Психологическое настоящее, прошлое, будущее: основные понятия и единицы измерения

Вопрос о соотношении прошлого, настоящего и будущего — один из наиболее острых и дискуссионных в проблеме времени. Понять время — это прежде всего понять природу настоящего, и если мы «не сможем ответить на вопрос, чем физически бытие событий настоящего отличается от бытия событий прошлого, которые были столь же реальны когда‑то, но нереальны сейчас, проблема времени так и останется проблемой, то есть вопросом, на который нужно дать ответ» [Молчанов, 1979, 67 ].

Мыслители античности, за исключением элеатов, видели в настоящем лишь неуловимый момент, отделяющий прошлое от будущего, но уже Августин распространил настоящее на прошлое и будущее, не находя практически чего‑либо во времени, не обладающего статусом настоящего. В современной науке альтернатива «одномоментного» или «размытого» настоящего в ее различных вариантах сохраняется как оппозиция дискретного и континуального подходов, а «вопрос о становлении (настоящем, «теперь») является наименее разработанным» [Жаров, 1980, 88 ]. И если в рамках некоторых физических концепций времени (статических) настоящее рассматривается не более чем факт субъективного опыта, в отличие от объективных временных отношений последовательности и длительности, то для психолога именно возможность и сам факт возникновения такого опыта представляют главную проблему в раскрытии механизмов психологического времени.

Понимание природы психологического настоящего существенно зависит от того, на каком уровне осуществляется анализ психических явлений. С точки зрения психофизики диапазон настоящего — перцептивный момент — тождествен максимальному интервалу времени, измеряемому десятками миллисекунд, при котором еще невозможна адекватная оценка последовательности двух простых сигналов [Шляхтин, 1977; Багрова, 1980, 16 ]. При изучении восприятия длительности выделен интервал, в течение которого еще возможно непосредственное восприятие длительности простого сигнала. По данным разных исследований этот интервал равен 2—12 секундам [Doob, 1971, 102 ]. Именно этот факт, по мнению П. Фресса, дал основания для вывода о существовании психологического настоящего [1978, 100 ].

Исследования психологического времени в его микромасштабах основаны, как правило, на явном или имплицитном предположении о существовании индивидуальных «квантов» физического времени, являющихся единицами времени психологического. Однако для характеристики своего настоящего человек пользуется такими понятиями, как настоящий период жизни, настоящий этап, настоящее время, длительность которых далеко выходит за пределы микроинтервалов, используемых в психологических исследованиях механизмов психологического настоящего. Так, в эксперименте Т. Коттла по методике, названной им «инвентарь длительности», испытуемым предлагалось заполнить пробелы в предложении: «Настоящее, я думаю, продолжается от _________ до _________». Единицы времени испытуемый выбирал из стандартного списка: секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы, годы. Распределение используемых единиц оказалось бимодальным. С точки зрения одних испытуемых, настоящее измерялось секундами, других — месяцами и годами. В связи с этим автор выделил два типа субъективного настоящего: «мгновенное» и «расширенное» [Cottle, 1976, 39—40]. Таким образом, в масштабах времени жизни настоящее охватывает значительные интервалы прошлого и будущего в чисто хронологическом смысле; следовательно, многочисленные события, происходившие, происходящие и те, которые будут происходить, приобретают единый временной статус событий настоящего. В этом случае трудно понять, в чем, например, временное единство случайной и уже забытой позавчерашней встречи со знакомым и предстоящего через месяц выполнения ответственного производственного задания, если оба эти события попадают в один хронологический интервал, определяемый человеком как настоящее.

Эти трудности в понимании приведенных данных связаны с условиями эксперимента, согласно которым настоящее требовалось определить в хронологических единицах независимо от его событийного наполнения. Учет последнего позволяет применить иной подход к определению границ психологического настоящего. Мы осуществили его в исследовании, проведенном на 35 испытуемых (от 22 до 30 лет) по следующей методике.

