Развитие интуиции

Инстинкты и ин­ту­иция ле­жат в ос­но­ве при­ня­тия мно­гих ре­ше­ний, осо­бен­но мгно­вен­ных ре­ак­ций, на­пол­ня­ющих на­шу пов­сед­нев­ную жизнь. Мы не раз­мыш­ля­ем, по­че­му по­во­ра­чи­ва­ем ту­да или сю­да по до­ро­ге на ра­бо­ту, а прос­то де­ла­ем это по при­выч­ке. Шах­ма­тист мо­жет мгно­вен­но за­ме­тить прос­той мат в три хо­да, да­же ес­ли он ни­ког­да рань­ше не имел точ­но та­кой же по­зи­ции. В этом слу­чае он ис­поль­зу­ет свои про­фес­си­ональ­ные на­вы­ки. Очень час­то мы по­ла­га­ем­ся на проч­но ус­во­ен­ные по­ве­ден­чес­кие схе­мы так же без­дум­но, как и на ав­то­ном­ную нер­в­ную сис­те­му ор­га­низ­ма, уп­рав­ля­ющую про­цес­сом на­ше­го ды­ха­ния. А здесь сра­ба­ты­ва­ют ус­лов­ные и бе­зус­лов­ные реф­лек­сы.

Но реф­лек­сы, при­выч­ки и на­вы­ки - это еще не ин­ту­иция. Ус­во­ен­ные схе­мы по­ве­де­ния эко­но­мят вре­мя и не име­ют су­щес­т­вен­ных не­дос­тат­ков, ес­ли при­ме­ня­ют­ся в стан­дар­т­ных си­ту­аци­ях. Проб­ле­мы воз­ни­ка­ют тог­да, ког­да мы на­чи­на­ем по­ла­гать­ся на эти схе­мы при по­ис­ке ре­ше­ния бо­лее слож­ных проб­лем. Это по­дав­ля­ет твор­чес­кие спо­соб­нос­ти и при­во­дит к «уни­вер­саль­но­му» под­хо­ду, ког­да мы пы­та­ем­ся втис­нуть ре­ше­ние лю­бой проб­ле­мы в рам­ки од­них и тех же схем и про­це­дур.

При мо­но­тон­ной ра­бо­те бы­ва­ет труд­но уви­деть воз­мож­нос­ти твор­чес­ко­го ре­ше­ния проб­лем. Ин­ту­иция пос­те­пен­но

затухает, ког­да каж­дая оцен­ка си­ту­ации сно­ва и сно­ва вы­дает преж­ний от­вет. То, что дол­ж­но быть по­ис­ком со­вер­шен­с­т­ва, в кон­це кон­цов прев­ра­ща­ет­ся в рав­но­душ­ное зак­лю­че­ние - «сой­дет и так». Нуж­но стре­мить­ся к ори­ги­наль­нос­ти, что­бы сох­ра­нять и обос­т­рять свою ин­ту­ицию, а не пог­ру­жать­ся в бо­ло­то ум­с­т­вен­ной ру­ти­ны. Гла­ва ком­па­нии Ge­ne­ral Elec­t­ric Джек Уэлч од­наж­ды от­п­ра­вил стар­ше­го ме­нед­же­ра, воз­г­лав­ляв­ше­го от­с­та­ющий от­дел ком­па­нии, в ме­сяч­ный от­пуск, что­бы по воз­в­ра­ще­нии он «дей­с­т­во­вал так, слов­но не уп­рав­лял этим от­де­лом в те­че­ние че­ты­рех лет». Мно­гие компа­нии ре­гу­ляр­но про­во­дят ро­та­цию ме­нед­же­ров или име­ют прог­рам­мы учас­тия ру­ко­во­дя­щих сот­руд­ни­ков в смеж­ных об­лас­тях де­ятель­нос­ти, где они мо­гут оки­нуть проб­ле­мы све­жим взгля­дом.

