Стилистические функции артикля

Функционирование артикля является наглядным примером того, что код представляет собой систему знаков, правил их функционирования, ограничений на эти правила. Поскольку языковой код является адаптивной системой, то, рассматри­вая его, мы должны пронаблюдать и условия, при которых эти ограничения могут при передаче экспрессивной информации сниматься.

Имена собственные одушевленные употребляются, как из­вестно, без артикля, за исключением определенного артикля с фамилиями в форме множественного числа: The Hardys were rather late (S. Maugham) и неопределенного артикля в обычной вводящей функции: Не was engaged to be married to a Miss Hubbard (S. Maugham). Оба эти случая имеют функционально-стилистическую окраску: оба принадлежат разговорной норме. Сюда же, по-видимому, следует отнести и метонимическое употребление собственных,имен с неопределенным артиклем для названия произведения, что дает транспозицию в разряд общих имен: «Have you a Rosetti?» I asked (S. Maugham). Имеется в виду картина Росетти.

Неопределенный артикль перед фамилией при отсутствий транспозиции создает оценочное метафорическое значение: I do not claim to be a Caruso — Я не считаю, что я хорошо пою. Срав­ните: I do not claim to be Caruso — Я не говорю, что меня зовут Карузо. Оценочный компонент в последнем случае отсутствует. Как в большинстве оценочных коннотаций, формальные при­знаки не предопределяют, положительная или отрицательная оценка имеется в виду. В следующем примере из книги Н. Ви­нера «Кибернетика» оценка сугубо положительная: «A century ago there may have been no Leibnitz, but there was a Gauss, a Faraday and a Darwin». Неопределенный артикль подчеркивает высокую оценку роли этих ученых в развитии науки. Однако часто неопределенный артикль перед фамилией ничем не при­мечательного человека дает презрительное указание на какие-нибудь дурные черты носителя этой фамилии. Так, Скоби, ге­рой романа Г. Грина «Суть дела», считает, что он не может по­ступить, как другой персонаж — Бэгстер, которого он пре­зирает: «Не was not a Bagster.» В романе Ш. Бронте «Шерли» от­вергнутая любимым героиня говорит, что ей суждено одиноче­ство, так как она не может стать женой таких людей, как Ма-лоне или Сайке: «I will never marry a Malone or a Sykes — and no one else will ever marry me.» И Малоне и Сайке, таким об­разом, получают явно отрицательную характеристику, понят­ную даже если читатель не знает, кто они такие.

Неопределенный артикль перед фамилией может раскрывать и еще одно значение, а именно принадлежность к знаменитой семье; в этом случае всегда имеется оценочный компонент, причем коннотации могут быть и довольно сложными. Узуаль­но при этом речь идет о том, что данному лицу свойственны

фамильные черты знатного рода: Elisabeth was a Tudor. Но если мы обратимся к примеру окказионального использования по­добной конструкции в романе Дж. Элиот «Мельница на Флос-се», то увидим, как писательница неоднократно говорит о се­страх Додсон «she was a Dodson», сатирически разоблачая жес­токое, чванливое и предельно ограниченное мещанское семей­ство, их самодовольство и нелепые претензии. Фамилия Додсон звучит очень неаристократично, и сочетание ее с неопре­деленным артиклем создает характерный для сатиры прием дисгармонии, режущего слух несоответствия.

Определенный артикль перед фамилией может быть экспрес­сивным и указывать на то, что данное лицо — знаменитость, в хорошем или дурном смысле — безразлично: «Know my partner? Old Robinson. Yes, the Robinson. Don't you know? The notorious Robinson.» (J. Conrad. Lord Jim).

Определенный артикль, ассоциируя слово с предшествую­щим контекстом, придает ему добавочные признаки, и поэто­му может играть большую роль в механизме метафоры¹. Артикль служит квантованию, при котором читатель должен сам воспол­нить недостающие звенья.

Так, например, Антоний, поверив, что Клеопатра мертва, восклицает:

I will o'erktake thee, Cleopatra,

And weep for my pardon. So it must be, for now

All length is torture: since the torch is out...

(W. Shakespeare. Antony and Cleopatra)

В метафоре the torch определенный артикль указывает много­значную связь с предшествующим контекстом. Антоний может назвать факелом саму Клеопатру, ее жизнь, их любовь или все это вместе. Такая множественность смыслов является одной из важных черт компактности создаваемого метафорой художе­ственного образа.

Особо следует остановиться на употреблении артиклей при перечислении. В атрибутивных сочетаниях с несколькими зави­симыми однородными членами однородные члены обычно за­мыкаются между первым артиклем, который указывает на имен-

ной характер словосочетания, и существительным. Для конст­рукции сочетания в повторении артикля необходимости нет, но для выполнения стилистической функции он может понадобить­ся: Under the low sky the grass shone with a brilliant, an almost artificial sheen (C.P. Snow). Появление второго артикля оказыва­ется неожиданным и, привлекая внимание к следующему за ним слову, подчеркивает его важность и создает впечатление нача­ла нового словосочетания. Эффект повторения артикля в общем аналогичен повтору любого другого детерминатива или союза и может сочетаться со стилистическим приемом нарастания, т.е. расположения слов и выражений в порядке их возрастающего значения. При перечислениях, т.е. в ряду однородных членов, отступление от нормы может выражаться как в повторе артик­ля, так и в опущении его: It began to rain slowly and heavily and drenchingly... and her thoughts went down the lane toward the field, the hedge, the trees — oak, beech, elm (Gr. Greene). В данном слу­чае чередование рядов с артиклем и без артикля создает опре­деленный ритм предложения: то замедляет, то ускоряет его темп¹.

Отсутствие артикля перед предметным существительным в единственном числе — ощутимое нарушение нормы. Оно пере­дает максимальную степень абстракции и обобщения. Введен­ный таким способом образ лишается своей конкретности. В сти­хотворении В. Одена «Странник» крайняя усталость путника, прошедшего через моря и леса, описана в обобщенных образах. Необычный синтаксис сочетается с отсутствием артикля.

There head falls forward, fatigued at evening,

And dreams of home,

Waving from window, spread of welcome,

Kissing of wife under single sheet;

But waking sees

Bird-flocks nameless to him, through doorway voices

Of new men making another love.

Размытость образов помогает читателю почувствовать, что Домашний уют и счастье — только сон.

В заключение параграфа отметим, что наряду с рассмотрен­ными выше стилистическими особенностями употребления ар-

тиклей существует еще специфика жанровая, т.е. особенности употребления артиклей в авторских ремарках, газетных заголов­ках и т.д.