Глава 2. Рациональный анализ души. Мазилов

На том же самом Ярославском методологическом семинаре постановка задачи о разработке нового предмета психологии была продолжена ярослав­ским психологом Виктором Васильевичем Мазиловым.

Мазилов утонченный методолог, и для него, как это явствует из преды­дущей главы, это не первый подход. Поэтому я с удовольствием наблюдаю за ходом его рассуждений. Меня несколько смущает пристрастие Мазилова к простонаучным выражениям, вроде «процедур», «анализов», «объектив­ных контролей». Это явно наследие той поры, когда психология хотела быть подобна физиологии или медицине. Но это мелочи. Под этим слоем покро­вительственной окраски скрывается мысль, которую не обойти:

«Отсюда же, кстати, происходит крайне легкомысленное отношение к про­цедуре определения того, что выступает в качестве предмета психологии. При такого рода отношении начинает казаться, что про предмет достаточно лишь "приговаривать ", а перейти от одного предмета к другому можно очень просто путем соответствующей декларации (Предметом психологии мы сделаем душу /или что-то другое/").

Очень хорошо, на наш взгляд, эту ситуацию описал еще в 1994 году патри­арх отечественной психологии М. Г. Ярошевский: "Когда ныне рушится вся при­вычная система ценностей, захлестываемая грозной волной бездуховности, воз­вращение к душе представляется якорем спасения. Но наука, в отличие от мифологии, религии, искусства, имеет свои выстраданные веками критерии зна­ния, которое в основе своей является детерминистским, то есть знанием причин, знанием закономерной зависимости явлений от порождающих их факторов, до­ступных рациональному анализу и объективному контролю ".

Поэтому ошибаются те, кто полагают, что достаточно заменить "психи­ку" на "душу" (или что-то иное), а все остальное разрешится само собой: про­блема состоит в том, чтобы обеспечить возможности "рационального анализа " и "объективного контроля " (если, конечно, мы хотим, чтобы психология остава­лась наукой)» (Мазилов, с. 208—209).

Мне кажется, это камушек в огород профессора Шабельникова. Нельзя просто заменить внутри океана наработанных наукой образов одно имя на другое, нельзя перестать использовать слово «психика» и начать использо-

Глава 2. Рациональный анализ души. Мазилов

вать слово «душа», чтобы действительно изменилась наука или хотя бы сме­нился ее предмет. В этом смысле возражение бесспорно.

Вопрос лишь в том, чему хочет возразить Мазилов? Тому, чтобы делать эту замену поверхностно, или же самой замене того, что осталось от пред­мета психологии, на душу? Как это понять, если он спрятал ответ за науко­образными словечками, в которые каждый ученый вкладывает свой смысл. Для меня, к примеру, «рациональный анализ» означает «разложение разу­ма». Шучу. Но не понимаю. Поэтому придется судить по выводам из работы, которыми Мазилов завершит свою статью.

А выводы, несмотря на все сложности языка, однозначны: «путь к Ду­ше... все же лежит через рациональный анализ» (Там же, с. 224—225).

Бог с ним, с языком. Я понял главное: предметом психологии должна быть душа, но для того, чтобы понять, как это возможно, нужно понять, что Мазилов понимает под «рациональным анализом». Очевидно, он есть метод исследования. Вот это я и попытаюсь извлечь из его статьи.

Статья большая, делавшаяся под грант, поэтому, кажется, не очень точ­но подходящая для семинара. В ней слишком много того, что Мазилову прихо­дится опускать, чтобы не перегрузить слушателей. Да и такого, что им заведо­мо известно — все-таки собрался цвет психологического сообщества, — тоже больше, чем нужно. Это усложняет понимание. Тем не менее, если отбросить некоторые слабости, методолог Мазилов действительно сильный. И самое главное, понимающий, как делается наука. А делается она, как любое чело­веческое дело, как воплощение того, что хотят собравшиеся в нее люди.

«Но обратимся собственно к предмету психологической науки, который является темой нашего доклада. Прежде всего, отметим, что предметов мо­жет быть много. Понимания (трактовки) предмета различаются в зависимо­сти от того, с какими иелями выделяется предмет науки» (Там же, с. 211).

Я подчеркнул последнее предложение. Для меня оно очень важно. Пред­мет определяется выбором людей, а выбор зависит от целей, которые они хотят достичь. Это бесспорно, и это единственное действительно психоло­гическое начало рассуждения о том, какой должна быть наука. Большинство попыток изменить психологию проваливались из-за того, что люди просто говорили о разных вещах и даже разных науках.

Сначала надо договориться о том, что мы хотим. Точнее, найти тех, кто хочет того же, и уж с единомышленниками договариваться о том, какую науку и как мы будем делать.

Мазилов «на вскидку» называет несколько возможных целей, ради ко­торых люди могут заниматься психологией. Например, из желания «писать науку», «опредметить проблему», «определить область исследований» или «уточнить исследовательские позиции». Я бы добавил еще: защитить диссер­тацию, стать уважаемым членом общества, хорошо зарабатывать, иметь власть или возможности постичь истину, познать себя.

Из всего сказанного Мазиловым мною принимается только «определе­ние области исследований». Я бы хотел узнать, ради какой цели пытается

Круг третий. Научное понятие души — Надежда Русской психологии

менять психологию сам Мазилов. К сожалению, в этой части исследования он занимает позицию «выше конкретики»:

«В данной работе мы не ставили задачи перечислить все возможные вари­анты: это должно быть темой специального исследования. Для нас важно по­казать здесь, что цели, с которыми вводится предмет психологии, могут суще­ственно различаться» (Там же, с. 211).

