Фактические обстоятельства

В каждой из шести жалоб заявители ссылались на то, что их родственники были убиты или ранены российскими военными в 1999-2000 годах, что составляет нарушение права на жизнь. Таким образом, применительно к каждой жалобе предметом обжалования были нарушения, допущенные федеральными войсками при проведении антитеррористической операции в Чечне. Схожесть фактических обстоятельств, заявленных в жалобах, явилась основанием для весьма условного объединения указанных дел в одну группу, которую в прессе часто именуют «чеченские дела».

Так, Магомед Хашиев и Роза Акаева в своих жалобах против России (жалобы № 57942/00 и № 57945/00, соответственно) заявили о том, что их родственники были без суда казнены российскими военнослужащими в Грозном в конце января 2000 года. Тела сестры, брата и двух племянников г-на Хашиева и брата г-жи Акаевой были найдены со следами многочисленных огнестрельных ранений в Старопромысловском районе Грозного. Учитывая данное обстоятельство, в жалобах было заявлено о нарушении не только ст. 2, но и ст.3 Конвенции. В соответствии с данной статьёй, запрещаются пытки и бесчеловечное или унижающее человеческое достоинство обращение и наказание.

В трёх других жалобах, которые были объединены Судом в одно дело, заявители, а именно Медка Исаева (№ 57947/00), Зина Юсупова (№ 57948/00) и Либкан Базаева (№ 57949/00), ссылаются на нарушение их прав в результате бомбардировки российскими военными самолётами колонны гражданских лиц, которая пыталась покинуть Грозный 29 октября 1999 года. В результате данных действий погибли и были ранены родственники заявителей. Бомбардировка была нацелена против влившегося в колонну грузового автомобиля, в котором находились вооружённые боевики, открывшие огонь по российским самолётам. Однако данная бомбардировка носила неизбирательный характер и поэтому неизбежно привела к гибели людей из числа гражданских лиц.

Схожие обстоятельства были заявлены и в шестой жалобе против России, которая была подана Зарой Исаевой (№ 57950/00). В своей жалобе заявительница ссылалась на факт неизбирательных бомбардировок села Катыр-Юрт, которые были проведены российскими военными 4 февраля 2000 года, и в результате которых погибли её близкие родственники.

Во всех шести случаях заявители отдельно указывали, что нарушение их прав выразилось, помимо прочего, в том, что проведённые по фактам гибели их родственников расследования носили неадекватный и неэффективный характер. Неадекватность расследования привела к тому, что возбуждённые уголовные дела были закрыты или приостановлены, тогда как ответственные за совершения преступления не были названы, и соответствующие меры в их отношении не были приняты. В результате, были нарушены процессуальные гарантии права на жизнь, вытекающие из ст.2 Конвенции, а также право на эффективное средство правовой защиты (ст.13 Конвенции).

Проанализировав фактические обстоятельства указанных дел на предмет соответствия действий российского государства требованиям ст.2 Конвенции, Суд по всем трём делам пришёл к выводу о том, что право на жизнь было нарушено. При этом Суд указал, что нарушения, допущенные Россией, касались как материальных, так и процессуальных аспектов данной статьи:

• во-первых, было нарушено обязательство неприменения силы (по делу Хашиев и Акаева против России) либо нарушены условия применения силы при наличии законной цели (по делу Исаева, Юсупова и Базаева против России; по делу Зара Исаева против России);
• во-вторых, было нарушено обязательство проведения адекватного и эффективного расследования по фактам смерти, вызванной применением силы представителями государства (по всем трём делам).

Применительно к делу Хашиев и Акаева против России (Khachiev et Akaieva c. Russie), Суд указал, что родственники заявителей были убиты в результате применения силы военными федеральных войск. Само по себе применение силы в данном случае не имело законной цели, а потому являлось незаконным в смысле п. 2 ст.2 Конвенции. Не имея прямых доказательств того, что смерть была вызвана именно действиями военных федеральных войск, Суд сослался на то, что Старопромысловский район Грозного, где проживали убитые и где были найдены их тела, находился под полным контролем федеральных сил. Между тем, Суду были представлены свидетельские показания о том, что до того как родственники заявителей были найдены убитыми, в их доме проводилась проверка. В качестве довода Суд использовал и тот факт, что районный суд г. Назрань удовлетворил иск г-на Хашиева о возмещении вреда, причинённого смертью родственников, признав, что они были убиты военными федеральных сил в ходе проверки.

По двум другим делам (Исаева, Юсупова и Базаева против России, Зара Исаева против России, во французской версии: Issaeva, Youssoupova et Bazaieva c. Russie; Issaeva c. Russie), Суд отметил следующее. Ситуация, которая сложилась в Чечне в 1999-2000 годах, действительно требовала от государства принятия исключительных мер для подавления незаконного вооружённого мятежа и восстановления порядка в республике. Таким образом, действия федеральных сил в Чечне имели вполне законное основание (законную цель), которое не вступало в противоречие с требованиями Европейской конвенции. Однако применение силы в данных конкретных ситуациях носило непропорциональный характер, что обосновывается фактическими обстоятельствами дела.

Так, по делу Исаева, Юсупова и Базаева против России Суд установил, что 29 октября 1999 года крупная колонна гражданских лиц, включая сотрудников отделения Красного Креста, попыталась покинуть район боевых действий. При этом участники данной колонны намерены были воспользоваться гуманитарным коридором, об открытии которого было объявлено заранее. На блокпосту участникам колонны заявили, что коридор в этот день открыт не будет и предложили им вернуться обратно. Именно на обратном пути колонна подверглась авиабомбардировке. Суд обратил внимание, что принимая решение об открытии огня соответствующие должностные лица должны были знать о движении колонны гражданских лиц по направлению к Грозному. Отсутствие данной информации у ответственных должностных лиц свидетельствует о нескоординированности действий федеральных войск, ответственность за которую несёт государство. Нескоординированность действий властей воспрепятствовала надлежащему планированию операции по применению силы, что привело к нарушению принципа соразмерности: беспорядочный огонь был открыт по колонне без учёта риска больших потерь среди гражданских лиц.

