Укажем на некоторые следствия из всего сказанного, нуждающиеся в детальной разработке, но которые тем не менее я должен сформулировать. Каждый из нас, без сомнения, принимает идею, что репрезентируемые содержания и смысл варьируют в одном и том же обществе, в одной и той же культуре; это касается и средств их речевого выражения. Но мы обязаны предположить, что эти различия смысла и содержания должны соответствовать различиям в типе мышления и понимания, короче говоря, различным принципам рациональности. Как мы уже видели, специфичность консенсусного и овеществленного универсумов, контекст коммуникации, в котором вырабатываются эти представления, ответственны за эти различия. Контраст между ними окрашен социально и заметен настолько, что можно различить каждую из форм рациональности.
Если это так, то нужно признать, что внутри каждого общества, в каждой культуре, существуют по меньшей мере два типа рациональности, два стиля мышления, соответствующих крайним вариантам репрезентирования и коммуникации. Их невозможно свести к той сверхупорядоченной рациональности, которая должна в этом случае быть и сверхсоциальной - или во всяком случае нормативной, что не может не привести к порочному кругу. Mutatis mutandis [Внося необходимые изменения (лат.).], нужно полагать, что люди разделяют одну и ту же способность владеть различными формами рассуждения и репрезентирования. Здесь обнаруживается то, что я назвал когда-то когнитивной полифазией, которая так же неотделима от ментальной жизни, как полисемия - от жизни языка. Более того, не стоит забывать о ее огромной практической важности дли коммуникации и адаптации к подвижным социальным потребностям. От этой способности в социальной реальности зависит совокупность наших интерсубъективных отношений.
История, ведущая к теории, составляет часть ее самой. Теория социальных представлений развивалась на таком фоне [13], а все более многочисленные исследования ее углубляют. Именно они, конечно, позволяют ретроспективно лучше оценить выбор предшественников и смысл их работы. Опыт, который я предпринял, написав эту работу, надеюсь, будет по крайней мере полезен другим. Большое повествование, пишет Франк Кермод, это соединение скандала и чуда. Эта моя работа начата скандалом. Если она и содержит в себе элемент какого-либо чуда, я увижу в этом залог долголетия и жизнеспособность идеи социальных представлений.
|
|
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
- Abric J. С. Cooperation, competition et representations sociales. Cousset. Del Val., 1988.
- Ansart P. Le concept de representation en sociologie. L. 1988.
- Marbeau F. Audigier (eds.). Seconde recontre internationale sur la didactique de 1'histoire et de la geographie. Paris. I.N.R.P. 1988.
- Bartlett F. C. Remembering. Cambridge. 1932.
- Bergson H. (eds.). Les deux sources de la morale et de la religion. Paris. P.U.F. 1976.
- Billig M. Arguing and Thinking. Cambridge. 1989.
- Bruner J. Acts of meaning. Cambridge.-Harvard. 1990.
- Brushlinsky A. Sergei Rubinstein // The Soviet J. Psychology. 1989. V. 10. P. 24-42.
- Chomsky N. Reflections on language. New York. Pantheon Books. 1975.
- Cornforth F. M. From religion to philosophy. New York. Harper. 1957.
- Davy G. Sociologues d'hier et d'aujourd'hui. Alcan. Paris. 1931.
- Di Rosa A. M. The social representations of mental illness in children and adults. Eds. W. Doise, S. Moscovici. // Current issues in European Social Psychology. 1987. V. 1. 2. Cambridge.
- Doise W. L'ancrage dans les etudes sur les representations sociales (mimeo). Geneve. 1991.
- Doise W., Palmonari A. (eds.). L'etude des representations sociales. Paris. Delachaux et Niestle. 1990.
- Durkheim E. (eds.). Les regies de la methode sociologique. Paris. P.U.F. 1963.
- Durkheim E. (eds.). Les formes elementaires de la vie religieuse. Paris. P.U.F. 1968.
- Duveen G. and Lloyd B. Social representations and development of knowledge. Cambridge. 1989.
- Emler N., Dickenson J. Children's representations of economic inequalities. // British J. Developmental Psychology. 1985. V. 3. P. 191-198.
- Evans-Pritchard E. E. Theories of primitive religion. Oxford. 1965.
- Farr R. M. and Moscovici S. (eds.). Social representations. Cambridge. 1984.
- Farr R. M. Heider, Hare and Herzlich on health and illness: some observations on the structure of "representations collectives". J. Social Psychology. 1977. V. 7. P. 491-504.
- Farr R. M. Common sense, science and social representations. // Public Understanding of Science. 1993. V. 2. P. 189-204.
- Flament C. Structure et dynamique des representations sociales. Eds. D. Jodelet. Les representations sociales. Paris. P.U.F. 1989.
- Fleck L. Enstehung und Entwicklung einer wissenschaftlichen Tatsache. F. am Main. Suhrkamp. 1980.
