Двадцатое июня. Ничей сын

В самой двери не было ничего необычного.

Как и в Портале, ведущему к ней, и в извилистом проходе, по которому мы пришли сюда. Резкий поворот после блуждания по коридорам, возведённым из выветрившейся горной породы, земли и растрескавшегося дерева. Такими и должны были быть настоящие туннели – затхлые, мрачные и тесные. Всё было почти как в тот день, когда мы с Линком забрались в один из водосточных туннелей в Саммервилле следом за бродячей собакой.

Наверно, самым странным было то, каким обыденным все казалось с тех пор, как мы разгадали секрет карты. Следовать ей было легче легкого.

До этого момента.

– Это здесь. Должно быть, – Лив подняла взгляд от карты. Я поверх ее плеча смотрел на деревянную лестницу, ведущую к лучикам света, пробивавшимся из‑за контура закрытой двери в темноте.

– Уверена?

Она кивнула и убрала карту в карман.

– Тогда давайте посмотрим, что за ней, – я поднялся по ступеням к двери.

– Не так быстро, Короткая Соломинка. Как думаешь, что по другую сторону двери? – остановила меня Ридли. Она выглядела такой взволнованной, каким я себя чувствовал.

Лив внимательно осмотрела дверь:

– Согласно легендам – древняя магия, ни Светлая, ни Тёмная.

Ридли покачала головой:

– Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, Хранитель. Древняя магия неуправляема. Она безгранична. Хаос в чистом виде. Вовсе не то сочетание для счастливого завершения ваших непродолжительных поисков.

Я подошёл ближе к двери. Лив и Линк встали рядом со мной.

– Давай, Рид. Ты хочешь помочь Лене или нет? – голос Линка эхом отразился от стен.

– Я лишь говорю… – я слышал страх в голосе Ридли. Я постарался забыть, что последний раз он звучал так испуганно, когда она увидела в лесу Сарафину.

Я толкнул дверь, и она заскрипела, обветшалое дерево прогнулось, но не поддалось. Ещё одна попытка, и она откроется. Мы окажемся с другой стороны, что бы там ни было. У Великого Барьера.

Мне не было страшно. Не знаю, почему. Но я не думал о проникновении в мир магии, когда старался открыть дверь. Я думал о доме. Деревянная панель не так уж отличалась от Внешнего Входа, который мы нашли на ярмарочной площади под Туннелем Любви. Может быть, это был знак – что‑то из начала вновь появляется в конце. Интересно, это хорошая примета или плохая?

Не имело значения, что находилось по другую сторону двери. Лена ждала. Она нуждалась во мне, осознавала она это или нет.

Пути назад не было.

Я нажал на дверь плечом, и она распахнулась. Проблески света превратились в ослепительное полотно белого света.

***

Я шагнул в режущий глаза свет, теперь тьма была у меня за спиной. Я едва мог видеть ступени у себя под ногами. Я вдохнул воздух, тяжелый от морской воды и соли, с запахом сырости.

Loca silentia. Теперь я понял. В момент, когда мы шагнули из тьмы Туннелей к открытой, зеркальной глади воды, все превратилось в свет и тишину.

Постепенно глаза привыкли. Мы оказались на чем‑то вроде скалистого пляжа в низине, как покрывалом укрытого серыми и белыми ракушками, обрамленного неровными рядами сабаловых пальм. Вдоль всей береговой линии растрескавшиеся деревянные мостки вытянулись в сторону островов. Сейчас мы стояли здесь вчетвером, прислушиваясь к тому, что должно было быть плеском волн, шумом ветра и криками чаек в небе, но тишина была такой плотной, что заставила нас замереть на месте.

В самом месте не было ничего необычного, но все вокруг было совершенно сюрреалистичным – цвета слишком насыщенные, свет слишком яркий. А тьма теней дальше по берегу была слишком черной. Но всё здесь все равно отчего‑то было прекрасным. Даже тьма. Именно таким было первое впечатление, от которого мы онемели. Магия протекала между нами, окружая нас и, словно веревкой, притягивая нас друг к другу.

