Наблюдение № 36

М. — 22-х лет. Обвиняется в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего за собою смерть. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 23 сентября 1998 г. Акт № 335.

Со слов испытуемой, из материалов уголовного дела, амбулаторной карты Костромской областного психоневрологического диспансера известно: браг испытуемой состоит на учете в психодиспансере в связи со вспыльчивостью, конфликтностью. Двоюродный брат по линии матери покончил жизнь самоубийством — застрелился. Мать также вспыльчивая, раздражительная по характеру, склонна к употреблению алкоголя. Отец — алкоголик. Родилась старшей из четверых детей. Все дети в семье от разных отцов. С детства формировалась малообщительной, в то же время — чрезмерно ранимой, вспыльчивой. В школу пошла в 7 лет. С 1 класса обнаруживала грубые психопатоподобные расстройства. Согласно характеристике, не реагировала на замечания педагогов, передразнивала учителей и учащихся. Во время занятий могла ударить кого-либо из учащихся любым, попавшимся под руки, предметом. Выкрикивала на занятиях, нецензурно бранилась, могла лечь на пол, встать и уйти, портила вещи — свои и чужие, разбрасывала мусор по классу, срывала с ребят одежду, сама ходила в холодную погоду раздетой, грубила, проявляла жестокость, ни с кем в классе не общалась, все ребята ее боялись. Дети систематические жаловались на нее, говорили, что она их обижает, мешает заниматься. Родители не могли оказать на нее влияния. В связи с таким поведение, в 1984 г. осматривалась психиатром, психологом, была выявлена неразвитость эмоционально-волевой сферы, явления дисгармонического инфантилизма, деформирование черт характера. Был установлен диагноз: «Психопатоподобный синдром». Рекомендовано обучение в условиях санаторно-лесной школы, где она и продолжала учиться. В санаторно-лесной школе успеваемость также была низкой, трудно давалась математика, химия, точные науки. На уроках была бездеятельной, задания выполняла частично, списывала. К концу восьмого класса вспыльчивость, раздражительность уменьшились. Наряду с этим, стала пассивной, могла подолгу сидеть дома одна, ничего не делая, иногда ухаживала за младшей сестрой. Была привязана к матери. После школы пробовала освоить профессию мотальщицы. Однако специальность не понравилась, учебу бросила. Подрабатывала торговлей в ларьках. С 16-летнего возраста стала курить, чуть позднее — употреблять алкогольные напитки. С 17-летнего возраста стала встречаться с потерпевшим, а затем жить с ним. Брачные отношения не оформляли. Первое время отношения в семье, со слов испытуемой, были нормальными, затем ее сожитель стал выпивать. С течением времени пьянство усугублялось. Сожитель нигде не работал. Отличался очень раздражительным, возбудимым характером, в опьянении становился развязным, жестоким, часто избивал испытуемую, бил жестоко, кулаками, ногами, подручными предметами по телу, говорил, что убьет, что имеет пистолет. Получал удовольствие, причиняя ей боль, унижение. Он надевал на нее собачий ошейник, водил как собаку, при этом смеялся. Однажды поджег халат. С ожогами она лечилась в 1-й горбольнице в ожоговом отделении. Трижды потерпевший избивал испытуемую до потери сознания. С диагнозом «Закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга» она лечилась в первой городской больнице. В 1997 г. заразил ее сифилисом, лечилась в областном кожно-венерологическом диспансере. Сам же сожитель нигде не лечился, повестки из диспансера выбрасывал. Сначала испытуемая пыталась избавиться от потерпевшего, предлагала ему уйти, сама уходила к родным. Обращалась в милицию, однако, заявление на него не писала, помощи ни откуда не было. После каждого случая он жестоко избивал ее. Последние полтора-два года, со слов испытуемой, у нее стойко понизился фон настроения, она не могла ничего делать, не проявлял ни к чему интереса. Почти постоянно беспокоили головные боли, регулярно возникали мысли о самоубийстве. В 1996 г. хотела покончить с собой, выпив большое количество разнообразных таблеток; прием таблеток вызвал оглушение; в одурманенном состоянии находилась дома около 2 суток. Осенью 1997 г. с целью самоубийства выпила формалин, с отравлением направлялась в реанимационное отделение 1-й горбольницы. В тот период, по словам испытуемой, ей совсем не хотелось жить — «надоело». Пробовала выпивать с сожителем, но опьянение не помогало. Влечения к спиртному никогда не испытывала. Выпивала небольшие дозы в течение дня, часто, чтобы уменьшить степень опьянения сожителя, или потому, что он заставлял ее. Из материалов уголовного дела известно, что 23 мая 1998 г. в вечернее время М., находясь в состоянии опьянения, нанесла Г. не менее трех ударов ножом в грудь. От полученных повреждений Г. скончался на месте. Сразу пошла к соседями и сказала, что убила сожителя. В ходе следствия испытуемая показала, что сожительствовала с Г. в течение 3 лет, на протяжении которых последний избивал ее, издевался. В день правонарушения сожитель в пьяном виде стал беспричинно орать на нее, бить по лицу, требовал подать стакан, схватил за одежду. В ответ на это она достала сапожный нож и ударила его, хотела сделать ему больно, так же, как больно делал ей он. Не помнит, сколько нанесла ему ударов, выбежала из дома к соседке. По ее словам, в этот день она выпила немного.

