2015-05-30
2472
В многочисленных дискуссиях о «кровавом предателе Краснове» в качестве последнего аргумента приводится якобы сказанное в судебном заседании последнее слово Петра Николаевича, в котором он, подобно всем жертвам московских процессов 1930-х, охотно признает себя виновным в измене, раскаивается во всей своей предыдущей деятельности против большевицкого строя – что, по мысли красно-розовых «национал-патриотов», бьет всю встречную аргументацию сторонников Атамана на корню – мол, САМ признал, как был неправ, так чего вы тут доказываете?!
Действительно, аргумент столь «убийственный», что достоин самого пристального разбора.
Итак, берем нашу исходную цитату №6 и рассматриваем её под лупой:
«Атаман донских казаков и "президент" казачьего государства Краснов боролся с большевизмом 30 лет. А завершил свой жизненный путь последним словом подсудимого Военной Коллегии Верховного Суда СССР 16 января 1947 года. Стенограмма речи атамана Краснова, прозвучавшей в Новочеркасске в мае 1918 года, не сохранилась. А вот стенограмма последнего слова подсудимого Краснова П.Н. имеется в последнем 12-м томе следственного "дела" № Р-18768.
|
|
|
"Два месяца назад, 7 ноября 1946 года, я был выведен на прогулку. Это было вечером. Я впервые увидел небо Москвы, небо моей родины, я увидел освещенные улицы, массу автомобилей, свет прожекторов, с улиц доносился шум…".
Это мой русский народ праздновал свой праздник. В эти часы я пережил очень много, и прежде всего я вспомнил про все то, что я сделал против русского народа. Я понял совершенно отчетливо одно - что русский народ, ведомый железной, стальной волей его вождя, имеет такие достижения о которых едва ли кто мог мечтать… Тут только я понял, что мне нет и не будет места в этом общем празднике… Я осужден русским народом… Но я бесконечно люблю Россию…
Мне нет возврата. Я осужден за измену России, за то, что я вместе с ее врагами бесконечно много разрушал созидательную работу моего народа… За мои дела никакое наказание не страшно, оно заслуженно… Я уже старик, мне недолго осталось жить, и я хорошо понимаю, что не могу жить среди русского народа: прожить скрытно нельзя, а показываться народу я не имею никакого права… Я высказал все, что сделал за тридцать лет борьбы против Советов… Я вложил в эту борьбу и мои знания, и мою энергию, все мои лучшие годы и отлично понимаю, что мне нет места среди людей, и я не нахожу себе оправдания".
Когда архивы советской госбезопасности приоткрылись и стенограмма судебного процесса и следственных протоколов стали доступны для публикации, часть историков объявила ее сфальсифицированной.
|
|
|
Но любой фальсифицированный документ нужен только для того, чтобы его предъявлением кого-то обмануть. Сочинить "липовый" протокол, чтобы потом упрятать на полвека в закрытый архив? Нет логики.
<…>
Прадед, дед и отец Краснова присягали российской империи и ее императорам. За них не щадили живота своего. В боях и походах, невзирая на смуты внутри страны. Петр Николаевич же, подняв знамя донского казачьего сепаратизма, отрекся, таким образом, от России в целом. Тут или - или, третьего не дано.
Он осознал, что весь его путь - с мая 1918 года по май 1945-го, - был тем путем, по которому когда-то хотел повести донских казаков атаман Степан Тимофеевич Разин. Путь атамана Краснова был лишь очень долгим - растянулся на тридцать лет. Но привел к тому же - плахе кремлевского самодержца» [31]
В таком вот именно виде, кочует этот кустистый плод мысли некоего Александра Смирнова по Сети и СМИ – дословно! - что наталкивает на нехорошие мысли. Для начала – по мелочи. Так, процессуальные придирки.
Во-первых, навязчивое упоминание некоего «последнего, 12-го тома следственного «дела» № Р-18768» из «приоткрытых архивов советской госбезопасности». Поразительно, но все ссылки по запросу «дело №Р-18768» ведут к одной и той же формулировке Смирнова. Казалось бы, из целых 12 томов можно было бы навыуживать фактов и побольше, и поинтереснее – и, раз уж архивы советской госбезопасности оказались «приоткрыты», вынести на всеобщее обозрение. Как это странно, думалось мне: такое резонансное дело, целых двенадцать томов – а всё, что архив Гугла может мне по нему предложить – это одна невзрачная цитата в двадцать строк. И это не говоря уже о том, что такие сущие пустяки, как наименование архива, номер фонда, номер описи, номер дела, номер листа дела, вообще-то являющиеся неотъемлемым атрибутом при ссылке на архивный документ, не упомянуты вообще нигде. «Архивы госбезопасности» - это, конечно, прекрасно, но хотелось бы скучных деталей, чтобы можно было вообще судить о достоверности «вещдока».
Но чего нет – того нет, автор статьи и его многочисленные восторженные «перепечатыватели» этим не озаботились. Мы же, оставляя это досадное упущение на их совести, движемся далее.
Во-вторых, якобы «любой фальсифицированный документ нужен только для того, чтобы его предъявлением кого-то обмануть. Сочинить "липовый" протокол, чтобы потом упрятать на полвека в закрытый архив? Нет логики».
Держу пари на свой последний рейхспфенниг, что эти искатели логики с не меньшим рвением, с которым они стараются изобличить генерала Краснова выдуманным самооговором, отрицают наличие секретных протоколов о разделе сфер влияния к пакту Молотова-Риббентропа, рассекреченных в 1989 году – что неудивительно, учитывая красно-розовый окрас их пузца. Казалось бы, товарищам стоит быть последовательными – зачем, спрашивается, упрятывать на 50 лет в закрытый архив «липовые» секретные протоколы? НЕТ ЛОГИКИ!
Так вот, граждане «национал-патриоты»! Учитывая сам мутный генезис «следственного дела№ Р-18768», а также тот факт, что еще никто из вас, оппонировавших мне в Интернете, до сих пор так и не предоставил точные координаты приводимого документа (наименование архива, фонд, опись, дело, номера листов), имею заявить следующее: а может быть, никто ничего никуда не прятал, и мы зря тут ищем какую-то логику? Может быть, никакого протокола с «последним словом» вовсе нет – а если и есть, то это «последнее слово» несколько о другом?
И тут самое время приступить к разбору собственно самобичующей «речи» якобы Петра Николаевича.
«Два месяца назад, 7 ноября 1946 года, я был выведен на прогулку. Это было вечером. Я впервые увидел небо Москвы, небо моей родины, я увидел освещенные улицы, массу автомобилей, свет прожекторов, с улиц доносился шум….