Предлагалось назвать 10 событий настоящего и как можно точнее (год, месяц, число, час, минута) указать время начала и окончания каждого из них. Понятие «настоящее» для испытуемых предварительно не определялось и каждый вкладывал в него тот смысл, который соответствовал его представлениям. Испытуемым предлагалось следующее определение понятия «событие»: любое объективное изменение в условиях Вашей жизни, изменение в Вашем поведении, действиях и поступках, изменение в Вашем внутреннем мире (мыслях, чувствах, переживаниях и т. п.)^[8].

Испытуемые назвали 345 событий, из которых 263 (76 %) датировались таким образом, что можно было точно установить локализацию начальной и конечной даты в прошлом или будущем (по отношению к 24 % событий этого сделать не удалось, так как одна из дат либо отсутствовала, либо указывалась с недостаточной определенностью). Из 263 событий большинство (78 %) имели начало в прошлом, а предполагаемый конец — в будущем, т. е. находились в процессе реализации. У 18 % событий начало и конец находились в прошлом, а у 4 % — в будущем.

Что касается хронологической длительности событий, измеряемой разностью конечной и начальной дат, то оказалось, что она варьирует в очень широком диапазоне от нескольких минут до десятилетий (табл. 1).

Таблица 1. Хронологическая длительность событий психологического настоящего

Интервалы времени, D	События, %
D £ час
Час < D £ сутки
Сутки < D £ неделя
Неделя < D £ месяц
Месяц < D £ год
Год < D £ десятилетие
Десятилетие < D
Итого

Из табл. 1 видно, что 62 % событий (большинство) длятся более месяца, а 40 % — годы и девятилетия.

Таким образом, можно сделать два вывода. Во–первых, хронологическая длительность событий психологического настоящего крайне разнообразна. Во–вторых, большинство событий находятся в процессе как бы становления, т. е. их реализация уже началась, но еще не завершилась. Исследование выявило противоречие между пониманием события как определенного изменения, более или менее значительного перелома в привычном течении жизни^[9] и отражением в сознании личности этого изменения как растянутого порой на долгие годы и десятилетия процесса. Детальный анализ событий с точки зрения их качественного содержания показал, что противоречие это мнимое. Большинство событий фактически содержало два разделенных временем изменения в жизни человека, первое из которых было отражено в сознании как начало названного испытуемым события, а второе — как его окончание.

Обратимся к примеру. В качестве события настоящего нередко называлась «работа на предприятии». Начало его датировалось моментом прихода на предприятие, а окончание — датой предполагаемого перехода на другую работу или даже выходом на пенсию. Структура этого события включает в себя следующие элементы:

1) событие–начало — приход на работу — как изменение в профессиональной сфере жизнедеятельности;

2) обусловленный начальным событием период профессиональной деятельности на данном предприятии;

3) событие–окончание предшествующего периода и одновременно начало нового периода профессиональной деятельности или ухода от нее.

Таким образом, начальное и конечное — элементарные события с необходимостью связаны друг с другом как начало и конец единого однородного процесса. Эти три элемента образуют некое составное событие, которое испытуемый называет: «работа на предприятии». Содержание и временная структура данного события представлены на рис. 1.

Рис. 3. Полная структура межсобытийных связей:

K — замужество; 1 — знакомство с будущим супругом; 2 — регистрация брака; 3 — рождение ребенка;

s _1,2, s _1,3, s _2,3 — связи типа «причина — следствие», s _2,1, s _3,1, s _3,2 — связь типа «цель — средство».

На рис. 3 видно, что различные причинные и целевые связи обладают неодинаковым временным статусом. s _1,2 и s _2,1 связывают элементарные события хронологического прошлого, а связи s _1,3, s _3,1, s _2,3, s _3,2 — прошлого и будущего. Поэтому связи первого типа, принадлежащие целиком прошлому, мы будем называть реализованными, а связи второго типа, которые проходят через момент хронологического настоящего, — актуальными (реализующимися). Третий тип связей характеризует причинные и целевые отношения между событиями хронологического будущего. Эти связи назовем потенциальными, такая связь возможна, например, между событиями 3 и 4 (см. рис. 2).