Когда я направился к мосткам, в отдалении показались округлые берега Морских Островов. За их пределами был лишь плотный однообразный туман. Кусты болотной травы поднимались из воды, образуя длинные поверхностные наносы, возвышающиеся тут и там над прибрежной тиной. Выветренные деревянные пирсы тянулись вдоль пляжа в нескончаемой синей воде, пока не исчезали в чёрной глубине. Они тянулись в воду словно выцветшие, обветренные, деревянные пальцы. Мосты в никуда.

Я взглянул на небо. В поле зрения ни одной звезды. Лив посмотрела на селенометр с бешено крутившимися стрелками у неё на запястье и постучала по нему.

– Ни одна из этих цифр больше ничего не значит. Теперь мы сами по себе, – она расстегнула часы и убрала их в карман.

– Пожалуй.

– Что теперь? – Линк подобрал здоровой рукой ракушку и швырнул её вдаль. Вода беззвучно поглотила её. Ридли стояла рядом с ним, пряди розовых волос развевались на ветру. На дальнем конце пирса перед нами на длинном и тонком флагштоке трепетал флаг Южной Каролины, с контуром сабаловой пальмы и полумесяцем на полотнище тёмно‑синего цвета он напоминал магический флаг. Когда я пригляделся к флагу внимательнее, то понял, что он изменился. На этом флаге была семиконечная звезда в небе, рядом с привычными полумесяцем и сабаловой пальмой. Южная Звезда, прямо на флаге, словно она упала с неба.

Если это и правда был стык смертной и магической вселенных, то не было никаких его признаков. Не знаю, на что я надеялся. Всё, что у меня сейчас было, – лишняя звезда на флаге штата и присутствие магии, такое же ощутимое, как соль в воздухе.

Я присоединился к остальным на дальнем краю мостка. Поднялся ветер, и флаг захлестал вокруг флагштока. Беззвучно.

Лив сверилась со сложенной картой:

– Если мы там, где должны быть, то нужное место будет как раз посередине между тем островом, буем и нами.

– Думаю, мы не ошиблись, – я был в этом уверен.

– Откуда ты знаешь?

– Помнишь, ты рассказывала мне о Южной Звезде? – я указал на флаг. – Подумай, если ты шла всю дорогу, следуя за звездой, то звезда на флаге – это именно то, что ты искала. Своего рода знак, что ты в правильном месте.

– Ну конечно. Семиконечная звезда, – Лив изучала флаг, ощупывая ткань, как будто, наконец, позволяя себе поверить.

На это не было времени. Я знал, что нам надо торопиться.

– Так что же мы ищем? Остров? Или что‑то рукотворное?

– Так мы еще не дошли? – расстроился Линк и засунул свои садовые ножницы обратно за пояс.

– Думаю, нам все‑таки придется пересечь воду. В этом есть смысл, правда. Как надо переплыть Стикс, чтобы попасть в царство Аида, – Лив разгладила карту ладонью. – Судя по карте, мы должны искать что‑то вроде переправы, по которой можно перебраться через воды к Великому Рубежу. Вроде отмели или моста, – она наложила пергамент на карту, и мы все стали его рассматривать.

Линк забрал их у неё из рук:

– Ага, вижу. Круто, – он подвигал пергамент туда‑сюда по карте. – Вот так видно, вот так – нет.

Он уронил карту, и она ворохом бумаги затрепетала на песке.

Лив подняла ее:

– Поаккуратнее! Совсем из ума выжил?

– В смысле стал умнее дальше некуда? – не в первый раз разговор Линка и Лив потерял всякую смысловую нить. Лив положила карту тёти Прю в карман, и мы пошли дальше.

Ридли взяла на руки Пышку Люсиль. Она была молчалива с тех пор, как мы вышли из Туннелей. Возможно, теперь, когда ей «подрезали коготки», Ридли предпочитала компанию Люсиль. Или, может, была напугана. Пожалуй, она лучше остальных знала об опасностях, которые ожидают нас впереди.

Я почувствовал, как Светоч прожигает мой карман. Сердце забилось сильнее, а голова закружилась.