- Flick V. Zwischen Reprasentation und Kunstruktion (mimeo). Berlin. 1991.
- Fraser C, Gaskell G. The social psychological study of widespread beliefs. Oxford. Clarendon Press. 1990.
- Freyd J. Shareability: the social psychology of epistemology. Cognition Science. 1983. V. 7. P. 191-210.
- Gellner E. Reason and Culture. Oxford. Blackwell. 1992.
- Giddens A. Durkheim. London. Fontana Press. 1985.
- Hare R. Mind as a social formation. Eds. Margolis et al. // Rationality, relativism and the human sciences. Dodrecht. Nijhoff. 1986.
- Heider F. The psychology of interpersonal relations. N. Y. Wiley. 1958.
- Herzlich C. Health and illness: a social psychological analysis. London. Academic Press. 1973.
- Hocart A. M. Imagination and proof. Tucson. The University of Arisona Press. 1987.
- Jahoda G. Psychology and anthropology. London. Academic Press. 1982.
- Jodelet D. Representation sociales: un domaine en expansion. Representations sociaies. Paris. P.U.F. 1989.
- Jodelet D. Madness and social representations. London. Harvester. 1991.
- Kolakowski L. La Pologne: une societe en dissidence. Paris. Maspero. 1978.
- Kozulin A. Vygotsky's psychology. Cambridge. 1990.
- Kuhn T. The structure of scientific revolutions. Chicago. 1967.
- Laudan L. Progress and its problems. Berkeley. Univ. of California Press. 1977.
- Levy-Bruhl L. (eds.). Les functions mentales dans les societes inferieures. Paris. P.U.F. 1951.
- Lloyd G. E. R. Demystifying mentalities. Cambridge. 1990.
- Luria A. R. Cognitive development. Cambridge.-Harvard. 1976.
- Luria A. R. The making of a mind. Cambridge.-Harvard. 1979. *
- Markova L, Wilkie P. Representations, concepts and social change: the phenomenon of Aids. // J. for the Theory of Social Behaviour. 1987. V. 17. P. 389-409.
- Markus H., Nurius P. Possible selves // American Psychologist. 1986. V. 41. P. 954-969.
- Moscovici S. La psychanalyse, son image et son public. Paris. P.U.F. 1961.
- Moscovici S. Versuch uber die menschliche Geschichte der Natur. F. am Main. Suhrkamp. 1982.
- Moscovici S. The phenomenon of social representations. Eds. R. M. Farr and S. Moscovici. Cambridge. 1984.
- Moscovici S. Das Zeitalter der Massen. F. am Main. Fischer. 1986.
- Moscovici S. Notes toward a description of social representations. // European J. Social Psychology. 1988. V. 18. P. 211-250.
- Moscovici S. The return of the unconscious // Social Research. 1993. № 60. V. 1. P. 39-93.
- Moscovici S. The invention of society. London. Polity. 1993.
- Moscovici S., Hewstone M. Social representations and social explanations: from the native to the "amateur" scientist. Eds. M. Hewstone. // Attribution theory: social and functional extensions. 1983.
- Mugny G., Carrugati F. Intelligence au pluriel: Les representations sociales de 1'intelligence et de son development. Cousset. Del Val. 1985.
- Palmonari A. Le representazioni sociali. // Giornale Italiano di Psicglogia. 1980. V. 2. P. 225-246.
- Piaget J. Etudes sociologiques. Geneve. Droz. 1965.
- Ricoeur P. Hermeneutics and human sciences. Cambridge. 1989.
Печатается по изданию: Харламенкова Н., Стоделова Т. Дифференциация и интеграция маскулинности и фемининности в образе "Я" подростка. \\ Психоаналитический вестник, 2002, выпуск № 10. - С. 100-115
|
|
Н. Харламенкова, Т. Стоделова
ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ И ИНТЕГРАЦИЯ МАСКУЛИННОСТИ И ФЕМИНИННОСТИ В ОБРАЗЕ "Я" ПОДРОСТКА
Возраст, о котором пойдет речь в статье, охватывает конец латентной - начало генитальной стадий психосексуального развития личности (З. Фрейд); он является ключевой фазой эпигенеза (Э. Эриксон), в ходе которой формируется либо устойчивая, либо диффузная Эго-идентичность, Эго-репрезентации. В современной психоаналитической литературе (Н. Мак-Вильяме, О. Кернберг) умение ответить на вопрос "Кто Я?" рассматривается в качестве одного из показательных критериев уровня личностного развития индивида, уровня сохранности личности. Принципиально важным для изучаемой стадии развития Эго является вопрос об интеграции идентичных и противоположных полу подростка признаков, которые обозначаются как маскулинность и фемининность и во многом определяются, во-первых, характером идентификаций с обеими родительскими фигурами - матерью и отцом и, во-вторых, рядом биологических факторов, способствующих или препятствующих развитию вторичных половых признаков и изменению физического образа Я. Именно с этой точки зрения и будет анализироваться Эго-идентичность и ее динамика в самом начале генитальной стадии психического развития личности.
