Седьмое сентября. Линкуб

Я начал взбираться на белую водонапорную башню спиной к солнцу. Моя обезглавленная тень перегнулась через теплый окрашенный металл, исчезая за край и уходя в небо. Я мог увидеть Саммервилль, лежащий передо мной, все дороги к озеру, от Трассы 9 до Гатлина. Это было наше с Леной счастливое место. Одно из них. Но я не испытывал счастье. Я готов был все бросить.

Мои глаза стали мокрыми от слез, но я не знал почему. Возможно, причиной был яркий свет.

Давай уже. Пришло время.

Я сжал и разжал кулаки, глядя на крошечные дома, крошечные машины и крошечных людей, ожидая, что произойдет. Живот сжался от страха, тяжелого и неправильного. Затем чьи‑то руки врезались в мои бока, выбив из меня воздух и резко потянув меня вниз по металлической лестнице. Голова дернулась в сторону к перилам, и я споткнулся. Я рванулся вперед, пытаясь освободиться.

Кто вы?

Но чем быстрее я проворачивался, тем сильнее нечто било меня. Следующий удар пришелся прямо в живот, и я согнулся пополам. Вот тогда я увидел их.

Его черные кеды. Они были настолько старыми и заношенными, что вполне могли оказаться моими.

Что вы хотите?

Я не дождался ответа. Я рванулся к его горлу, а он бросился на меня. Только тогда я разглядел его лицо и был потрясен истиной.

Он был мной.

Пока мы смотрели друг другу в глаза, вцепившись друг другу в горло, мы подкатились к краю водонапорной башни и слетели вниз.

Пока мы падали вниз, я думал лишь об одном.

Наконец.

~~*~~***~~*~~

Моя голова с треском ударилась о пол, и мое тело последовало за ней через секунду, простыня запуталась вокруг меня. Я попытался открыть глаза, но они слиплись ото сна. Я ждал, когда прекратится паника.

В моих предыдущих снах я пытался поймать Лену, которая падала. Сейчас я падал сам. Что бы это могло означать? Почему я просыпаюсь, чувствуя, как уже упал?

– Итан Лоусон Уэйт! Что, во имя всего святого, ты там делаешь?

У Аммы был особый способ кричать. Как говорил мой папа, она могла этим криком вернуть из Ада.

Я открыл глаза, но все, что я увидел, это одинокий носок, пробирающегося сквозь пыль паука и переплеты книг. "Уловка 22". "Игра Эндера". "Изгои". Захватывающий вид под моей кроватью.

– Ничего. Просто закрыл окно. – я взглянул на окно, но оно не было закрыто. Я всю ночь спал с открытым окном. Я начал оставлять его открытым, когда умер Мейкон (точнее, когда мы думали, что он умер), это была успокаивающая привычка. Большинство людей чувствовали себя более защищенными с закрытыми окнами, но я знал, что закрытое окно не защитит меня от того, чего я боялся. Оно не могло защитить меня от Темного мага или от Кровавых Инкубов.

Я не был ни в чем уверен.

Но если бы и был способ, Мэйкон обязательно нашел бы его. Я почти не видел его с тех пор, как мы вернулись из Великого Рубежа. Он все время проводил в Туннелях или работал над защитными чарами для Равенвуда. Ленин дом превратился в Крепость Одиночества после Семнадцатой Луны, когда Порядок Вещей – тонкий баланс, контролирующий мир чародеев, – был нарушен. Амма же создала свою собственную Крепость Одиночества здесь, на земле Уэйтов, ну или Крепость Предрассудков, как назвал ее Линк. Амма называла это "принятие необходимых мер". Она рассыпала соль у каждого подоконника и даже воспользовалась шаткой стремянкой отца, чтобы прикрепить треснутые стеклянные бутылки миртом. В Вадер Крике бутылочные деревья были так же распространены, как кипарисы. И даже сейчас, когда я увидел мать Линка у "Стоп энд Стил", миссис Линкольн сказала то же самое:

– Еще ловите злых духов в эти старые бутылки?