Что касается нарушения процессуального аспекта права на жизнь, то Суд, как и следовало ожидать (учитывая сложившуюся ранее практику), применил весьма строгий критерий адекватности и эффективности. Был отмечен ряд обстоятельств, свидетельствующих о неадекватности расследования. Так, расследование в большинстве случаев начиналось с «опозданием»: с момента, когда правоохранительные органы узнали или должны были узнать о фактах и обстоятельствах смерти, и до момента, когда возбуждалось уголовное дело, проходило несколько месяцев (от трёх до десяти месяцев).

В большинстве случаев следствие, по мнению Суда, велось «инертно». Так, по делу Хашиев и Акаева против России Европейский Суд установил, что следователи не приняли мер, чтобы выяснить, какое именно подразделение войск контролировало Старопромысловский район Грозного. Следователи не попытались допросить командиров и личный состав соответствующих подразделений. После возбуждения уголовного дела следователи не приняли оперативных мер для установления других потерпевших и получения их показаний: г-же Акаевой, например, статус потерпевшей был предоставлен лишь три года спустя, и она так и не была допрошена. То же самое касается и работы со свидетелями: некоторые свидетели, на которых следствию указывали потерпевшие, так и не были допрошены. Указания прокуроров, нацеленные на устранение указанных недостатков следствия, зачастую не исполнялись. Кроме того, за период с мая 2000 года по январь 2003 года уголовное дело восемь раз приостанавливалось и возобновлялось, четыре раза дело передавалось из одной прокуратуры в другую без каких-либо объяснений.

По делу Исаева, Юсупова и Базаева против России Суд установил, что следствие не приняло мер для получения таких доказательств, как бортовой журнал, отчёт о выполнении боевого задания и иных документов, которые должны были быть составлены непосредственно после событий 29 октября 1999 года. Следствие не приняло мер для установления должностных лиц, которые должны были отвечать за организацию и безопасность гуманитарного коридора. Не был допрошен и начальник блокпоста, который распорядился отказать в пропуске колонны и направил её в обратном направлении. Совокупность этих и других обстоятельств привели Суд к выводу о неадекватном характере расследования, что составляет нарушение ст.2 Конвенции.

Несколько иное изложение
Нарушение права на жизнь: нарушение статьи 2 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод

Впервые вопрос о нарушении права на жизнь рассматривался в трех первых "чеченских" делах от 24 февраля 2005 года по жалобам шести заявителей: дело Исаева, Юсупова и Базаева против России, дело Хашиев и Акаева против России, дело Исаева против России.

Заявители жаловались на нарушение в отношении них статей 2 и 13 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Нарушение статьи 2 заявители связывали с фактами убийств их родственников в ходе нападения федеральных войск на колонну беженцев (дело Исаева, Юсупова и Базаева против России), в ходе проверки документов федеральными войсками среди мирного населения (Хашиев и Акаева против России), и во всех делах - с нарушением процессуальных обязательств государства по проведению адекватного расследования фактов смерти.

В деле Исаева, Юсупова и Базаева против России Европейский суд установил, что со стороны Российской Федерации имело место нарушение позитивного обязательства - по защите жизни детей заявительниц и процессуального обязательства - по проведению независимого, эффективного и тщательного расследования фактов смерти. Европейский суд установил, "что власти не произвели результативного расследования обстоятельств нападения на колонну беженцев 29 октября 1999 г. Это сделало обращение к гражданским средствам судебной защиты также неэффективным в обстоятельствах данного дела".

Кроме нарушения процессуального обязательства государства Европейский суд признал нарушение статьи 13 Конвенции - право на эффективные средства правовой защиты внутри государства: "в условиях, когда, как и здесь, уголовное расследование обстоятельств нападения неэффективно, поскольку ему не хватает объективности и тщательности (см. §§ 214-225 выше); и когда результативность любого другого возможного средства судебной защиты, включая средства гражданской судебной защиты, предложенные Правительством, соответственно подорвана, Суд считает, что государство не выполняет своих обязательств по статье 13 Конвенции, которые шире, чем те, которые предусмотрены статьей 2".

В деле Хашиев и Акаева против России Европейским судом было признано нарушение статьи 2 Конвенции в связи с тем, что были установлены обстоятельства лишения жизни родственников заявителей агентами федеральных властей. Кроме того, статья 2 была нарушена и в силу отсутствия эффективного расследования фактов смерти. В данном деле заявители также жаловались на нарушение статьи 3 Конвенции в связи с применением к их родственникам пыток. Суд не нашел оснований бесспорно установить факт применения пыток к родственникам заявителей, однако признал, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с нарушением процедурного аспекта - государством не выполнены обязательства по эффективному расследованию фактов, связанных с пытками и бесчеловечным обращением. Кроме того, Суд установил нарушение статьи 13 Конвенции, взятой вместе со статьями 2 и 3, в связи с отсутствием эффективного расследования фактов обращения, запрещенного статьей 3, и фактов смерти.

В деле Исаевой против России заявитель жаловалась на нарушение статей 2 и 13 Конвенции в связи со смертями своего сына и трех племянников в результате беспорядочной бомбардировки села Катыр-Юрт Ачхой-Мартанского района федеральными войсками.
Суд, аналогично делу Исаева, Юсупова, Базаева против России, установил нарушение со стороны Российской Федерации обязательства защищать право на жизнь и указал, что несмотря на объективные обстоятельства, связанные с военными операциями, был нарушен баланс между поставленными целями и используемыми средствами. Суд также признал, что имело место нарушение статьи 2 в связи с неисполнением государством позитивного обязательства по эффективному расследованию фактов и причин смерти и нарушение статьи 13, взятой вместе со статьей 2 Конвенции.