Не все из выделенных возможных связей между событиями 1, 2, 3 могут иметь место в рассматриваемом случае. Не обязательно также и то, что все реально существующие связи адекватно осознаются личностью. Однако определенная картина межсобытийных связей всегда представлена в сознании человека в той мере, в которой он способен осознавать истинные потребности и мотивы, цели, средства и результаты своей деятельности, связав их в целостное представление о логике собственной жизни, которое Б. Г. Ананьев называл субъективной картиной жизненного пути [1977, 222 ].

Попробуем представить все же, какова может быть субъективная картина межсобытийных связей в рассматриваемом нами случае (рис. 4).

Рис. 4. Возможная субъективная структура межсобытийных связей (обозначения те же, что на рис. 3).

Подобная структура связей отражает возможное видение распространенной жизненной ситуации: знакомство привело к регистрации брака — s _1,2, который был заключен для того, чтобы в будущем родился ребенок — s _3,2. Ребенок родился потому, что произошло знакомство — s _1,3 и был зарегистрирован брак — s _2,3. Сравним эту структуру межсобытийных связей с полной структурой всех связей, изображенной на рис. 3. В структуре на рис. 4 отсутствуют две целевые связи (s _2,1 и s _3,1). Это говорит о том, что при знакомстве первоначально не предполагалось ни заключение брака, ни рождение ребенка. Следовательно, в субъективной картине межсобытийных связей можно выделить одну реализованную связь — s _1,2 и три актуальных — s _2,3, s _3,2, s _1,3.

Мы подходим к ключевому моменту наших рассуждений. Несмотря на то что события 1 и 2 принадлежат хронологическому прошлому, они еще не утратили своей актуальности, поскольку связанное с ними событие 3 находится в хронологическом будущем. Чтобы определить степень актуальности конкретного события для личности, необходимо рассмотреть структуру его связей, которую будем называть полем события.

Поле элементарного события — это множество всех причинных и целевых связей, которые данное событие, с точки зрения самой личности, имеет с другими элементарными событиями. Основными количественными характеристиками поля являются его насыщенность, актуальность, реализованность и потенциальность.

Насыщенность поля — это общее количество входящих в него причинных и целевых связей.

Актуальность, реализованность, потенциальность поля — это соответственно доли актуальных, реализованных или потенциальных связей в общей насыщенности поля.

Возвратимся к рассматриваемому примеру. На рис. 4 отражены лишь фрагменты полей элементарных событий 1, 2, 3. Однако для лучшего понимания предлагаемых ниже гипотез предположим, что на рисунке представлено полное поле каждого события, т. е., с точки зрения субъекта, нет больше событий, которые находятся в дополнительных причинно–целевых связях с событиями 1, 2, 3. Тогда поле события 1 включает в себя лишь причинные связи s _1,2 и s _1,3, которыми данное событие связано с событиями 2 и 3. Связь s _1,2 является реализованной, а связь s _1,3 — актуальной. Следовательно, насыщенность поля события 1 равна двум связям, а его актуальность — ½, или 50 %.

Поле события 2 включает реализованную причинную связь s _1,2, актуальную причинную связь s _2,3 и актуальную целевую связь s _3,2. Следовательно, насыщенность этого поля равна трем связям, а актуальность — ²/₃, или 67%.

Что касается поля события 3, то его насыщенность равна трем связям, а актуальность — 100 %.

События 1, 2 являются элементами составного события K, а все их связи (s _1,2, s _1,3, s _2,3, s _3,2) образуют поле этого составного события. Насыщенность данного поля равна четырем связям, а актуальность — 75 %.

