2015-05-27
758
Это обнаруживается, в частности, в вопросе о практических свойствах вещных прав, отличающих их от прав обязательственных.
В качестве таковых свойств господствующее мнение устанавливает в вещных правах (и дедуктивно, и индуктивно) нижеследующие основные черты: 1) право следования; 2) способность быть нарушенным всяким третьим <11> лицом (или, vice versa, защищаемость против всякого третьего лица); 3) преимущество перед обязательственными правами в случае коллизии с последними; 4) право старшинства как принцип разрешения взаимной коллизии вещных прав (однородных или разнородных).
--------------------------------
<11> Употребление этого термина господствующими теориями в применении к вещным правам является неточным и непоследовательным, ибо, с их собственной точки зрения, здесь нет того второго лица, которое давало бы право говорить о третьих.
Однако при проверке оказывается, что, с одной стороны, почти все перечисленные свойства <12> не являются общими и постоянными для вещных прав, а с другой стороны, все они <13> встречаются и в пределах обязательственного права. Чтобы констатировать это, достаточно немногих примеров.
|
|
|
--------------------------------
<12> Кроме указанного в подп. 2.
<13> В том числе и свойство преимущественности (п. 3), но, разумеется, уже перед вещными правами.
1. Право следования отсутствует зачастую в праве собственности и в залоговом праве <14> и, напротив, встречается в договоре имущественного найма - там, где законодательство стоит на точке зрения принципа "Kauf bricht nicht Miete" (купля-продажа не ломает аренды) (BGB, § 571; Code civil, art. 1743; ст. 169 советского ГК) <15>, <16>.
--------------------------------
<14> Подробнее см. далее.
<15> Следует при этом подчеркнуть, что право по имущественному найму сохраняет силу (следует за вещью) не только против знавшего или долженствовавшего знать о существовании найма нового собственника вещи, но (в отличие от прав собственности и залога - см., напр., ст. 60 и 98 ГК) и против добросовестного приобретателя вещи (см., напр., ст. 200 ГК).
<16> Дальнейшие примеры права следования в области обязательственных прав представляют собою: а) в римском праве - actio quod metus causa (иск к лицу, которое приобрело имущественную выгоду путем принуждения); б) в современном праве - договор имущественного страхования в тех правовых системах, по коим страхование следует за вещью и при переходе ее к новому собственнику (ст. 388 советского ГК и иностранные законы о страховом договоре: герм. § 69 и 70, швейц. § 54, австр. § 64; еще сильнее выражено то же начало в страховом праве Франции и некоторых других государств).
2. Способность быть нарушенным со стороны любого третьего лица (и в соответствии с этим защита против любого нарушителя), - будучи особенно осязательною и наглядною в вещных правах, - не отсутствует, однако, и в правах обязательственных. Неправильно распространенное утверждение о том, что обязательственное право может подвергнуться нарушительному воздействию лишь со стороны должника и лишь против него пользуется защитою. Как нельзя более яркий пример защиты обязательственного права против всякого нарушителя дает, уже на почве советского права, ст. 170 советского ГК <17>, <18>. Также положения о конкурсе обязательственных прав при банкротстве означают не что иное, как защиту соответствующих прав требования не только против должника, но и против всех его кредиторов (т.е. против третьих лиц применительно к данному требованию), причем нарушение данных положений со стороны кредитора, приведшее к выгоде кредитора и к убытку для иного кредитора, конечно, является нарушением обязательственного права этого последнего кредитора. В конце концов, без сомнения, было бы неправильно отрицать возможность деликтного нарушения любым третьим лицом чьего-либо обязательственного права и, следовательно, было бы неправильно отрицать принципиальную возможность деликтной защиты обязательственных прав против таких нарушений <19>.
|
|
|
--------------------------------
<17> Статья 170 советского ГК гласит: "Арендатор имеет право на судебную защиту от любого нарушения его владения, в том числе со стороны собственника" (перевод Dr. Freunds: Das Zivilrecht Sovetrusslands. 1924).
<18> Подробнее об этом см. гл. VII, § 2 и 3.
<19> Сюда, в частности, относятся: Schlossmann (см. выше; впоследствии этот взгляд был им существенно изменен в статье "Ueber den Begrriff des Eigentums", напечатанной в 1903 г. в Jher. Jahrb. F. II. B. IX. S. 370 ff.); Oertmann (Zur Struktur der subjektiven Privatrechte в Archiv fur die civ. Praxis. N. F. B. II. H. 2. 1924. S. 145 ff.).