Понятно, понятно, Виктор Васильевич. Что хотим, то и воплощаем, и наука оказывается всего лишь орудием достижения наших целей. Кто что хочет, тот ту цель с помощью науки и достигает. Очень верная постановка задачи. Но какую цель предлагаете достигать вы?

Мазилов умалчивает о своей цели или намеренно скрывает ее до поры, очевидно, не желая быть обвиненным в поверхностном подходе к решению такой важной задачи, как определение предмета. Поэтому он начинает свой «теоретический анализ» с выявления «функций, которые должен выполнять предмет психологической науки» (Там же, с. 215). Потом перечисляет основные характеристики предмета. И наконец приводит примеры того, что в науке уже делались вполне успешные попытки построить психологию совсем иначе.

Он берет для этого аналитическую психологию Юнга, про которую пи­шет: «Подчеркнем, что речь вовсе не идет о том, чтобы повернуть развитие психологии вспять: это невозможно, да и не нужно. Наша цель совершенно иная — продемонстрировать,что возможно строить психологию на другой осно­ве (в первую очередь на основе другой трактовки предмета психологии)» (Там же, с. 217).

Я так понимаю, что все эти баррикады из глубоконаукообразных конст­рукций были выстроены для защиты от собственного же сообщества — что­бы не затравили. Ну, не затем же, чтобы заявить: стройте, как я сказал, а я понаблюдаю за вами со стороны?! Но подобное массивное обоснование дол­жно чем-то увенчиваться. К сожалению, собственные рассуждения о пред­мете психологии занимают у Виктора Васильевича лишь пару заключитель­ных страниц. Но приведу их как можно полнее.

«В течение многих лет наша психология пребывала в состоянии раздвоен­ности. Поясним это. Официальным предметом психологии была психика (пси­хе). Назовем это декларируемым предметом.

Как показывает анализ, предмет психологии имеет сложное строение. Фун­дамент его составляет исходное, базовое понимание "психе". Как это часто бывает с фундаментальными допущениями, они могут и не осознаваться иссле­дователем, а их место может занимать та или иная "рационализация ".

Таким образом, происходит разделение предмета на декларируемый ("пси­хе "), рационализированный и реальный.

Декларируемый предмет (точнее, та или иная его трактовка) важен для психологии, в первую очередь, потому, что неявно, но действенно определяет воз­можные диапазоны пространства психической реальности. То, что в пределах одного понимания безусловно является психическим феноменом, достойным изу-

Глава 10. Рациональный анализ души. Мазилов

чения, при другом представляется артефактом, случайностью, либо нелепостью, жульничеством и как бы не существует вовсе.

Например, трансперсональные феномены представляют несомненную реаль­ность для сторонника аналитической психологии и "совершенно невозможное явление " для естественнонаучноориентированного психолога, считающего пси­хический феномен исключительно "свойством мозга"...

Нам уже приходилось писать, что беспристрастный анализ может выя­вить удивительную картину. К примеру, исследователь-психолог считает, что занят изучением психики (декларируемый предмет). Рационализированным пред­метом может быть отражение (наш исследователь изучает, к примеру, воспри­ятие— "целостное отражение предметов, ситуаций и событий, возникающее при непосредственном воздействии физических раздражителей на рецепторные поверхности... " Отметим, что на уровне рационализированного предмета вся многомерность психики (и духовное, и душевное) оказывается редуцированной до отражения. Но самое интересное впереди.

Ведь изучается-то на самом деле реальный предмет. А в качестве реально­го предмета выступают либо феномены самосознания в той или иной форме, либо, вообще, поведенческие (в широком смысле) феномены. Но это только пред­мет науки. В исследовании психолог, как известно, имеет дело с предметом исследования...» (Там же, с. 223).

Честно признаюсь, я потерялся. Мне кажется, Виктор Васильевич слиш­ком хорош в защитах. Настолько хорош, что обыгрывает сам себя. Почему у меня такое подозрение? Да потому что я так и не понял, какова же его цель и как надо применять «рациональный анализ». Слишком умно и методоло-гично. Но вот зато последний абзац вышиб из меня вздох облегчения, тут я хотя бы понимаю написанное:

«Карл Юнг, один из выдающихся психологов XX столетия, утверждал, что "психе " столь сложна и многообразна, что невозможно приблизиться к ее по­стижению с позиции психологии инстинкта. В другом месте он писал о тайне человеческой души. Но постижению тайны мешают не только объективные сложности, но и предрассудки. Предоставим слово Юнгу: "История психологии вплоть до XVII века сводится, по сути, к перечню доктрин, так или иначе каса­ющихся души, однако для самой души как объекта исследования в них места так и не нашлось... "» (Там же).

Этот вздох — плохой знак для психолога. Он говорит о том, что разра­ботка нового предмета психологии идет тяжело и не будет воспринята теми, кому предстоит работать с живыми людьми, исходя из такой фундаменталь­ной теории.

И все же последние три строчки, сказанные Мазиловым лично от себя, сохраняют надежду, что психология придет однажды к тому, чтобы стать наукой о душе:

«Для того чтобы приблизиться к постижению тайны, необходимо разрабо­тать концепцию предмета психологии: путь к Душе <...> все оке лежит через рациональный анализ» (Там же, с. 224—225).

Круг третий. Научное понятие души — Надежда Русской психологии

Честно признаюсь, совершенно не вижу возможности с этим спорить: каждый идет тем путем, который ему доступен. Но очень хочу видеть вопло­щение этой задачи, выполненное в ключе рационального анализа или лю­бого другого метода наукоучения. Буду ждать.