Барьеры и обходы

Но когда началось фактически чрезвычайное положение, никто ещё не ожидал, что оно выльется именно в Большой Террор. Хотя бы потому, что политбюро, дав согласие на применение чрезвычайных мер, обставило его многими, так сказать, защитными сооружениями.

Прежде всего, чрезвычайные меры должны были предпринимать так называемые особые тройки — то есть решение принимали самые компетентные на тот момент люди в каждом регионе, а именно: первый секретарь регионального комитета партии, начальник регионального управления внутренних дел и прокурор региона. Тогдашняя система управления была выстроена так, что через этих троих проходила практически вся информация о положении дел в регионе — соответственно, именно они в наибольшей степени располагали сведениями, указывающими, какова может быть реальная степень опасности в регионе, и, значит, кто реально может быть хоть в чём-то виновным.

Кроме того, с самого начала были установлены лимиты на применение чрезвычайных мер. Из регионов сообщали в центр (в переводе на современный язык): по нашим оперативным данным, в регионе есть столько-то людей, подозреваемых в соучастии в преступлениях, подходящих под статью «измена родине» Уголовного кодекса (в уголовном кодексе Российской Советской Федеративной Социалистической Республики она имела номер 58, откуда множество рассказов с упоминанием именно этого номера); из них столько-то человек подозреваются в преступлениях по этой статье, допускающих применение смертной казни (такие подозреваемые на тогдашнем жаргоне назывались «первая категория», что вполне понятно, ибо смертной казнью караются только самые опасные преступления); просим разрешения их арестовать для дальнейшего ведения следствия. Центр оставил за собой право уменьшать эти лимиты — разрешать задержание меньшего количества граждан, чем просили из регионов. Тоже, в общем, вполне логично, ибо центр располагает сведениями о картине в целом по стране — соответственно, то, что кажется из региона чрезвычайными обстоятельствами, может оказаться на самом деле чем-то вполне тихим и спокойным, не требующим никакой чрезвычайщины. Вроде бы всё логично и может ограничить излишнее рвение. Но с мест начали отвечать на это требованиями дополнительных лимитов на аресты. Известны регионы, откуда таких дополнительных заявок присылалось по пять–шесть.

Кстати, известен один случай, когда Центр повысил лимит. Из Кировской области прислали запрос на тысячу человек по второй категории и на триста по первой, на что кррррровавый тиррррран ™ Сталин ответил: разрешаю пятьсот по первой и восемьсот по второй. Почему я уверен, что этот случай единственный? Потому что встречал буквально сотню сканов этого запроса — и больше не встречал ни одного скана подобного содержания. Существуй несколько подобных примеров — каждый из них цитировали бы с превеликим удовольствием. У меня есть некоторый опыт подачи заявок в вышестоящие инстанции, поскольку я в советское время соучаствовал в разработке нескольких автоматизированных систем управления технологическими процессами (я руководил написанием их программной части), и оборудование, нужное для таких систем, в ту пору не продавалось свободно, а закупалось через систему централизованного снабжения. По этому опыту я знаю: если начальник удовлетворяет твою заявку с превышением хоть по одному пункту, это означает, что больше он ни одной твоей заявки на данную тему не удовлетворит ни при каких обстоятельствах. Такой опыт позволяет мне предположить: у Иосифа Виссарионовича не было оснований отказать в этой заявке впрямую, но он на бюрократическом языке дал понять, что в дальнейшем, если предъявят ещё хоть одну заявку, он изыщет какие-нибудь иные способы отказать — вплоть до служебного расследования в отношении тех, кто эту заявку подаст. Конечно, это страшновато звучит — по сути, подставить двести человек под угрозу смертной казни только ради такого бюрократического намёка. Но другого-то средства в его распоряжении действительно не было. Так уж были тогда устроены взаимоотношения уровней власти. Если понимать, как вообще выглядела реальная система управления и в те времена, и намного позже, а не рассуждать о единственном всесильном тиране, то такие вещи становятся понятны довольно скоро.

Вообще достаточно одного изучения заявок на лимиты, чтобы убедиться в неоднородности тогдашних событий и их мотивов.

Из нескольких регионов прислали заявки, исчисленные до одного человека, и в дальнейшем — даже несмотря на некоторые намёки непосредственно из центрального аппарата народного комиссариата внутренних дел — дополнительных заявок не представляли. Прислали заявку, что у них, скажем, 657 человек идут по второй категории и 214 — по первой, и всё! Ясно, что люди действительно порылись в делах, нашли всех, на кого есть серьёзные подозрения, но нет однозначных улик, решили эти дела закрыть, воспользовавшись разрешением сверху, закрыли их, и больше им ничего не надо.

А были регионы, где заявки округлялись до сотен и даже до тысяч. Особо отличался этим Никита Сергеевич Хрущёв. Причём у него в заявках числа даже толком не сходились. Скажем, вторую категорию присылает с округлением до сотен, а первую — с округлением до тысяч. Ясно, что единственный источник таких чисел — потолок служебного кабинета.

Вообще же в числе лидеров по количеству арестованных и казнённых в расчёте на душу населения — регионы, которыми руководили Эйхе, Хрущёв и Павел Петрович Постышев. Так вот — именно Эйхе и Постышев первые, кого Хрущёв объявил невинными жертвами кррррровавого тирррррана ™ Сталина.

Но дополнительные лимиты — это ещё не всё. Очень тяжёлую роль сыграло то, что в чрезвычайной обстановке всегда появляется очень много всяких желающих свести свои счёты чужими руками. Чем мутнее вода, тем крупнее рыба, которую можно там выловить. Такие вещи, как рассказы о доносах ради получения комнаты соседа в коммунальной квартире, к сожалению, не преувеличение — было и такое. В двадцатые годы следователи легко распознавали подобные трюки и, как правило, карали самого доносчика за ложный донос. Но в чрезвычайных обстоятельствах — когда открытым текстом с самого верха, из Центрального комитета правящей партии, сказано, что заговор есть и нужно его немедленно раскрывать любой ценой, любыми средствами — следователь, естественно, вынужден принимать во внимание даже откровенно нелепые доносы. Кроме того, партийцы стали сами сводить счёты друг с другом. Если первый секретарь регионального комитета партии знает, что второй секретарь метит на его место и давно ведёт ради этого интриги с центром, надо быть очень хорошим человеком, чтобы не воспользоваться случаем для объявления этого второго секретаря преступником.