Книга 1

Афинянин. Бог или кто из людей, чужеземцы, был виновником вашегозаконодательства? Клиний. Бог, чужеземец, бог, говоря по правде. Все это у нас приспособлено к войне, и законодатель, по-моему,установил все, принимая в соображение именно войну... Он заметил, я думаю,неразумие большинства людей, не понимающих, что у всех в течение жизни идетнепрерывная война со всеми государствами. Если же на войне, во имябезопасности, следует иметь общий стол и надо, чтобы стражами были какие-тоначальники и их подчиненные, люди организованные, то именно так надопоступать и в мирное время. Ибо то, что большинство людей называет миром,есть только имя, на деле же от природы существует вечная непримиримая войнамежду всеми государствами....Так как никакое достояние, никакое занятие,вообще ничто не принесет никому пользы, если не будет победы на войне: ибовсе блага побежденных достаются победителю....Все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частнойжизни и каждый - сам с собой. [...] И здесь тоже, чужеземец, победа над самим собой есть первая и лучшая изпобед. Быть же побежденным самим собой всего постыднее и хуже. [...] О том государстве, где лучшие побеждают большинство худших, правильнобыло бы сказать, что оно одерживает победу над самим собой и в высшейстепени справедливо заслуживает похвалы за эту победу; в противном же случаепроисходит противоположное. Афинянин. Ни мне, ни вам не подобало бы гоняться за словами, утверждая,что всякий дом и всякая семья, где дурные люди одерживают верх, должнасчитаться побежденной самой собой, в противном же случае - победившей. Не правда ли, всякий стал бы устанавливать законы ради наилучшей цели?[...] А ведь самое лучшее - это не война, не междоусобия: не дай бог, если вних возникнет нужда; мир же - это всеобщее дружелюбие. И победа государстванад самим собой относится, конечно, не к области наилучшего, но к областинеобходимого. Это все равно как если бы кто стал считать наилучшим такоесостояние тела, когда оно страждет и ему достается в удел врачебноеочищение, и не обратил бы внимания на состояния тела, когда оно в этомсовсем не нуждается. По-моему, истинно и справедливо утверждать, беседуя о божественномгосударстве, что устроитель, устраивая в нем законы, имел в виду не однучасть добродетели, притом самую ничтожную, но всю добродетель в целом;сообразно с ее видами он и исследовал законы, а не так, как это делаютнынешние законодатели, исследующие произвольно установленные виды. Ведьтеперь каждый исследует и устанавливает то, в чем у него в данное времянужда: один - законы о наследствах и дочерях-наследницах, другой - обоскорблениях действием, третий - что-либо иное подобное, и так добесконечности. Есть два рода благ: одни - человеческие, другие - божественные.Человеческие зависят от божественных. Если какое-либо государство получаетбольшие блага, оно одновременно приобретает и меньшие, в противном же случаелишается и тех и других. Меньшие блага - это те, во главе которых стоитздоровье, затем идет красота, на третьем месте - сила... на четвертом -богатство... Первое же и главенствующее из божественных благ - эторазумение; второе - сопутствующее разуму здравое состояние души; из ихсмешения с мужеством возникает третье благо - справедливость; четвертоеблаго - мужество. Все эти блага по своей природе стоят впереди тех, изаконодателю следует ставить их в таком же порядке. Ведь у вас... в особенности превосходен один закон, запрещающий молодымлюдям исследовать, что в законах хорошо и что нет, и повелевающий всемединогласно и вполне единодушно соглашаться с тем, что в законах все хорошо,ибо они установлены богами; иные же утверждения вовсе не следует допускать.[...] Клиний. Ведь нет ничего бесчестного в познании плохого; наоборот,случается, что это служит к исцелению, если принимается благосклонно и беззависти. Афинянин....Гимнасии и сисситии во многом приносят пользу государствами поныне; однако в смысле междоусобий они вредны. Это явствует из поступковмилетской, беотийской и фурийской молодежи. К тому же, вероятно, этиучреждения извратили существующий не только у людей, но даже и у животныхдревний и сообразный с природой закон, касающийся любовных наслаждений. И вэтом можно винить прежде всего ваши государства, а также и те из остальныхгосударств, где более всего привились гимназии....