Желание ви­деть ве­щи со сто­ро­ны мо­жет по­ка­зать­ся спор­ным, ведь нам из­вес­т­но, ка­кое важ­ное зна­че­ние име­ют зна­ния и опыт. Как обыч­но, мы ищем не­уло­ви­мую зо­ло­тую се­ре­ди­ну, сов­мес­ти­мую с на­ши­ми при­род­ны­ми ин­с­тин­к­та­ми. Нуж­но рас­поз­на­вать свои не­дос­тат­ки в про­цес­се при­ня­тия ре­ше­ний и при не­об­хо­ди­мос­ти кор­рек­ти­ро­вать этот про­цесс. Ес­ли мы не сох­ра­ним чет­кость суж­де­ний и яс­ность мыс­ли, кар­ти­на про­ис­хо­дя­ще­го нач­нет рас­п­лы­вать­ся, и в нее вкра­дут­ся изъ­яны, ко­то­рые мо­гут в ре­ша­ющий мо­мент все ис­пор­тить.

С уче­том ко­ли­чес­т­ва ежед­нев­но при­ни­ма­емых ре­ше­ний, да­же не­боль­шие поп­рав­ки и усо­вер­шен­с­т­во­ва­ния бу­дут да­вать мощ­ный ку­му­ля­тив­ный эф­фект. Это все рав­но, что ввес­ти не­боль­шое тех­ни­чес­кое нов­шес­т­во на сбо­роч­ной ли­нии, ко­то­рое ус­ко­рит из­го­тов­ле­ние каж­до­го ав­то­мо­би­ля на нес­коль­ко дра­го­цен­ных се­кунд.

Некоторые вет­ви де­ре­ва ре­ше­ний тре­бу­ют бо­лее вни­ма­тель­но­го от­но­ше­ния. Это до­ро­ги с од­нос­то­рон­ним дви­же­ни­ем, где не­воз­мож­но по­вер­нуть на­зад. Ста­рый шах­мат­ный афо­ризм «Пеш­ки на­зад не хо­дят» - неч­то боль­шее, чем простая кон­с­та­та­ция фак­та. Ес­ли я пос­тав­лю сво­его сло­на на не­вы­год­ную по­зи­цию, то по­том мо­гу из­ме­нить свое ре­ше­ние и вер­нуть его об­рат­но. То же са­мое от­но­сит­ся и к лю­бой дру­гой фи­гу­ре. Но пеш­ки мо­гут хо­дить толь­ко в од­ном нап­рав­ле­нии - впе­ред. Не­ред­ко при­хо­дит­ся де­лать хо­ды, не­об­ра­ти­мо из­ме­ня­ющие по­зи­цию на дос­ке. Каж­дый ход пеш­кой от­но­сит­ся к хо­дам та­ко­го ро­да и по­то­му дол­жен рас­смат­ри­вать­ся бо­лее тща­тель­но.

В жиз­ни пра­ви­ла не так прос­ты, как в шах­ма­тах. Мы не всег­да зна­ем, к ка­ким не­об­ра­ти­мым пос­лед­с­т­ви­ям мо­жет при­вес­ти на­ше ре­ше­ние. Иног­да по­ло­же­ние оче­вид­но, а в дру­гих слу­ча­ях при­хо­дит­ся по­ла­гать­ся на ин­ту­ицию. Всег­да сто­ит спра­ши­вать се­бя, смо­жем ли мы ис­п­ра­вить ошиб­ку, ес­ли на­ше ре­ше­ние ока­жет­ся не­вер­ным. Ос­та­нет­ся ли у нас вы­бор, ес­ли де­ло при­мет пло­хой обо­рот? Есть ли аль­тер­на­тив­ный курс и иная пер­с­пек­ти­ва?

Такой под­ход тре­бу­ет от нас сдер­жан­нос­ти при по­яв­ле­нии же­ла­ния раз­ру­бить гор­ди­ев узел, да­бы ос­во­бо­дить­ся от нап­ря­же­ния. Мно­гие не­удач­ные ре­ше­ния бы­ли выз­ва­ны стрем­ле­ни­ем пос­ко­рее из­ба­вить­ся от от­вет­с­т­вен­нос­ти за их при­ня­тие. Это не­вы­нуж­ден­ные ошиб­ки, са­мая пло­хая раз­но­вид­ность пос­лед­с­т­вий спеш­ки. Не под­да­вай­тесь ис­ку­ше­нию! Ес­ли в дан­ный мо­мент при­ня­тие ре­ше­ния не при­не­сет поль­зы, а его от­к­ла­ды­ва­ние не пов­ле­чет тяж­ких пос­лед­с­т­вий, пот­рать­те вре­мя на улуч­ше­ние ка­чес­т­ва оцен­ки, сбор но­вой ин­фор­ма­ции и об­ду­мы­ва­ние дру­гих ва­ри­ан­тов. Как ска­за­ла Мар­га­рет Тэт­чер: «В по­ли­ти­ке я ус­во­ила од­ну вещь: вы не при­ни­ма­ете ре­ше­ния до тех пор, по­ка не бу­де­те вы­нуж­де­ны это сде­лать».