3. Преимуществом перед обязательственными правами вещные права пользуются не всегда: среди обязательственных прав существуют, как известно, такие, которые сами имеют преимущество перед вещными. Мы имеем в виду пользующиеся преимуществом перед залоговыми правами <20> привилегированные требования (Vorrechte германского права, privileges французского права, известные и советскому законодательству ст. 101 ГК с дополнением по Закону от 13 апреля 1928 г., прил. к ст. 271, п. II и ст. 345 ГПК).
--------------------------------
<20> Статья 101 советского ГК в своих трех очередях перечисляет не законные залоговые права, как неправильно полагает господствующее мнение, а именно привилегированные требования.
4. Наконец, право старшинства не всегда действует в качестве принципа разрешения взаимных коллизий в области вещных прав и, наоборот, применяется иногда в этом качестве и в области прав обязательственных. Так, с одной стороны, залоговые права располагаются зачастую не по принципу старшинства, а по принципу ранга: а) законные залоговые права - впереди договорных, хотя бы и более ранних <21>; б) даже определенные договорные залоговые права, например кредитных учреждений, могут идти впереди прочих договорных залоговых прав, хотя бы и более ранних <22>, <23>. С другой стороны, право старшинства встречается и в сфере обязательственных прав, как принцип разрешения коллизий (ст. 120 советского ГК) <24>.
--------------------------------
<21> См., напр., в советском праве прим. 2 к ст. 101 советского ГК, ст. 87 Уст. жел. дор., ст. 44 Пол. о мор. перев. Исключение: законное залоговое право комиссионера (ст. 275-р ГК) таким преимуществом по рангу перед договорными залоговыми правами не пользуется.
<22> См. опять ст. 101 советского ГК.
<23> Это вытекает из приоритета залоговых прав кредитных учреждений перед налоговыми и т.п. претензиями, пользующимися, в свою очередь, преимуществом перед обыкновенными залоговыми правами.
|
|
|
<24> Статья 120 советского ГК гласит: "Если должник не исполняет обязательство, предметом которого является предоставление пользования индивидуально-определенной вещью, то кредитор имеет право потребовать в судебном порядке изъятия вещи у должника и передачи ее кредитору. Данное право прекращается, если вещь была передана третьему лицу, которое имело на нее аналогичное право. Поскольку вещь еще не передана, из двух кредиторов приоритет имеет тот, обязательственное право которого возникло раньше".
§ 3. Необходимость пересмотра существующей
классификации хозяйственных прав
Уже сказанное (а им еще не исчерпывается все сюда относящееся) свидетельствует о следующем: 1) традиционно установившиеся критерии отличия вещного права от обязательственного не выдерживают проверки по материалам положительного, особенно современного, права; 2) отсюда, применяя эти критерии, приходится признавать отсутствие или, во всяком случае, значительное умаление вещно-правовых элементов в некоторых институтах вещного права и, напротив, наличие вещно-правовых элементов в некоторых институтах обязательственного права. Получается известное смещение границ вещного и обязательственного права, и притом весьма хаотическое. Получается столь сложное переплетение обеих - в теории резко отделяемых - частей гражданского права, что зачастую трудно сказать, где кончается одна из них и начинается другая.
Вполне естественно, что такое положение дела нашло себе отражение и в научной литературе. Голоса, подвергающие сомнению и колебанию традиционное деление гражданских прав, особенно умножились в последнее время <25>.
--------------------------------
<25> Но эти голоса слышались и ранее. Это выражалось не только в отклонениях от общепризнанной систематики гражданских прав (как, напр., отрицание вещной природы залогового права или обязательственной природы имущественного найма), но также и в полном отрицании понятий вещного и обязательственного права (в частности, Schlossmann, Der Vertrag, 1876, Ss. 267 - 268 и др.).
|
|
|
В общем, можно различить два течения. Одно из них критикует установившиеся определения вещного и обязательственного права в сравнительно мягкой и умеренной форме, констатируя несоответствие их в отдельных случаях с положительным, особенно с современным, правом <26>. Другое течение - более радикальное - совершенно отрицает эти определения, разделяясь притом на различные мнения, весьма далекие идейно друг другу <27>.
