А кто вас научил работать в поле?

Мы сами учились. Методики археологических раскопок как таковой нас не учили. Мы всего лишь фанатично хотели узнать истину. И никто из наших учителей копать толком не умел. Этого не умел ни Петр Осипович, ни Загинайло, ни Станко – он и до сих пор копать не умеет. С научной точки зрения они, в массе своей, не умеют копать в принципе. Поверь мне, старому, пожилому профессору. И, даже, уже академику. Я уж на них за всю жизнь насмотрелся. Они запарывают все подряд, потому что их вовсе не интересует, как там было на самом деле, их лишь занимает то, что им самим хочется найти. А более всего им хочется должностей и денег. Археология тут как бы служит фоном, этаким престижным занятием, которое придает шарм элитарности их существованию. Но по большому счету, им что экспедицией руководить, что баней – все равно, лишь бы командовать.

Свою первую экспедицию я запомнил хорошо. У нас в Отделе была такая сотрудница Ирина Леонидовна Алексеева. Несколько разболтанная дамочка. Работала в археологическом музее, несчастная женщина. Потом Станко ее выгнал с работы – ему ставка понадобилась. Копать, правда, она умела, примерно, как этот фонарный столб, но выгнал он ее не за это. Короче, тогда ее назначили начальником экспедиции, а меня заместителем. Она достала мне бульдозер и сказала: «Иди, копай». Я понятия не имел, что и как надо копать. Археология ведь такое занятие, которому можно научиться лишь за очень длительный период жизни. Нужно много лет и, даже, десятилетий, систематически проводить в поле. Иначе навыки ослабевают и утрачиваются. Это – как в спорте, нужно все время тренироваться. У меня даже такое ощущение, что я научился копать примерно после сорока лет. Когда уже был доктором археологии. Притом, что мной все эти годы двигало искреннее желание научиться и я – не самое тупое существо на свете.

Большинство же моих коллег работало механически. Выполняли план. Нужно срыть, там, двадцать пять курганов, под трассу. Срыли двадцать пять курганов, заработали деньги, пошли себе домой и пропили. Редкие люди в археологической среде действительно стремились научиться копать. Я работал с Владимиром Никифоровичем в экспедиции и точно знаю, что он не видит стенок сооружения. Они, таким образом, в поле проводили время. Но делали вид, что занимаются наукой... Таких и сейчас полно.

Короче, дали нам бульдозер, и мы стали работать. Думаю, мы кое-что все-таки, тогда напороли, но зато очень старались не совершать ошибок. Мне повезло с партнером, Сережей Дворяниновым. Кстати, Станко впоследствии выгнал его с работы за то, что тот был слишком талантлив. И очень честен, порядочен, принципиально не халтурил. Сережа уехал в Магадан, занимается там сейчас петроглифами. Напрасно Станко его выгнал. Дворянинов был иерархически совершенно безопасен. Он только об археологии и думал, должности его не интересовали. Он ненормальный с этой точки зрения. Мне очень повезло с ним как с партнером, потому что он искренне стремился научиться работать по-настоящему. И мы с ним вместе учились копать. Мне очень импонировало его отношение к делу как к миссии.