2015-05-30
4529
История происхождения человека начинается в далеком прошлом. Современная антропология не дает окончательного и достоверного представления о времени и о причинах перехода от человека умелого к человеку разумному, так же как и об отправной точке его эволюции. Очевидно, что человек прошел в своем биологическом и социальном развитии долгий и весьма извилистый путь.
Большая часть истории человечества приходится на период первобытности. Он длился много сотен тысяч лет.
В данной лекции будут рассмотрены следующие вопросы:
1. Особенности архаичной культуры. Процесс генезиса.
2. Сущность мифологии и ее роль в жизни первобытного общества.
3. Древнейшие формы религиозных верований.
4. Особенности искусства первобытной эпохи.
5. Рациональные знания первобытного человека.
Первобытная культура – самый ранний и потому самый древний тип культуры, который оказал определяющее влияние на все последующее существование человека и общества. Если представить себе зерно, обыкновенное семя, лежащее у нас на ладони, то вполне можно понять, что, будучи не проросшим, оно тем не менее содержит в себе все растение в его возможности, во всей потенции зерна. Так и первобытная культура. Она, словно зерно культуры, содержит в себе все последующие формы в их возможности. Позже, в ходе исторического процесса разворачивания человека и общества в их действительном многообразии, довольно трудно узнать в них первобытные истоки точно так же, как нельзя узнать в ветвях и кроне корни дерева. И тем не менее, между ними есть неразрывная связь. Точно так же и первобытная культура, словно корни человечества, связана со всем древом человеческой культуры в процессе ее живого непрерывного видоизменения. Вот почему следует внимательно вглядываться в основные черты и особенности первобытной культуры.
О ней напоминают бесчисленные мелочи: амулеты и обереги, которыми пользуется немалое число современных людей, татуировка, причуды моды, боязнь темноты, приверженность своим национально-этническим особенностям и формам их выражения, устойчивое деление на “своих” и “чужих”, ‑ примерам нет числа. Важнее определенная закономерность: чем большее значение имеет жизненная ситуация в ее общечеловеческом значении (роды, похороны, брак, смерть, болезнь и т.д.), тем заметнее наследие первобытной культуры, влияние ее обрядов, ритуалов, символов, психологических установок и т.д. Вполне справедливо предположить поэтому, что в культуре современного общества цивилизованный слой достаточно тонок, и в критических ситуациях (насилие, голод, влечение, страх, социальный распад и массовый психоз) через него легко прорываются могущественные фантомы первобытного сознания, принимающего форму, характерную для архаической культуры.
И тогда вновь гремят барабаны войны и люди пляшут над трупами воображаемых и действительных врагов, аплодируя их гибели; начинают преклоняться перед кровавыми демагогами-вождями, к которым начнут относиться с презрением, как только те потеряют власть; охотно падают ниц перед современными чудотворцами, обещающими всем мгновенное и полное исцеление и пр. Даже восприятие действительности становится иллюзорно-фантастическим. Социальный гипноз (в первобытной культуре он обеспечивался наркотиками, коллективными телодвижениями и песнопениями, приводящими к трансу) порождает условия, при которых люди видят только то, что им внушают; остальное блокируется в психике, или интерпретируется по заданной схеме.
Современная культура давно бы распалась, если бы не было противоположных импульсов, если бы она не содержала в себе и не опиралась на другие элементы наследия архаических времен: достоинство человека, его интеллектуальная гордость как существа, которому доступно понимание высших божественных начал, способность людей понять, объяснить, трансформировать и воспроизводить окружающую их действительность.
Основная проблема, связанная с пониманием закономерностей начального этапа человеческой культуры, связана с самим ее характером. Подлинная первобытность отделена от нас тысячелетиями. Сознание Homo sapiens эпохи неолита может служить скорее предметом гипотез, чем прямого изучения. Непосредственное наблюдение возможно лишь в отношении существующих в настоящее время народов, культура и мышление которых претерпели качественные изменения под влиянием современной цивилизации.
Другая трудность понимания первобытной культуры состоит в поразительном многообразии ее форм, которые плохо поддаются обобщениям. Именно поэтому авторы, писавшие о культуре первобытной эпохи, могли без труда выбрать из пестрого запаса фактических данных то, что соответствовало их взглядам и могло служить подтверждением таковых.
Возникает естественное сомнение: можно ли вообще говорить об архаичной культуре как о чем-то целостном? Чтобы решить эту проблему, надо ответить на главный вопрос: отличается ли качественно сознание людей первобытной эпохи от нашего?
Первый вариант ответа дает так называемая эволюционная школа. Основные ее положения: человеческая психика однотипна на всех этапах развития общества. Законы мышления универсальны и неизменны. На этих принципах построены многие классические работы, прежде всего Э.Тайлора.
Г.Спенсер считал, что главные различия между психикой современного человека и психикой первобытных людей лежат в эмоциональной сфере. Ф.Чемберлен находил много общего в сознании дикаря и маленького ребенка, поэтому, считал, что начальный этап человеческой культуры отличается непосредственностью и стихийностью самовыражения. Психоаналитический метод привел З.Фрейда к выводу, что духовный мир “отсталых” народов напоминает клиническую картину нервно-психических заболеваний: там действуют те же навязчивые идеи, неврозы и страхи, что и в наше время.
Наиболее последовательно принципы эволюционистской школы определил Ф.Боас. Он полагал, что различия между человеком первобытным и цивилизованным оказываются,скорее,кажущимися и что в действительности основные черты ума одинаковы.
Ряд исследователей считают, что мышление первобытной эпохи носило качественно иной, нежели сегодня, т.е. – коллективистско-дологический характер, т.е. было основано на коллективных представлениях и дологическом строе мысли (Э.Дюркгейм, Леви-Брюль). Это направление стало влиятельным в начале ХХ века, но по мере накопления этнографического материала представления об особом типе мышления в доисторическую эпоху вызывали все больше сомнений. Глубокое изучение культуры народов планеты, стоящих фактически у границы нашей цивилизации, позволяет сделать вывод, что, по крайней мере, со времен неолита (земледелие, оседлость) человеческое мышление действует в границах своего информационного поля вполне логично и рационально. Другое дело, как на первых этапах человеческой истории происходила реализация духовной и интеллектуальной активности человека.
Речь идет о множестве самобытных культур, каждая из которых являлась возможным путем развития человечества, и судить о культурах, созданных древнейшими этносами, надо прежде всего исходя из их собственной логики. Культура подобна живому организму и должна изучаться как целостное образование, с одной стороны, существующее само для себя, а с другой ‑ может рассматриваться и как ступень эволюции целого. Такое решение было предложено функциональной школой антропологии культуры и представляется наиболее оптимальным.
Но и здесь возникает проблема. Существует ли неотъемлемый элемент культуры, который позволит сопоставлять, сравнивать, соотносить культуры, т.е. обладает всеобщностью и, в то же время, способностью достаточно точно выражать ограниченность каждой из них? Ответ очевидный ‑ язык, без которого культурный процесс не может начаться, язык – условие культуры.