--------------------------------
<26> См., в частности, проф. Пергамент (глава конспекта сов. гр. права в сборнике, посв. памяти проф. Гордона, стр. 131 - 132, § 1, п. 2).
<27> Сюда, в частности, относятся: Schlossmann (см. выше; впоследствии этот взгляд был им существенно изменен в статье "Ueber den Bergriff des Eigentums", напечатанной в 1903 г. в Jher. Jahrb. F. II. B. IX); Петражицкий (Теория права и государства. 3-е изд., II, стр. 678); Oertmann (Там же. Стр. 132 - 133); в советской литературе - например, Я. Берманн (Экономика и гражданское право в Записках Комм. унив. им. Свердлова. Т. I. 1923 г. и т. II. 1924 г.) и др.
Изложенное, думается, уже само по себе подтверждает необходимость пересмотра господствующих определений вещного и обязательственного права и системы деления гражданских прав, пересмотра действующей в этих вопросах догмы, установившейся на почве давно замолкшего (римского) права.
II. Вещное право как непосредственное отношение к вещи
Существуют две разновидности, два главных оттенка теории вещного права как непосредственного правового отношения к вещи <28>.
--------------------------------
<28> Мы не рассматриваем все иные варианты и модификации данной теории, так как они имеют очень маленькое значение с той точки зрения, которая нас тут интересует.
Читателю уже известно, что одни из ее представителей совершенно игнорируют при определении вещного права момент правовой связи между управомоченным и прочими членами общества, усматривая в вещном праве лишь связь между субъектом и объектом, лишь отношение лица к вещи, в отличие от обязательственного права, представляющего собою отношение лица к лицу <29>.
--------------------------------
<29> См., напр.: Dernburg. См. выше прим.
Другие, напротив, признают, что вещному праву соответствует известная обязанность всех прочих, кроме управомоченного, лиц, но подчеркивают, что эта обязанность представляет собою не сущность, а только лишь следствие вещного права <30>, и что, следовательно, не в ней, не в правовой связи управомоченного с прочими лицами, а в непосредственной правовой связи его с самой вещью кроется существо вещного права.
--------------------------------
<30> См. выше прим.
Не подлежит, на наш взгляд, никакому сомнению, что - даже в этом втором, улучшенном, виде - рассматриваемая теория страдает недостатком, уже давно и неоднократно отмечавшимся. Она игнорирует (в лучшем случае - недооценивает) социальный характер права, в силу коего всякое правоотношение, и в частности вещное, есть отношение между людьми, а не между людьми и вещами <31>, <32>.
--------------------------------
<31> Уже Савиньи отмечал, что "каждое отдельное правоотношение" является "отношением между одним лицом и другим" (Система современного римского права, § 52, стр. 333). Тем не менее Савиньи не сделал из данного положения необходимых выводов, так как он в качестве основы своего учения о виде правоотношений взял идею "независимого господства индивидуальной воли" как сущности правоотношения (там же, § 53). Более того, Савиньи выдвинул тезисы, которые позволяют нам отнести и его к сторонникам теории "непосредственного господства над вещью".
<32> Теория "непосредственного господства" иногда признается даже сейчас. См., например: Hedemann. Sachenrecht. 1924. S. 32 f.; см. также: S. 65; Staudinger, Kommentar zum BGB, Sachenrecht. 1926. S. 1 и др. Также Днистрянский, ученый с самыми новыми разработками данной проблемы (Вещные и личные права в Jher. Jahrb. F. 1. Bd. XLII. 1927. S. 101), стоит на основании данной старой теории, так как он видит сущность вещного права именно в хозяйственной деятельности по отношению к имуществу, что означает: в непосредственном хозяйственном отношении к имуществу. Напротив, социальная связанность лиц является сущностью обязательственного права.
В СССР теория непосредственного господства почти не имела успеха хотя бы потому, что она прямо противоречит марксистскому учению о праве.
Этот социальный, междучеловеческий, характер права подчеркивается в последнее время все сильнее и сильнее <33> и, несомненно, не только не может игнорироваться, но должен выдвигаться на первый план для уяснения природы всякого, в том числе вещного, права.