Давно стали привычными слова о том, что подростковый возраст это - период "шторма и стресса" [7; 16; 18], период кардинального изменения устойчивых стереотипных реакций, когда появляется "необходимость пересмотреть свои ценности, нормы и способы поведения" [9, с. 363]. Подобные изменения в психике и поведении подростка вызваны многими факторами, в частности, гормональными и соматическими сдвигами, следствием которых являются реконструкции в представлениях подростка о себе, в оценках окружающими его поступков и действий. Отмечается, что "начало менархе у девочки-подростка является не только сигналом способности к репродукции, но также актуализирует новые ожидания других людей, изменяет ее референтную группу и реорганизует ее образ тела и половую идентичность" [13, с. 19]. Подобным же образом у мальчиков физические, телесные изменения усиливают его стремление занять лидирующие позиции в группе, которые, в свою очередь, изменяют "его опыт в области социальных достижений, образ тела и я-концепцию" [18].
Подростковый возраст связан с решением множества задач, одной из которых является задача "развития способности к взаимодействию с человеком противоположного пола - способности и готовности к интимности, которая, если ее правильно понимать, означает нечто большее, чем просто способность к половым отношениям и к переживанию удовольствия при половом акте. Она означает готовность вступать в более тесные межличностные отношения, не боясь потерять самого себя" [11, с. 70-71].
Взаимодействие с человеком противоположного пола основывается на понимании и категоризации обеих фигур (мужской и женской) в терминах маскулинности и фемининности. Маскулинность проявляется в ориентации личности на достижение целей за пределами непосредственной ситуации межличностного взаимодействия, фемининность опосредствует контакты с другими людьми, построенными на эмоциональной близости и привязанности.
В литературе существуют противоречивые сведения о том, как комплекс маскулинность/фемининность связан с адаптацией человека. "Психически здоровая личность, по мнению мужчин, должна обладать выраженными маскулинными характеристиками, для женщин же важнейшим показателем психологически адаптированной личности является фемининность" [3, с. 101].
По мнению целого ряда исследователей, психическая адаптация тесно связана с традиционной половой ролью, т.е. с преимущественно маскулинными чертами у мужчин и фемининными - у женщин [17; 21].
Иного мнения придерживаются те, кто считает, что комбинирование маскулинных и фемининных особенностей, т.е. андрогинность, представляет собой наилучший адаптационный вариант [12; 14].
Существует и иная точка зрения, согласно которой тесная связь между андрогинностью и психическим здоровьем отсутствует, поскольку следствием андрогинного типа половой идентичности является не одно решение, а, по крайней мере, два.
Первое - андрогинность может обеспечивать адаптацию и саморегуляцию личности и способствовать широкому использованию способов, средств, приемов в организации опыта и его управлении.
Второе - андрогинность может приводить к спутанности стратегий инструментальноести и экспрессивности, или к маскировке одного симптомокомплекса другим (подчеркивание женской сущности при первичной маскулинизации) [3; 15].
Результаты ряда исследований показали [3; 15; 21], что андрогинность не является эквивалентом психического здоровья, а вот маскулинность отрицательно коррелирует с симптомами дистресса как у мужчин, так и у женщин. Психопатология ассоциируется с низкими показателями маскулинности у мужчин и женщин, а фемининность является атрибутом дистресса только у мужчин.
Становится ясным, что при всех возможных сочетаниях маскулинности и фемининности, в психике женщины и мужчины интегрируются как осознаваемые, соответствующие биологическому полу свойства, так и неосознаваемые признаки, и в разные периоды жизни человека может меняться как тип сочетания этих свойств, так и его связь с адаптацией личности.
Предположительно, что в подростковом возрасте сильны тенденции дифференциации, т.е. существенного разведения маскулинных и фемининных признаков в представлениях подростков о себе и человеке противоположного пола, причем наибольшее расхождение в признаках должно, по-видимому, наблюдаться при изображении и описании человека того же пола. Подобные результаты, как нам представляется, будут характерны только для некоторой выборки подростков, психическое и соматическое развитие которых не выходит за пределы нормы. Именно в этой подгруппе, возможно, обнаружится дифференциация признаков маскулинности и фемининности и их частичная интеграция, а в остальных - либо отсутствие дифференциации, либо строгая дифференциация. Подобные предположения основаны на том, что "преобразования", которые мы ожидаем увидеть у подростков, могут по многочисленным причинам избегаться, блокироваться или запаздывать" [8, с. 338].
Цель настоящего исследования состояла в том, чтобы выявить характер связи между маскулинными и фемининными признаками в представлениях подростков о себе и человеке противоположного пола.
|
|
|
|
Гипотезы исследования:
- В представлениях подростка о себе как человеке определенного пола расхождение в признаках маскулинности и фемининности будет более значительным по сравнению с оценками человека противоположного пола по тем же признакам.