Я бы хотел, чтобы мы поймали ваших.

Вот что я хотел сказать. Миссис Линкольн покрутила пыльную коричневую бутылку Колы. Я не был уверен, что любая бутылка для дерева могла справиться с этой

Сейчас я хотел бы почувствовать свежий ветерок. Мне стало жарко и я облокотился на деревянную спинку своей кровати. Одеяло, тяжелое и удушающее, невозможно было сдвинуть. Обычно безжалостное солнце Южной Каролины появлялось в сентябре. Но в этом году было всё иначе.

Я потер шишку на лбу и направился в душ. Включил холодную воду. Я дал ей стечь пару минут, но она была все еще теплой.

Пять подряд. Я падал с кровати пятое утро подряд и боялся сказать Амме о моих кошмарах. Кто знает, что еще она повесит на креп мирта следующим? После всего, что случилось этим летом, Амма зациклилась на мне, как мама‑ястреб, защищая свое гнездо.

Каждый раз, когда я выходил из дома, я мог практически чувствовать ее присутствие, мой собственный призрак, от которого я не мог убежать.

И я не мог выдержать это. Мне необходимо верить в то, что иногда ночные кошмары были просто ночными кошмарами.

Я учуял запах жареного бекона и включил воду. Наконец‑то стало холодно. Так продолжалось до тех пор, пока я не вытерся и заметил, что окно было закрыто без моей помощи.

– Шевелись, Спящая красавица. Я готов задать жару этим книгам.

Я услышал Линка ещё до того, как увидел его, хотя его голос узнать было тяжело. Он стал ниже, больше похож на мужской бас, чем на голос юноши, который занимается игрой на барабанах и сочинением плохих песен.

– Да, ты готов поразить кого‑то, но я почти уверен, что это не книги.

Я проскользнул на кресло рядом за нашим кухонным столом с обитыми краями. Линк стал настолько сложенным, что казалось, будто он сидел на одном из тех крошечных пластиковых стульев из начальной школы.

– С каких пор ты собираешься вовремя в школу?

Стоя возле печи, Амма фыркнула, держа одну руку на бедре, а второй подталкивая яичницу‑болтунью с Одноглазой Угрозой – ее деревянной ложкой правосудия.

– Доброе утро, Амма.

Я был уверен, что сейчас мне устроят выговор потому, что Амма стояла так, что одно её бедро было выше другого. Будто кто‑то зарядил пистолет.

– Как по мне, так день. Самое время присоединиться к нам.

Стоя возле горячей печи в еще более жаркий день, она не потела. Нужно нечто большее, чем погода, чтобы вынудить Амму сдвинуться на дюйм с места от ее дел. Взгляд ее глаза напомнил мне о том, что она поставила ценные яйца целого курятника, лежащих на моем сине‑белом блюде из Драконьей посуды. Чем значительнее завтрак, тем значительнее день, по мнению Аммы. При этой норме, к тому времени, когда я получу высшее образование, я буду одной гигантской булочкой, плавающей в ванне, полной блинного теста. Дюжина яичниц‑болтуний на моем блюде означала, что нет смыла отрицать. Это действительно был первый день школы.

Не ждите от меня нетерпеливого желания вернутся в Джексон Хай. В прошлом году все мои так называемые друзья, кроме Линка, воспринимали меня как ничтожество. Но по правде говоря я не мог дождаться момента, чтобы выйти из моего дома.

– Ешь, Итан Уайт.

На блюдо полетел тост, а за ним бекон с здоровой бурдой масла и овсяной крупы. Амма положила подставку для столовых приборов для Линка, но на ней не было блюда. И даже стакана. Она знала, что Линк не будет есть ее яйца или что‑либо еще, что она сделала на скорую руку в нашей кухне.