Нарушение процессуального обязательства по проведению своевременного и тщательного расследования также было установлено в деле Трубников против России. Заявитель утверждал, что российские власти ответственны за смерть его сына, Виктора Трубникова, произошедшую в колонии. 13 сентября 1998 г. Виктор Трубников был найден мертвым в штрафном изоляторе колонии, где он отбывал наказание. Он умер от асфиксии при повешении. На момент наступления смерти Виктору Трубникову было 26 лет, через 26 дней его должны были освободить. Заявитель жаловался, что власти не защитили жизнь его сына и несут ответственность за его смерть. Он также жаловался, что расследование смерти его сына было проведено неэффективно и не соответствовало требованиям, предусмотренным процедурными обязательствами по статье 2 Конвенции, поскольку обстоятельства смерти были противоречивыми и неоднозначными.

ЕСПЧ не счел убедительными доводы относительно нарушения позитивного обязательства государства защищать жизнь, ссылаясь на то, что данные обязательства не безграничны. Мотивируя свои выводы, Европейский суд по правам человека ссылался на выводы своего решения по делу Кинан против Соединенного Королевства, от 3 апреля 2001 г.: "…не всякая предполагаемая угроза жизни должна означать для властей требование Конвенции о принятии оперативных мер, чтобы помешать такой угрозе материализоваться. Чтобы встал вопрос о непосредственной обязанности, должно быть установлено, что власти знали или должны были знать в надлежащий момент о существовании реальной и непосредственной угрозы жизни какого-то конкретного человека в результате преступных действий третьей стороны и не смогли принять меры в рамках своих полномочий, которых, если судить здраво, можно было ожидать в целях избежания опасности".

Однако Европейский суд установил нарушение в данном деле процессуального аспекта статьи 2 - Суд признал, что "процедурные обязательства включают обязательство проводить расследование обстоятельств смерти Виктора Трубникова. Он находился в колонии и под ответственностью властей, когда он умер в результате якобы самоубийства. Необходимо было провести расследование, чтобы, во-первых, установить причину смерти, чтобы проверить версию о несчастном случае или убийстве, а, во-вторых, если установлено, что было совершено самоубийство, проверить, несут ли власти ответственность за неспособность предотвратить его". Суд тестировал качество проведенного расследования в данном деле на соответствие критериям, установленным практикой Суда - своевременность, независимость, наличие общественного контроля, - и пришел к выводу, что следствие "не отвечало минимальному требованию независимости, поскольку орган расследования - начальник колонии - представлял власть, причастную к событию. Как и ож! идалось, расследование было сведено к подтверждению версии смерти в результате повешения; вопросу о возможной ответственности администрации тюрьмы не уделялось внимание. Более того, это расследование в очень малой степени удовлетворяло требованию общественного контроля.

Нет никаких сомнений, что семью не проинформировали об официальном отказе в возбуждении уголовного дела. Наконец, национальный суд вынес решение о том, что расследование проведено недостаточно полно, и признал незаконным решение об отказе в возбуждении уголовного дела. Учитывая вышеуказанное, Суд не может признать, что первоначальное расследование представляло собой эффективное расследование в значении, предусмотренном практикой Суда".

Вывод: во всех четырех рассмотренных делах о нарушении права на жизнь, гарантированного статьей 2 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, Европейский суд по правам человека установил нарушение процессуального (или процедурного) аспекта статьи 2 - обязательства государства по проведению своевременного, независимого, тщательного расследования. Такая тенденция в расследовании фактов смерти, к которым, предположительно, имеют отношение власти, вполне закономерна. Прежде всего, официальные органы государства тем самым пытаются скрыть факты своей причастности к нарушению права на жизнь, что достаточно четко прослеживается в позиции правительства по чеченским делам. В более общем виде проблема состоит в следующем: несмотря на то, что право на жизнь гарантировано Конституцией и формально защищено законом, так как в уголовном кодексе есть уголовная ответственность за лишение жизни, - однако в российском законодательстве, в отличие от прецедентного права Су! да, отсутствует обязательство проводить расследование фактов насильственной смерти как специально закрепленная гарантия, и, что самое главное, отсутствуют какие-либо требования к расследованию (своевременность, независимость, доступ общественного контроля, тщательность), а практика применения требований, получивших свое развитие в решениях Европейского суда по правам человека, абсолютно не сложилась.

34) Лишь в 2001 г. Суд впервые постановил, что условия содержания под стражей могут представлять собой нарушение Конвенции. Ст. 3 Конвенции устанавливает запрет на пытки и бесчеловечное и унижающее достоинство обращение и наказание. Это одно из абсолютных прав, от которых государства не могут отступать ни при каких обстоятельствах, и прецеденты, рассмотренные ниже, относятся как к предварительному заключению, так и к содержанию в тюрьмах.

Решение по делу Калашников против России было вторым из вынесенных Европейским Судом решений в отношении России. Заявитель, президент банка, был обвинен в незаконном присвоении средств банка. Он содержался под стражей в течение четырех лет до осуждения. 11 месяцев спустя он был освобожден из тюрьмы по амнистии. Большую часть своего содержания под стражей он провел в Магаданском СИЗО. Заявитель жаловался на условия, в том числе на следующие обстоятельства: площадь его камеры составляла 17 кв. м., в ней находилось восемь спальных мест в два яруса и содержались 24 заключенных; было невозможно нормально спать, поскольку телевизор и верхний свет никогда не выключались; пользоваться уборной приходилось на виду у остальных заключенных и надзирателя; заключенные принимали пищу в камере за столом, находящимся всего

в метре от туалета; в камере не было вентиляции, и там было душно и жарко летом и очень холодно зимой; его окружали люди, которые много курили; камеры кишели тараканами и муравьями; он заразился рядом кожных болезней и грибковых инфекций, у него сошли ногти на ногах и на некоторых пальцах рук, он был вынужден лечиться от чесотки; шесть раз в его камеру помещали заключенных, больных туберкулезом и сифилисом, и ему делали профилактические инъекции антибиотиков. Суд отметил, что на каждый отрезок времени в камере заявителя на одного заключенного приходилось 0,9_1,9 кв. м площади. Европейский Комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного и унижающего достоинство обращения и наказания установил в качестве примерного желательного стандарта площадь в 7 кв. м на заключенного в камере. Таким образом, по мнению Суда, камера была постоянно и очень сильно переполнена, что само по себе поднимало

