Природогенез Человека 2 страница

Техника в сфере производства не только замещает собой человека, но и интегрирует своей гиперфеноменальностью превращенные сущностные силы человека. "В качестве машины, — писал К. Маркс, — средство труда приобретает такую материальную форму существования, которая обусловливает замену человеческой силы силами природы и эмпирических рутинных приемов — сознательным применением естествознания"9. В постсоциальной деятельности не только машина окончательно освобождается от своего придатка — человека, и этим получает неограниченные возможности к дальнейшему самообъективированию, но прежде всего сам человек освобождается в ней от своих непродуктивных социальных функций.

Вся история общественного человека — это и история того, как он постепенно вытеснял в технологический процесс свои объективированные функции, с тем чтобы расчищать свое ментальное пространство для развития более сложных и универсальных способностей. Объектно-объектные отношения в социальном универсуме являются самыми элементарными связями, это — "окаменелости" социального в человеческом, перманентно сбрасываемые в природную нишу. Подсистема объективированных отношений в социуме является лишь в качестве необходимой основы для развертывания более продуктивных связей и отношений между субъектом и объектом.

Техника — не столько инобытие телесной морфологии человека, сколько инобытие его отчужденных духовных структур и в их числе социальной формы сознания. В технологических структурах погребены человеческие качества, вытесненные за всю историю его самообъективирующей деятельности. Исследователям еще предстоит по технологическим останкам былых цивилизаций реконструировать доминировавшие в прошлые времена онтологические типологии человека.

Индустриальный способ воспроизведения порядка естественной необходимости порожден не космической автоэманацией Духа, гиперэволюцией Тела. Технология в состоянии расширенно воспроизводить лишь предельно проявленный и раздробленный мир объектов, а не его трансцендентную целостность, основу которой составляет Абсолют — высшая форма субъективности. У астрального субъекта нет иных форм обладания, кроме самообладания. Он обладает внешним космосом лишь постольку, поскольку владеет своим внутренним космосом. Он сам для себя есть благо, так как является самосозидающим существом, существом, продуцирующим внутреннее благо, каковым является целостная экзистенция. Техника же воспроизводит не целостный, а частичный космос — искусственную природу, тотально владеть которой страстно желает нецелостный телесный субъект. Телесный человек — гиперобладающий субъект.

Иссякание онтологии Духа в гипертрофированно развившемся Теле давно уже подмечено Тайной Доктриной (Мистикой). Традиционно в мистике проблема соотношения предельных онтологий, онтологий духовности и телесности сводится к проблеме соотношения естественности и искусственности в Бытии. Так, например, в древнейшей книге "Чжуан-цзы" можно найти много утверждений, предвосхищающих современные о том, что прогресс техники и регресс человека взаимообусловлены. В одном фрагменте этой книги содержится удивительно точный диагноз античеловеческой направленности технологической цивилизации. Один из учеников Конфуция, наблюдая за тем, как старик-садовник мучается, черпая горшком воду из реки, посоветовал ему облегчить труд, построив водочерпалку, и получил на это вот такую отповедь: "Я слышал от своего учителя, что тот, кто пользуется механизмами, будет иметь механическое сердце. Если же в груди будет механическое сердце, тогда будет утрачена первозданная чистота, жизненный дух не будет покоен....Ты из тех, кто торгует своей славой в мире. Неужто ты забыл о своем духе и презрел свое тело? Ты не умеешь управлять самим собой — где уж тебе наводить порядок в мире! Уходи и не мешай мне работать"10. Далее собеседник ученика Конфуция характеризуется как человек, в котором "целостно тело и целостен дух". Чжуан-цзы не против машин вообще, но призывает к тому, чтобы не фетишизировать их, не уподобляться своим же собственным творениям, чтобы не обрести "механическое сердце".

Какие метафизические следствия напрашиваются из этого древнейшего даосского пророчества, к сожалению, подтверждаемого результатами современного научно-технического прогресса? Во-первых, последовательное втягивание человечества в технотронную цивилизацию обходится ему постепенной утратой целостности духа, а значит, и целостности бытия вообще. Во-вторых, проявленные формы бытия начинают все более довлеть над менее проявленными, что ведет к нарушению естественной иерархии отношений между более высокими и более низкими онтологиями ("онтологический беспредел"). В конечном счете, сверхцелостное тело диктует свою волю нецелостному духу. В-третьих, ментальность субъекта все более и более обретает форму искусственного интеллекта, Рацио вытесняется им же самим порожденной Логической Схемой ("механическое сердце", лишенное признаков сакральности и человечности). Но ведь именно с этих глобальных мировоззренческих позиций современная гуманитаристика осуществляет критику сциентизма и технологизма.

