Римская скульптура

Портреты Антиноя – продолжение традиций греческой классики со свойственной ей идеализацией человеческого облика (Антиной – необычайно красивый юноша при дворе римских императоров, его портретировали бесчисленное множество раз).

Образцы римского скульптурного портрета (обычно в качестве моделей избирались представителипатрицианской знати) говорят о стремлении римских мастеров к подчёркнутой реалистичности изображения.

Портрет Цецилия Юкунда (I век н.э., бронза). Данная работа показательна тем, что стремление к достоверности доведено здесь до предела: портрет римского банкира правдив до беспощадности, точен до гротесковой характерности (почти гипертрофированная передача фактуры лица, в том числе его подчёркнутой асимметрии).

* * *

Продолжим рассмотрение жанра духовных историй. Фантазия тех, кто их творил, была поистине неисчерпаема. Оценим, к примеру, оригинальный сюжетный ход, с помощью которого прославляется религиозное отшельничество в одном из памятников буддийского свода Трипи  така – так называемые «Строфы монахинь».

Прежде два пояснения: путь благородный – следование учению Будды; киннри в индуистской мифологии – полубожественные существа, небесные певцы. Сюжет здесь таков: монахине, идущей в священную рощу, преграждает путь юный ветреник, влюбившийся в неё. Монахиня вопрошает его:

«Что я сделала дурного тебе,

Что ты стоишь, не давая пройти мне?

Ведь ушедшей от мира не подобает

Беседовать с мужем, почтенный».

Влюблённый всячески пытается соблазнить её прелестями мирской жизни.

«Ты молода, безупречно красива.

Что может дать тебе отреченье?

Скинь это жёлтое покрывало!

Насладимся любовью в лесу цветущем!

Если пожелаешь здесь остаться,

Я буду тебе слугой покорным,

Ибо нет для меня никого милее

Тебя, о дева с глазами киннари.

Если же хочешь меня послушать,

Смени этот лес на жильё мирское!

Ты станешь жить во дворце просторном,

Где рабыни тебе прислуживать будут.

Ведь иначе, отшельница благочестивая,

Состаришься ты в одиночестве полном.

Так, никем не сорванный, бесполезно

Увядает в воде прекрасный лотос».

На вопрос монахини, что же привлекает его в ней, он отвечает:

«Глаза, что подобны глазам лани,

Глазам киннари в пещере горной,

Глаза твои с ума меня сводят,

Желанье страстное будят в сердце».

Отшельница находит способ остудить любовный пыл поклонника, разрушая свои чары совершенно неожиданным образом.

И монахиня не согрешила.

Не колеблясь, вырвала глаз прекрасный

И юноше ветреному со словами

«На, возьми же!» – его протянула.

И в тот же миг страсть в нём исчезла,

И стал он молить её о прощенье:

«Слава тебе, благочестивая!

Верь, это больше не повторится!..»

Вот такая острая концовка, но с благополучным исходом.

А потом эта свободная духом

Удалилась туда, где был Будда;

Знак добродетели высшей узрела

И сразу стала, как прежде, с глазом.

* * *

Теперь о смыслах памятников античной словесности.

В основе своей они были нацелены на то, чтобы учить человека лучшему, утверждать идеи добра, правды и справедливости. Вряд ли нужно говорить о десяти заповедях, составляющих краеугольное основание нравственного потенциала Библии. Но, может быть, стоит сказать о пророках, книги которых помещены в Ветхом Завете. Каждый из этих пророков – яркая личность с напряжёнными духовными исканиями, со своим пониманием жизни, которое нередко противопоставляется установлениям власть предержащих.

Они были готовы к любым гонениям, шли ради своей миссии до конца. Предание утверждает, что многие из них дорого заплатили за верность своим убеждениям: кто был побит камнями, кто просто убит, а самый известный из них – Исайя, по приказу царя был заживо распилен деревянной пилой.

Исайя от имени Господа взывает:

Научитесь делать добро; ищите правды; спасайте угнетённого; защищайте сироту; вступайтесь за вдову.

Библейские пророки мечтали о всеобщем мире и благоденствии. Разумеется, это была утопия, но в природе человека надеяться на лучшее. Снова из Исайи:

Перекуют мечи свои на орала и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народ меча и не станут более учить воевать.

Говоря о базисных памятниках античной словесности, мы должны признать, что в них была заключена подлинная кладезь премудрости. Они наполнены высокими раздумьями о жизни, природе, боге, человеке и взаимосвязи этих явлений. Скажем, в тексте индийской поэмы «Махабхарата» рассеяно множество поучительных притч. Одна из них подана в форме разговора океана и реки.