вопрос соблюдения ст. 3. Суд также принял во внимание следующие факторы: лишение сна;

отсутствие достаточной вентиляции в камере заявителя, где содержалось избыточное число заключенных, которым разрешалось курить; заражение камеры насекомыми; грязное, запущенное состояние камеры и области уборной и отсутствие подлинного уединения; а также, что на протяжении своего содержания под стражей заявитель заразился различными кожными болезнями и грибковыми инфекциями. Суд далее отметил с глубокой озабоченностью, что заявитель несколько раз содержался вместе с заключенными, страдавшими сифилисом и туберкулезом. Суд принял утверждение о том, что в данном деле наличествовал умысел унизить заявителя. Тем не менее, отсутствие подобной цели не могло исключить вывод о наличии нарушения ст. 3. Суд счел, что

условия содержания, которые заявитель был вынужден терпеть примерно 4 года и 10 месяцев, должны были причинить ему значительное психологическое страдание, умалить его человеческое достоинство и породить в нем чувства, ведущие к унижению и попранию достоинства личности. Суд поэтому постановил, что условия содержания заявителя, в совокупности с продолжительностью содержания в таких условиях, были равносильны унижающему обращению. В этом деле Суд также установил нарушения ст. 5(3) и 6(1).

Следующим делом, касающимся условий содержания, является дело Новоселова против России. Заявитель содержался под стражей и отбывал срок за нарушение общественного порядка в тюрьме г. Новороссийска. Общая продолжительность его содержания составляла 6 месяцев. Сторонами не оспаривалось, что заявитель содержался в камере площадью примерно 42 кв. м, в которой помешалось от 42 до 51 заключенного на 30 спальных мест. Не оспаривалось и то, что уборная

заключенных находилась в камере. Заявитель также утверждал, что: у заключенных не было постельного белья; вентиляция в камерах включалась всего на несколько минут во время посещения инспекции; большая часть окна была закрыта металлическими щитами; пол был покрыт толстым черным слоем грязи; а одежда заключенных кишела вшами, пауками и другими насекомыми.

Заявитель заразился чесоткой и не был изолирован от других заключенных; также не отделялись из камеры его сокамерники, заразившиеся чесоткой и другими кожными болезнями. Заявитель утверждал, что несколько раз в камеру на несколько дней помещались больные туберкулезом заключенные. Правительство же утверждало, что заразившиеся заключенные изолировались в специальном крыле. Суд отметил, что заявитель провел весь шестимесячный срок заключения в камере, имея менее чем 1 кв. м личного пространства и будучи вынужденным делить спальное место с другими заключенными, отдыхая по очереди с ними. За исключением часовой ежедневной прогулки заявитель находился внутри своей камеры 23 часа в день. Правительство признало, что окна камеры были закрыты металлическими ставнями, преграждающими поступление свежего

воздуха и естественного света, и что заявитель дважды заболел с высокой температурой и заразился дерматитом во время заключения. Эти факторы, в сочетании с огромной переполненностью означали, что условия содержания заявителя выходили за пределы, допустимые в соответствии со ст. 3. Правительство также утверждало, что переполненность была вызвана объективными причинами, и сотрудников учреждения нельзя признать ответственными за это. Суд указал, что, даже если со стороны сотрудников тюрьмы не было вины, следует подчеркнуть, что российское правительство отвечает по Конвенции за действия любого государственного органа, поскольку вопросы, рассматривающиеся во всех делах перед Судом, относятся к международной ответственности государства. Поэтому Суд постановил, что имело место нарушение ст. 3.

35) Наиболее часто РФ нарушает пункт 4 статьи 5: 4. Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство, в ходе которого суд безотлагательно решает вопрос о законности его задержания и выносит постановление о его освобождении, если задержание незаконно.

Причинами нарушений положений пункта 4 статьи 5 Конвенции служат:

1) неоправданно длительный срок рассмотрения кассационных жалоб заявителей.
2) непредставление заявителю и (или) его защитнику возможности принять участие в рассмотрении кассационной жалобы.
3) прекращение судом кассационной инстанции производства по кассационной жалобе на продление срока содержания под стражей в связи с вынесением по делу судом первой инстанции обвинительного приговора.
4) не основанное на законе нежелание судов распространять требования национального уголовно-процессуального закона, на вопросы, возникающие при содержании под стражей лиц, задержанных в соответствии с запросами правоохранительных органов иностранных государств.

1. Так, по делу «Рябикин против России» заявитель, гражданин Туркменистана, был взят под стражу в г. Санкт-Петербурге 12 февраля 2004 года в связи с нахождением в розыске за Туркменистаном с 2001 года. 27 февраля 2004 г. Куйбышевский районный суд Санкт-Петербурга вынес решение о содержании заявителя под стражей до экстрадиции в Туркменистан. Из-под стражи заявитель освобожден на основании постановления того же суда от 14 марта 2005 года в связи с тем, что никакого решения об экстрадиции Генеральной прокуратурой РФ не принималось. Районный суд отметил, что УПК РФ не предусматривает продление или изменение меры пресечения в отношении арестованного в дополнение к вопросу об экстрадиции, непосредственно применив статью 17 Конституции РФ, гарантирующую права и свободы в соответствии с международно признанными принципами и нормами международного права и статью 5 Европейской конвенции по правам человека.