Вспомним теперь о парадоксальной ситуации отнесения к психологическому настоящему событий, целиком принадлежащих хронологическому прошлому или будущему. На основе проведенного анализа сформулируем гипотезы, позволяющие объяснить эти факты.

1. Чем выше степень актуальности события, тем выше вероятность отнесения события к психологическому настоящему.

2. Чем выше степень реализованности события, тем выше вероятность отнесения события к психологическому прошлому.

3. Чем выше степень потенциальности события, тем выше вероятность отнесения события к психологическому будущему.

С точки зрения первой гипотезы понятно, что событие K (замужество), актуальность которого равна в рассмотренном примере 75 °/о, имеет большую вероятность отнесения к психологическому настоящему, чем к прошлому. В еще большей мере понятно, почему возможно отнесение к настоящему будущего события 3 (рождение ребенка), поле которого имеет максимальную актуальность (100%).

Для более полной иллюстрации всех сформулированных гипотез рассмотрим еще один пример структуры межсобытийных связей (рис. 5). Согласно выдвинутым гипотезам к психологическому настоящему с большей вероятностью будут отнесены события 3 и 1 (A ₃ = 67%, A ₁ = = 60 %). Событие же 2, несмотря на то что хронологически оно произошло позже, чем событие 1, должно быть отнесено к прошлому, поскольку утратило актуальность и имеет максимальную реализованность (R ₂ = 100 %). В психологическое будущее, вероятнее всего, попадут события 5 и 4, потенциальность которых равна соответственно 100 и 67%.

Рис. 5. Структура межсобытийных связей:

1, 2, 3, 4, 5 — элементарные события;

А — актуальность, R — реализованность, Р — потенциальность.

Для проверки первой из сформулированных гипотез — о связи между психологическим настоящим и актуальностью событий — мы провели следующий эксперимент.

28 испытуемым — инженерам в возрасте от 22 до 31 года (16 мужчин, 12 женщин) — предлагался стандартный список из 10 событий. Список был составлен на основании предварительных опросов, проведенных на подобном контингенте лиц. В него входили наиболее типичные события, спонтанно упоминаемые всеми или большинством опрошенных: 1 — первая любовь, 2 — самая интересная встреча в жизни, 3 — переход на новое место работы, 4 — окончание института, 5 — рождение первого ребенка, 6 — самое серьезное разочарование, 7 — получение собственной квартиры, 8 — женитьба, замужество, 9 — повышение в должности, 10 — начало работы. Список был, по возможности, сбалансирован так, что включал три события (1, 4, 10), принадлежащие хронологическому прошлому, три события (3, 7, 9), принадлежащие, вероятнее всего, хронологическому будущему, и четыре события (2, 5, 6, 8), отнесенность которых в хронологическое прошлое или будущее не могла быть определена экспериментатором априори, у каждого из испытуемых она могла быть своя.

Эксперимент проводился в форме группового опроса и включал пять этапов.

Первый этап. Получив список, испытуемый отмечал четыре события, которые он мог бы назвать «событиями своего настоящего». Как и прежде, понятие «настоящее» не определялось, и каждый мог вкладывать в него собственный смысл. Что касается понятия «событие», то экспериментатор подчеркивал, что речь идет об элементарных событиях, т. е. о конкретных, относительно мгновенных изменениях в жизни, а не о каких‑либо длительных периодах.

Второй этап. Испытуемый указывал точную (для прошлых) или предполагаемую (для будущих) хронологическую дату (год, месяц) каждого события. После этого события переписывались в хронологической последовательности от первого (1) до последнего (10).

Третий этап. По отношению к последнему событию (10) испытуемый указывал в списке те предшествующие события, которые, с его точки зрения, являются причинами последнего. Число возможных событий–причин не лимитировалось. Испытуемый указывал все события, относительно которых он мог бы сказать: «Данное событие —• одна из причин события 10». Аналогичным образом указывались причины событий 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2. В результате такого «причинного анализа» выявлялись представления индивида о причинно–следственных отношениях между событиями его жизни.