Осмысленная последовательность, которая характеризует действия человека, объясняется тем, что он осознает свои желания, формулируя и тем самым рационализируя их в слове и словом. Вербализация и интеллектуальное обоснование своих потребностей и реакций приняли устойчивые символические формы. Так появились первые феномены культуры. И так началась история культуры. Практика подтвердила, что вербализация и символизация не имели альтернативы. Язык открыл путь к свободному самоопределению и самовыражению человека. О.Хаксли полагал, что язык сделал нас людьми не только во имя добра, но и во имя зла. Лишенные языка, мы были бы подобны животным. Но овладев языком, мы стали способны как на преступление, так и на героический поступок, на интеллектуальные достижения, не имеющие пределов, но в то же время на такую глупость и идиотизм, которые не снились ни одному зверю.
Но как же появился язык, основной материал культуры? Э.Ренан считал, что он появился самопроизвольно, как естественный продукт способностей отдельного этноса.
Сила, создавшая язык, имеет отношение к самопроизвольной деятельности этнического духа. И однажды возникнув, язык приобретает самостоятельность, начинает развиваться по своим внутренним законам. Поэтому на развитие языка почти не влияют последующие сознательные усилия или искусственные преобразования. Для языков не существует ни соглашений, ни законодательных собраний. Их нельзя отменить как мешающую конституцию, чтобы ввести новую. Особенно это касается той рациональной формы, без которой слова не были бы языком грамматики, логические формулы которой и предопределяют рациональные возможности сознания.
Логика развития культуры каждого этноса детерминирована его врожденными психологическими особенностями, которые воспроизводятся природой его языка. А язык, в свою очередь, как основной элемент культуры начинает активно влиять на становление ее форм. Каждый человек находится во власти своего языка, являющегося для его этноса средством выражения. При этом нельзя считать, что многообразные языки – это чисто функциональные средства и не оказывают содержательного влияния на процесс познания. Образ “ реального мира”, к которому люди должны адаптироваться, строится именно на основе языковых норм каждого этноса, хотя и большей частью бессознательно. Мы видим, слышим и воспринимаем действительность так, а не иначе, в значительной степени потому, что структура нашего языка предрасполагает к определенному выбору интерпретаций. Языковые различия и вызывали различия в познавательных процессах, а, следовательно, порождали закономерным образом особое многообразие форм духовной культуры на первом этапе развития общества. Именно этот фактор и позволяет говорить обо всех культурах, как о равноположенных элементах духовной жизни человечества. Можно ли тогда говорить об эволюционных этапах в развитии культуры или об ее всеобщих закономерностях? Да, можно, но при условии, если “самопорождающий дух” языка имеет универсальные начала. И именно языкознание ХХ века обнаружило таковые начала. При всем разнообразии форм и структур у различных языков есть и некоторые общие свойства, относящиеся к логической сфере. Речь идет о врожденных правилах оперирования языком (порождающей грамматике, как ее назвал Н.Хомский), правилах, имеющих для всех языков общий характер.
Человек давал имя предметам, и оно становилось их символом. Это имя начинало жить самостоятельной жизнью. Оно постепенно влияло на само отношение к предмету, на объяснение его природы и отношений к другим предметам. Определяя суть обозначаемого предмета, человек тем самым определял и свою собственную сущность.
Такова исходная точка любой культуры. В ходе накопления исторического опыта человек все больше получал возможностей классифицировать и интерпретировать. Логика этой деятельности зависела не только от реальных связей реальных вещей, но и от соотношения их символических обозначений, знаков в языке. Постепенно за каждым предметом, человеком или животным закреплялось четко обозначенное средствами языка место. Эти понятия складывались в общие представления о действительности, в картину мира. А это уже метафизическое творчество, создание нового типа реальности, т.е. духовной культуры.
Но вместе с духовной культурой, в непосредственной связи с нею в жизни человека всегда проходил процесс созидания, творчества и своей собственной среды обитания, связанной как с орудийной деятельностью человека, так и с образованием его социальных связей и отношений. Этот процесс имеет прямое отношение к материальной культуре человека и общества. Субстанцией становления материальной культуры человека выступает процесс изготовления орудий труда.
По материалам, из которых люди изготавливали орудия труда, археологи делят историю на три века: каменный, бронзовый и железный. В свою очередь каменный век делится на несколько эпох: палеолит, мезолит, неолит. Для каждого из этих периодов характерными являются не только особенности самих орудий труда, но и способы их изготовления.
Общий уровень развития первобытных людей был еще в достаточной мере примитивным. Отдельные небольшие группы их были отделены друг от друга огромными пространствами. Их технический опыт и производственные навыки передавались из поколения в поколение в крайне замедленном, в сравнении с нашим, социальном времени. Орудия труда были грубыми и несовершенными.
Первобытные люди вели в основном стадный образ жизни. Стадо насчитывало, как правило, от 20 до 40 человек и возглавлялось вожаками. Брачные отношения внутри этих общин носили беспорядочный характер. Но постепенно, в силу необходимости шел процесс формирования как самого человека, так и общественных отношений по линии сознательной регламентации производственных и половых отношений, распределения пищи и взаимопомощи. Все это постепенно закреплялось в обычаях и традициях.
Исторический характер носили и сменяющие друг друга способы добывания продуктов от собирательства, рыболовства, охоты до скотоводства и земледелия.
Усовершенствование техники и развитие охоты способствовали дальнейшему улучшению общих жизненных условий первобытного человека. Этому также способствовало и изобретение способов искусственного добывания огня. Таким образом, совместная трудовая деятельность, общее жилище, общий огонь сплачивали и объединяли людей. Примечательно,, что, в отличие от животных, человек заботился не только о самом себе, но и о всей общине. Таким образом, возникают условия для образования родового общества, вначале – материнской, а впоследствии ‑ мужской родовой общины.
Археологические раскопки свидетельствуют о том, что уже в то далекое время человек совершал погребения усопших членов рода, что также имеет прямое отношение к культуре.
Как правило, местом захоронения служили пещеры, в которых люди и жили, но случались захоронения и вне пещер. Позы останков чаще всего напоминают позы спящих людей. Само по себе отношение к умершим сородичам говорит о многом. Во-первых, это свидетельствует о заботе по отношению к члену общины, во-вторых, этот акт есть свидетельство осознания связи всех членов рода между собой. И, наконец, забота об умершем является выражением представлений первобытного человека о себе самом, о жизни и смерти.
Так постепенно происходит переход к человеку современного типа, который мало чем отличается от человека верхнего палеолита, получившего поэтому научное название человека разумного, или Нomo sapiens.
