Глава 8. Сочельник

С сентябрьских событий прошло три месяца. Триместр закончился, ученики собирались на каникулы.
В углу Большого зала, набитого суетливо снующими учениками и учителями (ни дать ни взять привокзальный зал ожидания) прощались Альбус Поттер и Паулина Мелифлуа. Девушка на каникулы оставалась в Хогвартсе: профессор Принц предложила ей подработку у одной их хогсмидских швей. Для чистокровной девушки работать довольно унизительно, но очень уж заманчивой оказалась перспектива получить свои деньги, которыми никто не попрекнет, на какие бы глупости ты их не потратила. Да и видеть родственников Паулина не горит желанием. Еще бы, если учесть, что её родственники – родители Бенедикта Берка. За прошедшие месяцы Альбус много раз имел неудовольствие наблюдать, как маленький Берк помыкает кузиной, командует ей, точно прислуге. Он и с Джорджианой пытается обращаться так же, но она всякий раз ловко ставит его на место.
- Джорджиане есть, куда идти, - пояснила однажды Паулина. – А мне пока некуда.
Тот разговор Альбусу не раз вспоминался. Они с Паулиной вдвоем сидели у озера, на низко наклоненном стволе ивы, свесив ноги над водой. В черной ряби желтели полосочки опавших листьев, ствол был влажен, дали застилал не рассеявшийся с утра туман. Золотая коса Паулины горела на черном плаще, словно в прохладный день октября бросили раскаленный слиток.
- Мама умерла три года назад. Она не привыкла к лишениям, не смогла выдержать. Хотя, признаться, если бы в школе к нам с Джорджианой относились иначе, я бы даже рада была, что все изменилось. Мы не любили отца, боялись его. Слава Мерлину, он мало интересовался нами. А вот маме доставалось.
Паулина почему-то доверяла Альбусу, но он не гордился этим. Так делятся горестями с кошкой или канарейкой – существом, которое заведомо примитивнее, вряд ли поймет, а потому не станет жалеть. Впрочем, Паулина называла его то «маленький рыцарь», то «маленький принц», учила каким-то старомодным манерам и позволяла носить её сумку – вот это было очень приятно.
… - Пиши мне, маленький принц, - и Альбус получил поцелуй в щеку.
- Обязательно! И ты мне!
- Обещаю. Береги мои письма.
Мимо протащился с чемоданом Джеймс; зло покосился, но промолчал. После истории с письмом отцу он однажды подкараулил Альбуса в коридоре, обезоружил и поколотил, но вечером того же дня вкатился в Большой зал, перебирая ногами в безумной пляске и дергая поросячьим хвостом. Роза и Северус получили за свои художества по отработке, зато Джеймс больше к брату не лез.
Кузина сейчас стояла под огромной елкой, прощаясь с другом. Северус от волнения крутил хрустальный шар, так что уже почти перетер ниточку.
- Ты ведь будешь мне писать, правда?
- Конечно. Жаль, что ты не приедешь к нам на Рождество.
- Мне тоже, но мы так редко собираемся втроем. Ты знаешь: мама все время в Хогвартсе, отец - по командировкам…- мальчик вздохнул, резко опустил руку с шаром, ниточка порвалась, и по полу брызнули хрустальные осколки.
- Ой, извини, - он принялся собирать их. – Ты не поранилась?
- Нет. А ты что, про палочку забыл? Репаро!
Шар, целехонький, взмыл из ладоней Северуса и прилетел опять на елку, к собратьям. Профессор Саммерби, все время разговора стоявший в стороне и грустно наблюдавший за детьми, тихо подошел к ним.
- Пора. Поезд отходит через полчаса. Поторопитесь, Роза.
Девочка, обнявшись с Северусом, махнула рукой Альбусу, маня его за собой, и побежала к выходу.