--------------------------------
<33> Это признает также Ельяшевич, приверженец теории "непосредственного господства над вещью". Он утверждает: "Само собой разумеется, что вещные правоотношения, также как и правоотношения вообще, являются отношениями между людьми - обстоятельство, которое ни в коем случае нельзя упускать из внимания. Но особое акцентирование данного обстоятельства затемняет то обстоятельство, что соответствующая вещному праву обязанность является лишь следствием осуществляемого правопорядком распределения имущественных благ внешнего мира между отдельными лицами. В свете данного сущность правоотношения гораздо более точно характеризуется непосредственным воззрением: "Эта вещь моя".
Теория вещного права как непосредственного господства над вещью основана в сущности на непосредственном житейском воззрении на вещное право. Но это воззрение есть воззрение "наивного реализма" (выражение проф. Л.И. Петражицкого), ибо оно усматривает существо вещного права не в людских отношениях как таковых, а лишь во внешнем (овеществленном) проявлении этих отношений. Получается известная фетишизация вещи. Вещь заслоняет собою проявляющиеся в ней междулюдские отношения, делает их невидимыми для непосредственного, наивно-реалистического воззрения. Проявление (проекция) в вещах междулюдских отношений принимается им за подлинные отношения к вещам. В плену этого воззрения и стоит до сих пор доктрина непосредственного господства над вещью.
III. Вещное право как абсолютное право
Констатировав выше наивно-реалистический характер, проекционность, фетишизм воззрения на вещное право как на отношение лица к вещи, мы можем все же использовать его для того, чтобы из него же самого, путем некоторых выводов, извлечь свет для уяснения природы междулюдских отношений, образующих подлинное существо вещного права.
В самом деле, раз - с точки зрения наивного реализма, обманутого проекцией, - взору представляется непосредственное господство над вещью, прямая правовая связь между вещью и субъектом, значит, в действительности характер междулюдской правовой связи в вещном праве таков, что:
1) субъекту вещного права противостоит не какой-либо другой определенный субъект обязанности или несколько таковых субъектов, а неопределенно-универсальная масса прочих обязанных лиц;
2) эта масса строго безлична <34>; из нее не выделяется на первый план никакое отдельное лицо, которое по данному правоотношению находилось бы в особом, отличном от других, отношении к управомоченному.
--------------------------------
<34> Разумеется, при нормальном состоянии права, когда оно не нарушено кем-либо из этой массы.
Так именно и понимается правовая связь между людьми в определениях вещного права, исходящих от представителей теории абсолютных и относительных прав: это связь управомоченного с неопределенным числом пассивных субъектов <35>, это право, которое существует и действует "безлично, против всякого - совершенно одинаковым образом" <36>, "совершенно независимо от каких-либо особых отношений к другим лицам" <37>.
--------------------------------
<35> См., напр.: Planiol. Traite elem. de dr. civ. 8 Aufl. I. § 2159 и 2160 ("Tout le monde, excepite lui").
<36> Так, напр., у Wendt'а, Pand. § 9: "Unpersonlich gegen Jedermann in gleicher Weise"; § 101: "Gegen Jedermann in vollig glechier Weise".
<37> Ibid. § 9: "Von besonderen Beziehungen zu anderen Personen ganz unabhangig"; § 101: "Von personlichen Beziehungen unabhangig".
Читатель видит: наивно-реалистическая теория непосредственного господства, будучи изобличена в своей проекционности и в соответствии с сим будучи вывернута на изнанку, сама собою обращается в научно-реалистическую теорию вещного права как отношения к людям, универсального и обезличенного на право обязанной его стороне и (в этом смысле) абсолютного.
Но, устанавливая, что всякое право есть отношение между людьми, и давая в связи с этим схему двух видов правовой связи между людьми и соответственно двух категорий прав (абсолютных и относительных), эта последняя теория сохранила и старое противоположение вещных и обязательственных прав, и - что гораздо хуже - старую группировку правового материала по этим последним рубрикам.
Теория абсолютных и относительных прав не заметила, что с точки зрения ею же данного определения вещного права как абсолютного в указанном выше смысле подавляющее большинство прав, признаваемых вещными, не являются таковыми, ибо не являются абсолютными <38>.
--------------------------------
<38> Наиболее заостренное выражение эта связь понятий вещности и абсолютности получила в формуле Fuchs'а: "Dinglichkeit ist Absolutheit" (Das Wesen der Dinglichkeit. S. 17).
Так велика сила традиции, заставляющая поныне признавать как общее правило вещными те права, которые охранялись в Древнем Риме вещными исками (actiones in rem), а обязательственными те права, которые охранялись личными исками (actiones in personam).