- В представлениях мальчиков о противоположном поле маскулинные признаки доминируют над фемининными.
- При задержках полового развития подросток склонен к однозначным оценкам себя как представителя определенного пола по традиционно маскулинному или по фемининному типу.
Выборка: девочки 13-14 лет, в основном с нормальным половым развитием и, частично, с функциональными задержками полового развития (n = 29), мальчики 13-14 лет с нормальным половым развитием, с функциональными задержками полового развития и опережением развития (n = 20), девочки с задержками полового развития, вызванными хромосомным дефектом (синдромом Тернера) (n = 13). Для последней группы испытуемых - девочек с синдромом Тернера (типичная форма дисгенезии гонад) "характерны: первичная аменорея, низкий рост и наличие соматических аномалий, отсутствие развития вторичных половых признаков, индифферентное развитие половых органов, отсутствие гонад, нарушение набора хромосом (преобладание клона клеток лишь одной половой хромосомы)" [2, с. 139] и др.
Методы. В процессе исследования применялись две методики 16-факторный опросник Кеттелла и тест "Рисунок человека" [6; 22]. Инструкция к последнему тесту: "Нарисуй человека и расскажи о нем, все, что считаешь нужным". После выполненного задания испытуемого просили нарисовать человека противоположного пола и тоже составить о нем рассказ. Анализ рисунков проводился по показателям, выделенным К. Маховер. Применялась трехбалльная шкала (0 - признак отсутствует, 0,5 - выражен нечетко, 1 - выражен четко).
- Признаки маскулинности (М):
- 1) плечи широкие: 0, 0.5 или 1 балл;
- 2) туловище угловатое, квадратное: 0 или 1 балл;
- 3) подбородок подчеркнут: 0 или 1 балл;
- 4) волосы на лице (борода, усы): 0 или 1 балл;
- 5) крупные руки и ноги: 0, 0.5 или 1 балл;
- 6) одежда мужская (брюки, рубашка и др.): О или 1 балл;
- 7) атрибуты (оружие, инструменты и др.): 0 или 1 балл;
- 8) словесный портрет - наличие соответствующих слов (мужественный и др. по С.Бэм): 0 или 1 балл.
- Признаки фемининности (F):
- 1) плечи узкие: 0 или 1 балл;
- 2) туловище округлое: 0 или 1 балл;
- 3) грудь подчеркнута: 0 или 1 балл;
- 4) волосы длинные: 0, 0.5 или 1 балл;
- 5) руки и ноги сужающиеся: 0 или 1 балл;
- 6) платье, юбка: 0 или 1 балл;
- 7) атрибуты (украшения, сумочка и др.): О или 1 балл;
- 8) словесный портрет (нежная, ласковая и др.): О или 1 балл.
Обе фигуры (мужская и женская) оценивались по восьми признакам маскулинности и восьми признакам фемининности. Результаты (всего 32 оценки рисунков каждым испытуемым) заносились в матрицу данных. Затем баллы по четырем группам признаков были суммированы. Полученные суммы представляли собой индексы маскулинности и фемининности по обеим фигурам. Всего четыре индекса: М и F по мужской фигуре, М и F по женской фигуре.
Анализ результатов. С целью проверки первой гипотезы были определены различия между Мир индексами при изображении фигуры, идентичной полу испытуемого, и фигуры противоположного пола.
Данные табл. 1 показывают, что изображения девочками и мальчиками себя, действительно, более контрастны по M-F признакам по сравнению с изображениями людей противоположного пола. Для уточнения полученных данных была вычислена разность между F и М индексами у каждого мальчика и девочки, полученными при анализе рисунков мужской и женской фигур. Общие выборочные данные показали, что в группе девочек контрастность оценок женской фигуры не отличается от контрастности оценок мужской фигуры (W=-0.01, a=0.5), а в группе мальчиков гипотеза о контрастности оценок фигуры, идентичной полу, подтвердилась (W=-3.9, а=0).
Таблица 1. Медианы М и F индексов (фигура, идентичная полу, и фигура противоположного пола) и их сравнение с помощью критерия Ушкоксона (W - критерий Уилкоксона, а - уровень значимости)
Фигура, идентичная полу | W | α | Фигура, противоположного пола | W | α | |||
Медианы | Медианы | |||||||
F | М | М | F | |||||
Девочки (n=29) | -4.4 | 0* | 3.5 | -5.7 | 0* | |||
Мальчики (n=20) | 3.5 | -5.1 | 0* | 2.3 | 1.7 | 0.04* | ||
Вся выборка (n=49) | 3.5 | -6.6 | 0* | 3.5 | -3.8 | 0* |
* Различия статистически значимы
Сформулированная нами гипотеза о контрастности F-M признаков при графическом изображении девочками женской фигуры, и неконтрастности этих же признаков при изображении ими мужской фигуры подтвердилась лишь частично и обнаружена у половины исследуемой выборки (1 и 3 кластеры). В остальных случаях подобного контраста между F-M признаками либо вовсе не наблюдалось, и фигуры мужчины и женщины были невыразительны по признакам маскулинности/фемининности (2 кластер), либо контрастность F-M признаков обнаруживалась при изображении мужской фигуры, а женская оказывалась менее дифференцированной (4 кластер).