Океан спрашивает реку, почему она с корнем вырывает могучие деревья, но не трогает слабый тростник. И река объясняет, что во время разлива деревья истощают свои силы, сопротивляясь потоку, а тростник склоняется перед ним и снова распрямляется, когда вода убывает.

В выборе жизненной позиции создатели этой притчи явно склоняются к позиции выживания любой ценой. Через несколько тысячелетий немецкий поэт-романтик Генрих Гейне вступил в спор с этой житейской мудростью, утверждая противоположную позицию.

Погибнет дуб, хоть он сильнее стебля,

Меж тем тростник, безвольно стан колебля,

Под бурями лишь клонится слегка.

Но что за счастье жребий тростника?

Он должен стать иль тростью франта жалкой,

Иль в гардеробе выбивальной палкой.

Сказано с беспощадной иронией. Но этим уже начинается диалог времён и столкновение мировоззрений – из противоположных позиций каждый волен выбирать по своему вкусу и разумению.

Авторы религиозного свода Трипитака настойчиво ищут пути избавления человека от страданий. Рецепт виделся буддизму в знании и самовоспитании, дающих свободу от жизненных пут и привязанностей. Вот как выражена эта главная буддийская доктрина в «Поэме о стреле». В первых строфах говорится о неизбежности смерти и обычной для людей боязни перед ней.

Как у плодов созревших

Страх поутру сорваться,

Так и у тех, кто родился,

Вечный страх перед смертью.

Ведь, как кувшины и чаши,

Что сделал из глины горшечник,

Все когда-нибудь разобьются,

Так и жизнь смертных прервётся.

Глупец и самый премудрый,

Старик и юноша нежный –

Все они кончат смертью,

Над всеми – власть смерти…

Завершающие строфы содержат проповедь отрешённого созерцания, следование которой позволяет преодолеть страх смерти.

Как видишь, мир поражён

Неизбежностью смерти.

Но мудрецы не скорбят,

Непреложность закона зная.

И если счастья желаешь,

То причитанья и вопли,

Желанья и недовольства –

Эту стрелу из себя вырви.

Отравленную стрелу вырвав,

Покой обретёшь душевный.

Отсюда название: «Поэма стрелы».

Уже в те далёкие времена мысль человеческая приближалась к некой предельной черте в постижении мира. И уже тогда звучали многочисленные сентенции о призрачности успеха и о бренности жизни – вплоть до всепроникающего скепсиса. Обратимся к одному из разделов Библии – Книга Екклесиаст (Екклесиаст, иногда читают Экклезиаст, в буквальном переводе означает – Проповедник); согласно преданию, её автором считается царь Соломон.

Суета сует, сказал Проповедник,

суета сует и всё – суета!

Что пользы человеку от труда его,

которым он трудится под солнцем?

Поколение уходит, поколение приходит,

А земля пребывает вовеки.

Восходит солнце, заходит солнце,

Возвращается вспять и вновь восходит…

Все реки текут в море, но не переполнится море;

И от истока снова реки текут.

Что было – то и будет,

И что делалось – то и будет делаться,

И ничего нового нет под солнцем…

Бывает, скажут о чём-то: смотри, это новость!

А уже было оно в веках, что прошли до нас.

Этот вдохновенный скептик изъясняется как поэт – истинно художественным слогом, ярко, впечатляюще. Рефреном его размышлений о бессмысленном «коловращении» бытия служит слово суета («суета сует и всё – суета!»).

Отсюда идёт традиция скепсиса и разочарования, которая время от времени заявляла о себе в последующие исторические эпохи неоднократно. Позволим себе ещё одну параллель к миру романтиков первой половины XIX века – наш Михаил Лермонтов и его стихотворение «И скучно и грустно». Завершающая строка – убийственный приговор человеческому существованию.

И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг –

Такая пустая и глупая шутка…

Но тот же Екклесиаст, взвесив все «за» и «против» и сохраняя трезвость миропонимания, даёт мудрый совет: «Самое лучшее для человека – мирно наслаждаться плодами своих трудов… Пейте и ешьте с веселием хлеб и вино, наслаждайтесь удовольствием жизни с женщиной, которую любите: ибо это всё самое лучшее, на что вы можете рассчитывать в жизни». Адресовано мужчинам, но легко переадресовать и «прекрасному полу».