Николая Ланге

Историки психологии однозначно считают Николая Николаевича Ланге

(1858—1921) продолжателем дела Сеченова в психологии. Тут надо огово­риться — у Сеченова были и другие продолжатели, но в физиологии и меди­цине. Ярошевский в «Истории психологии» пишет о том, как развивались лабораторные исследования психофизиологии человека:

«В ряде русских лабораторий научное понимание психики ассоциировалось с именем Сеченова, с его учением о рефлекторной природе психики. Таких же взглядов придерживались В. М. Бехтерев' С. С. Корсаков, А. А. Токарский— пер­вые энтузиасты экспериментальной психологии в России» (Ярошевский. Исто­рия психологии, с. 249).

Но тот же Ярошевский, издавая избранные работы Ланге, именно его видит продолжателем дела Сеченова и связующим звеном между Сеченовым и школой Выготского. То есть школой, которую действительно можно счи­тать психологической, по сравнению со странными учениями Бехтерева или Корсакова. О том, как Ярошевский выводит эту связь Ланге с Сеченовым, стоит рассказать подробнее.

Рассказав о битве за антропологический принцип, то есть за начало борьбы русских революционеров и демократов против религии и за перево­рот общества, Ярошевский не говорит прямо, что это шла борьба за очище­ние психологии от души. Но это вполне прозрачно читается, как читается и прогрессорство — тяга насильно делать человеку лучше не так, как он хочет, а как я это себе представляю:

Глава 5. Эмпирическая «Психология без души» Николая Ланге

«Весь пафос русских приверженцев антропологического принципа опреде­лялся жаждой преобразования вчерашних крепостных (как их называли — "про­столюдинов ") в свободных людей. Перед нами основная коллизия философских исканий той эпохи — споров о детерминизме и свободе, об отношении между телесным (стоящим под законами природы) и духовным, устремленным к выс­шим нравственным ценностям.

Этими глубоко укорененными в своеобразии культурной жизни порефор­менной России философскими, мировоззренческими спорами были озарены и вдох­новлены проекты разработки новой психологии. В качестве сферы научного зна­ния она не могла быть иной, как верной формуле "нет действия без причины ", то есть детерминистской. В качестве исследующей сознательно-волевую актив­ность человека она была призвана объяснить, не отступая от указанной форму­лы, нравственную обусловленность этой активности, уникальность человечес­ких деяний.

Первым принял на себя это историческое задание Сеченов, вторым — Лан­ге» (Ярошевский. Творческий путь, с. 7).

Я не хочу излишне вдаваться в историю или биографию Ланге. Мне нужно лишь вытащить на свет его понятие о душе. Поэтому, чтобы представ­ление о Ланге стало цельным и, кстати, соответствующим тому, как его видят в наших университетах, еще пара выдержек из Ярошевского, которые расставят точки над i.

«В трудные для русской культуры 80-е годы, когда, по слову Блока, "в серд­цах царили мрак и мгла, Победоносцев над Россией простер совиные крыла. И не было ни дня, ни ночи, но только тень огромных крыл ", Ланге вопреки официаль­ным религиозно-идеалистическим представлениям, отстаивал, опираясь на дан­ные экспериментальной психологии, целостную монистическую картину миро­порядка, включая высшую духовную активность человека» (Там же, с. 11).

В переводе с простонаучного языка это означает, что этот луч света в темном царстве в 80-е годы девятнадцатого века делал все, чтобы уничто­жить понятие о душе даже в отношении того, что считалось высшей духовной активностью человека. На что он хотел ее заменить?

«Исходным для Ланге служил особый методологический подход, который лишь внешне напоминал "атомарный" способ анализа, принятый ориентирован­ной на естествознание психологией. Он искал, как это явствовало уже из заго­ловка его статьи, элементы воли, то есть ту "клеточку", из которой развива­ется все разветвленное древо психической жизни,включая ее "крону"— высшие формы произвольного действия. Перед ним был замечательный пример в виде периодической системы Д. И. Менделеева.

Он писал, что "в анализе качественно разнородных явлений, сводящем их к различной временной группировке одного элемента, мы видим важную задачу психологии. В этом отношении психолог должен следовать великому примеру химика: как тот в качественно разнородных элементах усматривает последо­вательность по атомному весу, так первый должен ставить себе задачей нахо­дить среди качественно различных явлений последовательность по их интен­сивности или скучиванию во времени"» (Там же, с. 16).

Круг третий. Научное понятие души

Как видите, Ланге действительно пошел дальше Сеченова, и если тот предпочитал резать душу на куски, соответствующие телесным органам, то Ланге разлагает ее до атомов периодической таблицы телесных элементов. И ведь большинство современных психологов не видят в этом ничего проти­воестественного, пока не осознают, что приняли такой подход вместе с задачей сделать из психологии естественную науку. То есть насильно засунуть ее в прокрустово ложе естественнонаучных требований к науке. И приняли это намеренно, в исторически существующий момент, как задачу извлечь выгоду из победоносного шествия естественных наук по миру.