Как обыч­но, я пред­по­чи­таю оши­бать­ся в поль­зу сво­ей ин­ту­иции и оп­ти­миз­ма. Ре­ше­ния, при­ни­ма­емые на ос­но­ве по­зи­тив­но­го мыш­ле­ния, не­обя­за­тель­но бо­лее точ­ны, чем кон­сер­ва­тив­ные ре­ше­ния, но мы оп­ре­де­лен­но боль­ше учим­ся на сво­их ошиб­ках. Со вре­ме­нем на­ши ре­ше­ния ста­но­вятся бо­лее точ­ны­ми и ин­ту­итив­но по­нят­ны­ми. Боль­шин­с­т­во лю­дей ис­пы­ты­ва­ют удо­воль­с­т­вие, рас­ши­ряя соб­с­т­вен­ные гра­ни­цы и от­к­ры­вая но­вые го­ри­зон­ты. По сло­вам Фрэн­си­са Скот­та Фиц­д­же­раль­да, «жиз­нес­по­соб­ность про­яв­ля­ет­ся не толь­ко в нас­той­чи­вос­ти, но и в го­тов­нос­ти на­чи­нать сна­ча­ла». Это от­но­сит­ся не толь­ко к ка­чес­т­ву жиз­ни; вы­со­кая мо­ти­ва­ция и учас­тие в про­цес­се при­ня­тия ре­ше­ний поз­во­ля­ет нам по­ко­рять все но­вые вы­со­ты. Луч­ше все­го брать ини­ци­ати­ву в свои ру­ки, под­тал­ки­вать се­бя к ак­тив­ным дей­с­т­ви­ям и бро­сать вы­зов со­пер­ни­кам. Я до сих пор ве­рю, что пре­иму­щес­т­во на­хо­дит­ся на сто­ро­не на­па­да­юще­го.

Зиг­берт Тар­раш (5.03.1862 - 17.02.1934), Гер­ма­ния Эма­ну­ил Лас­кер (24.12.1868 - 11.01.1941), Гер­ма­ния Со­пер­ни­чес­т­во ве­ли­ких умов, мыс­лив­ших по-раз­но­му.

Про­ти­вос­то­яние двух гер­ман­с­ких шах­ма­тис­тов - вто­ро­го чем­пи­она ми­ра Эма­ну­ила Лас­ке­ра и пре­тен­ден­та на этот ти­тул Зиг­бер­та Тар­ра­ша, тво­рив­ших в кон­це XIX- на­ча­ле XX ве­ков, вы­хо­ди­ло за пре­де­лы шах­мат­ной дос­ки. Они при­дер­жи­ва­лись со­вер­шен­но раз­лич­ных взгля­дов не толь­ко на при­ро­ду шах­мат, но и на са­му жизнь.

В 1908 го­ду меж­ду ни­ми на­ко­нец сос­то­ял­ся дол­гож­дан­ный матч на пер­вен­с­т­во ми­ра. Ле­ген­да гла­сит, буд­то пе­ред на­ча­лом 1-й пар­тии Лас­кер сде­лал шаг к при­ми­ре­нию, но Тар­раш от­ве­тил: «Аля вас, герр Лас­кер, у ме­ня есть толь­ко три сло­ва: шах и мат!» К огор­че­нию Тар­ра­ша, в мат­че ему пред­с­та­ви­лось слиш­ком ма­ло слу­ча­ев пов­то­рить эту фра­зу. Лас­кер одер­жал бе­зо­го­во­роч­ную по­бе­ду - 8:3 при пя­ти ничь­их.