Будучи производной от целого ряда онтологических опосредований, телесный субъект не в состоянии конструктивно воздействовать на космологические первоосновы Сущего. Устанавливая посредством техники свое господство над частичным космосом, человек при этом утрачивает самообладание, т.е. обладание целостным космосом. Овнешненный им мир окончательно уничтожает в нем внутреннего человека, превращая его в тотального внешнего человека. Внешний человек — это и есть волющая телесность, пытающаяся овладеть миром именно внешним, технологическим способом. Овнешненный, объективированный мир из обители Духа постепенно превращается в обитель Тела.

Немецкий философ К. Левит высказал мысль о физической и метафизической бездомности современного человека внутри мира. Его чрезвычайная озабоченность историческим миром как единственной сценой человеческой судьбы, считает Левит, есть результат его отчужденности от античной космологии, естественной теологии и сверхестественной теологии христианства. Человек оказался потерянным в универсуме современной естественной науки. Человек не может быть помыслен без мира. Этот мир, считает Левит, не есть только космологическая "идея" (Кант), или мир-"набросок" (Хайдеггер), он есть самость, абсолют.

М. Хайдеггер, рассматривая сущность технической цивилизации, усматривал причину гибельных угроз, вытекающих из "действия машин и всевозможных устройств", в самой сущности человека, понимающего мир исключительно как материал для удовлетворения своих притязаний, а технику — как орудие, с помощью которого снимаются завесы природных тайн. Попытки избежать грозящей опасности путем каких-либо внешних ограничений технического развития, рационального обуздания техники, безнадежны: с опасностями техники нельзя совладать с помощью самой же техники. Спасение, если оно вообще возможно, состоит в изменении технологического мировоззрения.

По К. Ясперсу, техническое отчуждение в современную эпоху стало центральной проблемой, поскольку техника все более переполняет предметное бытие человека, функционируя и изменяясь по чуждым человеческой самости законам. "Страшно все техническое, — писал М.М. Бахтин, — оторванное от единственного единства и отданное на волю имманентному закону своего развития, оно может время от времени врываться в это единственное единство жизни как безответственно страшная и разрушительная сила"11.

В чистом познавательном акте человек, окончательно суверенизировавшийся от высших онтологий, попадает в тотальное рабство к природной необходимости. Оказавшись рабом естественной технологии, или технологической естественности, человек уже не может остановиться в своем рационализирующем экспериментаторстве, так как волющая телесность по ходу своей перманентной и объективной эволюции становится все более ненасытной в своей жажде инкорпорировать все вне- и надприродное. Экзистенция присутствующего при своей смерти телесного субъека становится явной заложницей технологического прогресса. Стоит хоть на время остановить технологический процесс расширенного воспроизводства объективированных форм человеческой экзистенции, и человек исчезнет как вид, так как он, к сожалению, отвык экзистировать креативно и привык бытийствовать инкорпорирование) — существовать для того, чтобы потреблять и потреблять для того, чтобы существовать.

Все более наращивая технологическую мощь природы, человек "овладевает" рационализированными природными стихиями, и прежде всего своей собственной волющей телесностью, лишь в момент тотальной адаптации к их все возрастающим требованиям по все более тотальному объективированию всего того, что еще именуется субъективностью. Объективированная форма владения гиперобъективациями, отчужденными от собственной телесности, есть высшая форма онтологического самоотчуждения человека. Чем более властвует человек над отчужденными объективациями своим телесным Я, тем более он подчиняется им своими высшими Я. Гипертрофия низшего рационального Я за счет самоотчуждения от Космоса, Рода и Социума ведет к перманентному вырождению Целостного Человека в заурядную гносеологическую функцию, легко замещаемую так называемым искусственным интеллектом.

Природное (телесно-гносеологическое) пространство многомерного человеческого существования — онтологическое "поле боя", на котором тенденция объективации субъективного окончательно побеждает тенденцию субъективации объективного. Н.А. Бердяев писал: «Не только "природа", но и "благодать" натурализируется, потому что объективируется, опредмечивается, полагается как бы "вовне", а не "в глубине". Основным противоположением должно быть признано противоположение духа и — и природы»12. Телесное Я, оставшись один на один с вселенским Хаосом, переходит к глухой обороне, сражаясь "до последней субъективации".