Четвертый этап. По отношению к хронологически первому событию (1) испытуемый должен был указать в списке те последующие события, которые являются, с его точки зрении, целью (или одной из целей) данного. Число возможных выборов не лимитировалось, и испытуемый указывал все события, относительно которых он мог сказать: «Данное событие — одна из целей события 1». Аналогично указывались цели событий 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9. Проведение «целевого анализа» позволяло выявить представления индивида о межсобытийных- отношениях типа «цель — средство».

Пятый этап. Испытуемый, как и в начале эксперимента, должен был отметить четыре события, которые он мог бы назвать «событиями своего настоящего». Экспериментатор указывал, что эти события могут отличаться от ранее названных, и что испытуемый должен отметить именно те события, которые ему кажутся «настоящими» в данный момент.

На основании полученных ответов 280 анализируемых событий (по 10 от каждого из 28 респондентов) были разделены на три группы: в первую группу вошли 93 события, названные «настоящими» и в начале, и в конце эксперимента; во вторую — 32 события, названные «настоящими» лишь в одном случае; в третью— 158 событий, ни разу не включенных в число «настоящих». Для каждой группы вычислялась средняя актуальность входящих в нее событий. Исходными данными для определения актуальности служили ответы респондентов относительно датировки событий и причинно–целевых отношений между ними. Как и предполагалось, при переходе от третьей группы событий ко второй и первой, средняя актуальность событий существенно возрастает — от 30 % до 42 и 45 % (различия крайних групп значимы при р<0,001). Таким образом, гипотеза о связи между актуальностью события и вероятностью его отнесения к психологическому настоящему подтвердилась.

Исследование обнаружило еще один важный факт, свидетельствующий о несостоятельности квантовой интерпретации психологического настоящего. Если бы «квант настоящего», задаваемый индивидуальными особенностями личности либо начальной и конечной датами реализующегося составного события, действительно существовал, то события психологического настоящего непосредственно следовали бы друг за другом, образовывая некоторую сплошную, целостную цепочку «настоящих» событий. Другими словами, согласно квантовому подходу любое элементарное событие, находящееся в хронологическом интервале между двумя другими элементарными событиями психологического настоящего, также должно принадлежать психологическому настоящему. В действительности это было не так.

У большинства опрошенных события их настоящего хронологически следовали не друг за другом, а чередовались с событиями «ненастоящего». Гипотетические «кванты» оказывались как бы «пористыми» — между событиями настоящего нередко находилось несколько событий, к настоящему не принадлежащих. Это явление, которое мы назвали феноменом парциального настоящего (от латинского partialis — частичный), может быть выражено в разной степени в зависимости от того, из скольких отдельных «частей» (порций) состоит психологическое настоящее личности. В условиях проведенного эксперимента максимальная дробность настоящего равна четырем (каждое из 4 событий «настоящего» отделено друг от друга «ненастоящими» событиями); минимальная дробность равна единице (события настоящего следуют друг за другом, как и предполагается квантовым подходом).

Феномен парциального настоящего имел место у большинства респондентов как в начале эксперимента — при анализе событий, названных «настоящими» до их датировки, так и в конце эксперимента — при анализе событий, названных «настоящими» после их датировки, хронологического упорядочивания и причинно–целевого анализа (табл. 2). Датировка и хронологическое упорядочивание привели к небольшому увеличению случаев квантового настоящего, однако общее число лиц с квантовым и парциальным настоящим значимо не изменилось. Это особенно примечательно, так как свидетельствует, что феномен парциального настоящего обусловлен не просто возможным отсутствием осознанных хронологических датировок, а причинами иного рода.

