Правительство, демократия и идентичность

В этом смысле, Борзель предполагает, что ЕС будет развиваться в сторону кооперативной системы, поскольку последующая централизация полномочий в сфере принятия политических решений, по-видимому, будет сопровождаться дальнейшим вовлечением государств в процесс принятия решений на уровне Союза. Вероятно, Конституционный договор является подтверждением подобных прогнозов, потому что учреждение новой должности президента Европейского Совета ведет к более активному участию государств - членов ЕС на центральном уровне, оставляя преимущественно неизменным разделение властей между двумя уровнями.

В отношении упрочения демократии в Европейском Союзе, главным вкладом Конституционного договора представляется усиление полномочий Парламента за счет более активного участия в определении общего политического курса, процедурах совместного принятия решений и делегировании контроля над общей системой. Однако прогресс имеет определенные рамки, так как упразднение «опор» и сокращение числа законодательных инструментов компенсируются учреждением постов президента Европейского Совета и Министра Иностранных дел, обладающего «двойными» функциями. Комиссия опасается, что неудачная попытка сделать эти должности выборными через Парламент, означает нечто большее, нежели просто выбор между парламентской и президентской моделью, как представляется в литературе. Договор о Конституции, таким образом, придерживается промежуточной позиции. Приведенные нами примеры не являются эталоном, поскольку в них рассматриваются взаимоотношения законодательной и исполнительной власти, при этом каждая система обладает своим набором черт и мало вероятно, что какая-либо из них может выступать образцом для остальных. Модель, заложенная в Конституционном Договоре, сочетает элементы, напоминающие черты швейцарской и германской систем. Если взаимоотношения между Комиссией и Парламентом напоминают отношения между Федеральным Советом и Парламентом в Швейцарии, то Совет Министров и Европейский Совет по влиятельности схож с Федеральным Советом в Германии. Трудно делать прогнозы относительно возможного влияния Президента Европейского Совета на функционирование этой системы, минуя широко распространенные опасения по поводу его скрытой конкуренции с президентом Комиссии. Таким образом, условия Договора скорее символизируют преемственность существующей системы, нежели представляют собой радикальные реформы.

В заключении хотелось бы затронуть вопрос о роли идентичности в формировании направлений средне и долгосрочного развития Европейского Союза. Как Черч, так Дарданелли и Сведен, подчеркивают важное значение фактора идентификации в обеспечении легитимности политических систем. Сведен показывает, каким образом введение французского языка в качестве единственного официального языка в Бельгии размывало легитимность унитарного Бельгийского государства вплоть до окончания Второй Мировой войны, тогда как недавнее дарование полной языковой и культурной автономии Фландрии усилило поддержку фламандцами политической системы Бельгии. Черч и Дарданелли доказывают, что уважение к языкам национальных меньшинств является основой идентичности швейцарцев и объединяющим фактором для страны в целом. Что касается Европейского Союза, то Черч и Дарданелли подчеркивают, что дальнейшая интеграция и a fortiori переход к федеративному государству могут быть легитимными только в том случае, если они будут сопровождаться повышением популярности идентификации с ЕС, однако это маловероятно при отсутствии четкой политики, направленной на формирование идентичности. Сведен формулирует одну из ключевых дилемм в отношении подобной политики: с одной стороны, «закрепление государственных языков может помешать формированию единого Европейского народа», с другой, выбор в пользу одного lingua franca может привести к недовольству и дальнейшему размыванию легитимности ЕС. Отношения между Квебеком и остальной Канадой является ярким примером данной проблемы. Модель общей идентичности в Европейском Союзе связана также с тем, каким образом распределяется ответственность за проведение государственной политики между различными уровнями правительства. Как утверждает Сведен, Европейский Союз, в отличие от национальных государств Европы, не нуждается в ”жесткой” идентификации своих граждан до тех пор, пока он не включается в широкомасштабный процесс перераспределения». Таким образом, значительное увеличение количества граждан, идентифицирующих себя с политической системой ЕС, требуется для того, чтобы легитимировать полномочия Союза в финансовой и бюджетной сфере, как утверждают многие левые.