Хотя телесность и торжествует над духовностью, но это "пиррова победа". Это всего лишь предсмертный восторг от ощущения того, что под ногами оказался попранный мир. Но этот мазохистский восторг длится всего лишь одно онтологическое мгновение, отделяющее стремительно распадающийся мир от полной реинверсии в пустотную предонтологию Духа. Мартин Бубер пишет: "Государством уже не управляют; кочегары еще не подбрасывают уголь, но машинисты лишь по видимости еще правят бешено мчащимися машинами... мастера высокомерно и успокаивающе улыбаются тебе, но смерть уже поселилась в их сердцах. Они говорят тебе, что приспосабливают механизм к обстоятельствам; однако ты замечаешь, что отныне они могут разве что сами приспосабливаться к механизму и то лишь до тех пор, пока он это позволяет. Их ораторы поучают тебя, что экономика унаследует государство; ты знаешь, что наследовать нечего, кроме тирании бурно разрастающегося Оно, под игом которой Я, все менее способное властвовать, все еще воображает себя повелителем"13.

Телесный субъект и природный мир онтологически изоморфны фиктивно, так как человек присутствует в природном мире лишь в качестве ментальной переменной законов его необходимости. Телесное Я не есть ансамбль всей тотальности природных связей и отношений, как довольно часто утверждают биологи, — это лишь модус некоего их фрагмента. В витальном аспекте каждый из живых существ имеет массу несомненных преимуществ над человеком как биологическим организмом. В то же время Человек превосходит всех их тем, что обладает самосознанием, но это ведь — сверх- и надприродная данность. В природе же человек экзистирует всего лишь как биологическая рациональность, или рационализированная биологичность, призванная осуществлять внешнее познание (в отличие от высших онтологии, в которых человек осуществляет различные формы внутреннего познания самопознания).

Жизненность, витальность Целостного Человека здесь лишь внешним образом "пристегнута" к процессу самопознания Природы. В телесную форму ментальности интериоризуется лишь незначительная часть совокупной объективной жизненности, витальности субъекта, а потому она так быстро обрывается, как только оказывается информационно перенасыщенной. В то же время экстериоризуется в сферу внешней природы не тотальный, а частный опыт телесного экзистирования. Совокупностью объективных отношений телесности выступает не Микроприрода — телесный субъект, а Макроприрода — универсум тотальных объективации субъективного. "Весь мир, — писал С.Н. Булгаков, — есть одна телесность и одно тело, в котором, однако, вполне индивидуально должна ощущать себя каждая телесная энтелехия"14.

Природный Человек противоположен Человеку Космическому, он есть не что иное, как абстракция сциентизма, которой тот пытается объяснить начало человеческой истории, исходя из жестких объектоцентристских установок. У истоков истории стоит астральный субъект, и лишь на завершающей ее стадии возникает странная форма человеческой субъективности, стремящаяся в идеале стать телесным субъектом с гипертрофированно выраженной гносеологической функцией. Природный субъект есть удобная фиксация сциентизма, позволяющая выстраивать внешне достоверную версию природности Рацио и рациональности Природы.

Природа в объектоцентризме есть гносеологически овнешненный человек, а телесное Я — гносеологически овнутренная Природа. Но весь фокус заключается здесь в том, что между гносеологически овнешненный человеком и телесно овнутренной природой не может быть онтологического изоморфизма. "Человек, — писал Н.А. Бердяев, — был превращен в субъект гносеологический лишь по отношению к объекту, к объективированному миру и для этой объективации. Вне же этой объективации, вне стояния перед бытием, превратившимся в объект, субъект есть человек, личность, живое существо, само находящееся в недрах бытия"15. И далее: "Дуализм и параллелизм души и тела совершенно бесплодная теория. Мое тело принадлежит не только миру объективированному, но и порядку внутреннего существования"16. Рациональное, дискурсивное познание — это такой "онтологический преобразователь", на вход которого поступает человеческая индивидуальность, а на выходе появляется довольно примитивная гностическая машина в телесной упаковке, которую при случае можно заменить на искусственную, кибернетическую. Будучи пропущенным через "преобразователь", человек гносеологически вырождается, превращается в набор примитивных рациональных схем и кодовых зависимостей логического мышления. Человек рождается в Логосе, чтобы умереть в Логике и вновь возродиться в Логосе.