Но даже Амма не могла сказать, на что он способен сейчас. Никто не знал, тем более Линк. Если Джон Брид был на подобии Касто‑инкубусного гибрида, то Линк был удален от этого одним поколением. Насколько Мэйкон мог сказать Линк был эквивалентен инкубусу какой‑то далекой Южной кузины, с которой он пересекался каждую пару лет на свадьбе или похоронах и которая называла фальшивое имя.

Расслабляясь Линк протянул руки за шею. Деревянный стул заскрипел под его весом.

– Это было длинное лето, Уайт. Я готов вернуться в игру.

Я проглотил полную ложку овсянки и пришлось боролся с желанием выплюнуть ее обратно. На вкус она была странной, сушеной. Эмма никогда не делала плохой порции овсянки в своей жизни. Возможно это было из‑за жары.

– Почему бы тебе не спросить Ридли, что она чувствует о том, чтобы вернуться ко мне?

Он вздрогнул, и я понял, что он уже пробовал говорить с ней. “Это наш выпускной год, и я единственный инкуб в Джексоне. Я получил все обаяние, а не темные наклонности. Мускулы, а не…"

"Что? У тебя есть рифма для мышц? Толкотня? Суматоха?" Я бы смеялся, но я ел в трудное время, получая свою крупу снизу.

"Ты знаешь, что я имею в виду." Да. Это было немного больше чем ирония. Его снова активная‑на активная, становится подругой, Ленина двоюродная сестра Ридли, была сиреной – возможность получить любого парня, где угодно, делать всё, что она хотела, когда она хотела его. После того, когда Сэрафина забрала силу у Ридли, та стала Смертной, Линк всего за несколько дней стал частью Инкубов. Не долго после того, как его укусили, мы все могли видеть начало трансформации, прямо перед нашими глазами.

Смешные сально‑зубчатые волосы Линка стали смешными прохладно‑жирными зубчатыми волосами. Он упаковал на мышцу выкатившиеся бицепсы как надувной водный флигель его матери, который она использовала, чтобы тот его долго носил после того, как он узнал, как плавать. Он был больше похож на парня из фактической рок‑банды, чем на парня, который мечтал бы быть одним из них.

"Я бы не связываться с Ридли. Она может быть больше и не Сирена, но она все ещё опасна." Я зачерпнул крупу и яйца на мой тост, хлопнул бэкон в середину и завернул всё это вместе.

Линк посмотрел на меня, как будто он хотел что‑то рвать. Теперь еда его точно не могла привлечь потому, что он был частью Инкубов. "Чувак, я не мучу с Ридли. Я конечно глупый, но не настолько."

У меня начались сомнения. Я пожал плечами и отправил в рот бутерброд, наполненный на половину моим завтраком. Он тоже попробовал, неправильно. Я предложил остановится на беконе.

Прежде чем я мог бы сказать другое слово, во‑первых, я подпрыгнул, когда кто‑то положил руку на моё плечо. Во‑вторых я был в верхней части водонапорной башни во сне, готовился к нападению. Но это была только Амма, готовая к обычному первому дню школьной лекции. По крайней мере вот что я подумал. Я заметил красную нить, связанную вокруг её запястья. Новый талисман всегда означал, что облака катились куда‑то.

"Не знаю, о чем вы мальчики думаете, сидя здесь сейчас, как в любой другой день. Это не конец – луна… или эта жара… или дела Абрахама Равенвуда. Вы двое считаете(?) будто все сделано, свет победил и настало время жить в картинках(?)" Она понизила голос. "Что ж, вы ошибаетесь, как ошибочно прогуливаться босиком в церкви. У всего есть последствия, и мы еще не видели и половину."

Я знал о последствиях. Они были повсюду, и не важно как сильно я старался не замечать их.

– Мэм?

Линк должен был знать, что лучше помалкивать, когда Амма прибывала в темном настрое.

Она крепко сжимала рубашку Линка, создавая новые трещинки на наклейке Блэк Саббат.