Европейский Суд указал, что длительный отказ внутренних судов от рассмотрения жалобы по существу и последующее обращение к Конвенции как основанию освобождения, а не к каким-либо внутригосударственным средствам правовой защиты предполагает, что данное средство не было доступно. Такой подход подрывает способность заявителя обжаловать в судебном порядке законность его задержания, о чем свидетельствуют тщетные попытки заявителя добиться рассмотрения с марта 2004 по март 2005 г. Задержание заявителя было признано незаконным в марте 2005 года Куйбышевским районным судом, который в 2004 году сообщил заявителю несколько раз, что он не компетентен рассматривать жалобу по данному вопросу. Заявитель не имел официального статуса в рамках национального уголовного права, поскольку уголовного дела в России в отношении него не возбуждалось, а такое содержание, которое рассматривалось судом, было незаконным. Имело место нарушение п.4 ст. 5 Конвенции в связи с отсутствием правовой защиты, в соответствии с которой осуществляется рассмотрение законности содержания заявителя под стражей.

2. По делу «Щебет против Российской Федерации» Европейский Суд постановил, что имело место нарушение статьи 5 Конвенции в отношении отсутствия законных оснований для содержания заявителя под стражей с 20 февраля по 26 марта 2007 года, а также ст. 3 Конвенции в отношении бесчеловечных и унижающих достоинство условии содержания заявителя под стражей.

Заявитель, проживающая в г. Вена республики Австрия, 20 февраля 2007 года была арестована по прибытию в аэропорт Домодедово в Москве. Ей пояснили, что 24 сентября 2006 года белорусские власти поместили ее имя в список лиц, скрывающихся от правосудия по подозрению в причастности ее к торговле людьми. Заявитель была препровождена в отдел транспортной милиции аэропорта «Домодедово». Факт ареста не был зарегистрирован.

21 февраля 2007 года представитель заявителя подал жалобу в транспортную прокуратуру на отсутствие регистрации ареста. 27 февраля 2007 года первый заместитель руководителя центрального отделения милиции г. Минск отправил по факсу письмо главе отдела транспортной милиции аэропорта «Домодедово» с ходатайством об оставлении заявителя под стражей с приложением ордера на арест заявителя от 30 августа 2006 года, санкционированный прокурором г. Минск. Кроме того, в тот же день представитель заявителя подал иск в суд на том основании, что заявитель уже провела шесть дней в заключении без судебного решения и потребовал освободить ее из-под стражи.

2 марта 2007 года Домодедовский городской суд Московской области отказался рассматривать иск на том основании, что в России в отношении заявителя не было возбуждено уголовное производство. 3 апреля 2007 года Московский областной суд в кассационном порядке поддержал решение Домодедовского городского суда Московской области.

5 марта 2007 года Головинский районный суд г. Москвы отклонил названный иск с указанием на то, что письмо от сотрудника милиции г.Минска составило законное основание для предварительного заключения заявителя под стражей в значении Минской Конвенции до момента получения Генеральной прокуратурой официального запроса об экстрадиции. Далее районный суд указал, что он не обладал достаточными полномочиями для рассмотрения ходатайства об освобождении, так как данное дело не подпадало под его территориальную юрисдикцию. 28 марта 2007 года Московский областной суд оставил данное решение без изменения.

7 марта 2007 года Генеральная прокуратура получила запрос о выдаче заявителя белорусским властям.

Представитель заявителя обратился в суд с иском против незаконных действий транспортного прокурора г. Москвы, который выдал разрешение на предварительное заключение заявителя под стражу, превышавшее срок 48 часов в отсутствие судебного решения. 22 марта 2007 года Головинский районный суд г. Москвы отклонил иск против транспортного прокурора. 18 апреля 2007 года Московский областной суд оставил указанное решение без изменения.

Прокурор, ответственный за контроль соблюдения законодательства о воздушном и водном транспорте, подал в суд ходатайство о выдаче ордера на арест заявителя. 26 марта 2007 года Домодедовский городской суд г. Москвы удовлетворил ходатайство прокурора и оставил заявителя под стражей. 19 апреля 2007 года Московский областной суд оставил указанное решение без изменения.

5 октября 2007 года Тверской районный суд г. Москвы отклонил иск заявителя об отказе Генеральной Прокуратуры прекратить незаконное предварительное заключение заявителя с указанием на то, что заявитель не участвовала в уголовном судопроизводстве на территории России и, соответственно, не могла подавать иск в порядке ст.125 УПК РФ.

11 октября 2007 года заместитель Генерального прокурора Российской Федерации удовлетворил запрос об экстрадиции заявителя на территорию Белоруссии. 22 ноября 2007 года Московский городской суд при рассмотрении апелляции (в кассационном порядке) поддержал решение об экстрадиции и сохранил содержание заявителя под стражей в качестве меры пресечения. 25 января 2008 года Верховный Суд РФ отклонил жалобу заявителя на это решение.

Заявитель утверждала, что жалоба в суд о незаконности содержания ее под стражей не могла быть неэффективной, поскольку Генеральная Прокуратура дважды была обязана возбудить дело в отношении удержания ее под стражей и обеспечения уважения ее прав. Также заявитель жаловалась на то, что не присутствовала на слушаниях в Головинском районном суде.

Европейский Суд отметил, что формулировка ст.108 УПК РФ не содержит положений, которые бы указывали, что судопроизводство могло быть предпринято по инициативе задержанной, необходимым элементом возбуждения производства по делу должно было стать заявление прокурора о мере пресечения. Действия в рамках ст.108 УПК РФ были начаты более чем чрез месяц после ареста заявителя и после заявления прокурора. В данных обстоятельствах Суд отметил, что не может считать, что заявитель сохранила право на возбуждение производства, посредством которого суд смог бы оценить законность содержания заявителя под стражей.

Европейский Суд постановил, что Уголовно-процессуальный кодекс РФ предусматривает, в принципе, юридическое рассмотрение жалоб о предполагаемых нарушениях прав и свобод, что предположительно может включать конституционное право на свободу. Указанные положения предполагают возможность подавать иски только в отношении «сторон, участвующих в уголовном судопроизводстве» (ст.125 УПК РФ).

Европейский Суд отметил, что российские власти постоянно отказывались признавать позицию заявителя в качестве стороны-участника уголовного процесса. Данный подход отрицал способность заявителя требовать пересмотра дела в порядке надзора на предмет законности ее заключения.