Природная гармония в витальной экзистенции строится за счет перманентной хаотизации в сакральном, родовом и социальном бытийствовании человека. Природа объективная не есть единственное пространство человеческого существования, а потому превращаясь в адепта самопознания природы, человек лишается всех своих высших онтологических статусов и полномочий. Рациональное познание — всего лишь эпифеномен природной необходимости, телесной витальности и третья эпифеноменальная производная от сакральной креации. Но превратившись в естественно-технологическую мировоспроизводящую практику, оно пытается тотально объективизировать всю иерархию онтологических присутствий Человека в Мире и Мира в Человеке. В конце концов человек начинает верить в иллюзию, что он экзистирует лишь как природная данность и лишь в природной среде. В то же время природа не есть экзистенциальная проекция всей тотальности человеческой субъективности, всей иерархии его Я, а является лишь проекцией его телесного Я, т.е. внешней проекцией рационального в человеческой телесности. Природная реальность не есть весь мир человека, — она лишь одна из гносеологически проявленных онтологических ниш его Целостного и универсального Бытия.

Процесс чистого познания — это такой процесс, в рамках которого осуществляются взаимопереходы одной объективированной объективации в другую, знания как бы порождают другие знания. Объектно-объектные отношения — это глубинный онтологический механизм, придающий телесной реальности характер процессуальной целостности, синтезирующий объективации Духа в гиперобъективацию — Природу.

Проанализируем основные онтологические механизмы природогенеза Человека, его становления в качестве телесного Я. Механизмами, порождающими Человека как Эпифеномена Технологической Природы, или природной Технологии, выступают естественные модусы ментальной, семантической и онтологической подсистем всеобщей телесности. Природогенез Человека есть перманентный синтез телесно-рациональной формы субъективности, дискурсивных знаний и законов объективной необходимости, являющихся гносеологическими производными соответственно от ментальности социального субъекта, норм цивилизации и долженствования. Именно эти модусы телесной экзистенции и должны быть учтенными в онтологическом определении телесного субъекта. Телесный человек — это гносеологический субъект, выступающий объектом рационально осознаваемого им порядка природной (технологической) необходимости.

Если в процессе космогенеза Человек, выступая именной формой Бога, свободно порождал, творил Мир и символизировал сущее, то в природогенезе он, "отражая" Мир, воспроизводит его в искусственных, объективированных формах. На завершающей стадии природогенеза Человек превращается в гносеологически зависимую переменную от всеобщей волющей телесности и ее гиперонтологии — Технологии.

Природогенез Человека есть единый процесс семантической онтологизации (онтологической семантизации) Телесного Субъекта, ментальной онтологизации (онтологической ментализации) Знания и семантической ментализации (ментальной символизации) Необходимости.

А. Семантическая онтологизация (онтологическая семантизация) Телесного субъекта. Своим генезисом телесная форма субъекта обязана ментальному синтезу Знания и Необходимости. По отношению к телесной форме человеческой ментальности Знание и Необходимость выступают взаимообусловливающими категориями. В знаниях — семантически овнешненных законах — фиксируются онтологическая целостность природы и нецелостность и дробность телесного субъекта. Природа коррелятивна не символическим формам бессознательного, а рациональным структурам сознания. «Природа, взятая в ее отвлеченном смысле, — писала Е.П. Блаватская, — не может быть "Бессознательной", ибо она есть эманация Абсолютного Сознания и, таким образом, является одним аспектом его на проявленном плане»17.

Категория "необходимость" включает в себя содержание отношений между нецелостными телесными субъектами, или гносеологическими объектами, их тотальную зависимость от состояния рационализируемой ими природной среды обитания. Знание как дескриптивное значение — знаковая форма необходимости. Необходимость — онтологическое значение дескриптивного знака. Вне "знаний-законов" невозможен порядок естественно-технологической необходимости, вне порядка необходимости не существует логических знаний, дискурса. Если символы "функционируют" в "рамках" порядка свободы, то продукт их конечного распада, дескриптивные знания, — в жестких рамках порядка необходимости. Дескриптивные знания "функционируют" лишь в пределах порядка необходимости.

В акте рационального познания человек относится к другому человеку и не по символу, и не по ценности и не по норме, а по знанию, которое отражает объективно необходимые связи общего для них внешнего телесного экзистирования.