Скорпиус, само собой, проспал: Альбус успел заметить, что иногда на приятеля словно сонная болезнь нападала – и хорошо, если это случалось в выходные. Вчера, намаявшись на неделе с контрольными, Малфой завалился спать, даже не поужинав – и завтрак на следующий день тоже пропустил. К толпе он присоединился, уже когда все выходили из дверей школы.
-Под поезд не свались, соня! – сердито крикнула Суомп. Патрисия, Амаранта и Берк захихикали. Где-то впереди мелькали золотые волосы Джорджианы, которые моментально запорошил снег; Альбус представил, что это идет Паулина, и стало сладко и грустно. Пробежала мимо, кутаясь в плащ, Сильвия Селвин – хорошенькая сплетница. Не один Скорпиус, видно, чуть не проспал отъезд.
В «Хогвартс-экспрессе» Малфой, Роза и Альбус заняли одно купе. Вагон дернулся, колеса завели перестук. Проплыла мимо платформа, машущий школьникам Хагрид, который с седой бородой был похож на огромного Санта-Клауса, его молодой пес Хруст – помесь лайки с волком, шалеющий от первой в собачьей жизни метели, потом домик смотрителя и ели в привокзальном садике. Роза вытащила одолженные у Северуса «100 методов магического расследования» - они в последнее время пристрастились играть в сыщиков. Скорпиус отгородился от мира газетой – не пойми где успел добыть свежий «Ежедневный пророк».
- Ромуальд Фергюссон скоропостижно скончался, - прочитал он вслух заголовок. – Надо же, какая неожиданность. Как будто не этого они добивались.
- Кто? – буркнула Роза, не отрываясь от книжки.
- Те, кто проплатил разоблачительную статью, разумеется. Вы думаете, о его злоупотреблениях никто не знал? Почему же забеспокоились только этой осенью?
- Именно сейчас пересмотрели дело этого Дэвиса…
- Именно сейчас понадобилось его пересматривать. Пять лет все знали, что Дэвис невиновен, и никто не попытался его вытащить. Грязная штука политика, - зевнул и прибавил. – Помните, как на Хэллоуин Бейхемот пронес в школу ящик боггартов? Выпустил, и они разлетелись по всей школе?
Еще бы не помнить! Чего стоило откачать Паулину, когда ей привиделся рослый человек с изуродованным жестокостью лицом, замахивающийся тростью. Или как долго дрожал сам Альбус, когда боггарт принял вид его отца, с презрением бросающего: «Ты мне больше не сын!» Зато потом дружно похохмили над Патрисией, которая искала в подземельях пятый угол, прячась от гигантского слизня, и над Берком, норовившим укрыться длинными юбками старшекурсниц: он испугался белой красноглазой мыши.
Молли и Люси, говорят, до обморока напугались своих увеличенных рукописей с гигантской оценкой «Тролль». Доминик тоже привиделся тролль, но настоящий, горный. Что до хаффлпаффцев, половину из них заставил визжать внезапно выползший из темного шкафа профессор Уиннергейт.
Что до самого заместителя, боггарт застал его, когда в кабинете директора он в ожидании профессора Спраут потягивал чай и по привычке обыскивал стол. На столешнице вдруг появилась бутылка с надписью «Смертельно ядовито», накренилась над чашкой, и в прекрасный травяной чай полилось что-то, крепко пахнущее миндалем.
Остальные учителя, кроме зачинщика, явились на праздничный пир бледные и запыхавшиеся, некоторые – с покрасневшими глазами. Говорят, им привиделось нечто крайне неприятное. А Бейхемот сидел, довольный собой, и с преувеличенной учтивостью выражал соболезнования пострадавшим.
- Дешевое фиглярство, - фыркал Скорпиус на следующее утро, по дороге на зельеварение. – Причем он очень неглупый человек, может быть, даже опасный. Просто косит под идиота.
