Новые нормы дворянского быта в сер 18 века

После указа 1762 года «О вольности российского дворянства» послед­нее стало оседать в своих вотчинах, предаваясь хозяйственным заботам, отстраивая дома и усваивая нормы усадебного быта, в том числе при­вычку принимать гостей и посетителей в халате (Дворянская и купече­ская сельская усадьба 2001: 369). Словом, дворянин подчеркнуто являл себя дома как частное лицо. Однако добавим, что «халат» как реалия усадебного быта обычно соседствует с другой реалией — «кабинет».

В дворянских домах обычно было много общих помещений и комнат, служивших многим целям. К тому же в массе своей традиционное рос­сийское жилое пространство оставалось слабо индивидуализировано (и это относилось ко всем этажам общества). Но, как известно, посте­пенно в дворянских особняках и усадьбах развивается специализация помещений—так пространственно выражается растущая потребность «отделиться». В интерьерах в целом более значительную роль начина­ет играть мебель, предназначенная для повседневного комфорта, для более интимных занятий.

Имея в виду общеевропейские тенденции, Р. Зидер пишет о все возрастающей к концу XVIII века специализации помещений (кабинет, жилая комната, столовая, детская), которая служила архитектурным выражением растущей потребности отделиться друг от друга и «вы­ражала связанный с цивилизационным развитием процесс индивидуа­лизации» (Зидер 1997: 137).

Кабинет главы средней дворянской семьи становится и интеллек­туальным, и хозяйственным центром дома. В иерархии домашних пространств он начинает занимать особое место, по значению уступая лишь зале и гостиной. Новые явления, связанные с новыми практиками, реализовались в конкретных формах повседневности. На протяжении второй половины XVIII века распространяется настоящая мода на соз­дание кабинетов — помещений «для ученых занятий», особого назна­чения приватное пространство непарадных покоев (преимуществен­но мужское), которая сохраняется на протяжении очень длительного времени (подробнее см.: Кулакова 2008а).

Появление в доме кабинета всегда сопутствовало обращению его хозяина к какому-либо виду интеллектуальной деятельности (чте­ние, коллекционирование, составление архитектурных проектов, ли­тературное сочинительство). Знаменательно, что уже среди советов- предзнаменований знаменитого гравированного «Брюсова календаря», издававшегося с 1709 года, содержится астрологическая рекоменда­ция — в какой день «мыслити начать». Очевидно, что изображение здесь именно человека в колпаке и халате, сидящего за письменным столом, неслучайно.

«Приватное» по определению пространство усадебного кабинета в некоторых случаях было прямо рассчитано на демонстрацию, порой даже имитацию «модных» видов деятельности (со временем мы видим появление «модного кабинета»).

Оформление и устройство кабинетов отражало тот особый сплав культуры, науки и искусства, который (с позиций рационализма XIX века) принято называть «дилетантизмом». Однако еще одна линия развития этого «жанра»—кабинет как место творчества, специально приспосо­бленное для уединения и «философствования». Вот отрывок из письма князя П.М. Волконского Н.П. Шереметеву от 22 июня 1797 года: «Я, мой друг, уже третья неделя, как живу в Кривцове с дочерьми, благодаря Бога, изрядно. <...> А скажу тебе, как я время провождаю. Встаю в во­семь часов и сижу у себя в кабинете и ипохондричаю; потом в одиннад­цать часов оденусь и пойду бродить.»

Представители просвещенной дворянской элиты тягу к таким вещам, как раздумья и литературное творчество, вплоть до начала XIX века осмысливают в выражениях «праздность», «ипохондрия», «рассеянный образ жизни». Слово «рассеяние» приобретает в светско-литературном языке конца XVIII века новое значение: развлечение, приятное препро­вождение времени. То и дело дворяне признаются друг другу в «лени», «праздности»; результаты своего литературного труда обычно называ­ют «безделками» («Мои безделки» Н.М. Карамзина, 1794; «И мои без­делки» И.И. Дмитриева, 1795). Названия альманахов этого периода говорят об установке на данный способ самопрезентации: «Праздное время в пользу употребленное» (1759-1760), «Дело от безделья» (1792), «И отдых в пользу» (1804) и т.п. Говоря о своих занятиях, пишущие люди часто употребляют уничижительный глагол «марать» (бумагу) в смысле «писать». В письме 1811 года К.Н. Батюшков писал о себе: «... И в тридцать лет я буду тот же, что теперь: то есть лентяй, шалун, чудак, беспечный баловень, маратель стихов» (цит. по: Перельмутер 1993: 35). Халат как одежда для «безделья», «праздности», «ипохон­дрии» подходит как нельзя лучше; ношение халата, с одной стороны, действительно было удобно для утренних интеллектуальных «упраж­нений», а с другой, маркировало это особое состояние.

Однако реальное ношение халата в быту — это одно, а массовые заказы портретов в халатах — нечто другое.

97 Импера́торский фарфо́ровый заво́д — одно из старейших в Европе, первое и одно из крупнейших в России предприятий по производству художественных фарфоровых изделий. Расположен в Санкт-Петербурге, основан в 1744 году

История завода уносит нас в далекий 1744 год. Именно тогда императрица Елизавета Петровна издала указ о создании первого в России фарфорового производства. А в качестве главного кудесника и создателя «белого золота» на завод был приглашен Дмитрий Виноградов (соученик и друг Михаила Ломоносова), которому опытным путем удалось создать уникальный рецепт. За годы существования завода многое менялось — название, руководство, методы, оборудование), но создатели фарфоровых чудес помнят и чтят этого великого человека, добавляя в узоры и орнаменты виноградную гроздь.

К периоду раннего классицизма относят так называемый Екатерининский фарфор и фарфор периода царствования Павла I, длившийся, соответственно, с момента воцарения Екатерины II (1762 год) до смерти Павла I (1801). И Екатерина, и Павел проявляли большой интерес к развитию фарфорового производства в России. Екатерина инициировала реорганизацию Невской мануфактуры, которая с 1765 года получила название «Императорский фарфоровый завод», поставив задачу: «удовольствовать всю Россию фарфором». Однако фактически невысокие объёмы выпуска и большая потребность императорского двора в фарфоре приводили к тому, что двор был практически единственным покупателем завода и скупал всю его продукцию по высоким ценам, что позволяло не гнаться за прибылью а сосредоточиться на создании ценных в художественном отношении предметов. Для создания новых моделей в 1779 году был приглашён французский скульптор Жан Доминик Рашет. Живописную палату завода с 1783 года возглавлял миниатюрист Алексей Захаров. В продукции завода утвердились популярные в то время в Европе классические традиции, к которым к концу периода прибавилось сильное влияние эллино-римских мотивов.