Чтобы проверить сказанное, рассмотрим в кратких чертах, с интересующей нас точки зрения, отдельные виды так называемых ограниченных вещных прав (jura in re), а в первую очередь те из них, которые нормируются Гражданским кодексом РСФСР в специально посвященных им главах: 1) право застройки и 2) право залога.
IX. Некоторые заключительные выводы
Резюмируем выводы, вытекающие из предшествующего изложения.
1. Существующее понятие вещного права не может претендовать на научное значение. Определяемое в смысле непосредственного господства над вещью, непосредственного правоотношения лица к вещи оно само по себе является принципиально неправильным (гл. II). Определяемое же в смысле абсолютного права оно не адекватно своему объему, тому кругу правовых институтов, который принято в настоящее время охватывать понятием вещного права. Ибо в этот круг входят и абсолютные, и - в значительно большем количестве - относительные права (jura in re). Поэтому то, что сейчас именуется вещным правом, представляет собою не однородный "класс", а "сборную группу" явлений <148> (терминология проф. Л.И. Петражицкого <149>).
--------------------------------
<148> Как раз данный факт - наличие относительных прав в различных частях закона, регулирующего имущественные права, как в вещном, так и в обязательственном праве, - и обусловливает схожесть между этими двумя частями, которая является достаточно разносторонней.
В действительности же все обстоит таким образом, что так называемые вещные права, так же как и обязательственные правоотношения (обязательства), являются относительными правами, которые тем не менее имеют отражательное действие на третьих лиц. В процессе исторического развития данное отражательное действие определенных обязательственных прав усилилось (например, в случае с арендой), применительно к отдельным вещным правам (например, залогу) - наоборот, ослабло.
<149> См.: Введение в изучение права и нравственности. 3-е изд. Стр. 39 и сл., 56 и сл. и др.
С другой стороны, в этой сборной группе нет абсолютных прав, имеющих своими объектами не вещи, а нематериальные блага (так называемые исключительные права) <150>.
--------------------------------
<150> Хотя относительные права на нематериальные же объекты (напр. залог и узуфрукт на право) свободно уживаются в этой группе вещных прав.
Как это свойственно сборным группам, группа так называемых вещных прав не дает возможности построения каких-либо адекватных ей теоретических положений, не обнаруживает каких-либо общих и отличительных юридических признаков <151>.
--------------------------------
<151> См. у Петражицкого (там же, стр. 52) замечательную характеристику сборных групп. Доказано, что к отличительным признакам не относятся: а) правовая защита против всех; б) право старшинства; в) право приоритета; г) право следования (см. стр. 10 и сл. и 43 и сл.). Кроме того, право следования не является единым понятием: см. выше.
Не является отличительным признаком вещного права и так называемый принцип замкнутого круга (numerus clausus) вещных прав. В древнем (в частности, в древнеримском) праве этот принцип существовал и для обязательственных прав. Да и сейчас он действует для обязательств привилегированного характера (privileges, Vorrechte). Сущность этого принципа в современном праве заключается, с нашей точки зрения, в том, что создание непредусмотренных законом правоотношений абсолютного типа или даже относительного типа, но с отраженным действием по адресу третьих лиц сверх общего минимума отраженного действия относительных прав, объявляется стоящим вне автономной воли сторон.
Некоторыми отзвуками этого обстоятельства являются два следующих факта:
а) факт отсутствия в известных нам законодательных кодексах общей части вещного права <152>, при наличии в них, однако, общей части обязательственного права;
--------------------------------
<152> Общая часть только иммобилярного вещного права имеется в Герм. гр. ул., § 873 - 902.
б) факт значительно большей емкости упомянутой общей части обязательственного права, чем это вытекает из ее названия: многие ее положения оказываются применимыми не только к обязательственным, но и к вещно-правовым сделкам и отношениям.
Таким образом, от понятия вещного права, выросшего на почве римских исковых формул, следует отказаться <153>.
--------------------------------
<153> Даже с терминологической точки зрения понятие "вещное право" кажется нам неудачным. И в данном отношении не может быть обоснованием данного термина то, что вещи являются объектами вещных прав. С одной стороны, есть вещные права, предметом которых являются обязательства, с другой стороны, обязательственные права, предметом которых являются вещи. Ср. в данном отношении характерную терминологию Австрийского гражданского уложения: "личные вещные права" (данный термин был сохранен даже в последней редакции Уложения "после трех частичных изменений 1914, 1915 и 1916 гг.").