Возможно, из-за преподавателя Скорпиусу, в целом лучшему на курсе ученику, не давалась трансфигурация. По итогам последней контрольной еле натянул на «Выше ожидаемого». Но все равно из-за баллов, принесенных факультету им и Альбусом, Слизерин сильно опережал остальных.
Роза по успеваемости оказалась третьей на потоке ученицей и всерьез опасалась,что родители будут недовольны. В оправдание себе она решила сказать, что преподаватель зельеварения (в минуту просветления, о чем лучше не упоминать) предложил ей начать собирать материал для большого доклада. По совести, он и Северусу сделал подобное предложение, что Розу немного удивило. Северус в зельях разбирался не хуже ее, но очень уж любил эксперименты: сварит что-нибудь, а потом сам же и испортит, бухнув нечто, совершенно меняющее состав. В половине случаев дело оканчивалось взрывами.
И еще Роза, как и мать, единственная слушала преподавателя на истории магии. Альбус вот спал, а Скорпиус гадал под партой маггловские кроссворды, подаренные профессором Принц за особо многословное эссе.
…Впереди загорелись огни вокзала. Альбус, Скорпиус и Роза, заболтавшись, спохватились довольно поздно. Поезд уже практически остановился, на перрон высыпала целая толпа. Вон тетя Гермиона: бежит почти впереди всех, дядя Рон с Хьюго едва за ней поспевают. Вон миниатюрная белокурая женщина, которой на вид не более тридцати, обходит народ бочком и жадно, ищуще смотрит на вагоны. А вон мелькают – сердце Альбуса забилось быстрее – две рыжие макушки и одна черная.
- Кажется, пора прощаться, - прошептал ему Скорпиус. – Вон maman меня встречает. Но ты не забыл о том, что приглашен к нам?
- Конечно, нет. Я обязательно приеду. Но только… Твои родители не будут против?
- Моему отцу все равно, а матушка – очень милая женщина и скучает без гостей.
В тамбуре Альбус опять столкнулся с Джеймсом, однако тот лишь отвернулся.
Первой с подножки сняли Розу. Дядя Рон подхватил дочку под мышки, легко поставил на землю, и тетя Гермиона, чуть не плача, прижала девочку к себе. Хьюго, как котенок, втерся под руку матери, и так они стояли с минуту.
Точно так же Скорпиуса обхватила та самая маленькая блондинка, которую он показывал Альбусу, горячо поцеловала в голову, затем мягко отстранила. Он с необычайным почтением поцеловал её полудетскую ручку.
- Здравствуйте, матушка.
- Здравствуйте, сын. Хорошо ли вы добрались?
- Да, благодарю, превосходно.
Альбусу и Джеймсу отец молча помог сойти с подножки. Мать обняла старшего и поцеловала, затем сухо клюнула в щеку младшего. Лили вертелась от нетерпения: ей ужасно хотелось, видимо, расспросить братьев о Хогвартсе до мельчайших подробностей, посмеяться с Джеймсом, пощекотать Альбуса, повизжать – но приходилось сдерживаться. У взрослых не то настроение. Гарри молча взъерошил младшему сыну волосы, взял за руку, и так они тронулись к выходу.

Атмосфера дома была, что называется – «режь ножом». Мать не разговаривала с Альбусом, отец - с Джеймсом. Между собой родители сперва старались держаться вежливо, но уже за ужином понеслось. В сущности, виновата Лили: разболталась не вовремя.
- Завтра мы нарядим елку, - трещала она. – Папа купил новые игрушки, но сказал, что надо дождаться мальчиков. Хьюго говорит, тетя Гермиона подарит ему набор инструментов, почти настоящих! А Розе историческую энциклопедию. Как Роззи может столько читать? А мне папа подарил платье. Зеленое, шелковое, праздничное. Мама, а можно, я возьму твои зеленые тени?
- Только попробуй, - процедила мать: у нее, видимо, болела голова, и тоненький голос Лили раздражал.
- Ну мам! Я хочу быть очень красивая! Красивее слизеринок! Ал, правда, они красавицы?