В группе мальчиков наблюдалась подобная же картина: в некоторых подгруппах гипотеза подтвердилась, а в некоторых была опровергнута (табл. 3).
Таблица 3. Разница в Мир признаках при изображении женской и мужской фигур в группах мальчиков
Кластеры | Женская фигура | Мужская фигура | W | α |
F-M медианы | M-F медианы | |||
1 кластер (n=6) | -2.1 | 0.01* | ||
2 кластер (n=7) | 1.5 | -1.4 | 0.08 | |
3 кластер (n=9) | 1.5 | -2.4 | 0.008* | |
4 кластер (n=7) | -0.5 | 3.7 | 0.0001* |
* Различия статистически значимы
Как и предполагалось в третьей и четвертой подгруппах мальчиков (3 и 4 кластеры) мужская фигура изображается более контрастно по M-F признакам, чем женская, в то время как в первой подгруппе (1 кластер) контрастность наблюдается при изображении женской фигуры, а во второй (2 кластер) - контрастность отсутствует,
Согласно второй гипотезе представление мальчиков о человеке противоположного пола (девочке, женщине) имеет ярко выраженный маскулинный характер. Действительно из табл. 1 видно, что мальчики приписывают фигуре женского и мужского пола равное количество маскулинных признаков, причем объем фемининных признаков (по сравнению с маскулинными чертами) значительно снижен. Эти данные подтверждают сформулированную нами гипотезу о том, что в представлениях мальчиков о противоположном поле маскулинные признаки доминируют над фемининными. Для получения более точных результатов вторая гипотеза была проверена на четырех предварительно выделенных кластерах мальчиков (табл.4).
Таблица 4. Медианы М и F индексов, вычисленных при оценке мужской и женской фигур в 4 подгруппах мальчиков, и их сравнение с помощью критерия Уилкоксона (W)
Подгруппы | Мужская фигура | Женская фигура | ||||||
Медианы | W | α | Медианы | W | α | |||
М | F | F | М | |||||
1 (n=5) | 2.5 | 1.5 | -1.8 | 0.03* | 1.5 | -2.5 | 0.005* | |
2 (n=5) | -2.4 | 0.008* | 3.5 | 2.7 | 0.003* | |||
3 (n=5) | -2.4 | 0.009* | -2.2 | 0.01* | ||||
4 (n=5) | 3.5 | -2.7 | 0.003* | -2.5 | 0.007* |
*Различия статистически значимы.
Анализ данных показал, что при изображении женской фигуры фемининные признаки доминируют над маскулинными только в одной подгруппе мальчиков (2 кластер), а остальная, т.е. большая часть выборки мальчиков, считает девочек/женщин скорее мужественными, чем женственными.
В соответствии с третьей гипотезой было сделано предположение о том, что при задержках полового развития представления о себе как о человеке определенного пола будут более однозначными по сравнению с амбивалентными оценками группы нормы по симптомокомплексу фемининности/маскулинности (например, девочки с синдромом Тернера будут описывать себя или как крайне фемининных, или как крайне маскулинных). Эта гипотеза не подтвердилась (табл. 5).
Общие данные по выборкам девочек без генетических отклонений и с отклонениями в развитии показали, что у последних наблюдается меньшая контрастность M и F признаков, а явно выраженный маскулинный или фемининный образ себя не обнаруживается. Далее анализ был сделан по подгруппам, полученным в результате кластеризации всей выборки девочек (n=42) (табл. 6).
Таблица 5. Медианы Ми F индексов, вычисленных при оценке мужской и женской фигуры у девочек без генетических патологий (n=29) и у девочек с синдромом Тернера (n=13)
Группы | Мужская фигура | Женская фигура | ||||||
Медианы | W | α | Медианы | W | α | |||
F | М | М | F | |||||
Девочки (n=29) | -4.4 | 0* | 3.5 | -5.7 | 0* | |||
Девочки (n=13) | -2.0 | 0.02* | 2.5 | -2.4 | 0.007* |
*Различия статистически значимы
Таблица 6. Медианы М и F индексов, вычисленных при оценке мужской и женской фигуры у всей выборки девочек (n=42)
Подгруппы | Женская фигура | Мужская фигура | ||||||
Медианы | W | α | Медианы | W | α | |||
F | М | М | F | |||||
1 (n=б) | 7.25 | 1.25 | -2.9 | 0.001* | 3.9 | -2.9 | 0.001* | |
2 (n=13) | 0.5 | -2.3 | 0.01* | -0.8 | 0.2 | |||
3 (n=13) | -4.4 | 0* | 3.5 | -3.9. | 0* | |||
4 (n=10) | 2.5 | 1.6 | 0.05 | 4.5 | -3.5 | 0* |
*Различия статистически значимы
Первая группа испытуемых является нетипичной для девочек с синдромом Тернера, поскольку в нее входят подростки, половое и соматическое развитие которых соответствует критериям нормы. Для них характерна крайняя феминизация женщин и чрезмерная маскулинизация мужчин.