Эма­ну­ил Лас­кер удер­жи­вал ми­ро­вую ко­ро­ну доль­ше, чем кто-ли­бо еще, с 1894 по 1921 год. Ког­да он за­во­евал ти­тул, вы­иг­рав матч у Стей­ни­ца, шах­мат­ный мир не спе­шил признать си­лу мо­ло­до­го чем­пи­она, пос­коль­ку ста­ре­ющий Стей- ниц на­хо­дил­ся яв­но не в луч­шей фор­ме. Да и на круп­ней­шем тур­ни­ре в Гас­тин­г­се (1895) Лас­кер за­нял лишь третье мес­то. Но за сле­ду­ющие пять лет он раз­ве­ял лю­бые сом­не­ния в сво­ей си­ле, с блес­ком вы­иг­ры­вая все тур­ни­ры, в ко­то­рых учас­т­во­вал.

Лас­кер об­ла­дал боль­шим ма­те­ма­ти­чес­ким да­ром. В 1902 го­ду он за­щи­тил док­тор­с­кую дис­сер­та­цию по ма­те­ма­ти­ке и впос­лед­с­т­вии сде­лал нес­коль­ко важ­ных от­к­ры­тий в этой об­лас­ти. Он так­же про­яв­лял жи­вой ин­те­рес к фи­ло­со­фии и со­ци­оло­гии. Бла­гос­к­лон­ное пре­дис­ло­вие к пос­мер­т­ной би­ог­ра­фии Лас­ке­ра бы­ло на­пи­са­но хо­ро­шо его знав­шим Аль­бер­том Эй­н­ш­тей­ном, ко­то­рый за­ме­тил: «Нем­но­гие лю­ди ис­пы­ты­ва­ют ин­те­рес ко всем ве­ли­ким проб­ле­мам че­ло­ве­чес­т­ва и в то же вре­мя сох­ра­ня­ют не­пов­то­ри­мый склад лич­нос­ти». Лю­бо­пыт­но, что в том пре­дис­ло­вии со­дер­жал­ся ком­мен­та­рий к эс­се са­мо­го Лас­ке­ра, в ко­то­ром он пы­тал­ся оп­ро­вер­г­нуть те­орию от­но­си­тель­ности.

Для Лас­ке­ра шах­ма­ты в пер­вую оче­редь бы­ли пси­хо­логи­чес­кой бит­вой меж­ду дву­мя про­ти­во­бор­с­т­ву­ющи­ми харак­те­ра­ми. Он соз­на­вал, что ошиб­ки не­из­беж­ны и что побе­да дос­та­ет­ся то­му, кто соз­да­ет бо­лее силь­ное дав­ле­ние и луч­ше про­ти­вос­то­ит дав­ле­нию со­пер­ни­ка. Не­доб­ро­желате­ли Лас­ке­ра об­ви­ня­ли его в том, что он умыш­лен­но выби­ра­ет «пло­хие» хо­ды, при­во­дя­щие его со­пер­ни­ков в за­меша­тель­с­т­во. Это, ко­неч­но, пре­уве­ли­че­ние, но Лас­кер и впрямь ис­кус­но ме­нял стиль иг­ры, пе­рек­лю­ча­ясь на са­мый не­удоб­ный для дан­но­го со­пер­ни­ка.

Со­че­та­ние глу­бо­ко­го зна­ния че­ло­ве­чес­кой пси­хо­ло­гии с мно­гог­ран­ной шах­мат­ной ода­рен­нос­тью поз­во­ли­ло Лас­ке ру иг­рать на очень вы­со­ком уров­не и пос­ле 50 лет. Хо­тя он в 1921 го­ду ус­ту­пил чем­пи­он­с­кий ти­тул ку­бин­с­ко­му ге­нию Ка­паб­лан­ке, но за­тем за­нял пер­вое мес­то на круп­ней­шем тур­ни­ре в Нью-Йор­ке (1924), опе­ре­див и Ка­паб­лан­ку, и бу­ду­ще­го чем­пи­она ми­ра Але­хи­на.