Что же сделал Ланге для того, чтобы в современной психологии утвер­дилось то понятие о душе, которое мы застаем в ней сейчас? Ланге, как и его революционно-демократические друзья, почему-то не мог спокойно спать, не позаботившись о ближнем своем. А точнее, не просветив его, не внеся в его сознание немножко прогресса. Поэтому он много бился за про­движение научных идей в массы и писал для широкого пользования расхо­жие образы. К примеру, для девятого тома «Народной энциклопедии науч­ных и прикладных знаний», — была такая, — он пишет в 1911 году раздел «Психология».

Начинается он, что называется, с мягкого входа, то есть так, чтобы никто не заподозрил, что пишет человек чужой, враждебный для русской души, то есть неверующий или еще хуже, душегуб, задумавший увести часть народного стада, отколов его. Подмена понятий производится тонко и почти незаметно.

«Каждый из нас не только переживает свою душевную жизнь, но и состав­ляет постоянно суждения о ней и о душевной жизни других. Мы говорим, напри­мер, о твердой или слабой воле, о живом или вялом уме, о яркой или бледной фантазии, о страстности, капризности, вдумчивости людей.

Во всех таких рассуждениях мы занимаемся психологическими задачами, решаем психологические вопросы, именно стараемся указать характерные чер­ты душевной жизни данного человека, найти общий для нее закон» (Ланге. Пси­хология, с. 1).

Кто же в то время мог заподозрить, что о душевной жизни пишет чело­век, который считает, что души нет, а есть психика? Это было так же невоз­можно, как современному психологу, читающему те же строки, предполо­жить, что автор исходит не из того, что есть душевные явления психики, а действительно созерцает в этот миг душу и ее и описывает. При чем здесь душа, когда мы рассказываем о науке психологии!

Далее, как вы можете догадаться, Ланге обгаживает дилетантов, обзы­вая их, правда, «житейской (популярной) психологией», которая, как вы понимаете, откровенное дерьмо в своих объяснениях, по сравнению с нау­кой. Почему? Да ведь наука-то все научно исследует, у нее метода! Она душу на кусочки разлагает и все кишочки на свет просматривает!

«Такова основная задача психологии: разложение сложных психических яв­лений и сложных процессов на простые. <...>

Глава 5. Эмпирическая «Психология без души» Николая Ланге

Вот в таком приблизительно виде выяснилась основная задача психологии — психологический анализ — уже в XVII веке, то есть когда психология впервые вступила на путь наблюдения и опыта и покончила со старым учением о спо­собностях души.

С тех пор, однако, особенно же в XIX веке, методы, а отчасти и задачи этой науки чрезвычайно расширились. Простой психологический анализ того, что мы находим через самонаблюдение в нашем сознании, оказался слишком узким, ре­зультаты его слишком неточными, и были выдвинуты новые задачи и новые приемы их решения» (Там же, с. 6).

А далее под грохот главных кшгабров идет сначала краткое перечисле­ние жутких психологических направлений, чьи и названия-то русский чело­век выговорить не мог. Потом все они мудрено рассказываются в подробно­стях. А как только сознание читателя достаточно проработано величием и умностью Науки, делается переход в раздел «Душа и мозг», который начи­нается резким заявлением:

«В статье "Задачи психологии " (то есть в первой главе — АШ) было ука­зано, что одним из важнейших вопросов этой науки является выяснение зависи­мости между душевными состояниями и процессами, с одной стороны, и физио­логическими явлениями в мозге — с другой. Действительно, существование этой связи совершенно очевидно, и на нее указывает множество фактов.

Во-первых, рост и развитие души находится в явной связи с величиной и развитием мозга» (Там же, с. 11).

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Я-то думал, он про душу, а он про психику! Но ведь как ловко, подлец, передернул! Не будь я заранее настроен присматривать за его руками и движениями, так и не заметил бы, как меня заставили на сон грядущий почитать о душе Сеченова. Так и до мальчиков кровавых в глазах довести не трудно.

В своих работах для ученых, а не для обработки сознания «простолюди­нов», Ланге, конечно, гораздо откровеннее. Здесь заигрывание не полезно. Здесь вещи надо называть своими именами. В «Психологии», переизданной недавно под названием «Психический мир», он прямо говорит о своей дея­тельности как о воинском служении делу своего сюзерена — Науки. Думаю, иначе как осознанным участием в Войне Богов это и не объяснить. Вот как описывает он научную дислокацию союзных войск.