С появлением человека современного типа не только стали все быстрее и быстрее нарастать темпы развития культуры, но и открылись неизвестные ранее области творческой деятельности, с которыми не был ранее знаком человек нижнего палеолита. Несомненно, это был огромный шаг вперед, неразрывно связанный со значительными изменениями во всех сторонах жизни и деятельности первобытного человека. Тип “человека разумного” в основных своих чертах остается неизменным со времени оледенения до наших дней. Вместе с ним человечество вступило в тот период своей истории, когда прогрессивное развитие человека полностью освободилось от пережитков, связывающих его с животными. Это развитие начинает осуществляться по социальным закономерностям, которые неизвестны животным и присущи только человеческому обществу.
Период становления человека современного типа характеризуется еще одной важной чертой. В это время начинают формироваться современные расы.
На их возникновение оказали немалое влияние естественные условия жизни людей в первобытное время, а также характерная для того периода разобщенность человеческих групп. Уже на этой стадии развития человечества сложились местные, отличительные друг от друга типы, которые никаким образом не противоречат факту единства человечества как биологического вида. Они отличались друг от друга некоторыми несущественными и второстепенными признаками. Кстати, в “чистом” виде расы не существуют, они постоянно смешивались в ходе своего исторического развития. Расовые различия вообще второстепенные факторы. Они не могут служить аргументом против факта биологического единства человечества, не говоря уже о том, что расовые признаки не имеют никакого отношения к состоянию человеческого интеллекта. Тем более расовые различия не влияют на развитие человеческой культуры. Тем, кто настаивает на обратном, можно возразить, приведя в качестве контрпримера тот, что история изобилует фактическим многообразием фактов, говорящих о крайне неоднородном, разноуровневом социальном и культурном развитии людей, принадлежащих к одной расе.
Таким образом, с возникновением рас завершается процесс антропогенеза, т.е. становления человека. Исторически этот период имеет отношение к позднему палеолиту.
В период позднего палеолита в первобытном обществе складываются многие компоненты материальной культуры. Во-первых, орудия становятся все более сложными и законченными по форме. В связи с этим происходит скачок в развитии производительных сил. На стоянках древних людей археологи находят резцы, скребки, тёсла, ножи, проколки, острия, наконечники копий, остроги дротиков, гарпуны, иглы с ушками, костяные жезлы с отверстиями – приспособления для выпрямления древков дротиков и копий. Из перечисленных орудий являются два орудия разнообразных типов: резец и скребок. Резцы использовались для изготовления (для производства) других орудий из твердых материалов. Скребками обрабатывали мягкие материалы – кожу, дерево. Основным оружием охотников стало копьё. Некоторые орудия снабжались рукоятями и оправами, которые привязывались к кремню. Так появились составные орудия, переход к которым ознаменовал собой очень важный этап в развитии и усложнении техники изготовления орудий. В период верхнего палеолита людьми широко применялись различные, в том числе и механически действующие, ловушки для добычи животных.
Источниками пропитания оставалась охота, собирательство и чуть позже рыболовство. В связи с этим древние люди стали изготавливать сети для ловли рыбы и крючки, хотя и в грубой форме, но сильно напоминающие современные.
В позднем палеолите уже существовало родовое общество. Средства к существованию можно было добывать только коллективным способом. Поэтому существовала как общинная, так и родовая собственность как на охотничьи участки, так и на места для рыболовства, запасы пищи, большинство промышленных средств. Потребление тоже было коллективным. Распределяли продукты, как правило, поровну.
Несколько общин объединялись в род, который развивался довольно длительный период времени в виде материнской родовой общины, затем при переходе к земледелию и скотоводству происходит разложение родовой общины матриархата и образование патриархальной семьи, состоявшей обычно из нескольких поколений ближайших родственников по линии отца. Совокупность таких семей составляла отцовский род. В основе его лежало коллективное владение землёй. Возникновение патриархата было вызвано переходом к скотоводству, что в корне изменило положение мужчин и женщин в обществе.
С ходом истории человек накапливает опыт, а в связи с этим получает все больше возможностей для развития воображения и логики. Человек все более классифицирует и интерпретирует внешний мир. Логика этой деятельности все больше зависела не только от реальных вещей, с которыми человек имел дело, но и от соотношения образов, знаков, символов в процессе развития его абстрактного мышления. Постепенно любой неодушевленный предмет, любое растение или животное, как, впрочем, и сам человек, получают четко обозначенное словом место.
Так вызревает исторически первая система представлений человека о мире, а именно: мифологическое мировоззрение.
Мир для первобытного человека был живым существом. Эта жизнь проявлялась в “личностях”: в человеке, звере и растении, в каждом явлении, с которым человек сталкивался, ‑ в ударе грома, в незнакомой лесной поляне, в камне, неожиданно ударившем его, когда он споткнулся на охоте. Эти явления воспринимались как своеобразный партнёр, обладающий своей волей, “личностными” качествами. Сталкиваясь с окружающим миром, человек переживал это взаимодействие эмоционально, в воображении и интеллектуально. Каждое событие обретает особенные черты, требует своего описания и объяснения. Подобное единство возможно только в форме своеобразного рассказа, который призван образно воспроизвести переживаемое событие и одновременно раскрыть его причинную обусловленность. Именно такой рассказ и имеют в виду, когда употребляют понятие “миф”. Другими словами, рассказывая мифы, древние использовали отличные от наших сегодняшних методы описания и интерпретации. Роль абстрактного анализа играло метафорическое отождествление. Например, современный человек говорит, что атмосферные изменения прекратили засуху и вызвали дождь. А первые земледельцы Ближнего Востока подобное событие переживали иначе. Им на помощь прилетела долгожданная птица Имдугук, покрыла небо черными грозовыми тучами и сожрала Небесного быка, чье горячее дыхание спалило посевы. В этом рассказе (мифе) главное – то единство, с каким переживается, а соответственно мыслится и описывается реальное взаимодействие древнего человека и сил природы. Люди рассказывают о событиях, от которых зависело само их существование. Они непосредственно пережили столкновение двух одухотворенных сил. Оставалось лишь назвать, обозначить эти силы. Здесь налицо смесь, переплетение реальности и фантазии. В глазах первобытного человека сверхприродное пронизывало и поддерживало природное.
Мысль в мифологическом сознании была объектом внутреннего восприятия, она не думалась, но обнаруживалась в своей явленности, так сказать, виделась и слышалась. Мысль была,по существу, откровением, не чем-то искомым, а навязанным, убедительным именно в своей непосредственной данности. Этот тип мифологического мышления Юнг назвал предсуществующим, не способным обнаружить себя в качестве такового и защищенным от саморефлексии структурой господствующих в нем символов.
Образность в мифе неотделима от мысли, так как она и представляет собой ту форму, в которой закономерно осознается впечатление и соответственно событие. Миф становится способом миропонимания в первобытной культуре, способом, которым она формирует свое понимание истинной сущности бытия. То есть миф выступает в роли своеобразной философии или метафизики древнего человека.
