Глава 7. Рефлекс рефлексов вместо души. Выготский

Как вы помните, профессор Шабельников сетовал, что только давле­ние со стороны захвативших в России власть коммунистов не позволяло Выготскому говорить о душе. Ну, а сам он, надо думать, будь у него руки развязаны...

Другой исследователь творчества Льва Семеновича Выготского (1896— 1934), и гораздо более знающий, на мой взгляд, исследователь, Михаил Ярошевский, ничего подобного за Выготским не заметил. Совсем наоборот, прослеживая развитие такой ветви психологии, как наука о поведении, он утверждает, что как раз Выготский-то принял учение Сеченова лучше даже рефлексологов вроде Бехтерева, Павлова и Корнилова. Вот как он рассказы­вает о поисках Выготского.

«1. "Надо изучать не рефлексы,а поведение— его механизм,состав,струк­туру", ибо "сознание есть проблемы структуры поведения " <... >

2. Вслед за И. М. Сеченовым Л. С. Выготский особое значение придает реф­лексам,оборванным на их двигательном завершении. Игнорировать их — "зна­чит отказаться от изучения (именно объективного, а не однобокого, субъектив­ного наизнанку) человеческого поведения. В опыте над разумным человеком нет такого случая, чтобы фактор заторможенных рефлексов, психики не определял так или иначе поведение испытуемого"» (Ярошевский. Наука о поведении, с. 352).

Круг третий. Научное понятие души

Что такое «оборванные или заторможенные рефлексы»? У Сеченова — это те движения, которые человек успел перехватить и не вывел наружу, оставив в себе в виде мыслей. В сущности, большая часть «Рефлексов голов­ного мозга» и посвящена тому, чтобы доказать, что все, что происходит в нашем сознании, — это все те же движения, которые мы сдержали или выпустили наружу. Что речь идет о сознании, подтверждает и Ярошевский:

«3. Тем самым проводилась демаркационная линия между трактовкой по­ведения И. П. Павловым, В. М. Бехтеревым и другими рефлексологами, с одной стороны, и попыткой Л. С. Выготского найти для сознания достойную роль во внутренней организации поведения — с другой» (Там же).

Ярошевский не указывает точно, где Выготский высказал эти мысли, но это и не так важно, потому что творчество Выготского было довольно цельным. И если понять первый пункт программы Выготского как неприя­тие рефлексов, то это глубокая ошибка. Выготский всегда громко и одно­значно заявлял, что вся современная советская психология вырастает из уче­ния Павлова об условных рефлексах, а в обзоре, написанном в 1928 году к десятилетию Октябрьской революции, он говорит слова, которые нео­днозначно понять невозможно:

«Основным и определяющим фактором для развития психологии в нашей стране надо считать учение об условных рефлексах, созданное академиком Пав­ловым» (Цит. по: Ярошевский. Наука, с. 349).

Для нас это означает, что когда Выготский говорит, что надо изучать не рефлексы, а поведение, он всего лишь пытается разграничить предметы пси­хологии и физиологии, выделив в особый разряд те рефлексы, которые со­ставляют поведение, а не мышечное движение человека. Отсюда рождается понятие о социальной среде, творящей наше сознание, как набор чисто поведенческих рефлексов:

«Решающим фактором в деле установления и образования условных реф­лексов оказывается среда как система воздействующих на организм раздражи­телей. <...>

Среда играет в отношении каждого из нас роль лаборатории, в которой у собак воспитываются условные рефлексы» (Там же, с. 350).

Все это однозначно увязывается с сознанием, как его понимал Выгот­ский:

«4. В общей структуре поведения человека выделяются движения особого рода и вида. Это речевые рефлексы. Они образуют особую систему рефлексов среди других их систем и являются эквивалентом сознания. "Сознание есть... взаимовозбуждение различных систем рефлексов "» (Там же, с. 353).

Что можно было бы вполне естественно завершить определением созна­ния из работы еще 1925 года «Сознание как проблема психологии поведе­ния»:

«Сознание есть только рефлекс рефлексов» (Выготский. Сознание, с. 47).

