Эстетика и идеология соцреализма

В 1925 г. генеральная линия советской культурной политики обретает свои четкие формы и ее конечная цель представляется в резолюции ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» как стремление создавать искусство, «понятное и близкое миллионам трудящихся», и вырабатывать при этом «форму, понятную миллионам». О том, насколько прочной явилась данная установка, свидетельствует высказывание А. Жданова в 1948 г. о том, что произведение тем гениальнее, чем оно доступнее для широких масс народа, а в искусстве непонятном народ не нуждается.

В 1932 г. на I Съезде писателей была принята эстетическая доктрина, новый художественный метод, который получил наименование «социалистический реализм» (термин был предложен А.М. Горьким, но долгое время приписывался И. Сталину). Теперь требования к искусству законодательно сводятся к таким качествам, как:

· идейность, активность (на этом основании отвергаются все вариантысоциально-опосредованного искусства),

· реалистичность, где отражение действительности может реализовать философский тезис о ее познаваемости,

· народность, однако, понятая в данное время как общедоступность.

Социалистический реализм, являвшийся эстетическим выражением социалистически осознанной концепции мира и человека и отображавший жизнь в свете социалистических идеалов, не был, однако, антихудожественным, сугубо идеологическим направлением. Этот метод наследовал плодотворные эстетические традиции мирового искусства, его принципы легли в основу произведений М.А. Шолохова, В.И. Мухиной, С.С. Прокофьева, С.М. Эйзенштейна, И. Дунаевского.

Главной концепцией искусства соцреализма становится позитивный, оптимистичный настрой, ориентация на созидание, утверждение ценностейсоветского строя, где оптимизм произведения объясняется главенством сверхличной цели, обусловленной исторической неизбежностью торжества государственной идеологии и морали. Это искусство проникнуто предощущением глобальных перемен, в которых принимает участие каждый человек, оно формирует нового героя, человека великой эпохи, и эта галерея новых образов — инженеров, студентов, рабочих — строителей Братска, Турксиба, Магнитогорска — запечатлевается на полотнах художников соцреализма: Ряжского («Председательница», «Колхозница-бригадир»,«Чувашка-учительница»,«Делегатка»), Иогансона («Рабфак идет»), Бродского («Ударник Днепростроя»).

В области формы наблюдается возврат к традиционным формам и жанрам, в иерархии которых верхние позиции принадлежат презентативным: парадному портрету (И. Бродский. «Фрунзе на маневрах», Герасимов. «Портрет Сталина», «Портрет Молотова»), историческому полотну (И. Бродский. «Ленин на проводах Красной Армии на польский фронт 5 мая 1920 года», «Расстрел 26 бакинских комиссаров»), жанровой картине (Осмеркин. «Красная гвардия в Зимнем дворце», Серов. «Зимний взят», «Ходоки у Ленина»), опере и оратории, монументальной скульптуре, в архитектуре утверждается официально-парадный стиль «ампир», с массивными, подчеркнуто монументальными формами и богатым декором, опорой на художественное наследие древнегреческой архаики и императорского Рима.

К сожалению, искусство, которое не опиралось на классические формы, но тяготело к современным, модернистским тенденциям, подвергалось беспощадной критике. Так, в 30-е гг. появляются два произведения, позже вошедшие в мировую практику как классические: «Катерина Измайлова» Шостаковича, представляющая новаторское направление, имеющее своей целью реформу основ оперного жанра, и «Семен Котко» Прокофьева. Но судьба музыкального театра Шостаковича была драматической. В печально известных статьях «Сумбур вместо музыки» и «Балетная фальшь» была выражена официальная позиция к новаторскому и в то же время классическому искусству корифеев русской послереволюционной музыки: взамен «Катерины Измайловой» была поставлена опера «В бурю» Т. Хренникова, которая представляла собой упрощенное произведение, основанное на песенных жанрах.

Весьма примечательно, что именно вопросы формы становятся темой многочисленных дискуссий 1930–1940-х гг., выходя за рамки области творчества и приобретая идеологическую направленность. Это и общезначимая дискуссия, развернутая статьями О. Бескина «О формализме» ^[1], «О незаинтересованности эстетического суждения»^[2], это и диспуты вокруг метода соцреализма на Первом съезде советских писателей в 1934 г., и статьи, их продолжающие («Сумбур вместо музыки», «Балетная фальшь», «О художниках-пачкунах», «Какофония в архитектуре»), и, наконец, работа общемосковского собрания писателей по вопросам формализма и натурализма в литературе (1936, март). Здесь осуществляется последовательное наступление на искусство, называемое формалистическим. Последствием этой кампании стало осознанное «вымывание» из пласта советского искусства тех имен и произведений, которые не отвечали требованиям идейности и партийности: М. Булгакова, А. Платонова, А. Бека, А. Рыбакова, И. Бабеля, И. Дешевова, Е. Замятина, А. Мосолова и многих других.

Таким образом, развитие культуры 30-х гг. стимулировалось главным образом мотивами внехудожественного характера. Социальная система создавала благоприятные условия для развития тех художественных форм, которые сложились в более ранние периоды развития искусства. Великая эпоха должна была найти свое отражение в величественных творениях. Между тем необходимо акцентировать следующее: искусство 30-х гг. оказалось гораздо богаче, чем наличествовавшая в нем негативная тенденция. В эти годы творили С. Прокофьев и Д. Шостакович, С. Эйзенштейн и С. Довженко, К.С. Станиславский и Вс. Мейерхольд — деятели русской культуры, снискавшие ей мировую славу. Сама жизнь нуждалась в искусстве художественной правды, и она стимулировала появление не только конъюнктурной художественной продукции, но и произведений искусства мирового масштаба.