2. Существующее деление прав на абсолютные и относительные является правильным и подлежит сохранению. Основанием, критерием этого деления является различие в субъектном составе тех и других правоотношений, а следовательно, в самой структуре их и вместе с тем в характере междулюдской связи, образующей существо всякого правоотношения. Эта связь устанавливается либо по типу прямых проводов, протянутых между определенными точками пространства, либо по типу беспроволочной связи, соединяющей данную точку пространства с абсолютно-неопределенным числом всех прочих точек. В первом случае (относительные правоотношения) правовая энергия струится лишь по данному проводу, хотя и рассеивается вместе с тем в окружающем пространстве (косвенное, отраженное действие по адресу третьих лиц). Во втором случае (абсолютные правоотношения) право излучает энергию из одной точки волнообразно, непосредственно во все стороны социальной среды.
То есть в первом случае (относительные права) имеются определенные субъекты прав и обязанностей, и только они непосредственно соединены правовыми узами. В другом случае (абсолютные права) определен только субъект прав; ему противостоит и непосредственно с ним связана универсальная, безличная масса всех остальных обязанных лиц.
3. Но при сохранении деления прав на абсолютные и относительные необходимо внести в него изменения. Необходимо, во-первых, исправить самое понятие относительного права. Неверно, как это утверждает господствующая теория, будто относительное правоотношение есть отношение (между определенными лицами), не имеющее никакого действия вовне. Следует, напротив, включить в понятие относительного права признак косвенного, отраженного действия против третьих лиц. Если старая доктрина "непосредственного господства над вещью" недооценивала социального характера вещного права, то позднейшая доктрина об абсолютных и относительных правах в существующем ее виде недооценивает уже, вместе с первою, социального характера обязательственного права <154> (впрочем, этим же страдала и предшествующая доктрина). Различие между абсолютными и относительными правами идет не по той линии, что абсолютное право обязательно, действует и т.д. против всех, а относительное - только против одного. Всякое право (именно потому, что оно - право, т.е. особое явление социального порядка) обязательно для всех и действует против всех. Всякое правоотношение связывает управомоченного не с "одним" только лицом, а со всем обществом. Это вытекает, между прочим, из условия адекватности правовой формы ее экономическому содержанию <155>. Ибо всякое экономическое отношение, даже являющееся содержанием обязательственно-правового отношения <156>, есть отношение ко всему обществу.
--------------------------------
<154> И иных прав, напр. семейственных, поскольку они также являются относительными.
<155> См.: Карл Маркс. Капитал. Т. I, изд. Госиздата 1923 г. Стр. 52: "...юридическое отношение, формой которого является договор... есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение. Содержание этого юридического или волевого отношения дано самим экономическим отношением".
<156> В частности, отношения, "формою которого", по выражению К. Маркса, "является договор", - см. выше.
Различие между абсолютными и относительными правами - в самом характере связи (см. выше п. 2), соединяющей в обоих случаях управомоченного со всем обществом. В одном случае связь со всем обществом является прямою, непосредственною; в другом случае она является прямою и непосредственною лишь с одним лицом и посредственною (косвенною, отраженною) со всеми прочими лицами.
4. Необходимо далее значительно сократить число абсолютных прав. Целый ряд прав, признаваемых в настоящее время абсолютными (вещными), таковыми в действительности не являются, так как по своему субъектному составу, по своей структуре, по характеру оформляемой ими социальной связи они принадлежат к совершенно другому типу, к типу относительных прав. Сюда относятся, в частности, право застройки, право залога и другие рассмотренные выше (гл. IV - VI) права, почти все так называемые ограниченные вещные права, jura in re <157>. Все эти права следует переквалифицировать и перечислить из абсолютных в относительные, с соответственной ломкой установившейся систематики гражданских прав.
--------------------------------
<157> Исключение составляют, как указано (гл. VI, § 4), некоторые права присвоения, имеющие абсолютный характер.
5. Но даже и в этом измененном виде (п. 3 и 4) деление прав на абсолютные и относительные все же не может быть положено в основу систематики хозяйственных прав. При всей своей теоретической безупречности оно непригодно для указанной цели.