Но я завершу цитатой все из той же работы, которую пересказывает Ярошевский:

Глава 7. Рефлекс рефлексов вместо души. Выготский

«Придя в психологию, Л. С. Выготский представлял ее реформу как разви­тие науки о поведении, фундамент которой был заложен И. М. Сеченовым и И. П. Павловым. Вот его собственное определение: "Предметом научной психо­логии обычно принято называть поведение человека и животных, причем под поведением подразумевать все те движения, которые производятся только живыми существами и отличают их от неживой природы ". Более того, "психи­ка и поведение — это одно и то же. Только та научная система, которая рас­кроет биологическое значение психики в поведении человека, укажет точно, что она вносит нового в реакцию организма, и объяснит ее как факт поведения, только она сможет претендовать на имя научной психологии "» (Ярошевский. Наука, с. 351).

Можно ли усомниться, что психика для Выготского не душа, а рефлекс рефлексов?!

Но, быть может, Выготский просто вынужденно поддерживал правя­щий подход, а сам скрыто сохранял для души возможность выжить? Ха! Как раз наоборот. В этом смысле он был инквизитором и никому даже из числа душегубов не позволял подобных заигрываний. Вот прочитайте, как он пома­хивает пальчиком перед носом у убеленного сединами академика Бехтерева.

«Самое главное — исключение сознания из сферы научной психологии сохра­няет в значительной мере весь дуализм и спиритуализм прежней субъективной психологии.

В. М. Бехтерев утверждает, что система рефлексологии не противоречит гипотезе "о душе " (1923). Субъективные или сознательные явления характери­зуются им как явления второго ряда, как специфические внутренние явления, сопровождающие сочетательные рефлексы.

Дуализм закрепляется тем, что допускается возможность и даже призна­ется неизбежность возникновения в будущем отдельной науки — субъективной рефлексологии...» (Выготский. Сознание, с. 27).

Дуализм недопустим, как недопустима и такая глупость, чтобы оста­вить незанятым хоть одно свято место. Не займем его нашим понятием со­знания, состоящего из рефлексов, и сюда прокрадется «душа»! Психологи, будьте бдительны, не оставляйте врагу ни одной зацепки для возрождения!

Вот истинное отношение Выготского к душе. Что же он сам понимал под психикой, можно понять из работы 1930 года «Психика, сознание, бес­сознательное».

«До сих пор еще широко распространено мнение, что содержание и предмет психологической науки составляют психические явления или процессы и что, следовательно, психология как самостоятельная наука возможна только на ос­нове идеалистического философского допущения самостоятельности и изначаль-ности духа наравне с материей.

Так и поступают большинство идеалистических систем психологии...» (Вы­готский. Психика, с. 359).

«Только диалектический подход к этой проблеме открывает, что в самой постановке всех решительно проблем, связанных с психикой, сознанием и бессоз­нательным, допускалась ошибка. <...>

Круг третий. Научное понятие души

Диалектическая психология исходит раньше всего из единства психических и физиологических процессов. Для диалектической психологии психика не явля­ется, по выражению Спинозы, чем-то лежащим по ту сторону природы или государством в государстве, она является частью самой природы, непосредственно связанной с функциями высшей организованной материи нашего головного моз­га. Как и вся остальная природа, она не была создана, а возникла в процессе развития. Ее зачаточные формы заключены уже везде — там, где в живой клетке содержатся свойства изменяться под влиянием внешних воздействий и реагировать на них.

Где-то, на какой-то определенной ступени развития животных, в развитии мозговых процессов произошло качественное изменение, которое, с одной сторо­ны, было подготовлено всем предшествующим ходом развития, а с другой — являлось скачком в процессе развития, так как знаменовало собой возникновение нового качества, не сводимого механически к более простым явлениям.

Если принять эту естественную историю психики, станет понятна и вто­рая мысль, заключающаяся в том, что психику следует рассматривать не как особые процессы, добавочно существующие поверх и помимо мозговых процессов, где-то над или между ними, а как субъективное выражение тех же самых про­цессов, как особую сторону, особую качественную характеристику высших фун­кций мозга» (Там же, с. 363—364).

Вот то понятие «души», из которого исходил в своих исследованиях Лев Семенович. С психологической точки зрения, его корнем является малоза­метное высказывание, которое наше искаженное простонаучной культурой восприятие не замечает и пропускает без осознавания: если принять эту ес­тественную историю психики.

Иными словами, все это — лишь одно из предположений, гипотеза, лежащая в основании всей той цитадели естественных наук о человеке, о которой писал Ланге. А если не принять? Тогда ты враг, который не сдается!