Что он со мной творит? С тех пор, как мы попали в мертвую зону, которую карта называла Loca silentia, свет перестал указывать нам путь, он стал предвещать провалы в прошлое. Прошлое Мэйкона. Он стал проводником для видений, каналом прямой связи, которым я не мог управлять. Видения приходили время от времени, прерывая настоящее разрозненными кусками из прошлого Мэйкона.

Лист старой сабаловой пальмы громко хрустнул под туфлей Ридли. Потом произошло что‑то ещё, и я почувствовал, что отключаюсь…

Мэйкон ощутил это сразу же, когда его плечо пронзила внезапная острая боль ломающихся костей. Его кожа натянулась, будто не могла больше сдерживать то, что скрывалось внутри него. Дыхание со свистом вырывалось из его лёгких, словно его грудная клетка расплющилась. Зрение затуманилось, и возникло ощущение падения, хотя он чувствовал, как камни впиваются в извивающееся на земле тело.

Обращение.

С этого момента он больше не сможет ходить со смертными при свете дня. Солнце будет сжигать плоть его тела. Он не сможет не обращать внимания на жажду крови Смертных. Теперь он был одним из них – ещё одним Кровавым инкубом в длинной череде убийц на Семейном Древе Равенвудов. Хищником, бродящим среди своей добычи в предвкушении обеда.

Я пришёл в себя так же внезапно, как и отключился.

Я врезался в Лив, голова кружилась.

– Надо торопиться. Все выходит из‑под контроля.

– Что «все»?

– Светоч – и все в моей голове, – ответил я, не в силах объяснить понятнее.

Она кивнула:

– Я думала, что на тебе это может отразиться не в лучшую сторону. Я не знала, будет ли Проводник сильнее реагировать на такое переполненное магией место, будучи столь восприимчивым к притяжению определённых Магов, как ты. Я имею в виду, если ты, конечно,…

Если я был Проводником. Ей не нужно было договаривать.

– Так ты, наконец, поверила, что Великий Рубеж существует?

– Нет. Пока… – она указала за самый дальний пирс на горизонте, самый обветшалый, самый разбитый пирс, тянувшийся позади остальных так далеко, что мы не могли рассмотреть, где он заканчивается, тая в тумане. – Это может быть тот самый мост, который мы ищем.

– Не похоже на мост, – скептически заметил Линк.

– Есть только один способ это выяснить, – я вышел вперёд.

Пока мы пробирались по истлевшим доскам и ракушкам, я опять начал время от времени отключаться. Я был и тут, и там. В одно мгновение я слышал отзвуки голосов спорящих Ридли и Линка, а в следующее туман размывал границы, и я проваливался в видения прошлого Мэйкона. Я знал, что должен был что‑то понять из видений, но теперь они стали приходить так быстро, что у меня не было времени разобраться.

Я подумал об Амме. Она бы сказала, что всё это что‑то да значит. Я попытался представить, что она сказала бы дальше.

п. р. е. д. з. н. а. м. е. н. о. в. а. н. и. е. Шестнадцать по вертикали. Другими словами, обрати внимание на то, что происходит сейчас, Итан Уэйт, чтобы знать, что произойдет следующим.

Она как обычно была права – у всего есть свой смысл, верно? Все перемены в Лене привели бы меня к какой‑то разгадке, если бы я только мог ее видеть. Даже сейчас я пытался воедино собрать отрывки своих видений, чтобы понять, что за историю они мне рассказывают.

Впрочем, у меня не было времени, потому что, когда мы подошли к мосту, я ощутил ещё один выброс, дорога передо мной поплыла, а голоса Ридли и Линка затихли…

В помещении было темно, но Мэйкону не нужен был свет, чтобы видеть. Полки были заставлены книгами именно так, как он себе представлял. Тома по каждому аспекту американской истории, в частности по войнам, которые создали эту страну, – Войне за независимость и Гражданской войне. Мэйкон пробежал пальцами по кожаным корешкам книг. Теперь эти книги были для него бесполезны.

Шла война другого рода. Битва между Магами, воевавшими внутри его собственной семьи.