Это объясняется свойством самого признака, лежащего в основании указанного деления. Этот признак (структурный тип правоотношения) имеет, во-первых, слишком общий и абстрактный характер для того, чтобы на нем можно было построить всю систему деления хозяйственного права в конкретном многообразии его ветвей и разветвлений. Во-вторых, этот признак имеет слишком формальный характер и потому не дает надлежащей гарантии в том, что образуемые при помощи его группировки не явятся соединением разнородных и разъединением однородных по существу величин.
6. В основу научной систематики и классификации хозяйственных прав должен быть положен экономический признак. Это вытекает не только из кризиса существующей ныне систематики гражданских прав, основанной на формально-юридических признаках, но и из общих методологических положений о соотношении права (особенно хозяйственного) и экономики. Если хозяйственное право относится к экономике как форма к содержанию <158>, если хозяйственное право есть не что иное, как формальное опосредствование экономики <159>, как сама экономика, претворенная в форму права, то построение системы хозяйственного права по экономическому признаку, т.е. по признаку его содержания, его действительного существа, явится как нельзя более естественным и научно обоснованным делом.
--------------------------------
<158> К. Маркс. См. выше.
<159> См.: Стучка П.П. Курс сов. гр. права. I. Стр. 18, а также ссылку его на К. Маркса.
Такая экономическая систематика хозяйственных прав обладала бы к тому же двумя ценными преимуществами по сравнению с современною формально-юридическою схемою гражданских прав:
а) она давала бы значительно более детальную, расчлененную и подчиненную известной внутренней закономерности классификацию хозяйственных прав, тогда как современная систематика ограничивается делением гражданских прав на два-три крупных раздела, в каждом из коих отдельные институты чередуются в случайном порядке, без плана, без связи, без последовательности;
б) она подчеркивала бы наиболее жизненные и важные стороны хозяйственно-правовых институтов, освещала бы их изнутри, "внутренним светом", облегчала бы тем самым наилучшее уяснение их существа и их взаимной связи в общей системе хозяйства и права.
Неудивительно поэтому, что в последнее время идея построения системы хозяйственных прав на экономическом признаке, можно сказать, носится в воздухе <160>.
--------------------------------
<160> Особенно в советской литературе. Напр.: Берман Я. Экономика и гражданское право (Записки Ком. ун-та им. Свердлова, т. II, стр. 83 - 84); Стучка П.П. Классовое государство и гражданское право. Стр. 56 и сл.; Бабун Р. Общее учение о праве и государстве. Стр. 92 - 93. В известной степени эта идея отразилась и в проекте системы Кодекса хозяйственных законов УССР (ВСЮ. 1927. N 18).
Правда, все, что в этой области имеется, не идет еще пока далее начальных попыток, первых шагов, черновых эскизных набросков. Но самый путь движения намечен правильно.
Не на характере исковой защиты, венчающей гражданские права, не на формально-юридической их природе, а на пропитывающем их от корня до верхушки экономическом содержании должна строиться научная система хозяйственного права. И если на первом пути стояло некогда римское право, а на втором и поныне стоят пережившая свой век пандектная система, то научное будущее данной проблемы лежит, несомненно, на последнем пути.
* * *
Может ли данное деление прав на абсолютные и относительные, даже после того, как это деление было существенно усовершенствовано, быть сохранено в будущем как фундаментальное деление хозяйственных прав, как краеугольный камень их систематики? Мы хотели бы усомниться в этом. Определенное сомнение можно вынести уже из вышесказанного. Так как если причислить практически все права на чужие вещи к относительным правам, то необходимо признать, что только при внешнем рассмотрении обе категории прав - абсолютные и относительные являются настолько несопоставимыми в количественном отношении, что система, основанная на этом делении, страдала бы от достаточно существенного недостатка - отсутствия хотя бы минимальной сопоставимости ее частей.
Мы придерживаемся твердого убеждения, что правильная систематика хозяйственных прав в качестве основания нуждается в экономическом принципе. Это следует уже из природы, из полной взаимозависимости между правом и экономикой. Именно данная взаимозависимость сегодня признается и акцентируется также представителями самых разных направлений правовой науки, также в области истории права <161>, теории права (в особенности следует обратить внимание на марксистскую правовую школу, но не только), и, в конце концов, в области политики гражданского права (см., в частности, работы Петражицкого на немецком и русском языках).
--------------------------------
<161> См., напр.: Гримм. Проблема вещных и личных прав в Древнем Риме (1922 г.). Стр. 22 и сл.
