особенность его работы заключается в том, что он позиционирует «Пражскую весну» и советское вторжение как результат гораздо более глубинных и долговременных процессов, нежели это демонстрируется у других историков. К внутренним чешским причинам трагедии он относит в том числе провал десталинизации в Чехии, формальность процессов, связанных с ней, помимо провала политики самого Антонина Новотного, о котором заявляли и российские историки.

Не стоит на месте и источниковедческое исследование истории советской агрессии. После крушения социалистического лагеря и распада СССР в руках ученых оказались многие документы, которые впервые помогут пролить свет на истинные причины той трагедии, ее суть и ход. Такого рода материалам и посвящена статья А.Д. Чернова и М.А. Коробочкина «Новые документы о советском вторжении в Чехословакию в 1968 году[16]». Помимо собственно источниковедческих задач, авторов здесь интересуют и каналы той губительной дезинформации, которая, как мы покажем ниже, во многом и предопределила столь трагический исход событий.

Пожалуй, неким промежуточным итогом историографической дискуссии в нашей стране стала международная конференция «Пражская весна» и эволюция общественных настроений в СССР и странах Центральной и Восточной Европы», состоявшаяся в Институте славяноведения Российской академии наук 23-24 октября 2008 года. Там был заслушан ряд докладов по всем аспектам нашей проблематики, актуальным ныне, в т.ч. и социально-экономическим, чему не уделялось внимания раньше. Важным моментом конференции было и исследование культурного и политического влияния весны на последующие процессы в социалистическом лагере.

Источниковедческий и историографический раздел нам хотелось бы завершить обзором последних публикаций документов и материалов по данной проблематике. Следует остановиться на трех наиболее полных и важных сборниках документов, увидевших свет в 2010 году. Это сборники «Чехословацкие события 1968 года глазами КГБ и МВД», «Чехословацкий кризис 1967-1969 года в документах ЦК КПСС» и уникальный сборник, насчитывающий полторы тысячи страниц на двух языках – русском и немецком: “Prager Fruhling: das internationale Krisenjahr” (Пражская весна и международный кризис 1968 года), изданный в Кёльне. Если два первых издания отличаются более узкой «специализацией» и дают нам возможность ознакомиться только с материалами соответствующих ведомств, то последний предоставляет необычно широкий спектр документов: от стенограмм заседаний Ставропольского краевого партийного комитета до донесения о немецко-венгерских отношениях в президиум КПЧ. Сборник построен по проблемному принципу, что делает работу с ним весьма непростой, тем не менее, следует отметить его как не имеющую аналогов попытку издания столь широкого корпуса источников.