Общепринятой теории мифа не создано до сих пор, тем не менее к сегодняшнему дню существует немалое число исследований на тему мифа. Наиболее серьезные разработки относятся к ХIХ и ХХ векам. Исследованием мифа занимались: Дж.Вико, Д.Юм, Э.Тайлор, Г.Спенсер, В.Вундт, З.Фрейд, Л.Леви-Брюль и многие другие. Наиболее убедительными к сегодняшнему дню являются разработки по проблемам мифологии Б.Малиновского и К.Леви-Стросса.
Согласно Малиновскому, миф – не объяснение явлений, т.е. не теория, а выражение веры, переживаемой как действительность. В первобытной культуре миф выполняет важнейшую функцию: он выражает и обобщает верования, обосновывает сложившиеся моральные нормы, доказывает целесообразность обрядов и культов, содержит практические правила человеческого поведения. Поэтому миф ‑ активная социальная сила. Миф для первобытного человека ‑ это подтверждение некоей предполагаемой исконной действительности, он как бы прецедент, оправдывающий действие коллектива, идеальный образец традиционных моральных ценностей, традиционного образа жизни и магической веры. Мифология – средство самовыражения человека. Это древнейшая и вечная форма проявления творческих способностей человека. Именно поэтому система мифов, мифологии разного типа обнаруживают себя в основе всех форм и типов человеческой культуры. Мифология вместе с тем представляет собой как бы философию истории первобытного общества. С мифологией тесно связаны и религиозные формы первобытных верований.
Древний человек осознавал невидимый порядок справедливости, поддерживаемый обычаями, нравами, установлениями, он связывал этот невидимый порядок с порядком видимым, проявляющим себя в последовательной смене дня и ночи, времен года и лет, который очевидным образом поддерживался солнцем. Более того, древний человек размышлял об иерархии различных сил, встречаемых им в природе. Создание мира мыслится уже не только фантастически, а по аналогии с условиями человеческой жизни. И создание мира представляется как рождение. Простейшей формой его является постулирование первобытной пары в качестве родителей всего сущего. Такой первобытной парой чаще всего выступают Земля и Небо. Нередко в качестве субстанционального основания выступает хаос, который из себя порождает последующих творцов, равно как и последующий порядок.
Бессмысленно для древнего человека и различие между реальностью и видимостью. Всё, что способно воздействовать на ум, чувство и волю, тем самым утверждает свою несомненную реальность. Сны, к примеру, считаются не менее реальными, чем впечатления, полученные наяву. Наоборот, сны поражают человека так сильно, что оказываются иногда более значительными, чем обыденные впечатления. Вавилоняне, как и греки, в поисках божественных указаний проводили ночь в храме, надеясь на знаки свыше, которые явятся во сне.
Подобно тому как не было различия между снами, галлюцинациями и обычными впечатлениями, не существовало резкого различия между живыми и мёртвыми. Вполне считалось в порядке вещей, что мертвый продолжает жить и сохранять связь с живыми людьми, ибо мертвые были включены в несомненную для человека реальность его собственных страданий, надежд, обид. Для мифопоэтического склада ума “то, что волнует”, равнозначно “тому, что существует”. Отсюда, кстати, и слияние символа и того предмета, который он обозначает, а также слияние двух сравниваемых предметов таким образом, что один может выступать вместо другого. Подобным образом можно объяснить любопытную форму мысли pars pro toto (“часть, выступающая вместо целого”): имя, прядь волос, тень могли замещать их обладателя, ибо первобытный человек мог в любой момент ощутить, что и тень, и прядь волос обладают значимостью человека в полной мере.
На подобного рода метафизических основаниях строились основные формы религиозных верований первобытных людей, универсальной из них был анимизм, т.е. вера в существование души и духов как причины явлений природы, вера в одушевлённость всей природы. Понятие анимизма в культурологию ввёл Тайлор. Содержание этого понятия сводится к следующему. У каждого живого существа есть душа, способная существовать самостоятельно, сохраняя себя как индивидуальное начало даже после смерти своего носителя. Кроме того, существуют и высшие духи, независимые от каких-либо материальных оболочек.
Анимисты убеждены, что духи общаются с людьми, и поэтому следует почитать духов и стремиться их всячески умилостивить. Следовательно, анимизм представляет собой исторически одну из первых стадий религиозного мировоззрения, структурно не отличаясь от последующих: полидемонизма, политеизма, или монотеизма.
Анимизм был объяснением того, что сейчас называется метафизическими проблемами человеческого бытия: что есть жизнь и смерть, какова природа сознания, что представляет собой фантазия, сон, видения. Человек довольно рано стал обнаруживать свою двойственную природу, т.е. он одновременно носитель реально жизненного начала (необходимость есть, спать, одеваться) и мира “призрачных образов” (память, видения, конкретное мышление). Первое относится к внешнему миру, второе ‑ к внутреннему миру человека, к его душе.
Анимистические представления о душе опираются на два, ставших классическими, определения: тень и дыхание. Тень – нечто таинственное, сопутствующий образ вещей, несомненно, реальный, но и не вещественный. Поэтому тень и стала на тысячелетия оптимальной характеристикой души. В некоторых языках тень и душа – синонимы. Современные зулусы не только обозначают “тень”, “душа”, “дух” ‑ одним словом, но и считают, что после смерти тень человека покидает его тело только затем, чтобы стать домашним духом. В Африке сохранились обряды, смысл которых – защита тени от врагов и хищников. Крокодил может схватить тень и таким образом добраться до человека.
В европейской традиции потерять тень – значит потерять волю, душу. Ожившие мертвецы не отбрасывают тени.
В Восточной Азии многие до сих пор заботятся о том, чтобы тень плохого человека не падала на них.
Но наибольшее распространение получил второй вариант, при котором душу связывают с дыханием. Дыхание естественно отождествляется с самой жизнью, с душой. Для анимиста речь идет об однозначной неразрывной связи между ними, практически о тождестве.
На начальном этапе развития культуры люди твердо верили в объективность призрачных образов, являвшихся им во время болезни, при утомлении, или под влиянием пищи, содержащей наркотики.
Анимистические представления о двойственной природе души предопределяли отношение древнего человека к смерти, погребению и умершим. Раз душа не умирает, следовательно, смерть обратима. Мертвые могут “вернуться”, что для живых нежелательно. Представление о ревнивой мстительности мертвых проходит красной нитью через похоронные обряды человечества, начиная с доисторических времен. Любопытно, но в анимизме отношение к душам давно умерших людей отлично от отношения к недавно умершим. Души давно умерших могут помогать живым, а если вредят, то только потому, что живые сами навлекли на себя их гнев. В этом случае следует задабривать дарами души умерших. Приносились разные жертвы, вплоть до человеческих.
Постепенно происходила смена представлений древнего человека о загробной жизни, с одной стороны, и о механизме регуляции социальными отношениями в связи с этим, с другой. Произошла неизбежная трансформация концепции: будущая жизнь должна была стать особой формой компенсации за земную доблесть, героизм, преданность своему племени, или она должна была стать вечным наказанием за отступничество, предательство, слабость и т.д. Таким образом, право на вечное счастливое бытие имеют далеко не все, а только те, кто сражался за свой этнос, был верен своим обычаям. Так сформировались высшие социальные ценности: этническая солидарность, патриотизм, готовность умереть за интересы своего племени.