Таблица 2. Дробность психологического настоящего на различных этапах эксперимента

Этапы эксперимента	Дробность психологического настоящего	Всего респондентов					Квантовое	Парциальное
До датировки событий
После датировки событий

Дополнительные данные, подтверждающие реальность феномена парциального настоящего, были получены в исследовании, проведенном на 45 испытуемых (21 мужчина и 24 женщины в возрасте от 22 до 32 лет) по следующей методике: испытуемые называли 10 наиболее важных событий своей жизни, датировали их и относили к прошлому, настоящему или будущему. Количество событий, относимых к настоящему, в данном случае не лимитировалось. Всего испытуемыми было названо от 1 до 6 событий настоящего, в среднем — 3,4. Лишь у 22 из 45 человек события настоящего хронологически следовали друг за другом, у остальных они чередовались с событиями прошлого и будущего. События настоящего при этом располагались в самых различных точках хронологической оси, порой на многие годы отстоящих от момента проведения исследования, тогда как события прошлого и будущего могли располагаться в непосредственной близости к данному моменту.

С точки зрения причинно–целевой концепции в обнаруженном феномене нет ничего неожиданного, поскольку принадлежность события к психологическому настоящему зависит не от хронологической локализации, а от удельного веса актуальных связей в поле данного события. Естественно, что актуальность хронологически более отдаленных событий может быть выше актуальности событий менее отдаленных. Это и приводит к возникновению парциального настоящего, к чередованию «настоящих» и «ненастоящих» событий, к парадоксам типа «прошлое после настоящего» или «будущее до настоящего».

Причинно–целевой подход позволяет преодолеть многие трудности, с которыми сталкиваются квантовый и событийный подходы. Прежде всего это касается вопроса о единице измерения психологического времени личности. Напомним, что при квантовом подходе таковой является относительно константный для индивида интервал физического времени, а при событийном — событие, длительность которого (разность между конечной и начальной датами) определяет диапазон психологического настоящего. Согласиться с таким пониманием единицы психологического времени не позволяют экспериментальные факты, которые свидетельствуют, во–первых, об отсутствии каких‑либо индивидуально–устойчивых хронологических границ психологического настоящего в биографическом масштабе, во–вторых — о возможности отнесения в психологическое настоящее событий, и начало и конец которых принадлежат хронологическому прошлому или будущему, в–третьих — о парциальности психологического настоящего. Первый и третий из этих фактов противоречат квантовому подходу, второй — событийному.

Согласно же причинно–целевому подходу, единицей психологического времени является не интервал физического времени, не событие само по себе, а межсобытийная связь типа «причина — следствие» или «цель — средство». При этом единицей психологического прошлого выступает реализованная связь между двумя событиями хронологического прошлого, единицей психологического настоящего — актуальная связь между событиями хронологического прошлого и будущего, единицей психологического будущего — потенциальная связь событий хронологического будущего. При таком подходе вопрос о поиске устойчивых «квантов» психологического настоящего попросту снимается как не имеющий смысла, поскольку в причинно–целевых отношениях могут находиться события, сколь угодно далеко отстоящие друг от друга в хронологическом времени. Становится понятной и возможность принадлежности к настоящему событий, казалось бы полностью принадлежащих прошлому или будущему.

Такое понимание единицы психологического времени предъявляет определенные требования к методам его эмпирического исследования. Во–первых, исследование психологического времени в биографическом масштабе должно основываться на диагностике и анализе представлений личности о причинно–целевых зависимостях между элементарными событиями своей жизни, т. е. на исследовании субъективной картины ее жизненного пути. Во–вторых, выявляемая в ходе диагностики субъективная картина жизненного пути должна быть достаточно репрезентативной по отношению к реально имеющейся у личности и адекватно отражать наиболее существенные характеристики структуры межсобытийных связей. В–третьих, процедура диагностики должна быть достаточно оперативной и стандартизованной, а полученные данные — надежными, чтобы быстро и точно выявлять субъективную картину жизненного пути того или иного человека в форме, сопоставимой с результатами других людей.

В соответствии с данными требованиями нами был разработан специальный метод — каузометрия, особенности которого описаны в следующей главе.