– Будь всегда рядом с моим мальчиком. Неприятности находили вас всегда, и я уже десять раз пожалела об этом. Но сейчас это уже другой род проблем, которые втянут вас, дураков, во что‑то большее. Ты слышишь меня, Уэсли Джефферсон Линкольн?

Линк испуганно кивнул.

– Да, мэм.

Я посмотрел на Амму со своей стороны стола. Она все еще не ослабила хватку от Линка и она не собиралась отпустить меня в скором времени. "Амма не нагнетай, все работает. Это всего лишь первый день школы. По сравнению с тем, через что мы прошли… это ничто. Это не какой‑то Vexes или Инкубы… или демоны в Джэксон Хай.

Линк слегка покашлял. "Ну, вообще‑то, это не совсем так". Он попытался улыбнуться, но Амма схватила его рубашку еще сильнее, пока он не поднялся со стула. "Ооо!"

"Ты думаешь, это смешно?" Линк в этот раз был достаточно умен, держа рот закрытым. Амма повернулась ко мне. "Я была там, когда ты потерял свой первый зуб в этом яблоке и твои колёса были в сосновом лесу Дербина. Я разрезала коробки из под обуви для диорам и делала сотню замороженных кексов на день рождения. Никогда не сказала ни слова, когда твоя вода собиралась в вверх и испарялась, как бы я хотела сказать."

"Нет, мэм". Это была правда. Амма была свидетелем моей жизни. Она была здесь, когда моя мама умерла, почти полтора года назад, и когда мой отец потерял себя из‑за смерти мамы.

Она отпустила его рубашку так же внезапно, как и схватила, пригладив свой фартук, её голос понизился. Всё, что принёс этот особенный шторм – прошло. Возможно, это была высокая температура. Она влияла на всех нас.

Амма смотрела в окно, мимо Линка и меня. "Я была здесь, Итан Уэйт. И я буду, так долго, сколько и ты. Так долго, сколько я нужна тебе. Ни минутой меньше. И ни минутой больше.

И что это должно было означать? Амма никогда так не говорила со мной – будто когда‑то было время когда я не был тут (?) или я не буду нуждаться в ней.

– Я знаю, Амма.

"Посмотри мне в глаза и скажи, что тебе не так страшно, как я, пять миль назад." Её голос был низким, почти шепотом.

"Мы сделали его обратно в одну часть. Вот что важно. Мы можем всё выяснить вне остального."

"Это не так‑то просто." Амма еще говорила так тихо, как если бы мы находились на передней скамейке в церкви. "Обратите внимание. Имея что‑нибудь, даже одну вещь, он чувствовал то же самое с тех пор, когда мы вернулись в Гатлин?"

Линк заговорил, почесывая голову."Мэм, если вы беспокоитесь за Итана и Лену, я обещаю вам, что до тех пор, пока я рядом, со всей моей сверхсилой, ничего с ними не случится". Он с гордостью согнул свою руку.

Амма фыркнула. "Уэсли Линкольн. Ты не знаешь? Такого рода вещи, о которых я не говорю, ты мог бы больше удержать от случайностей, чем ты мог бы удержать небо от падения."

Я сделал большой глоток своего шоколадного молока и почти выплюнул его по всему столу. На вкус он был слишком сладкий, сахар покрыл моё горло как сироп от кашля. Это было похоже на мои яйца, которые на вкус были больше похожи на хлопок и крупа, которая больше походила на песок.

Все было не таким сегодня, все и каждый. "Что не так с молоком, Амма?"

Она покачала головой. "Я не знаю, Итан Уайт. Что не так с твоим ртом?"

Хотел бы я знать.

Тем временем мы уже вышли за дверь и садились в машину. Я повернулся бросить один последний взгляд на обитель Уэйтов. Я не знаю почему. Она стояла у окна, между занавесками и смотрела как я уезжаю прочь. И если бы я не знал лучше и не знал бы Амму, я мог бы поклясться, что она плакала.