- Лили, - мать вспыхнула.
- Они уродины, - хмыкнул Джеймс. – Ал просто извращенец.
- Сын, - одернул его отец.
- А что, пап? – Джеймс опустил голову, но стал тихо дразниться. –Ал – извращенец, Ал- извращенец…
- Зато не насильник, - съязвил Альбус. Мать хлопнула ладонью по столу:
- Вон! Иди в свою комнату!
- Джеймс тоже пойдет в свою комнату, - тихо возразил отец.
Итак, братья, попихавшись в коридоре, разошлись, но бой только начинался. Наутро стали наряжать елку. Лили, почти не достававшая до веток – елка была огромная – пыталась помочь, подавая игрушки, но вместо того скоро стала мешать. Ей захотелось поиграть с братьями, она принялась щекотать Альбуса, он пытался отмахнуться и в итоге вступил в ящик с шарами.
Игрушки появились в доме давно и были заколдованы так, чтобы дети в случае чего не поранились осколками, так что Альбус не пострадал. Да и несколькими Репаро беду устранили быстро. Но мать, побагровев, очень тихо и зло велела сестре уходить и до вечера не показываться на глаза, Лили расплакалась, принялась канючить у отца, чтобы тот позволил ей остаться, отец разрешил, мать разозлилась, накричала на всех и час просидела в родительской спальне.
Затем она вроде бы успокоилась и отправилась отдавать Кикимеру распоряжения насчет праздничного ужина. Альбус воспользовался моментом, чтобы отпроситься у отца.
- Папа, знаешь, мы немного подружились со Скорпиусом Малфоем…
- Да? – отец был озадачен, но вроде бы не рассержен.
- Да, и он пригласил меня погостить у него после Рождества. Ты не против?
- Сынок, в общем-то…
- Папа, камин! – крикнула из гостиной Лили. Отец поспешил к ней. Как Альбус понял из доносившихся до него отрывистых реплик, произошло покушение на еще одного из судей многострадального Визенгамота, и отца срочно вызвали на работу. Он поторопился в гостиную, чтобы попрощаться, и сразу за ним вошла мать.
- Опять срочный вызов? –проговорила она обреченно.
- Да, - отец спешно собирался.
- И прямо в семейный праздник?
- Все претензии к преступникам. До скорого, - папа чмокнул Лили, Альбуса, маму (она поморщилась) и бросил в камин горсть летучего пороха.
После его ухода Альбус некоторое время отупело смотрел в стену. Ему вдруг стало очень одиноко: Лили уже убежала к себе, возится с куклами, Джеймс его видеть не хочет (и это взаимно), мама… Мама очень сердита. Может, попробовать извиниться?
Мать сидела в спальне, оперев голову на руки. Мальчик вошел на цыпочках, чуть-чуть постоял – она не обращала внимания.
- Мам, прости меня, - прошептал он наконец.
- Отстань.
-Мам, пожалуйста…
- Делай, что хочешь, только оставь меня в покое.
- Мамочка… - в принципе, следовало уйти, но он на свою голову решил рискнуть. – Мамочка, ты не очень будешь сердиться, если я погощу у Скорпиуса Малфоя?
- У Малфоя? – она подняла голову, взгляд стал сухим и жестким. – Ты подружился с сыном врага твоего отца?
- Мамочка, он очень хороший, он много всего знает…
Мать выпрямилась, встала.
- Ляг на кровать лицом вниз.
Альбус беззвучно вскрикнул, увидев, что она достает из валявшихся на стуле брюк отца ремень.
- Мама… Мамочка… Не надо…
- Ляг, - холодно бросила она, и Альбус понял, что остается лишь подчиниться. Он уложил локти на покрывало, уткнулся в них лицом. Навалилась безнадежность, и когда посыпались удары, он лишь застонал.