Наслаждение от соединениямужской природы с женской, влекущего за собой рождение, уделено нам отприроды, соединение же мужчины с мужчиной и женщины с женщиной -противоестественно и возникло как дерзкая попытка людей, разнузданных вудовольствиях. Когда люди исследуют законы, почти все рассмотрение вращаетсявокруг удовольствий и страданий как в государственной жизни, так и вчастной. Природа предоставила течь этим двум потокам. Когда из них черпаюткак надо, когда надо и сколько надо, то счастливы одинаково и государство, ичастные лица, и всякое живое существо, но когда это делают невежественно, дак тому же и не вовремя, тогда людям на долю выпадает иная жизнь. Ведь сплошь и рядом причины бегства и преследования остаются, да ибудут оставаться не выясненными. Поэтому не стоит ссылаться на победу илипоражение в битвах, точно они служат ясным, а не сомнительным показателемобычаев хороших и плохих. Воспитание ведет к победе, победа же иной раз - к невоспитанности. Ведьмногие, обнаглев из-за одержанных на войне побед, под влиянием этой наглостипреисполнены множеством пороков. Самым важным в обучении мы признаем надлежащее воспитание, вносящее вдушу играющего ребенка любовь к тому, в чем он, выросши, должен статьзнатоком и достичь совершенства. В нашем рассуждении мы, очевидно, подразумеваем под воспитанием... то,что с детства ведет к добродетели, заставляя человека страстно желать истремиться стать совершенным гражданином, умеющим согласно справедливостиподчиняться или же властвовать. [...] Воспитание же, имеющее своим предметоми целью деньги, могущество или какое-нибудь другое искусство, лишенноеразума и справедливости, низко и неблагородно, да и вовсе недостойно носитьэто имя. Не признаем ли мы, что каждый из нас - это единое целое? [...] Но каждый имеет в себе двух противоположных и неразумных советчиков:удовольствие и страдание. [...] К ним присоединяются еще мнения относительно будущего, общее имякоторым "надежда". В частности, ожидание скорби называется страхом, ожиданиеудовольствия - отвагой. Над всем этим стоит разум, решающий, что из нихлучше, что хуже; он-то, став общим установлением государства, получаетназвание закона. Я спрашиваю следующее: не делает ли питье вина более сильнымиудовольствия, страдания, гнев, любовь? [...] А наши ощущения, память, мнения, мысли? Становятся ли они точно такжесильнее, или же человек, предаваясь чрезмерному пьянству, совершеннолишается их? [...] Не правда ли, такой человек возвращается к состоянию души, какое емубыло свойственно в младенчестве? [...] И тогда он всего менее может собой владеть? Итак, если окажется, что вино по своей пользе ничуть не хуже телесныхупражнений, то у него будет перед ними еще и то преимущество, что онивначале сопряжены с болью, оно же нет. А кто хочет достичь совершенства в мужестве, не должен ли бороться сприсущей ему трусостью и не должен ли ее победить? Ведь тот, кто неупражнялся и неопытен в подобной борьбе - все равно, кто бы он ни был, - нестанет по отношению к добродетели и наполовину тем, кем он должен был быстать. Кто же может стать вполне рассудительным, - тот ли, кто борется сомножеством удовольствий и вожделений, увлекающих к бесстыдным,несправедливым поступкам, и побеждает их разумом, действием и искусством какво время развлечений, так и в серьезных делах, или же тот, кто вовсе неподвержен всему этому? Кто верит самому себе, что он и природой и своими заботами хорошоподготовлен, тот ничуть не побоится упражняться на виду, вместе со многимисотрапезниками. Он поступит правильно, потому что преодолеет и победит ипобедит силе неизбежного действия напитка; ни в чем важном он не будетпоколеблен непристойностью и вследствие своей добродетели ни в чем неизменится. [97] Вот все, что нас делает такими: гнев, страсть, наглость, невежество,корыстолюбие, трусость. Кроме того, еще: богатство, красота, сила и всепьянящее наслаждением и делающее нас безрассудными. Можем ли мы назватькакое-нибудь другое удовольствие, кроме испытания вином и развлечениями,более приспособленное к тому, чтобы сперва только взять пробу, дешевую ибезвредную, всех этих состояний, а уж затем в них упражняться? Обсудим же, как лучше испытать сварливую и вялую душу, из которойрождаются тысячи несправедливостей: путем ли личных с ней общений, причемнам будет грозить опасность, или же путем наблюдений на празднествеДионисий?...Это весьма удобный способ испытать друг друга. [...] Распознавание же природы и свойств душ было бы одним их самых полезныхсредств для того искусства, которое о них печется. А мы, я полагаю,признаем, что это относится к искусству государственного правления. Не такли? Bottom of Form 1