Он услышал наверху шаги, звук ключа в форме полумесяца, вставляемого в замок. Скрипнула дверь, тонкая полоска света лезвием ножа скользнула по потолку из открывшегося наверху проёма. Мэйкону так хотелось дотянуться до неё, предложить ей руку, чтобы помочь спуститься, но он не осмелился.

Прошли годы с тех пор, как он последний раз видел ее или прикасался к ней.

Они встречались лишь в письмах и между обложками книг, которые она оставляла для него в Туннелях. Но он не видел её и не слышал её голоса всё это время. Мэриан об этом позаботилась. Она шагнула в отверстие, высеченное в потолке, свет залил помещение. У Мэйкона перехватило дыхание. Она была даже красивее, чем он помнил. Очки в красной оправе на манер ободка поддерживали ее сияющие каштановые волосы. Она улыбнулась.

– Джейн, – он так давно не произносил вслух ее имени. Оно было для него как музыка.

– Никто не зовет меня так с тех пор, как… – она отвела взгляд. – Теперь меня зовут Лайлой.

– Конечно, я знаю.

Лайла заметно нервничала, её голос дрожал:

– Прости, что мне пришлось прийти, но это был единственный выход, – она избегала смотреть Мэйкону в глаза. Это было слишком больно – смотреть на него. – То, что я должна тебе сказать, нельзя было оставлять для тебя в кабинете, и я не могла рисковать, отправляя сообщение через Туннели.

У Мэйкона в Туннелях был маленький рабочий кабинет, единственная отрада в добровольном изгнании его уединённой жизни в Гатлине. Иногда Лайла вкладывала письма между страницами книг, которые оставляла для него. Эти письма никогда не были личными. Они всегда были связаны с её научными исследованиями в Lunae Libri – возможные ответы на вопросы, которые они оба искали.

– Рад тебя видеть, – Мэйкон сделал шаг ей навстречу, и Лайла замерла. Его это задело. – Это безопасно. Я могу себя контролировать.

– Не в этом дело. Я… Мне не следует здесь находиться. Я сказала Митчеллу, что буду допоздна работать в архиве. Не люблю лгать ему.

Разумеется. Она чувствовала себя виноватой. Она по‑прежнему была такой же честной, какой Мэйкон её помнил.

– Мы и есть в архиве.

– Это семантика, Мэйкон.

Мэйкон тяжело вздохнул при звуке своего имени на её губах.

– Что же столь важное заставило тебя рискнуть прийти ко мне, Лайла?

– Я обнаружила кое‑что, что твой отец скрывал от тебя.

Чёрные глаза Мэйкона стали еще темнее при упоминании его отца.

– Я не видел отца долгие годы. С момента… – ему не хотелось произносить вслух то, о чём он подумал. Он не видел своего отца с тех пор, как Сайлас своими убеждениями вынудил Мэйкона отпустить Лайлу. Сайлас и его извращённые воззрения, его нетерпимость к отношениям между Смертными и Магами. Но Мэйкон не стал упоминать об этом. Он не хотел делать этот разговор ещё тяжелее для Лайлы. – …Обращения.

– Есть кое‑что, что ты должен знать, – Лайла понизила голос, будто бы то, что она собиралась сказать, можно было произнести лишь шёпотом. – Абрахам жив.

У Мэйкона и Лайлы не было времени отреагировать. Раздался гул, и во тьме материализовалась фигура.

– Браво. В действительности она намного умнее, чем я ожидал. Лайла, не так ли? – Абрахам громко зааплодировал. – Тактическая ошибка с моей стороны, но твоя сестра может с лёгкостью исправить это. Ты согласен, Мэйкон?

Глаза Мэйкона сузились:

– Сарафина мне не сестра.

Абрахам поправил галстук. Со своей седой бородой и выходным костюмом он больше напоминал полковника Сандерса [6], нежели того, кем являлся на самом деле – убийцу.