Большинство подростков из второй группы испытуемых это девочки с синдромом Тернера. Из этого следует, что характерное сочетание M и F признаков при изображении мужской и женской фигур в этой группе можно трактовать как типичный для девочек с генетическими и функциональными аномалиями способ репрезентации себя и человека противоположного пола. В Я-репрезедтациях обнаружена слабая дифференциация M и F признаков, а в репрезентациях человека противоположного пола она и вовсе отсутствует. Количество выделяемых половых признаков в фигурах мужчины и женщины в целом незначительно, поэтому у экспертов нередко возникают сомнения в том, к какому полу отнести тот или иной рисунок.
В третьей группе - мужская и женская фигуры имеют ярко выраженные половые различия, при этом образы мужчины и женщины содержат признаки противоположного пола, которые успешно интегрируются.
Четвертая группа характеризуется тем, что приписывает мужчине только маскулинные признаки, а женщине - в равной степени маскулинные и фемининные признаки.
Полученные нами данные были сопоставлены с показателями адаптации подростков. Для этого был использован 16-факторный опросник Кеттелла, в частности факторы L, О, Q4, которые описывают эмоциональные переживания отрицательного характера, и факторы С и Q3, отражающие особенности контроля над эмоциями и поведением.
Оказалось, что наиболее адаптированными являются 1 и 3 группы девочек со средним уровнем негативных переживаний и средним (с тенденцией к высокому) контролем поведения. Это подростки, у которых образ себя как девочки включает и акцентуированные фемининные черты, и менее выраженные маскулинные признаки. Образ человека противоположного пола построен либо только на маскулинных признаках (1 группа), либо как на акцентуированных маскулинных, так и на менее выраженных фемининных признаках (3 группа). В этих двух группах наблюдаются тенденции дифференциации и интеграции Мир признаков.
Наименее адаптированы 2 и 4 группы девочек, у которых отмечается либо неустойчивый эмоциональный контроль (высокий сменяет низкий и наоборот), либо очень высокий эмоциональный контроль. Это группы, в которые попало большинство девочек с генетическими аномалиями развития и часть группы нормы. Характерной особенностью этих девочек является недифференцированность M и F признаков в представлениях о мужчине (2 группа) или женщине (4 группа).
Из четырех групп мальчиков, выделенных кластерным анализом, две (1 и 3 кластер, Таблица 4) являются наиболее адаптированными по сравнению с остальными двумя группами (2 и 4 кластеры). Для адаптированных подростков характерно наделение мужской фигуры только маскулинными признаками (3 группа) либо хорошо дифференцированными маскулинными и фемининными признаками (1 группа). Женская фигура дифференцирована по М и F оценкам, причем М-признаки преобладают. Ярко выражена маскулинизация обеих фигур - мужской и женской.
В группах неадаптированных мальчиков (2 и 4 кластеры) наблюдается слабая дифференциация маскулинных и фемининных признаков (2 группа), отсутствуют специфические детали в описании мужчины и женщины. В ряде случаев женщина представляется как фемининная, не обнаруживаются различия по фактору маскулинности при изображении мужчины и женщины (4 группа). В эти группы вошли мальчики либо с задержками полового развития, либо с опережением полового развития.
Обсуждение результатов. Психическое развитие подростка определяется множеством факторов, в частности - интенсивностью соматического и полового развития, установлением новых межличностных контактов со своими сверстниками и родителями, пересмотром представлений о себе и человеке другого пола. Усиливается половая дифференциация, которая проявляется в образах себя как мальчика или девочки, и в образах себя как будущего мужчины или женщины. Именно в этом возрасте (по сравнению с предподростковым периодом, на котором, как нам представляется, находятся подростки с задержками полового развития) будут явно заметны, во-первых, процессы дифференциации маскулинных и фемининных признаков в Я-репрезентациях, во-вторых, обнаружатся различия в представлениях о себе и о человеке противоположного пола, в-третьих, проявятся различия в половом развитии подростка-девочки и подростка-мальчика.
Адаптивное развитие девочки в период полового созревания определяется не только своевременными гормональными и телесными изменениями, но и развитием конструктивных отношений с противоположным полом, с собственной матерью и отцом. В данной работе мы не учитывали характер идентификации подростка с отцом и матерью, тип объектных отношений, но они, по-видимому, значимо влияют на Я-репрезентации мальчиков и девочек. Подобный гипотетический вывод основан на том, что часть группы хорошо адаптированных девочек составляют подростки с генетическими нарушениями полового развития, у которых наблюдаются кардинальные изменения в представлениях о себе как о будущей женщине.