Последний период в развитии анимизма характеризовался поисками нравственно-универсальных смыслов человеческого бытия. Божественное возмездие предполагает в этом случае личную ответственность за нарушения нравственных догматов, имевших сверхъестественное происхождение. На этом этапе начиналось становление будущих мировых религий. Боги мировых религий не связаны с судьбой конкретных этносов, остаются фактически равнодушными к их судьбам. Но и перед человеком поставлена неизмеримо сложная и грандиозная, в сравнении с первобытностью, задача – развивать дух человека, устремляя его к духу Бога.
Анимизм древних не сводим к культу мёртвых. С точки зрения первобытного человека, природные стихии огня, воздуха, земли и воды населены духами. Обыкновенный человек не может их видеть, так как его чувства грубы и неразвиты, но те, кого называли жрецами, шаманами, колдунами, владели методами общения с духами. Духами земли назывались у разных народов сатиры, паны, гномы, эльфы, лешие; духами воды считали нимф, ундин, русалок, водяных. Духи огня – саламандры, а духи воздуха – сильфы, сильфиды и феи.
Древние культуры населены образами духов природы, которые подразделялись на благих и злобных, вредных и полезных, но почитались всегда одинаково. Дух для первобытного человека – это мир невидимый, но вполне реально существующий, действительный мир.
Поскольку весь видимый и невидимый мир, вся природа в понимании древних населена духами, важно наладить с ними контакт. Способами общения с духами природы были специальные практические обряды, составившие две большие группы: мантику и магию.
Мантика говорит о том, что первобытные люди знали и понимали: в многочисленных случайностях скрывается необходимость, которая позволяет предвидеть события. Есть закономерности и законы природы, которым человек вынужден подчиняться. Знание их может предсказать судьбу. Мантика – всевозможные виды гаданий с целью узнать настоящее и будущее. Определённые методы мантики дошли с древних времен до нас.
Магия – это воздействие на мир духов при помощи специальных ритуалов и заклинаний с целью изменений обстоятельств в интересах людей. Обрядами такого рода всегда руководил знающий и понимающий язык природы человек – колдун, шаман, заклинатель и т.д. Эти люди развивали в себе способности силы голоса, которые проявлялись в ритмически сложенных и произносимых словосочетаниях – заговорах, оказывающих влияние на психику других людей. Именно поэтому первобытную культуру называют иногда магической, т.е. основанной на магических действиях и магическом мышлении. До известной степени это справедливо.
В первобытной культуре такие цензоры как: логика, причинно-следственная обусловленность, почти не мешали магико-фантастическим способам самовыражения человека. Отсюда удивительная яркость и многообразие этой культуры. Действительность и фантазия одинаково реальны для первобытного человека, и заклинание жреца убивало его иногда вернее, чем примитивное оружие. Магические формы мысли, сложные обряды являлись не только культурным компонентом, они предопределяли сам образ жизни того времени. Так приёмы лечебной магии тесно связаны с народной медициной, насылание порчи, или любовная магия были эффективными средствами модных и теперь приёмов манипуляции сознанием человека.
Особая роль магических представлений в архаической культуре связана с одной из её качественных особенностей – безграничным синкретизмом, т.е. абсолютной недифференцированностью, слитностью, органическим единством элементов как реалистических, так и фантазийных. Синкретизм делает практически невозможным разграничение объективного и субъективного, наблюдаемого и воображаемого, так как все это не рефлектируется в первобытной культуре, а непосредственно воспринимается и переживается. В магическом мышлении синтез не требует предварительного анализа. Сложившиеся информационные блоки неразложимы и нечувствительны к противоречиям, малопроницаемы для негативного опыта. Память при этом обретает удивительную для нас способность противостоять в какой-то мере логическим операциям. Представление, вызываемое в памяти другим представлением, приобретает силу умозаключения. Поэтому всякие обозначения явлений, их знаки и последовательность закономерным образом принимаются за причины, могущие вызвать сами эти явления. Магические представления, кроме того, оставаясь конкретными, легко применяются к разнообразным ситуациям, т.е. универсализируются. Нечто подобное происходит в детском сознании сегодня, когда нередко дети пытаются анализировать действительность при помощи рекламных клише.
Элементы синкретизма остаются на всех последующих этапах развития культуры, вплоть до сегодняшнего дня.
Нельзя не согласиться с идеей Фрезера о парадоксальной близости (прежде всего концептуальной) между магией и наукой. Магия в чистом виде предполагает, что одно событие следует за другим. Аксиоматические основания магии, таким образом, тождественны методологическим принципам современной науки: в основе как магии, так и науки лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений. Принципы магической обусловленности были достаточно гибкими: в мире нет ничего случайного, но нет и абсолютной предопределённости; есть зависящая от субъективных и объективных факторов упорядоченная вариабельность.
Магия открывала перед теми, кто в состоянии был её постичь, власть над миром. В этом была её огромная притягательность. Она смогла дать мощные стимулы для накопления знаний. Указанная близость научного и магического мировоззрения объясняет не только процветание магии в современном обществе, но и появление новых псевдонаук, чья магическая суть реализуется через дискурсивные методы аргументации.
Достаточно распространенной формой первобытных верований был фетишизм, который связан как с анимизмом, так и с магией. Методологическим приемом анимизма является персонификация причины. Тот, кто олицетворяет причину, и есть дух. Причинная зависимось универсальна, т.е. она действует как в живом, так и в неживом. При этом духи растений, животных, рек, озер или скал по сравнению с духами людей – существа низшего уровня, тем не менее они также обладают определённой свободой воли и способностью к перемещению, а главное – свойством вселяться в любые другие объекты. Именно вера в способность перевоплощения разного рода духовных существ в самые неожиданные вещи привела в конце концов к тому, что первобытный человек стал рассматривать магические предметы как одушевлённые, т.е. фетиши. Фетишизм и есть поклонение духовным силам, воплощенным в вещах или связанных с ними, действующих через их посредство. Если вещи приписывается личное сознание и сила, если её боготворят или ненавидят, если к вещи обращаются с речами, то можно с уверенностью говорить о фетишизме.
Фетишизм хорошо сохранился в Западной Африке. Здесь фетиши встречаются повсеместно. Американские индейцы для гарантии подлинности фетишей используют так называемую “волшебную калебасау” ‑ фляжку, сделанную из особой тыквы, в которую помещают священные предметы для защиты от сглаза или порчи.
Особое значение для системы фетишей имеют останки трупов и могильные памятники. Так появляются священные гроты, древние могильные пещеры, а позже и египетские пирамиды, буддийские пагоды, христианские соборы и т.д.