В акте чистого познания по отношению к другому человеку человек относится не субъектно, а объектно, как одна рациональная телесность к другой рациональной телесности. "Внешнее тело личности как ее противостояние другим личностям в лоне общей им и свойственной каждой из них телесности мира, — писал Лев Карсавин, — было бы невозможным, если бы индивидуальная личность не противостояла другим индивидуальным личностям, как одно вполне определенное и обособленное тело другим вполне определенным и обособленным телам"18. Природная эпифеноменальность и телесная определенность человека порождается и расширенно воспроизводится флуктуациями в дискурсивной необходимости, или необходимой дискурсивности, составляющей основу так называемых познавательных процессов, интегрируемых в гносеологическую целостность наукой. Телесный субъект — не только ментальная производная от социального субъекта, но и онтолого-семантическая производная от рациональной необходимости и необходимой рациональности.

Телесный субъект — это рациональное знание, интроецированное природной необходимостью в человеческую ментальность. В качестве интроецированного естественного дискурса телесное Я выступает набором стереотипных рационализаций, дескриптивных суждений. Телесный субъект есть овнутренное знание порядка природной необходимости. Природная необходимость — овнешненная рациональность телесного субъекта.

Б. Онтологическая ментализация (ментальная онтологизация) Знания. Рациональная форма Знания своим генезисом обязана семантическому синтезу Телесной Ментальности и Онтологической Необходимости. Знания порождаются флуктуациями в сфере перманентного познания, выступающего в пределах природного универсума мировоспроизводящей практикой, направленной на систематическое объективирование субъективного. Знание в онтолого-ментальном плане есть некая гносеологическая производная от познающего объекта (гносеологический субъект) и объективирующего познания.

Телесный субъект, порождая своим рационализирующим познанием все более объективированные технолого-информационные системы, придает развертыванию природных потенций все более высокие темпы, перманентно освобождая волющую телесность от своей собственной ментальной непредсказуемости и неопределенности. Со временем дескриптивные знания становятся все более объективными и достоверными, не зависящими от высших ярусов сознания познающего субъекта, пока окончательно не превращаются в чистый дискурс, "субъектом" которого становится "логическая машина", "искусственный интеллект", т.е. рацио, сбросивший с себя телесную оболочку. Телесный субъект призван систематически и дескриптивно означивать элементы бурно развертывающейся "природности", переносить на телесно-гносеологические объективации смыслы своей собственной эмпирической экзистенции и тем самым окончательно ее обессмысливать.

Дескриптивные знания — это сгустки телесной рациональности или рациональной телесности, конституируемые наукой в качестве истинных суждений об объективном мире. Посредством их человек насильственно втягивает в коэволюцию с универсумом объективации более высокие онтологические слои бытия и тем самым разрушает их изнутри. "Наука, — писал Н.А. Бердяев, — и есть усовершенствованное орудие приспособления к данному миру, к навязанной необходимости. Наука есть познание необходимости через приспособление к мировой данности и познание из необходимости. Научная логика есть орудие приспособления к необходимости, в ней есть покорность мировой необходимости, и на ней лежит печать ограниченности этой необходимостью, этой данностью... наука есть послушание необходимости. Наука — не творчество, а послушание, ее стихия — не свобода, а необходимость.... Наука никогда не была и не может быть освобождением человеческого духа. Наука всегда была выражением неволи человека у необходимости"19. Дескриптивным означиванием не только природных объективаций, но и сверхприродных субъективаций, телесный субъект придает миру, в котором присутствует, телесноморфную форму. Если присмотреться к современной архитектуре, то за чистыми функциональными ее формами можно обнаружить объективацию не только разума, но и тела. Символом телесноморфности современного мира может служить культурный центр им. Ж. Помпиду в Париже, все технологические линии в котором вынесены на фасад здания. Облик современных индустриальных городов есть не что иное, как архитектурный изоморфизм внутренностей человеческого тела.

Знания технологии, или технологические знания, интегрируемые наукой, осуществляют функцию гностической конвергенции Человека и Природы в единую телесно-рациональную объективацию. Технология — это объективированная цивилизация, выступающая фактором, замедляющим социогенез и ускоряющим природогенез Человека. Ее главная функция — окончательно превратить Человека в объект природогенеза, предельно овнешнить его до явной телесности, тотально подчинить его экзистенцию законам объективной необходимости.

В. Рациональная ментализация (ментальная рационализация) Необходимости. Необходимость есть онтологическая производная от ментализирующей рациональности и рационализирующей ментальности. Своим происхождением Необходимость обязана не только энтропии Долга, но и онтологическому синтезу Знаний и Телесной Ментальности. Порядок необходимости перманентно порождается, открывается флуктуациями в рациональной субъективности, или субъективной рациональности, составляющей основу объективного процесса познания. Необходимость есть некая онтологическая производная от дескриптивно означивающегося Субъекта и субъективирующейся Дескриптивности. В онтологическом плане необходимость есть совокупность рациональных форм присутствия телесного человека в объективном мире. Субъект, экзистирующий в строгом соответствии с порядком Необходимости, — это совокупность объективированных, проявленных во-вне дескриптивных смыслов внешнего, эмпирического бытования, обессмысливающих его целостное присутствие в сфере Свободы.