Европейский Суд постановил, что имело место нарушение пункта 4 ст.5 Конвенции, поскольку заявитель не располагала юридическими средствами, посредством которых могла бы инициировать пересмотр дела в порядке судебного надзора на предмет законности ее заключения.

3. По делу «Исмоилов и другие против Российской Федерации» заявители сообщили, что 18 июня 2005 года были арестованы в г. Иваново в связи с уголовным преследованием на территории Узбекистана. Они не были проинформированы о причинах ареста. 20 июня 2005 года были допрошены сотрудниками НСБУ из Узбекистана, которые избивали их и угрожали пытками в Узбекистане. 14 июля 2005 года адвокат заявителей подал жалобу в Советский и Фрунзенский районные суды г. Иваново о незаконном взятии под стражу. В удовлетворении жалобы было отказано по формальным основаниям. Заявители утверждали, что их попытки добиться судебного пересмотра содержания под стражей не дали результата. Судебными Решениями от 2 и 5 марта 2007 года Советский, Ленинский, Фрунзенский и Октябрьский районные суды г. Иваново, по собственным мотивам указали освободить заявителей. Суды установили, что ст. 109 УПК РФ применяется в отношении содержания под стражей и в связи с экстрадицией, эта статья устанавливает максимальный срок содержания под стражей 18 месяцев. Так как заявители находились под стражей более 20 месяцев, они были освобождены.

Европейский Суд указал, что все попытки заявителей рассмотреть их ходатайства в гражданском или уголовном судопроизводстве не увенчались успехом. На протяжении всего срока содержания под стражей они не имели в своем распоряжении какой-либо процедуры для судебного пересмотра его законности.

4. По делу «Худякова против России» заявитель жаловалась на задержки при рассмотрении правомерности ее заключения, в частности, заявляла о том, что жалоба ее адвоката, по-данная в суд г. Петрозаводска 15 августа 2003 года об ее освобождении из-под стражи в ожидании экстрадиции, была рассмотрена судом лишь 2 сентября 2003 года. Европейский суд установил нарушение п.4 ст.5 Конвенции и отметил, что установленные им задержки в 23 дня в суде первой инстанции, 43 дня и 32 дня в судах последующих инстанций лежат на властях. Также Европейский Суд отметил, что вопрос о соблюдении прав человека, согласно п.4 ст.5 Конвенции, нужно рассматривать отдельно в каждом случае с учетом обстоятельств каждого дела.

5. По делу «Эминбейли против Российской Федерации» Европейский Суд постановил, что имело место нарушение ст. 5 Конвенции, поскольку между датой задержания заявителя 19 сентября 2001 года по запросу Азербайджана и вынесением прокурором Центрального района г. Санкт-Петербурга постановления от 25 октября 2001 г. об освобождении заявителя из-под стражи не было вынесено никакого решения, санкционирующего содержание заявителя под стражей.

Заявитель, являющийся гражданином Швеции, прибыл в Россию из Азербайджана 26 февраля 1996 года. В 2001 году заявитель получил статус беженца. 19 сентября 2001 года заявитель был задержан сотрудниками милиции и заключен под стражу в ИВС по ГУВД по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области согласно полученному по факсу от начальника управления милиции г. Гянджа Азербайджанской республики от 10 сентября 2001 года письму с просьбой об аресте заявителя за совершение кражи.

Заявитель жаловался на то, что не мог добиться эффективного судебного рассмотрения законности содержания его под стражей.

1 октября 2001 года адвокат заявителя подал заявление в Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга об освобождении заявителя из-под стражи. Заявление было направлено в прокуратуру г. Санкт-Петербурга. Адвокат заявителя подал в городской суд г. Санкт-Петербурга жалобу, в которой обжаловал передачу жалобы в прокуратуру, по результатам чего материалы дела были переданы обратно в Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга, который 8 февраля 2002 года рассмотрел первоначальное заявление об освобождении и дополнительные жалобы и отклонил их, постановив, что содержание под стражей было законным. 26 февраля 2002 года решение суда было оставлено без изменения судом апелляционной (кассационной) инстанции.

Европейский Суд, установивший нарушение п.4 ст.5 Конвенции, указал, что задержка в рассмотрении властями законности содержания заявителя под стражей, в принципе, лишила рассмотрение требуемой эффективности. Европейский Суд отметил, что тот факт, что заявитель был освобожден из-под стражи 25 октября 2001 года, до того, как его заявление об освобождении было рассмотрено Дзержинским районным судом г. Санкт-Петербурга, не лишает жалобу цели, поскольку период лишения свободы, о котором идет речь, составил тридцать семь дней.

6. По делу «Муминов против России» заявитель – гражданин Узбекистана был задержан 2 февраля 2006 г. в г. Грязи (Россия) и заключен под стражу в связи с запросом Республики Узбекистан (участие в антиконституционной деятельности).

22 сентября 2006 г. Генеральная Прокуратура РФ отклонила требование об экстрадиции. Однако 24 октября 2006 г. заявителя выслали в Узбекистан при следующих обстоятельствах.

В 19 час. 17 мин. по Московскому времени Европейский Суд уведомил Правительство РФ о том, что заявитель не подлежит высылке в Узбекистан до особого распоряжения. По утверждению правительства, заявитель вылетел в Ташкент рейсом в 19-20. Вместе с тем, по информации компании «Узбекские авиалинии», заявитель вылетел из Москвы 24 октября 2006 г. рейсом в 23-50.

15 января 2007 г. Джанкурганский уголовный суд Узбекистана обвинил заявителя в незаконных действиях против конституционного порядка и приговорил к 5 годам 6 месяцам лишения свободы.

Европейский Суд указал, что высылка заявителя в Узбекистан привела к нарушению ст. 3 Конвенции, а также установил нарушение п.4 ст.5 Конвенции, поскольку заявитель, отбывая срок содержания под стражей, не имел доступа к процессуальным нормам для осуществления судебного контроля над его правомерностью.