При амбулаторном обследовании в Костромской областной психиатрической больнице обнаруживала понижение фона настроения, при этом была раздражительной, срывалась на крик, начинала плакать или, напротив, хохотать, просила, чтоб от нее отстали. Крайне неохотно излагала анамнестические сведения, не считала себя виновной в содеянном. Комиссия пришла к заключению, что амбулаторно решить экспертные вопросы не представляется возможным. Была рекомендована стационарная судебная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза, на которую поступила 13 августа 1998 г.

При стационарном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: удовлетворительного питания. Кожные покровы и видимые слизистые обычной окраски и влажности. На левом предплечье следы самопорезов. В легких дыхание везикулярное. Тоны сердца ритмичные. АД 110/70 мм рт. ст. Живот мягкий, безболезненный. Симптом Пастернацкого отрицательный с обеих сторон. При осмотре гинекологом была выявлена беременность — 14 недель, которая в последующем завершилась самопроизвольным выкидышем. Клинические анализы крови и мочи без патологии. Реакция Вассермана в крови (на сифилис) отрицательная. Электрокардиограмма: без особенностей. При ЭХО-скопии внутричерепной гипертензии не выявлено. Заключение окулиста: глазное дно нормального вида. Заключение невропатолога: неврологическая микросимптоматика, как следствие черепно-мозговых травм.