С камнями успешно конкурировали деревья в качестве фетишей. Так древние египтяне желали, чтобы их гробницы были обсажены деревьями, потому что души умерших, как они полагали, любят раскачиваться на ветвях.
Тот же ход мысли привёл первобытного человека к представлению о животном-фетише. Самые распространённые живые фетиши: змея (дракон) и ворон. У персов считались фетишами собака и петух, у скандинавов – медведь и волк, в Греции – сова и т.п.
С фетишизмом связаны многие страницы истории культуры, но есть одна, которая современному человеку представляется самой жестокой и отталкивающей. Речь идет об антропофагии, или о каннибализме. Каковы предпосылки этого явления, почему люди ели других людей?
Во-первых, каннибализм очень древен. Людоедами были уже наши предки неандертальцы. Во-вторых, Нomo sapiens появился на планете порядка около 40 тыс. лет назад и был каннибалом. Поэтому следует спросить, почему люди перестали поедать себе подобных?
Запрет на поедание человеческого мяса в течение тысячелетий утверждал себя в качестве категорического императива человеческой культуры. Это очень похоже на запрет инцеста – кровосмесительных связей. Второй запрет более древен, чем запрет на каннибализм. И оба запрета понадобились, скорее всего, для того, чтобы выйти за пределы природного мира. Первым шагом на пути к культуре и стало табу на инцест.
Социальные группы, табуировавшие поначалу инцест, а затем и каннибализм, оказались, во-первых, более приспособленными к историческим изменениям и заинтересованными в них, а, во-вторых, эти запреты, сдерживая прямое удовлетворение низших инстинктов, создавали возможность их сублимации.
Возможности фетишизации безграничны. До сих пор механизм фетишизации жив и весьма распространён. Фетишами сегодня выступает большинство наших социальных ценностей. Они предопределяют нашу избирательность, наши симпатии и антипатии. Весь спектр личностных отношений к миру связан с навязанными нам извне фетишами, которые нам представляются высшими принципами, священными проявлениями человеческой веры, мудрости и культуры.
В духовно-концептуальной и познавательной сферах первобытного общества значительную роль играл тотемизм.
На первых этапах своего исторического развития люди гораздо глубже, чем теперь, чувствовали и осознавали свою связь с природой, и поэтому отождествляли себя с её конкретными проявлениями. В культуре эта идентификация приняла форму тотемизма, т.е. убеждённости в том, что каждая группа людей тесно связана с каким – то животным или растением, находится с ними в родственных отношениях. Предпосылкой тотемизма служит миф о возможности “обращения”, т.е. превращения человека в животное, растение, птицу, облако и т.д. Тотемизм сохранил свои позиции до сих пор. Он проявляется, в частности, в геральдике, бытовой символике, В запрете на употребление в пищу мяса животных и т.д. Неудивительно, что еще в ХVII в. во Франции издавались законы об истреблении оборотней, а в России приговорили к смертной казни женщину, которая превращалась якобы либо в сороку, либо в дым.
Функционально тотемизм был способом осознания коллективом людей их единства, которое проецировалось на внешний, существенно важный или близский им объект природы. Возникло убеждение, что человеческий коллектив и связанный с ним тотем образуют неразрывную общность. Следовательно, все члены коллектива тождественны друг другу.
Представление о тотемическом родстве возникло раньше, чем осознание привычного физиологического родства, и представлялось древним куда более существенным. Тотемизм включает в себя веру в тотемистических предков, от которых и происходят конкретные группы людей. Жизнь и похождения этих предков являются содержанием многочисленных мифов, с верой в них связаны сложные обряды и церемонии. Особое происхождение позволяло отдельной группе осознавать свое отличие от другой, т.е. осознавать свою индивидуальность., что позволяло провести границу между “своими” и “чужими”. Так сформировался ключевой элемент социальной самоидентификации, который во многом определил пути развития человеческой культуры, да и всю историю общества.
Таким образом, постепенно складывалось человеческое общество, развивалась культура первобытных людей. Переход к оседлой жизни изменил количество совместно проживающих людей. Небольшую общину, состоящую из нескольких семей, возглавлял старейшина рода, а во время военных действий вождь племени. В материальном отношении люди этих племен были равны. Они сплачивались и на основе единых форм духовного развития, в котором важную роль играли не только совместные будни, но и общие праздники. Дальнейшее духовное освоение мира получало свое выражение и в такой форме, как первобытное искусство.
Еще в конце ХIХ века учебники по искусству открывались главой, посвященной Древнему Египту. Сто лет назад человечество вместе с изобретением кино открыло для себя искусство каменного века. С тех пор искусство первобытной эпохи стало неизменным объектом неослабевающего научного интереса.
Что касается возникновения первобытного искусства, на этот счет имеется множество самых разнообразных гипотез. Не вызывает сомнений лишь одно: художественная деятельность существовала на всех этапах древнейшей культуры. Искусство являлось постоянным способом реального бытия человека архаичной эпохи. Еще Аристотель говорил о катарсисе – очищающем и возвышающем воздействии искусства на человека. Современные психологи называют это восстановлением психологического равновесия, игровой компенсацией, реализацией архетипа, но, в сущности, речь идет о том, что искусство дает “возможность пережить величайшие страсти, которые не находят себе исхода в нормальной жизни”, как полагал Выгодский Л.С.
Итак, искусство появилось вместе с человеком, так как художественная деятельность является органической потребностью его психики, она связана с особенностями его восприятия и формами творческой активности человека. Вместе с тем следует оговориться: искусство в чистом виде в архаическую эпоху не существовало. Это связано с синкретическим характером первобытной культуры, т.е. искусство не было отделено от мифологии, магии, ритуалов, оно было универсальным средством бытия всех элементов культурного отношения человека к миру и к самому себе. Поэтому древнейшее искусство многозначно.
В древнейших ритуалах использовались элементы живописи и скульптуры (маски, статуи, наскальная живопись, рисунки на земле), музыка, пение, театральная организация действия. Эстетическое начало проявлялось в цветном и резном орнаменте. Чувство ритма выражалось в сочетании скульптурных объемов, в сложном композиционном решении, в создании фантастических образов. Каково бы ни было магическое назначение масок и статуэток, степень их воздействия определялась художественной убедительностью, так как сами по себе эти форы не могли быть “узнаны”, поскольку не существуют в природе.
Синкретизм обусловил и важнейшую отличительную особенность первобытного искусства: слитность его функций и значений, которая, в свою очередь, определила коллективистский и полифункциональный характер. В системе первобытной культуры лишь условно можно различать обряды, культовые предметы, тексты, музыку и танец.
Главной художественной особенностью первобытного искусства была символическая форма, условный характер изображения. Поэтому образы древнего искусства воспринимаются нашими современниками как нереалистические. Дело в том, что древние художники не добивались внешнего сходства. И это носило совершенно сознательный характер. Диапазон отступлений от буквального сходства достаточно широк: от простой схематизации или преднамеренного нарушения пропорций до создания совершенно фантастических образов и композиций, в которых лишь с трудом угадываются черты реальных существ или предметов.