«С одной стороны находится могущественная, снабженная всеми средства­ми современного знания, крепко объединенная цитадель естествознания. С дру­гой— мы видим тоже сильную, тоже внутренне объединенную крепость обще­ственных и исторических наук. Оба лагеря справедливо горды и сильны тем, что их логические построения стоят на твердой почве совершенно несомненных фак­тов. Но в этой силе обоих лагерей заключено и стремление к возможному рас­ширению своей власти на соседние территории в частности на территорию, промежуточную между ними. Такой промежуточной территорией и является область психической жизни» (Ланге. Психический мир, с. 35).

Вот за что велась Ланге война в предыдущей книге. За этот захват ничей­ных территорий он и заложил душу.

5 Заказ №1228 65

Круг третий. Научное понятие души

Про Ланге даже словари утверждают, что он считается человеком, ока­завшим значительное влияние на последующую советскую психологию. Ду­маю, именно его понятие о психике, заменившей душу, стало основой для выработки советских понятий. Я просто выпишу его мысли в порядке их развития. Если хотите, можете считать, что так Ланге понимал, что такое душа.

«...психический мир представляет огромное разнообразие, никак не меньшее, чем морфологические различия животных видов. От едва брезжущей зари со­знания у низших животных и до высокого развития его у исторического и соци­ального человека, этот мир включает миллионы живых существ, каждого со своею индивидуальной психикой.

В каждом из них протекает живой поток сознания в виде смены психичес­ких явлений, возникающий при начале жизни, развивающийся в течение ее под влиянием разных воздействий окружающей среды и гибнущий, по-видимому вполне, при смерти. <...>

И совершенно ясно, что характер психической жизни в каждом данном индивидууме определяется прежде всего его физической организацией, так что каждый вид имеет свою определенную психику — психику муравья окуня, лягуш­ки, лошади, кошки, собаки, человека.

Психическая жизнь... должна была и развиваться на Земле вместе с общей эволюцией видов. Она, конечно, имела сначала столь же элементарный характер, как элементарны были первоначальные организмы» (Там же, с. 39).

«Психическая жизнь должна быть рассматриваема как особое, своеобраз­ное жизненное приспособление организма, развившееся в нем ввиду его биологи­ческой полезности, для сохранения индивида и рода.

Она вносит в деятельность организма такие выгодные для него особеннос­ти, которые способны охранять лучше его существование и потому подлежат естественному а впоследствии у человека, и социальному отбору, — особеннос­ти и преимущества, которые без психической жизни недостижимы.

Эта биологическая целесообразность психики есть основной объяснитель­ный принцип для психологии, для понимания психического развития» (Там же, с. 41).

Вот только после того, как ты усвоил, что есть основной объяснитель­ный принцип, можно без опаски читать психологов, употребляющих слово «душа». Тогда это чтение становится пикантным, вроде любви к трупам, кажется, это называется некромантией или некрофилией?

«Через традицию в языке, быте, нравах, искусстве, науке, религии в нашу душу входит колоссальный прошлый опыт всего человечества, к которому каж­дая отдельная личность присоединяет лишь ничтожно малую частицу действи­тельно своего. Душа человеческой личности на 99% есть продукт истории и общественности.

Она подобна обширному кладбищу или, еще лучше, геологическому отложе­нию, имеющему ряд напластований, относящихся к разным историческим эпо­хам» (Там же, с. 56).

Глава 6. Бесовские сумерки России

Нет, Ланге вовсе не глуп, и я не утверждаю ни того, что он не прав вообще, ни того, что он не прав в частностях. Я утверждаю лишь то, что он, как и все материалисты, был предвзят и подчинял свою деятельность целям той войны, что вел от лица Науки. Истина была разменной монетой, потому что служила лишь надписью на золоте доказательности и убедительности.

Но убедительность не может существовать без очевидности, а очевид­ность надо суметь разыскать в этом мире. И все хорошие полемисты и орато­ры — это великолепные добытчики очевидностей, что означает, что они чрезвычайно наблюдательны. Может быть, они были неправы, утверждая, что души нет. Но в пылу споров они сделали множество утонченных наблю­дений, которые, как им казалось, отрицали существование души. Но ведь это были отрицательные наблюдения души!

Условно говоря, там, где побывали трапперы, вроде Ланге, душ больше не осталось, они их там повыбили, а новых не завозили. Но если все-таки душа есть, то это же явно обозначенная карта пути для желающего поискать душу. И следующая стерилизованная от души площадка находится за рубежом научной революции. Если верить историку психологии: «Эстафета от Ланге перешла в нарождавшейся советской психологии прежде всего к Л.С. Выгот­скому и его школе» (Ярошевский. Творческий путь, с. 33).

Ярошевский ошибается, Выготский, что было мочи, открещивался от Ланге. Так что, скорее, идеи Ланге о том, что душа — это нечто внешнее, входящее из общества, подхватил Шпет. И тем не менее, разобраться с че­хардой вокруг души в школе Выготского завещал нам еще Шабельников, так что впереди Выготский. Но сначала несколько примеров того, какие бесовские игры шли с душой в России в канун Революции. Какие святки сравнятся!