Психическое состояние: при поступлении и на протяжении всего периода пребывания в отделении настроение снижено, эмоциональные проявления скупы, невыразительные, мимика однообразная. Интереса к обследованию не проявляет, отвечает медленно, после пауз. Сосредотачивается с трудом, жалуется на ослабление памяти, упадническое настроение, нежелание кого-либо видеть. По ее словам, она была ранимой с детства и в школьные годы друзей не имела. Когда жила с потерпевшим, еще более изменилась. Настроение почти всегда было пониженным, приходили мысли о самоубийстве, дважды пыталась покончить с собой. Сожалеет, что не получилось. Обращает на себя внимание инфантилизм испытуемой, поверхностность и неразвитость эмоциональных проявлений, пассивность, отсутствие стойких привязанностей, безучастность. Вместе с тем, собственно интеллектуальные способности достаточно сохранены. Низкая продуктивность в работе обуславливается не снижением интеллектуальных функций, а пассивностью, нежеланием выполнять инструкции. О содеянном говорит без какого-либо эмоционального резонанса, повествовательным тоном, отчужденно, даже описывая тяжелую психотравмирующую ситуацию в семье (пьянство, издевательство со стороны сожителя, побои). Модуляции ее голоса не меняются, считает, что ничего в ее жизни изменить было нельзя, что так и должно было случиться. Отметила, что страх у нее возникал нечасто, больше страха было в детском возрасте, когда она боялась темноты, слышала вокруг себя какие-то звуки, видела очертания каких-то существ. Когда сожитель бил ее, страха было меньше. Но периодически страх все же возникал, она даже не знает, чего она боялась. Собственно смерть не пугала ее. 22 мая текущего года, когда сожитель в очередной раз бил ее, душил, она потеряла сознание. На следующий день, в день правонарушения, она выпивала в компании и выпила немного самогона, чувствовала себя разбитой. Когда сожитель стал бить ее и требовать, чтобы она принесла ему попить, терпение кончилось, схватила нож, ударила потерпевшего. Она не помнит деталей, не помнит последовательности ударов. Голова была тупой, не чувствовала, как нож входит в тело, было ощущение, что все происходит не с ней. Потом ни жалости, ни сострадания к потерпевшему у нее не возникало. При психологическом обследовании 18 августа 1998 г. и 2 сентября 1998 г. на фоне сохранности интеллектуальных функций был выявлен выраженный инфантилизм испытуемой, пониженный фон настроения, эмоциональная невыразительность, неразвитость чувств, при склонности к эмоциональной неустойчивости, пассивность, слабая социальная приспособленность. По заключению психолога, в момент правонарушения у М. возникло сильное эмоциональное напряжение с последующей двигательной разрядкой, признаками фрагментарности восприятия, явлениями дереализации. Это напряжение можно приравнивать к состоянию аффекта 11 сентября 1998 г. консультирована доктором мед. наук Н. Г. Шумским.

Заключение: вялотекущая шизофрения.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что М. страдает психическим расстройством в форме вялопротекающей шизофрении с аффективными, неврозоподобными расстройствами, эмоционально-волевыми изменениями личности. В пользу указанного диагноза свидетельствуют данные анамнеза о проявлении у нее в раннем возрасте выраженных гебоидных расстройств с грубым нарушением социальной адаптации, искажением в последующем основных параметров психического развития с формированием эмоциональной дефицитарности, дисгармоничности с сохранением черт выраженной психической незрелости, развитием стойких аффективных нарушений, суицидальными попытками. На это указывают и выявленные при настоящем психолого-психиатрическом обследовании, характерные для данного психического расстройства, нарушения эмоционально-волевой сферы и критических способностей. Болезненные расстройства психической деятельности, обусловленные шизофренией, у М. в момент совершения инкриминируемого ей деяния и в настоящее время являлись и являются столь выраженными, что лишали и лишают ее возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В отношении инкриминируемого ей деяния М. следует считать НЕВМЕНЯЕМОЙ. По своему психическому состоянию в соответствии со ст. 97 п. «а», ст. 99 п. «б», ст. 101 ч. 2 нуждается в применении мер медицинского характера с направлением на принудительное лечение в психиатрический стационар общего типа

Определением Свердловского суда г. Костромы в отношении М. были назначены принудительные меры медицинского характера в психбольнице с обычным наблюдением, которые и осуществлялись в лечебном отделении Костромской областной психиатрической больницы. При стационарном обследовании установлено следующее. Соматическое состояние: на левом предплечье следы от порезов. АД 115/60 мм рт. ст. Внутренние органы без патологии. Нервная система: неврологическая микросимптоматика, как следствие черепно-мозговых травм.