На подростковой стадии развития обнаруживаются явные признаки дифференциации мужской и женской фигур по маскулинному и, соответственно, фемининному типу (1 группа) с элементами последующей интеграции черт, противоположных биологическому полу (3 группа). Примечательно, что для большинства девочек, в отличие от мальчиков, женщина представляется фемининной, а мужчина - маскулинным, причем в образе женщины М и F признаки более контрастны, чем в образе мужчины. По-видимому это связано с тем, что собственный опыт телесных и психических изменений подвергается более тщательному анализу по сравнению с опытом познания другого человека. Данная особенность, однако, является характеристикой представлений только той части выборки, для которой свойственно нормальное и адаптивное развитие в этом возрасте.
При задержках полового развития или проблемах взаимоотношения с родителями (диадные, а не триадные) наблюдается снижение уровня адаптации девочки (т.е. переживание негативных эмоций в сочетании с неустойчивым контролем поведения), недифференцированность мужской фигуры по M и F признакам, слабая дифференциация женской фигуры (2 группа), или, наоборот, гипермаскулинизация мужской и женской фигур (4 группа). В любом случае типичным для этих двух групп девочек является дефеминизация женщины и маскулинизация или недифференцированность мужской фигуры по М и F признакам.
Первый вариант дезадаптации (2 группа) - следствие неготовности к категоризации людей на мужчин и женщин и слабое ощущение себя как представителя того или иного пола.
Второй вариант дезадаптации (4 группа) - есть следствие по А.Адлеру "мужского протеста", который выражается в отступлении "в поступках, желаниях и грезах... от своих "женских линий" и усиление "мужских" [1, с. 164]. По-видимому, такой путь развития девочки связан с ориентацией на мужскую половую роль, которая может: как вытеснять женскую половую роль, так и дополнять ее.
Подводя итоги, можно сказать, что линия нормального развития девочки в период полового созревания представлена тремя фазами: первая фаза - недифференцированность в Я-образе Мир признаков, вторая фаза - гипердифференциация Мир признаков, третья фаза - интеграция Мир признаков в Я-репрезентациях. Отклонения в развитии связаны с недифференцированностью М и F признаков и маскулинизацией мужчины и женщины.
Адаптивное развитие мальчика в период полового созревания определяется теми же факторами, что и развитие девочки (телесные и гормональные сдвиги, идентификация с отцом, сепарация от матери). Роль отца очень существенна как для мальчика, так и для девочки, ведь "отец занимает позицию третьего, альтернативного объекта, способного помочь ребенку выйти из диады с матерью, избавиться от зависимости от нее... он создает необходимую дистанцию по отношению к образам матери, обеспечивая тем самым возможность свободного личного развития" [10, с. 190]. Также как и в группе девочек у мальчиков наблюдается контрастность Мир признаков в представлениях о себе и меньшая контрастность в представлениях о девочке/женщине. Однако, это правило нарушается при задержках полового и психического развития. Так, в 1 группе наиболее контрастно изображается женская фигура, а в 4 группе M и F признаки вообще не дифференцированы.
Для большинства мальчиков свойственно наделять женщину маскулинными признаками. С целью объяснения этого явления было выдвинуто предположение о том, что подобный феномен есть следствие маскулинизации общества и смешения половых ролей между мужчинами и женщинами. Для проверки искомой гипотезы было проведено дополнительное исследование с применением теста "Рисунок человека" в группе юношей (17-18 лет). Оказалось, что у юношей картина существенно меняется. Во всех выделенных кластерах образ женщины включал больше фемининных признаков, чем маскулинных. В представлениях о мужчине - объекте идентификации доминируют маскулинные признаки. Был сделан вывод, что гипермаскулинизация женщин мальчиками-подростками связана не столько с социальными, сколько с психическими феноменами и с особенностями развития мальчика. Известно, что именно у мальчиков происходит смена объекта идентификации (замена матери, которая была объектом идентификации на доэдиповых стадиях развития, на отца - объекта идентификации на эдиповой, латентной и генитальной стадиях). По-видимому, наделение женщины маскулинными признаками связано с более пластичной сменой объекта идентификации, которая осуществляется следующим путем: идентификация с матерью - идентификация с маскулинной матерью и отцом - идентификация с отцом.
Адаптивный путь развития мальчика, в отличие от девочки, определяется гипермаскулинизацией: в первом случае (3 группа) - мужской фигуры, и частично, женской, во втором (1 группа) - женской фигуры. Если иметь в виду, что наиболее адаптивной группой является 3 группа мальчиков, то это значит, что они уже осуществили частичный перенос маскулинных признаков с женской фигуры на мужскую. В этом смысле 1 группа занимает промежуточное положение между 3-ей и двумя другими (2 и 4 группами). В последних существенно снижены показатели маскулинности как при изображении женщины, так и при изображении мужчины, что затрудняет дифференциацию М и F признаков и замену объекта идентификации. Во 2 группе объектом идентификации является мать (ведь именно она описывается наиболее контрастно по М и F признакам), а в 4 группе объектом идентификации является отец, не имеющий явных маскулинных особенностей.