Зиг­берт Тар­раш боль­ше из­вес­тен сво­ими клас­си­чес­ки­ми ли­те­ра­тур­ными тру­да­ми и ос­т­ро­ум­ны­ми афо­риз­ма­ми, но «доб­рый док­тор» был так­же сов­ре­мен­ни­ком пер­вых двух чем­пи­онов ми­ра, Стей­ни­ца и Лас­ке­ра, и бес­ком­п­ро­мис­сно со­пер­ни­чал с обо­ими. Не бу­дет пре­уве­ли­че­ни­ем ска­зать, что он был их дос­той­ным со­пер­ни­ком и по сво­ему вкла­ду в раз­ви­тие те­ории шах­мат. На его кни­гах вы­рос­ли це­лые по­ко­ле­ния шах­ма­тис­тов - нес­коль­ко дог­ма­тич­ный стиль его нас­тав­ле­ний це­нил­ся в те вре­ме­на боль­ше, чем сей­час.

Во мно­гом по­доб­но Стей­ни­цу, чью те­орию он раз­ви­вал, Тар­раш пы­тал­ся внес­ти по­ря­док в ка­жу­щий­ся ха­ос на шах­мат­ной дос­ке. В сво­их со­чи­не­ни­ях он тща­тель­но из­ло­жил стро­гие прин­ци­пы раз­ви­тия иг­ры и го­тов был зак­лей­мить лю­бо­го, кто ос­ме­лит­ся на­ру­шить эти пра­ви­ла. В ком­мен­та­рии к од­ной из пар­тий он на­пи­сал: «Лег­че най­ти оп­рав­да­ние за зе­вок фи­гу­ры, чем за не­по­ни­ма­ние ду­ха шах­мат». Этот при­го­вор силь­но­му ан­г­лий­с­ко­му мас­те­ру Блэк­бер­ну был вы­не­сен уже на вось­мом хо­ду! Че­рез нес­коль­ко хо­дов по по­во­ду соб­с­т­вен­ной сла­бой иг­ры Тар­раш за­ме­тил: «Нижес­ле­ду­ющие сла­бые хо­ды мож­но объ­яс­нить лишь мо­им заме­ша­тель­с­т­вом, выз­ван­ным пло­хой иг­рой Блэк­бер­на».

Его, ка­за­лось бы, дог­ма­тич­ный ум об­ла­дал и но­ва­торски­ми ка­чес­т­ва­ми. Иг­ра Тар­ра­ша бы­ва­ла пре­вос­ход­ной! И, про­дол­жая карь­еру прак­ти­ку­юще­го вра­ча, он тем не ме­нее в те­че­ние 20 лет ос­та­вал­ся од­ним из трех-че­ты­рех ве­ду­щих шах­ма­тис­тов ми­ра. Та­кое дол­гое пре­бы­ва­ние у вер­ши­ны бы­ло бы не­воз­мож­ным, ес­ли бы он не умел прис­по­саб­ли­вать­ся к ме­ня­ющим­ся ус­ло­ви­ям.

«Ник­то из ве­ли­ких шах­ма­тис­тов не был нас­толь­ко не по­ня­тен для по­дав­ля­юще­го боль­шин­с­т­ва лю­би­те­лей и да­же мас­те­ров, как Лас­кер» (Ка­паб­лан­ка).

«На шах­мат­ной дос­ке лжи и ли­це­ме­рию нет мес­та. Красо­та шах­мат­ной ком­би­на­ции в том, что она всег­да прав ди­ва. Бес­по­щад­ная прав­да, вы­ра­жен­ная в шах­ма­тах, ест гла­за ли­це­ме­ру» (Лас­кер).

«Игра Тар­ра­ша бы­ла ос­т­рой, как брит­ва. Нес­мот­ря на при­вер­жен­ность к на­уч­ным те­зи­сам, его пар­тии бы­ли блестя­щи­ми и ос­т­ро­ум­ны­ми» (Боб­би Фи­шер).

«Шах­ма­ты, как лю­бовь и му­зы­ка, об­ла­да­ют спо­соб­ностью де­лать че­ло­ве­ка счас­т­ли­вым» (Тар­раш).

«Тар­раш учит зна­нию, Лас­кер учит, муд­рос­ти» (Фред Рей­н­фельд).