Символический характер искусства при этом универсален. Символами являются как реалистические изображения, так и условные. Пещерная живопись и культовая традиционная пластика резко отличаются друг от друга по стилю. В первом случае изображение внешне реалистично, во втором – форма крайне условна, иногда почти абстрактна. Но и в том, и в другом случае изобразительное искусство точно соответствует содержанию. Условные формы культовой пластики используются для создания образов, которые не могут быть переданы методом натуралистического или реалистического изображения, так как они воссоздают представления о сверхъестественных силах. Изображения, используемые в образах охотничьей магии, по преимуществу реалистичны, так как связаны с конкретными типами животных, на которых сосредоточены помыслы художника-охотника. Изображая, он как бы заклинает, подчиняет себе дух этих животных.
Изображение оленя или орла, сделанное древним художником, может не отличаться от современного изображения, но вывод об их идентичности был бы ошибочным. Различие здесь то же, что, к примеру, между изображениями орла в учебнике по зоологии и на государственном гербе, т.е. здесь смысловое различие.
Нередко произведения первобытного искусства представляли собой целые системы очень сложных по своей структуре и содержанию символов. Это приводило к появлению двух типов кодирования: эзотерическому искусству, понимание которого доступно избранным, и экзотерическому – общедоступному, понятному для непосвященных.
Магические представления определяли всю содержательную сторону первобытного искусства, которое можно назвать магико-религиозным. Это искусство опиралось на принцип аналогий, содержание которого можно свести к следующему: кто владеет изображением предмета, тот обретает способность влиять на сам предмет. Самыми первыми произведениями такого рода были изображения рук, особенно – левых, что служило знаком обладания и магической власти над данной территорией. На Востоке изображение женской левой руки до сих пор прикрепляют на стекло автомобиля на “счастье”.
Магическим целям служили скульптурные и живописные изображения животных на каменных плитках, скалах, стенах пещер. Совершавшиеся перед ними обряды имели в виду превратить магическим путём потенциальную добычу в действительную.
Наряду с охотничьей магией существовал культ плодородия, выражавшийся в многообразных художественных формах эротической магии. Эти два вида магии были настолько связаны между собой в сознании первобытного человека, что некоторые из племен использовали одни и те же слова для обозначения голода и любви.
В доисторическую эпоху культ плодородия был распространен повсеместно, принимал самые изощрённые формы, оказывал огромное влияние и поэтому сохранился в первозданном виде у многих современных племен, находящихся в своем развитии на уровне первобытности.
В первобытном искусстве образы воплощали все многообразие мифологических представлений каждого этноса, что предопределило уникальную множественность и одновременно равнозначность функций этого искусства, а также его особую роль в поддержании социальной устойчивости и традиций. Речь идет не только о том, что искусство было важнейшим коммуникативным средством в первобытную эпоху, оно являлось также средством поддержания общинных норм и ценностей.
Современный уровень археологических исследований позволяет определить не только основные функции первобытного искусства, но и проанализировать общие закономерности и периоды его стилистической эволюции. Для этих целей обычно сопоставляют произведения наскальной живописи. И здесь современному исследователю предстаёт следующая картина. Вначале преобладают изображения отдельных как бы застывших статичных объектов, затем их вытесняют динамичные изображения животных, одноцветные контурные рисунки сменяются полихромными и объёмными. Сложнее взаимодействие тенденций натуралистического и условного стилей изображения. На самом раннем этапе господствует натурализм, цель художника добиться максимального сходства изображения с предметом. Затем следует резкий поворот к обобщению, отсюда черты художественного схематизма. На третьем этапе вновь усиливается интерес к детализации изображения, к воспроизведению целых сцен или повествовательных сюжетов. Но никогда не прекращающийся процесс отбора и экономии изобразительных форм вновь приводит первобытное искусство к стилизации, к замене живого образа знаком, имитации ‑ символом.
О развитии абстрактного мышления, об умении обобщать говорят и орнаменты эпохи неолита. Наблюдая окружающий мир, древние не могли не заметить, что многие предметы имеют устойчивую форму, что можно в орнаменте изобразить довольно сложные и отвлеченные понятия, которые не передаются в конкретной форме: обозначить волнистой линией воду, небо – кругом, землю ‑ квадратом, четыре стороны света – крестом и т.д. Одновременно орнамент выполнял своё прямое предназначение – служил украшением.
Человек стремился понять красоту, гармонию окружающего его мира и благоустроить неприютный, а подчас и враждебный ему мир. Он стремился украсить дом, посуду, орудия труда, одежду и себя. Музыка тоже украшала жизнь первобытного человека и помогала ему в охоте, религии и обыденной жизни.
Как и все другие виды искусства, музыка изначально вплетена в отражение мира человеком, в его психику. Она представляет явления, которые подчинены ритму. Весь мир для первобытного человека особенно остро наполнен звуками. Соединение звуков и подчинение их ритму порождают музыкальную гармонию или дисгармонию. Есть музыка дождя, ветра, моря, музыка леса и солнца. Несомненно, на возникновение музыки влияла охота. Воспроизводя в танце облик, повадки животного, первобытный человек передавал не только ритмы его поведения, не менее важной задачей была с самого начала задача подражания звукам, издаваемым животными. Своя музыка есть у всех предметов, у каждого времени дня, каждого состояния человека. В музыке – корни первобытной магии слова, имени, звука, произносимого человеком. Музыкальные инструменты начинаются с погремушки и барабана, позже появляются и другие. Вся музыка привязывалась к определенным делам и действиям. Таким образом, человек создавал еще один вид искусства – музыкальный, одновременно открывая в себе все более тонкие способности отражать мир природы, как, впрочем, и свой собственный мир.
Чрезвычайно важно остановиться также и на характеристике рациональных знаний первобытных людей. Выйдя постепенно из животного и полуживотного состояния, наши предки отнюдь не отдалились от окружающей их природной среды. Уже в эпоху праобщины они вооружились для борьбы против неблагоприятных воздействий этой среды: научились добывать и применять огонь, строить примитивные жилища, изготавливать орудия труда и оружие.
Но как же человек познавал мир, как он в нем ориентировался? Что представляли собой вполне рациональные знания первобытных людей? Во-первых, будучи охотником, первобытный человек поразительно тонко, вплоть до мельчайших подробностей, знает окружающую его природную среду, т.е. знает свою местность, растительный и животный мир.
Вековой опыт народов приводил к накоплению обширных знаний о химических свойствах веществ, о лечебных и токсических свойствах растений.
Рациональные знания, естественно, неодинаковы у разных народов. Так, приморские племена и островитяне обычно хорошо знают море, жители тайги прекрасно ориентируются в лесу, степняки или пустынники безошибочно находят дорогу среди степи или песков по едва уловимым признакам.