Европейский Суд отметил, что средство правовой защиты должно быть доступным в ходе содержания лица под стражей для предоставления данному лицу возможности безотлагательного судебного контроля над правомерностью средства.

Суд отметил, что формулировки ст.ст.108, 109 УПК РФ не предполагают, что лицо, содержащееся под стражей, имеет право совершать процессуальные действия по рассмотрению правомерности своего содержания под стражей, причем необходимым элементом для возбуждения подобного судебного разбирательства являлось ходатайство прокурора о продлении срока содержания под стражей. В настоящем деле прокурор не подал ходатайства о продлении срока содержания заявителя под стражей.

Помимо нарушений, выявленных Европейским Судом по делам об экстрадиции, достаточно много нарушений, связанных с несоблюдением разумных сроков рассмотрения жалоб на продление срока содержания под стражей.

7. Так, по делу «Фурсенко против России» заявитель жаловался, что несколько жалоб, касающихся его предварительного заключения, не были рассмотрены судом в кратчайшие сроки, либо не были рассмотрены вовсе. При этом Европейский Суд установил, что иск заявителя от 28 февраля 2002 года, касающийся предполагаемой незаконности его предварительного заключения, отклонен Московским районным судом г. Тверь 26 марта 2002 г., 4 июня 2002 г. решение было отменено по апелляции в Тверском областном суде, дело направлено на новое рассмотрение. 26 июля 2002 года Московский районный суд г. Тверь вновь отклонил иск заявителя. 8 октября 2002 года областной суд отменил данное решение и вновь направил материал на новое рассмотрение в районный суд. 31 октября 2002 года районный суд прервал процесс, касающийся иска заявителя, на основании того, что дело уже передано в суд.

Европейский Суд отметил, что ходатайство заявителя об освобождении не было рассмотрено настолько быстро, как того требует ст. 5 п.4 Конвенции, а заявитель так и не получил окончательного мнения суда относительно его иска.

Кроме того, Европейский суд отметил, что 12 июля 2002 года Московский районный суд г. Тверь продлил срок предварительного заключения заявителя до 6 августа 2002 года. Апелляция (кассационная жалоба) заявителя была рассмотрена Тверским областным судом 29 октября 2002 года – через 2 месяца и 23 дня после того как срок, на который была продлена стража, истек.

Европейский Суд постановил, что имело место нарушение ст. 5 п. 4 Конвенции в отношении неспособности властей быстро рассмотреть иск заявителя от 28 февраля 2002 года и вынести окончательное решение по данному иску, также, как и неспособность быстро рассмотреть апелляцию заявителя против решения от 12 июля 2002 года.

8. По делу «Попов и Воробьев против России» заявители пожаловались на то, что они не смогли добиться судебной проверки законности своего заключения под стражу с указанием на то, что их жалобы и ходатайства об освобождении, поданные в Фрунзенский районный суд г. Владивостока, даже не рассматривались судом.

Европейский Суд установил, что 11 октября 2000 года во время судебного заседания заявители подали ходатайства об освобождении, которые были приобщены к материалам уголовного дела. Кроме того, второй заявитель подал жалобу об освобождении до суда 20 февраля 2001 года. Всего в период с 29 октября 2000 года по 20 февраля 2001 года заявителями было подано восемь жалоб и ходатайств об освобождении, и лишь на одну из жалоб, поданную заявителем 3 января 2001 года, Фрунзенским районным судом г. Владивостока был дан ответ. Данный ответ не содержал сведений по поводу того, состоялось или нет рассмотрение жалобы, ответом признавалось получение жалобы и констатировалось без указания причин и обращения к каким-либо доводам заявителя, что оснований для изменения меры пресечения не имеется. Остальные жалобы и ходатайства заявителей, поданные между 29 октября 2000 года и 20 февраля 2001 года, остались без ответа Фрунзенского районного суда г. Владивостока, что привело к тому, что судебное рассмотрение правомерности заключения заявителей под стражу не было проведено.

Европейский Суд постановил, что имело место нарушение п.4 ст.5 Конвенции, поскольку заявителям было отказано в праве на судебное решение в отношении правомерности их предварительного заключения под стражу.

9. По делу «Старокадомский против России» заявитель, отбывающий наказание по приговору Московского городского суда от 27 октября 2004 года, жаловался на то, что его жалобы на распоряжения о содержании его под стражей от 3 июля, 30 сентября и 18 декабря 2002 года, 24 марта, 30 июня и 30 сентября 2003 года и 30 марта 2004 года не были рассмотрены безотлагательно.

Европейский Суд установил, что жалоба заявителя на постановление от 3 июля 2002 года была подана 12 июля 2002 года и рассмотрена Верховным Судом Российской Федерации 2 апреля 2003 года. Жалоба на постановление от 30 сентября 2002 года была подана заявителем 10 октября 2002 года и рассмотрена Верховным Судом Российской Федерации 17 февраля 2003 года. Таким образом, разбирательство дела в апелляционной инстанции заняло, соответственно, более восьми и более четырех месяцев.

Продолжительность задержек рассмотрения жалоб заявителя, поданных на постановления от 18 декабря 2002 года, 24 марта, 30 июля и 30 сентября 2003 года и 30 марта 2004 года, составляла от трех до девяти месяцев.

Кроме того, Европейский Суд отметил, что жалобы заявителя на постановления о содержании под стражей рассматривались только после того, как Московский городской суд выносил новое постановление о содержании под стражей. Жалоба заявителя на постановление от 3 июля 2002 года была рассмотрена даже после того, как было принято решение по жалобе на следующее постановление от 30 сентября 2002 года. Жалобы на постановления от 18 декабря 2002 года, 24 марта и 30 июля 2003 года были рассмотрены вместе только 16 октября 2003 года.

Европейский Суд постановил, что имело место нарушение п.4 ст.5 Конвенции ввиду указанных задержек в рассмотрении жалоб заявителя на постановления суда о содержании заявителя под стражей.