Существование по необходимости — вненравственная форма экзистирования, безличная форма иррационального сосуществования человека с другими, такими же, как он, телесными фикциями субъективного, личностного. В то же время, осуществляя внешнее рациональное познание, Человек получает возможность насыщать свою экзистенцию естественными и искусственными объективациями, релятивно владеть миром, абсолютно подчиняясь его порядку необходимости. Человек и Мир оказывается в одной и той же технологической тюрьме, обставленной вещами-самообъективациями по высшим метрическим стандартам.

В свою очередь, Порядок Необходимости в окружающей человека реальности в состоянии воспроизводится не иначе, как в результате рационализирующей активности телесных субъектов. В гносеологизирующей эпифеноменальности телесного субъекта необходимость обретает рациональную форму, а рациональные Знания — функцию внешней необходимости. Это позволяет телесному субъекту посредством необходимых знаний и знаний необходимости перманентно выходить за пределы своего рационального Я и укореняться в рациональной ментальности иных телесных субъектов, т.е. информационно в них инобытийствовать. Именно таким логическим способом индивиды осуществляют перманентную рационализацию друг друга в качестве эпифеноменов единого для них целостного информационного пространства объективной телесной реальности.

Необходимость есть "способ", каким Человек в качестве телесного субъекта рационально укореняет свою экзистенцию в так называемую объективную действительность, действительность универсума объективации. За пределами объективно-объектных отношений, по ту сторону дескриптивных знаний, необходимость как тоталитарность в ее явной рациональной форме существовать не может. Необходимость выступает онтологическим "средством" рационализации и природной эволюции телесного субъекта, и его самообъективирования в чистую технологию. Гегель считал, что технические средства определяются природой объекта. Являясь средством воздействия на природу, она в то же время является носителем цели. При этом Гегель ставит средство выше конечной цели внешней целесообразности, так как "в своих орудиях человек обладает властью над внешней природой, хотя по своим целям он скорее подчинен ей"20. Необходимость и Познание — онтологически тождественные сущности природно-объективированной формы существования Человека.

Итак, если космогенез Человека положил начало его предыстории, то начало концу "подлинной" (подлинной, подлой) истории Человека кладет природогенез (техногенез). Природогенез в то же время есть своеобразное начало формирования постонтологии Абсолюта — неструктурированного и деструктивного Хаоса. "Вполне вероятно, — писал А. Мень, — что на невещественном, глубинном уровне природа как-то соприкасается с миром трансфизическим и составляет с ним некое целое. И именно поэтому она оказалась зараженной тлением у самых своих истоков. Хаос и смерть можно рассматривать как результаты искажения духовных параметров Вселенной, которое внесло в космогенез слепые разрушительные силы, действующие вопреки ее поступательному движению"21. Это уже история перманентного угасания человеческого духа в мире объективации и окончательного его вытеснения за пределы естественной необходимости, это история выдворения телесного человека из природного присутственного места как абсолютно смертного существа. История природогенеза — история перманентного человеческого самоубийства не только в теле, но и в духе. Окончательно десакрализированный, деантропологизированный и десоциализированный субъект всю свою телесную экзистенцию проводит в тоске и унынии, с вожделением ожидая прихода смерти. Воистину, о таком человеке писал М. Хайдеггер, когда определял его в качестве субъекта, присутствующего при своей собственной смерти.

Несмотря на явные признаки онтологической деградации Целостного Человека, объектоцентристское мировоззрение продолжает утверждать, что "светлое будущее" человечества возможно лишь за счет еще более решительного прорыва в сфере технологизации и информатизации всех мирожизненных процессов. Основной неявной идеологемой телесно-рационального субъекта является сциентистская идея реконструкции космоса на началах природной необходимости. Однако превращая всю тотальность бытия в объект своих информационно-технологических воздействий, человек, по сути, осуществляет лишь тотальное самообъективирование в глобальных масштабах. Последовательно рационализируя в своей ментальности космическое, родовое и социальное Я, человек постепенно превращается в унитарную гносеологическую функцию порождаемой им гипертелесности.