Это не способ искать истину. Предположение, что психика — лишь ха­рактеристика функций мозга, может быть и верным. Но оно — предположе­ние, к тому же уснащенное множеством натяжек, вроде утверждения за собой права говорить от лица естественных законов природы. Просто допус­тите мысль, что душа все-таки есть. И что тогда — это противоестественно, что ли, иметь ее? Наверное, естественно, раз она существует. И раз она существует, то где, как не в природе? А если так, то как относиться к той самоуверенности естественников, что они-то и определяют, что для приро­ды должно быть законами?!

Возможно, все именно так и было, как утверждали люди, подобные Сеченову и Выготскому, но их исследование проделано грязно, и если и не должно быть выкинуто на свалку, то уж точно должно быть проделано еще раз и без примеси политического или общественного заказа.

Что же касается сомнений профессора Шабельникова в чистоте марк­систских взглядов Выготского, якобы тайно бывшего сторонником души в стане ее врагов, то, может быть, это было вызвано крайней беспринципно­стью и беспардонностью красного психолога, с какой Выготский обращался

Глава 7. Рефлекс рефлексов вместо души. Выготский

с захваченным барским добром? Ведь комиссарам доставляло наслаждение экспроприировать экспроприаторов. Я говорю сейчас не о том, как захваты­вали власть, заводы, телеграфы, институты психологии, а о том, как захва­тывали и само имя «психология».

В «Историческом смысле психологического кризиса» Выготский сам обо­сновывает право сильного на все, что он украл у побежденных. Это приме­чательное своей бессовестностью рассуждение стоит знать.

«Правда, некоторые идеалисты возражают против присвоения естествен­нонаучной психологии этого имени. Так, С. Л. Франк, указывая со всей резкостью на то, что под одним именем живут две разные науки, пишет: "Дело тут вооб­ще не в относительной учености двух разных методов одной науки, а в простом вытеснении одной науки совсем другой, хотя и сохранившей слабые следы род­ства с первой, но имеющей по существу совсем иной предмет... Нынешняя психо­логия сама себя признает естествознанием... Это значит, что современная так называемая психология есть вообще не психо-логия, а физио-логия... Прекрасное обозначение "психология " — учение о душе — было просто незаконно похищено и использовано как титул для совсем иной научной области; оно похищено так основательно, что когда теперь размышляешь о природе души... то занимаешься делом, которому суждено оставаться безымянным или для которого надо приду­мать какое-нибудь новое обозначение ".

Но даже нынешнее искаженное имя "психология"на три четверти не от­вечает ее сути — это психофизика и психофизиология. И новую науку он пыта­ется назвать философской психологией, чтобы "хоть косвенно восстановить истинное значение названия "психология" и вернуть его законному владельцу после упомянутого похищения, непосредственно уже неустранимого» (Выгот­ский. Исторический, с. 112).

Про наглеца русский народ говорит: плюнь ему в рожу, он утрется и снова за свое! Выготскому плюнули в рожу, как он ответит? Извинится, покается, будет оправдываться, нападать? Подскажу, строго по сценарию одесских анекдотов: Тут приходит ко мне один поц по имени Франк и жалу­ется, що у него что-то сперли... Во-первых, не сперли, во-вторых, сперли навсегда, а в-третьих, вообще, можно сказать, спасли, чтобы кто-нибудь не спер!

«Однако и Франк согласен, что имя похищено естественнонаучной психоло­гией неустранимо и основательно. И мы полагаем, что именно материалисти­ческая ветвь должна называться психологией. За это... говорят два важных соображения.

Первое: именно она явится завершительницей всех истинно научных тен­денций науки, то есть она и есть на самом деле по самому существу психология.

Второе: принимая это имя, новая психология нимало не "похищает "его, не искажает его смысла, не связывает себя теми мифологическими следами, кото­рые в нем сохранились, а, напротив, сохраняет живое историческое напоминание обо всем своем пути, от самой исходной точки» (Там же).

Дальше распутывайте эту одесскую логику сами, там еще много гово­рится такого, что хочется замахать руками и закричать: хватит, хватит, не трахай мне мозги! Все твое! Извините...

Круг третий. Научное понятие души

Что же касается Школы Выготского, то о них даже отдельную главу писать не стоит, настолько они стерильны от подозрений в душевности. Впро­чем, я скажу несколько слов о советской психологии в заключении, прежде чем перейти к рассказу о том, о чем вопила истерзанная душа Семена Люд­виговича Франка.