10. По делу «Моисеев против России» Европейский Суд постановил, что имело место нарушение ст. 5 на основании невыполнения требования о «разумных сроках».

Заявитель подал жалобу на то, что его апелляции на решения Московского городского суда от 15 сентября, 1 декабря 2000 года и 16 апреля 2001 года об отказе в удовлетворении ходатайства об освобождении не были рассмотрены Верховным Судом РФ, его жалобы, поданные в июле 2001 года, рассмотрены Верховным Судом РФ только 26 сентября 2001 года, то есть спустя более шести недель после того, как ему был оглашен обвинительный приговор.

Европейский Суд постановил, что имело место нарушение ч.4 ст.5 Конвенции, поскольку установил, что апелляция заявителя от 15 сентября 2000 года на решение городского суда от 11 сентября 2000 года и апелляция на решение городского суда от 1 декабря 2000 года не были рассмотрены в Верховном Суде РФ. Апелляции заявителем были поданы в пределах временных рамок и в соответствии с процедурами, описанными в российском законодательстве.

Поданные заявителем 16 и 24 июля и в начале августа 2001 года апелляции на решения городского суда от 10, 20 и 31 июля 2001 года, которыми были отклонены его прошения об освобождении, были рассмотрены Верховным Судом РФ 26 сентября 2001 года, то есть, соответственно, спустя двадцать один, шестьдесят три и примерно пятьдесят дней. Нет доказательств того, что заявитель, подав апелляции, дал какие-либо поводы к задержке их рассмотрения.

11. По делу «Лебедев против России» Европейский Суд постановил, что имело место нарушение ст. 5 Конвенции, выразившееся в незаконном содержании заявителя под стражей с 31 марта по 6 апреля 2004 г., длительным рассмотрением Московским городским судом жалобы на постановление о продлении срока содержания под стражей, отсутствием заявителя в судебном заседании.

Заявитель обжаловал ряд процессуальных нарушений в рамках производства по вопросу содержания его под стражей.

Европейский Суд постановил, что имели место нарушения п.4 ст.5 Конвенции:
1) 23 июля 2003 года, поскольку суд не допустил к участию в судебном заседании адвокатов заявителя по при-чине несвоевременной явки адвокатов в судебное заседание, ссылаясь на непубличный характер судебного разбирательства;

2) кассационная жалоба на постановление Басманного районного суда г. Москвы от 26 декабря 2003 года по вопросу содержания заявителя под стражей была рассмотрена Московским городским судом 9 февраля 2004 года, то есть через 44 дня;

3) чрезмерно долго – через 67 дней (9 июня 2004 года) — Московским городским судом была рассмотрена кассационная жалоба заявителя на постановление Мещанского районного суда г. Москвы о продлении срока содержания заявителя под стражей от 6 апреля 2004 года;

4) заявитель, содержащийся под стражей, и его адвокаты не участвовали в судебном заседании 8 июня 2004 года при рассмотрении в Мещанском районном суде г. Москвы вопроса о продлении срока содержания заявителя под стражей; в постановлении от 8 июня 2004 года отсутствовали основания в поддержку решения суда о продлении срока содержания заявителя под стражей, в связи с чем обсуждаемые в судебном заседании 8 июня 2004 года вопросы требовали личного присутствия заявителя; заявитель не участвовал также при рассмотрении Московским областным судом его кас-сационной жалобы 29 июля 2004 года на постановление от 8 июня 2004 года; кроме того, его кассационная жалоба была рассмотрена через 50 дней после заседания 8 июня 2004 года.

12. По делу «Бахмутский против Российской Федерации» заявитель был арестован 3 марта 1998 г. и содержался под стражей по подозрению в похищении человека и мошенничестве; 13 марта был отпущен под залог и скрылся, совершив новое преступление.

5 мая 1999 г. заявитель вновь арестован;

14 июля, 7, 16 сентября и 30 ноября 1999 г. прокурор Ростовской области продлял срок содержания под стражей до 24 марта 2000 г.

29 марта 2000 г. Ростовский областной суд назначил дату рассмотрения дела и оставил без изменения меру пресечения.

13 июля 2000 г. суд признал заявителя виновным и приговорил к 12 годам лишения свободы.

2 ноября 2000 г. Верховный Суд РФ отменил приговор, дело направил на новое судебное рассмотрение, меру пресечения оставил без изменения.

14 мая 2001 г. Ростовский областной суд признал заявителя виновным и приговорил к 16 годам лишения свободы.

16 января 2002 г. Верховный Суд РФ вновь отменил приговор, дело направил на новое судебное рассмотрение, меру пресечения оставил без изменения.

С 24 февраля 2002 г. по 25 февраля 2004 г. слушание дела откладывалось более чем 50 раз

1 июля 2002 г. определением Ростовского областного суда срок содержания под стражей продлен до 1 октября 2002 г. на основании тяжести предъявленного обвинения.

В дальнейшем срок содержания под стражей неоднократно продлялся, последний раз до 19 мая 2004 года с той же формулировкой.

Определением от 19 февраля 2004 г. Ростовский областной суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 19 мая 2004 года на основании тяжести предъявленного обвинения. Заявитель вновь обжаловал данное решение в Верховный Суд РФ.

17 мая 2004 г. Ростовский областной суд приговорил заявителя к 13 годам лишения свободы.

10 марта 2005 года, то есть после вынесения приговора, определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ прекращено производство по надзорной жалобе заявителя на определение от 19 февраля 2004 г. о продлении срока содержания под стражей со ссылкой на то, что на тот момент судебное разбирательство в отношении заявителя завершилось вынесением приговора, который обжалован в кассационном порядке.

Заявитель жаловался на то, что был лишен права на эффективный судебный пересмотр его дела относительно решения об увеличении срока его содержания под стражей от 19 февраля 2004 года. Власти признали, что прекращение производства по кассационной жалобе заявителя в отношении решения о продлении срока содержания под стражей от 19 февраля 2004 года приравнивается к нарушению прав заявителя.