Практическая, материально-производственная основа становления и развития рационально-познавательных начал в духовной культуре первобытного общества особенно рельефно выступает по мере изучения той роли, которую играет здесь ритм – упорядоченное чередование однородных элементов. Одним из ярких документальных свидетельств этого является специальная графическая фиксация (с помощью зарубок, насечек, красочных пятен и линий) определённых множеств однотипных знаков в едином для них ритме. А это, в свою очередь, свидетельствует о формирующихся у древних представлений о пространстве и времени, о количественных соотношениях между предметами и явлениями окружающего мира.
Становление категории количества представляет особый интерес по ряду причин. Прежде всего представление о количестве формируется и проверяется путем исчисления предметов, на которые направлена человеческая деятельность. В первобытных общинах охотников была подготовлена почва для развития основных систем счисления позднейших эпох, начиная с наиболее распространённой – пятерично-десятичной. Здесь уместно вспомнить одно из самых интересных в этнографической литературе описаний архаичной процедуры пальцевого счета, принадлежащее Н.Н. Миклухо-Маклаю, где он упоминает о том, что излюбленным счетом у папуасов является загибание пальцев, сопровождающееся звуком “бе, бе, бе…”. Досчитав до пяти, считающий произносит “ибон-бе” (рука). Затем он загибает пальцы другой руки, пока не скажет “ибон-али” (две руки). При необходимости могут идти в ход собственные ноги или ноги и руки соседа. И это лишь один из способов счислений первобытными людьми, на самом деле приемов существует множество. Единственное, что следует отметить, так это то, что универсальным почти всегда выступает десятеричный счет, хотя существуют способы вычисления с помощью чисел 20, а также 2, 4, 8. У некоторых народов внимание акцентировано на числах 3, 6, 9.
Таким образом, история развития представлений о счете и числе в первобытном обществе представляется как сложное многоаспектное взаимодействие различных тенденций, следующих за развитием практики человека.
К вопросу о положительных знаниях в первобытном общественном сознании примыкает очень важный вопрос о зарождении и развитии в нем общих понятий и категорий. И хотя в науке эта проблема еще недостаточно разработана, в этнографической литературе уже есть немало фактологического материала для ее постановки. Здесь мы ограничимся вопросом о происхождении понятий пространства и времени.
В своё время французский мыслитель Э.Дюркгейм выдвинул смелое предположение, что идеи пространства и времени могли зародиться в сознании человека только в условиях общественной жизни, а не через индивидуальный опыт человека. И в самом деле, распределение территории между социальными группами во избежание столкновений, измерение времени для организации коллективных охот, обрядов, военных походов и т.д.
Чрезвычайно интересные выводы о понятиях времени и пространства сделал Э.Эванс-Притчард, основатель современного структурализма, различающий два понятия пространства и времени: “экологическое” и “структурное”. Первые относятся к природной среде, вторые ‑ к среде социальной. Так, он заметил, что многие первобытные племена делят год на сезоны по чередованию хозяйственных занятий: обработки земли, посадки, сбора урожая и т.д. Время суток определяется привычными работами: выгоном скота, дойкой скота, пригоном и пр.
На сегодняшний день существует немалое число концепций по вопросу понимания пространства и времени первобытными людьми. Вероятно, наиболее правилен взгляд Л.А.Файнберга, который, опираясь на многочисленные этнографические свидетельства, приходит к выводу о тесной связи понятия времени с конкретной, реальной человеческой практикой. Абстрактного понятия времени как такового в первобытную эпоху не было – время составляло лишь часть тех или иных событий или явлений. Естественно, что важнее всего было для первобытных людей настоящее время; о прошлом и будущем они имели смутное представление.
Представление о пространстве у первобытных людей, скорее всего, также тесно связано с социальными отношениями. Например, из данных этнографических исследований известно, что расстояние между деревнями определяется не километрами, а степенью этнической близости их населения: если две деревни находятся от данной третьей деревни на равном расстоянии, но в одной живут люди “нашего племени”, а в другой – чужеплеменники, то первая деревня к “нам” ближе. Первоначальное восприятие пространства человеком – это еще чисто животное ощущение безопасности внутри какого-то убежища; первоначальное пространство – это “периметр безопасности”: для животного – нора, гнездо, для человека – пещера, примитивная хижина. Леруа-Гуран полагает, что есть два типа восприятий человеком окружающего мира: “динамическое” (“маршрутное”), связанное с движением через пространство, и “статическое” (“радиальное”) восприятие пространства в виде концентрических кругов, затухающих к горизонту. Первое, более свойственное наземным животным, преобладало у человека на охотничьей стадии развития, когда охотники-собиратели воспринимали мир, кочуя по местности; отсюда и древняя мифология – мифы о культурных героях, вносящих порядок в мир как бы по пути своих странствований. Второе восприятие пространства, более свойственное птицам, получило господство у человека с момента его перехода к земледелию и оседлости: земледелец строит мир концентрическими кругами вокруг своей житницы; отсюда и библейский миф о рае земном в средоточии мира с четырьмя реками, текущими из него по четырем направлениям света. Это “радиальное”, в отличие от “маршрутного” линейного восприятия пространства, порожденное оседлоземледельческим бытом, а в дальнейшем получило господство и сохранилось до новейшего времени в виде идеи города ‑ “микрокосма”, находящегося в центре вселенной ‑ “макрокосма”.
Таким образом, первобытная культура представляет собой генезис человеческой культуры вообще. Нельзя говорить о ней однозначно: плохая-хорошая, безобразная-прекрасная и т.д. Она включает в себя все. Эта культура была порождением творчества и умения, разума первобытных людей. Ее эстетические и этические нормы нередко кажутся жестокими, примитивными. Лишь в ХХ веке люди научились понимать красоту и своеобразную гармонию архаичного нормативного сознания. Как бы то ни было, это и наша культура, во многом предопределившая то, что мы стали такими, каковы есть теперь. И другими мы стать не могли по своей сути. Поэтому не смотря на меняющиеся условия современной человеческой жизни, мы все чаще и все пристальнее всматриваемся в свое прошлое, потому что только оно, наше прошлое со всеми его чертами, даст нам возможность объяснить самим себе, кто мы и что мы, и, возможно, может уберечь нас от ошибок.
Библиографический список:
1. Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х томах. ‑ М.: Советская энциклопедия. 1982.
2. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. – М. 1989.
3. Матюшин Г.Н. Три миллиона лет до нашей эры. – М. 1986.
4. Грибулина Н.Г. История мировой художественной культуры. – Тверь. 1993.
5. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. ‑ М. 1987.
6. Фролов Б.А. Первобытная графика Европы. ‑ М. 1992.
7. Фрезер Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии – М. 1983.
8. Файнберг Л.А. У истоков социогенеза. – М. 1980.
9. Топоров В.Н. Модель мира // Мифы народов мира.- М. 1969.
10. Токарев С.А. Ранние формы религии. – М. 1990.
11. Столяр А.Д. Происхождение изобразительного искусства. – М. 1985.
12.Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. – М. 1991.