– Нет нужды спорить. Как‑никак Сарафина – дочь твоего отца. Досадно, что вы двое не можете поладить, – Абрахам словно бы случайно подошел ближе к Мэйкону. – Знаешь, я всегда надеялся, что нам выпадет шанс встретиться. Я уверен, как только мы поговорим, ты осознаешь своё место в Порядке Вещей.

– Я знаю своё место. Я сделал свой выбор и давным‑давно Связал себя со Светом.

Абрахам громко рассмеялся:

– Как будто это возможно. Ты по природе своей Тёмное создание, инкуб. Твой смехотворный альянс со Светлыми Магами, защищающими Смертных, – глупость. Ты принадлежишь нам, своей семье, – Абрахам взглянул на Лайлу. – И ради чего? Ради Смертной женщины, с которой ты никогда не сможешь быть? Ради женщины, которая замужем за другим?

Лайла понимала, что это правда. Мэйкон сделал свой выбор не только из‑за неё, но она все же являлась одной из причин. Она взглянула Абрахаму в лицо, собрав всё мужество, каким обладала:

– Мы найдём способ покончить со всем этим. Маги и Смертные должны быть способны на большее, чем просто сосуществование.

Выражение лица Абрахама изменилось. Он помрачнел, и уже больше не походил на пожилого джентельмена‑южанина. Он выглядел жутким и зловещим, когда улыбнулся Мэйкону:

– Твой отец и Хантинг – мы надеялись, что ты присоединишься к нам. Я предупреждал Хантинга, что братья часто не оправдывают ожиданий. Как и сыновья.

Мэйкон резко повернул голову, выражение его лица изменилось подстать лицу Абрахама:

– Я ничей сын.

– Пусть так, но я не могу позволить тебе или этой женщине вмешиваться в наши планы. Очень жаль, правда. Ты отвернулся от своей семьи, потому что полюбил эту мерзкую Смертную, и она умрёт, потому что ты втянул её в это, – Абрахам исчез, материализовавшись прямо перед Лайлой. – Вот так, – он открыл рот, обнажая блестящие клыки.

Лайла закрыла голову руками и закричала, ожидая укуса, которого не последовало. Между ними возник Мэйкон. Лайла почувствовал, как он врезался в нее, отбрасывая ее назад:

– Лайла, беги!

Когда они бросились друг на друга, ее на мгновение будто парализовало. Звук ударов был таким резким и жутким, словно от них сама земля разверзалась. Лайла увидела, как Мэйкон с гортанным криком, вспоровшим воздух, швырнул Абрахама на землю. И тогда она побежала.

Небо медленно кружилось надо мной, будто кто‑то нажал на перемотку. Лив, должно быть, говорила со мной, потому что я видел, как её губы произносят слова, но не мог разобрать их. Я снова закрыл глаза.

Абрахам убил мою маму. Может быть, она погибла от руки Сарафины, но именно Абрахам отдал этот приказ. Я был уверен в этом.

– Итан? Ты меня слышишь? – голос Лив сорвался до истерики.

– Я в порядке, – я медленно приподнялся. Все трое смотрели на меня, а Люсиль сидела у меня на груди. Упав, я распластался на гниющих досках пирса.

– Отдай его мне, – Лив попыталась вытащить Светоч у меня из рук. – Он действует как некий метафизический канал связи. Ты не можешь его контролировать.

Я не отпускал. Это был канал связи, который я не мог позволить перекрыть.

– Хотя бы скажи мне, что случилось. Кто на этот раз? Абрахам или Сарафина? – Лив положила руку мне на плечо, чтобы не дать мне упасть.

– Всё нормально. Я не хочу об этом говорить.

Линк смотрел на меня сверху вниз:

– В порядке, приятель?

Я моргнул несколько раз. Было такое ощущение, как если бы я находился под водой, и смотрел на них сквозь ее толщу.

– В порядке.

Ридли стояла на расстоянии нескольких футов, вытирая руки об юбку:

– Постучи по дереву.

Лив подняла свой рюкзак и встала, вглядываясь в конец почти бесконечного пирса. Я встал рядом с ней.

– Это здесь, – я взглянул на Лив. – Я это чувствую.

Я поежился, и тогда заметил, что она тоже дрожит.