Психическое состояние: при поступлении в стационар настроение снижено, мышление однообразное. Пассивна, безучастна, не желает никого видеть. О содеянном говорит отчужденно. Ни жалости, ни сострадания к потерпевшему у нее не возникало. Бредовых, галлюцинаторных расстройств выявить не удается. В дальнейшем настроение улучшилось. Была спокойна, поведение носило упорядоченный характер. Однако критически оценить содеянное не могла. Держалась свободно, раскованно, особого желания подчиняться режиму отделения не проявляла. Фон настроения был монотонным, тусклым. Оставалась некритичной к совершенному правонарушению. К моменту освидетельствования контактна, настроение ровное, без суточных колебаний. Режим отделения не нарушает. Спокойна. Старается помочь в различных работах по отделению, участвует в уборке отделения. Ухаживает за ослабленными больными. Бредовых идей не высказывает. Слуховые обманы восприятия отрицает. Высказывает раскаяние по поводу содеянного. Критична к совершенному правонарушению. Сон глубокий.

Лечение: сонапакс, амитриптилин, феназепам. На основании изложенного комиссия пришла к заключению, что М. страдает хроническим душевным заболеванием в форме шизофрении. Состояние ремиссии. М. спокойна, упорядочена в поведении, настроение ровное, принимает активное участие в трудовых процессах, появилась критика к совершенному ранее правонарушению. Навещается родственниками, отношения между ними доброжелательные. Устроена в социальном плане. Определена 2 группа инвалидности. Будет проживать вместе с матерью и сестрой, будет передана под наблюдение участкового психиатра и родственников. В связи с этим комиссия считает, что принудительное лечение к М., как утратившей полностью на настоящий момент социальную опасность, может быть отменено с последующим переводом на лечение на общих основаниях в стационаре общего типа. Состояние М. В стационаре оставалось прежним. 13 июля 2000 г. она была выписана.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

Болезнь М. началась в детстве. Вначале она проявлялась ночными страхами со зрительными иллюзиями и отдельными слуховыми галлюцинациями. С этого же времени в характере М. выявились отчетливые шизоидные черты, в первую очередь замкнутость и ранимость.

Начиная со школьных лет, у М. отмечен резко выраженный гипердинамический синдром. Одновременно у нее был выявлен эмоционально-волевой дефект и психический инфантилизм, при сохранении интеллектуальных способностей.

В пубертатном периоде (к концу восьмого класса) гипердинамический синдром сгладился и на первый план у М. выступили пассивность и отсутствие интереса к окружающему. Не исключено, что с этого периода у М. возникла «стертая» субдепрессия. Этим симптомом или усилившимся эмоционально-волевым дефектом можно объяснить редуцированность возникших к тому времени отдельных проявлений гебоидного синдрома.

Стойкое субдепрессивное состояние, появившиеся в возрасте около 20 лет, могло быть вызвано и психотравмирующими обстоятельствами жизни. Обращает на себя внимание пассивное поведение М. в ответ на истязание ее мужем. Каких-либо проте-стных действий у нее, кроме уходов из семьи, не возникало. Неоднократные суицидальные попытки можно расценить как вызванные психогенией депрессивные реакции, возникающие на фоне субдепрессий.

Диагноз: вялопротекающая шизофрения преимущественно с неглубокими субдепрессивными расстройствами. Выраженный эмоционально-волевой дефект. Психический инфантилизм. Легкие остаточные неврологические симптомы после ЧМТ.

Наблюдение № 37

Ш. — 46 лет. Обвиняется в убийстве. АСПЭК Костромской психиатрической больницы от 5 июля 1998 г. Акт № 445 (сведения из акта приведены в сокращенном виде).

Со слов испытуемой и материалов уголовного дела. Мать испытуемой тихая, замкнутая, жалостливая. Дочь испытуемой с 16 лет начала уходить из дома, бродяжничала, пила и пьет. Двоюродный брат по линии матери заболел бредовой шизофренией и неоднократно лечился в Костромской психиатрической больнице, инвалид второй группы; в 2000 г. признан недееспособным.

Ш. родилась вне брака. Но характеру послушная, замкнутая, добросовестная.