Таким образом, линия нормального развития мальчика в период полового созревания также представлена тремя фазами, но больше растянута во времени и длится вплоть до юности. Первая фаза - недифференцированность М и F признаков в образе Я, вторая фаза - маскулинизация женщины как объекта идентификации, третья фаза - феминизация женщины и маскулинизация мужчины как объекта идентификации.
- Выводы:
- Нормальное половое развитие подростков сопровождается контрастностью маскулинных и фемининных признаков в Я-репрезентациях.
- Половая идентификация девочки-подростка осуществляется путем перехода от недифференцированности М и F признаков в Я-репрезентациях к их гипердифференциации, а затем - к интеграции.
- Половая идентификация мальчика-подростка осуществляется путем перехода от идентификации с маскулинной матерью и отцом к идентификации с маскулинным отцом.
- При задержках полового развития дифференциация Мир признаков в Я-репрезентации отсутствует.
Литература
- Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М., 1995.
- Гуркин Ю.А. Гинекология подростков. С.-Пб.: Фолиант. 2000.
- Ениколопов С.Н., Дворянчиков Н.В. Концепции и перспективы исследования пола в клинической психологии Психол. журн., 2001. Т. 22. №3. С. 100-115.
- Исаев Д.Н. Психосоматическая медицина детского возраста. С.-Пб., 1996.
- Крейн У. Секреты формирования личности. С.-Пб.: Прайм-Еврознак, 2002.
- Маховер К. Проективный рисунок человека. М., 1996.
- Тайсон Ф., Тайсон Р. Психоаналитические теории развития. Екатеринбург, 1998.
- Томэ X., Кэхеле X. Современный психоанализ. Т. 2. М., 1996.
- Цизе П. Психоаналитическая теория влечений // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1. М., 1998. С. 344-364.
- Шторк Й. Психическое развитие маленького ребенка с психоаналитической точки зрения // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 2. М., 2001.С.134-198.
- Шюпп Д. О психоаналитическом понимании юношеской диссоциальности, ее терапии и профилактике // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 2. М, 2001. С. 61-87.
- Bern S.L. The Measurement of Psychological Androgyny // J. of Consulting and Clinical Psychology. 1974. Vol. 47. P.155-162.
- Caspi A, Lynam D., Moffitt Т., Silva Ph. Unravelling Girls' Delinquency: Biological, Dispositional and Contextual Contributions to Adolescent Misbehavior // J. of Developmental Psychol. 1993. Vol. 29. No. 1. P. 19-30.
- Constantinopole A. Masculinity-femininity: An Exception of a Famous Dictum? // Psychological Bulletin. 1973. Vol. 80. P.389-407.
- Frank S., McLaughlin A., Crusco A. Sex Role Attributes, Symptom Distress, and Defensive Style Among College Men and Women // J. of Personality and Soc. Psychol. 1984. Vol.47. No. 1. P. 182-192.
- Ge X., Lorenz P.O., Conger R.D., Elder G.H., Jr. and Robert Simons Trajectories of Stressful Life Events and Deoressive Symptoms During Adolescence/7 Developmental Psychology. 1994. Vol.30. No.4. P.467-483.
- Heibrun A. Measurement of,masculine and feminine sex-role identities as independent dimensions // J. of Consulting and Clinic. Psychol. 1976. Vol.44. P.183-190.
- Larson R., Ham M. Stress and "Storm and Stress" in Early Adolescence: The Relationship of Negative Events with Dysphoric Affect // J. of Developmental Psychol. 1993. Vol. 29. No. 1. P. 130-140.
- Patterson C.J. Sexual Orientation and Human Development: An Overview // Developmental Psychology. 1995. Vol. 31. No. 1. P. 3-11.
- Ross J., Zirm A., McCauley E. Neurodeveloprnerita! and Psychosocial Aspects of Turner Syndrome // Mental Retardation and Developmental Disabilities Research reviews. Ed. M. B.Denckla. 2000. Vol. 6. No.2. P.135-141.
- Silvern L.E., Ryan V.L. Self-rated Adjustment and Sex-typing on the Bern Sex Role Inventory: Is Masculinity the Primary Predictor of Adjustment? // Sex Roles. 1979. No. 5. P. 739-763.
- Yama M.F. The Usefulness of Human Figure Drawings as the Index of Overall Adjustment // J. of Personality Assessment, 1990, 54 (1 & 2), p. 78-86.
Печатается по изданию: Нартова-Бочавер С.К. Дифференциальная психология: Учебное пособие. - М.: Флинта, Московский психолого-социальный институт, 2003. - С. 158-179.
Нартова-Бочавер С.К.
ПСИХОЛОГИЯ ПОЛА