Пять минут спустя зареванный Альбус поплелся к себе в комнату, там упал на диванчик и закрыл лицо руками. Было очень больно и горько. Папа далеко, ловит преступника, Роза уплетет шоколад или играет с тетей Гермионой в лото, Скорпиус, должно быть, попивает чай и играет в шахматы сам с собой. А он лежит тут один, как побитая и выброшенная под дождь собака.
В дверь просунулась растрепанная голова Джеймса.
- Ну как, братец? Вижу, ты поговорил с мамочкой?
- Отстань, - драться не было сил.
- Да не злись, я тебе посочувствовать пришел. Поддержать, скажем так, морально. А что же ты лежишь как неудобно? Может, перевернешься на спину?
- Отвали.
- Нехорошо, братик. Ты думал, что тебе будет всегда все сходить с рук? Поступать на Слизерин, путаться со змеенышами, доносить… И ведь не извинился даже. Хотя я бы тебя и не простил. За себя-то ладно, но из-за тебя моим друзьям досталось.
- Твои друзья – подонки!
- Ну-ну. Смотри, как бы снова ремня не огрести.
Вдруг раздался пронзительный крик. Оба замерли, последовал ясный звук удара, крик повторился и перешел в плач. Рыдала Лили.

Измученный ноющей болью, Альбус заснул. Когда через несколько часов он открыл глаза, уже стемнело. Кто-то скребся в дверь.
- Джеймс, уйди, а то пожалеешь, - прошипел мальчик и потянулся за палочкой.
- Ал, это я, Лили, - промяукали снаружи. Сестра проскользнула в комнату, присела перед диваном на корточки. В лунном свете Альбус различил царапину и припухлость у нее на щеке.
- Тоже досталось? – он осторожно погладил девочку по плечу. Лили вздохнула, на миг погрустнела и тут же оживилась:
- Там папа приехал, а ему Кикимер нажаловался на маму. Она ведь меня поколотила у него на глазах. Я на кухне стояла, в дверях, а Кикимер мне рассказывал, какие тут раньше были балы. Мама сзади шла, а я её не заметила, и она в меня врезалась. Она мне сначала по лицу, потом полотенцем, а Кикимер так плакал… А когда папа пришел, он ему стал жаловаться на маму, и сейчас мамам с папой ругаются. Пойдем послушать? Джеймс у себя, он выйти боится, папа злой очень.
Лили всегда умела увлечь, с удивительной легкостью принудить сделать то, что делать не хочется. Альбус встал с дивана и потащился за сестрой. У перил они замерли. Дверь в гостиную была приоткрыта.
- Значит, ты у нас святой, да? А я опять плохая, я чудище? Вот сам бы детей и воспитывал, а не ночевал на работе!
- Ты прекрасно знала, что у меня будет за работа. Теперь-то закатывать истерики зачем? На детях срываться?
- Ах, я еще и истеричка? Да пошел ты знаешь куда! Сам бери и воспитывай этих оболтусов!
- Что ж ты, воспитательница драная, Джеймсу ремня не задала, а? Он много больше заслужил!
Хлопнула пощечина. Минуту висела тишина. Затем раздался громовой крик:
- Пошла вон!
- И уйду! Сейчас же забираю Джеймса, уезжаю к маме и подаю на развод! И гуляй к каким хочешь девкам, и не отмазывай это работой!
Альбус и Лили едва успели заскочить в соседнюю комнату. По лестнице простучали быстрые шаги матери. Половицы скрипели еще долго. Даже когда хлопнула входная дверь, выйти дети решились не сразу.
Отец сидел в гостиной у елки, прямо на полу, уперевшись локтями в колени. Ал и Лили несмело подошли и подлезли: брат - под правую, сестра - под левую руку.
- Мама уехала, - тихо вздохнул отец. – Джеймс уехал. Вот так, хорошие мои.
- Хозяин Гарри прикажет накрывать на стол? – проскрипел у порога Кикимер.
Отец кивнул, глядя в пространство.