В пубертатном возрасте у нее возникло депрессивное состояние, сопровождавшееся слуховыми галлюцинациями: слышала колокольный звон и церковное пение. Считала себя недостойной посещать храм Божий. Как долго длились эти расстройства — неизвестно. В последующем у Ш. периодически снижалось настроение. Замужем была трижды. Все мужья пили. Первый муж был осужден. Второй муж отличался ревнивым характером. Ш. развелась с ним. С третьим мужем Ш. начала совместно пьянствовать. В 31 год Ш. перенесла алкогольный делирий, перед которым у нее возникло депрессивное состояние.

В этом состоянии она пыталась повеситься. Вскоре третий муж был осужден. Все 6 лет, что он находился в заключении, Ш. не пила. После возвращения мужа из ИТЛ они возобновили совместное пьянство. В течение трех последующих лет жили в бедности, граничащей с нищетой. Муж имел случайные заработки, и оба они зарабатывали на жизнь продажей собираемых летом грибов и ягод.

Муж в состоянии опьянения постоянно оскорблял Ш. и пытался ее бить. Ш. сказала мужу, что ему будет плохо, если он поднимет на нее руку. Больше муж не пытался ее бить, но в пьяном виде по-прежнему называл ее шлюхой и другими оскорбительными словами» 10 апреля 1998 года во время совместной выпивки муж Ш. начал ее оскорблять, в связи с чем она ударила его ножом в область грудной клетки.

От полученного ранения муж скончался.

При амбулаторном обследовании соматических и неврологических расстройств у Ш. выявлено не было.

Психическое состояние: настроение снижено, плачет. Отмечается идеаторная и моторная заторможенность, на вопросы отвечает медленно, после пауз, далеко не на все. Не может сосредоточиться, иногда спрашивает: «зачем это вам?» не может довести свою мысль до конца. О содеянном говорит с волнением. Выражение лица приобретает растерянный характер, начинает рыдать, стереотипно повторяет, что уйдет за мужем, что он зовет ее с собой. Сказала, что по ночам слышит «голоса родственников укоряющего содержания». Подробности не уточняет. Свое состояние оценить не может.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Ш. страдает шизоидной психопатией, осложненной хроническим алкоголизмом второй стадии. В настоящее время обнаруживает признаки временного болезненного расстройства психической деятельности в форме реактивной депрессии, нуждается в применении мер медицинского характера с направлением на принудительное лечение в психиатрический стационар общего типа до выхода из указанного болезненного состояния с последующим решением экспертных вопросов.

На принудительном лечении ТТТ. находилась в течение более 1,5 лет. Почти все это время она была в подавленном настроении. Держалась одиноко, окружающих могла слушать, но сама в разговор не вступала. Была бездеятельна. Отвечала на вопросы врача скупо. Могла заплакать, если ее спрашивали о содеянном. Первые месяцы высказывала суицидальные мысли. Медсестра отделения, спустя примерно год, характеризовала состояние Ш. следующими словами: «тиха, малозаметна, послушна, бездеятельна, депрессивна». Лечение сонапаксом и транквилизаторами состояния ТТТ. не меняло, При лечении амитриптилином в дозах 75—100 мг настроение Ш. улучшилось. Однако она оставалась вялой, пассивной и замкнутой. По заключению психолога (декабрь 1999 г.) «испытуемая интереса к работе не проявляла. Отмечалась неравномерность достижений с единичными проявлениями нарушений мышления, нарушениями целенаправленности деятельности, малой ориентировкой на окружающее».

Во время принудительного лечения ТТТ. была оформлена вторая группа инвалидности.

20 апреля 2000 г. Ш. прошла стационарную СПЭ. Была диагностирована вялопротекающая шизофрения с аффективными и психопатоподобными расстройствами. В отношении инкриминируемого деяния ТТТ. следует считать невменяемой.